The Men Among Monsters / Люди среди чудовищ

      На тренировочной площадке находилась башня, в которой жили все трибуты со своими командами. Вестибюль был огромным и вместительным, с потолком в пять раз выше самого высокого здания в Дистрикте 12. Каждому Дистрикту был присвоен свой этаж, и уровни по кругу огибали вестибюль и заканчивались, как сосчитала Гермиона, тринадцатым этажом.       Когда она вошла в лифт, ей нужно было просто нажать на номер своего Дистрикта. Лифты были не только быстрыми, но и полностью сделанными из стекла. Ничего не оставалось делать, кроме как с трепетом наблюдать, как уменьшаются люди внизу, пока она едет на свой этаж.       Рита сопровождала ее с того момента, как она прибыла на своей карете, и Гермиона пришла к заключению, что женщина, вероятно, будет надзирать за ней прямо до самой арены Игр, когда для этого придет время.       В какой-то мере Гермиона не возражала. Она не видела Муди с тех пор, как он затолкал ее в комнату с ее стилистами, и предполагала, что и в ближайшее время она его не увидит. С его темпами вливания в себя выпивки, он, вероятно, потерял сознание в каком-то неприметном месте.       Рита же, с другой стороны, из кожи вон лезла. Как будто у нее раньше никогда не было трибута, который бы так ее взволновал. Она похвалила платье Гермионы, похвалила ее за то, как она вела себя во время церемонии и восторгалась реакцией толпы. Она сделала вид, что знает каждого, кто был хоть кем-то в Чистой Столице и взяла на себя обязательство при любой представившейся возможности говорить с ними о Гермионе, чтобы завоевать ей спонсоров.       Когда они прибыли на свой этаж, Рита призналась:       — Я, конечно, не знаю, какая у вас стратегия тренировок, поскольку Муди мне не скажет, но я сделала все, что было в моих силах, чтобы работать с тем, что есть.       Гермиона кивнула. Она не знала, какая у нее стратегия.       — Я фокусировала внимание на том, насколько ты хладнокровная, раз прибыла из такого дикого Дистрикта, как двенадцатый. У некоторых, конечно, — болтала она, — есть свои сомнения, но я просто говорю им, что этот уголек может превратиться в алмаз, если сжать его достаточно сильно!       Гермиона предпочла проигнорировать комментарий о дикости. Она легко могла утверждать то же самое о людях в Чистой Столице.       Она не была уверена, знает ли Рита, что они добывают не тот вид угля, из которого можно получить алмазы, но она позволила ей верить в это. Если кто-то из тех, с кем она разговаривает, купится на эту историю, хуже не будет.       Может один из этих идиотов даже станет ее спонсором.       — К сожалению, как ты знаешь, только Муди может заключать для тебя сделки, — мрачно сказала она. — Но ты не волнуйся! Я приставлю к его горлу палочку, если придется! — Рита понизила голос так, чтобы могла услышать только Гермиона. — Никаких непростительных, конечно. Но я знаю несколько заклинаний, настолько же неприятных.       Она подмигнула Гермионе, когда двери открылись, приглашая в их крыло.       Комната Гермионы была больше, чем вся Нора. И она была еще роскошнее, чем в поезде. Здесь были кнопки возле каждого устройства, розетки и выключатели. В душе была дюжина различных настроек температуры и давления, а дозаторы мыла могли делать смеси любых мыслимых запахов. Ступив под душ, она выбрала аромат, очень похожий на тот, что использовали на ее коже Виктор и Седрик.       Выйдя из душа, Гермиона погрузила ступни в плюшевый коврик и была мгновенно высушена умными чарами, встроенными в стены ванной комнаты. Она повесила платье, созданное для нее Флёр, в шкаф и выбрала более сдержанный наряд — брюки цвета хаки, футболку и пару кроссовок. Гермиона вспомнила булавку в виде феникса, которую перенесла со своей рубашки в карман халата, а позже на подкладку лифчика, когда ее наряжали, и вытащила ее.       Глядя на нее, она снова почувствовала беспокойство, вспомнив комментарий Драко. Что такого особого было в этой вещи, что он указал на нее? Фениксы, возможно, могли вызывать некоторые споры, но говорить о них было не запрещено. Вас не посчитают мятежником только за упоминание или ношение на одежде, так и что?       Гермиона провела пальцами по фигуре под золотой птицей, но так и не пришла ни к какому выводу.       Стук в дверь прервал ее мысли. Пришла Рита, позвать девушку на ужин. Гермиона положила булавку в карман, решив пока держать ее не на виду, и направилась к двери. Когда они с Ритой вошли в столовую, Виктор, Седрик и Флёр уже сидели на диване в углу комнаты. Рита упомянула, что Муди присоединится к ним за ужином, и поэтому Гермиона была еще больше рада их присутствию.       Она знала, что эти ужины будут больше для планирования стратегии, чем для еды. По крайней мере, она надеялась на это. Ее команда стилистов уже доказала Гермионе свою ценность, поэтому она в любом случае хотела, чтобы они участвовали в обсуждении.       К ним подошел официант и без слов предложил вино. Гермиона хотела отказаться, но быстро передумала. Она никогда раньше не пила этот напиток. Официант налил в ее бокал желтую жидкость и, попробовав, она с трудом подавила кашель.       Муди вошел в комнату, как только появились первые блюда с едой. Было похоже, что Виктор и Седрик с ним тоже пересеклись, так как он выглядел чистым и безупречно ухоженным. Гермионе стало интересно, последовал ли он совету, который дал ей, и держал рот на замке, независимо от того, что стилисты с ним делали.       В это трудно было поверить.       Флёр болтала с Муди, а Рита неприятно смеялась над чем-то сказанным Седриком или Виктором. Если бы Гермиона не знала лучше, могло показаться, что она флиртует с ними. Девушка улыбнулась про себя этой мысли и сосредоточилась на еде.       То, чего эта женщина не знала, ей не повредит.       Блюда сменялись одно другим, подаваемые тихими официантами, которые держали тарелки и бокалы наполненными. Гермиона потягивала вино, и, когда, почувствовала, что в голове у нее путаница, стала через раз переключаться на воду, пытаясь вернуть хоть какое-то подобие ясности.       Это было просто непостижимо, как Муди мог проводить свои дни в постоянном тумане. Она предположила, что алкоголь имеет меньший эффект, если ты привык использовать его как капельницу.       Гермиона попыталась сфокусироваться на разговоре, который быстро превратился в шумный и оживленный. В этот момент подошла молодая девушка с белым тортом и легко поставила его на стол. Гермиона повернулась к девушке, чтобы спросить из чего он и замерла, ее рот широко открылся в ужасе.       Это было странное чувство — узнать лицо, но не знать откуда. У девушки были длинные черные волосы, струящиеся по плечам, и прямая челка. Глаза были темно-карими, а кожа фарфоровой, и все ее действия и манеры излучали невинность.       Гермиона почувствовала, что ее внутренности сжались от странного ощущения. Девушка заметила ее взгляд, и добрая улыбка исчезла с ее лица. Увидев взгляд Гермионы, она покачала головой, быстро отошла от стола и поспешила покинуть комнату.       Когда Гермиона вернула взгляд на стол, каждый смотрел на нее нахмурив брови.       — Грейнджер, в чем дело? — резко спросил Муди.       — Думаю, я узнала ее.       — Не глупи, — сказала Рита. — Ты не можешь знать сквиба.       Ее слова не имели смысла.       — Сквиб?       — Кто-то, кто совершил преступление, — Муди взглянул на нее подозрительно. — У них отнимают магию и голос. Она, вероятно, предатель или мятежник. Вряд ли ты ее знаешь.       — И даже если ты ее узнала, — вставила Рита, заламывая руки на салфетке перед собой, — ты не обращаешься к сквибам, если у тебя нет для них распоряжения.       Она помедлила, прежде чем добавить больше для себя, чем для кого-либо в комнате:        — Невозможно, чтобы ты узнала ее.       Гермиона кивнула, надеясь, что это уменьшит напряжение. Но она знала, что Рита ошибается. Гермиона знала эту девушку. Упоминание Муди слова «мятежник» заставило ее осознать. Однако, ей не хотелось вслух признавать свое открытие.       — Возможно, вы правы. Я не знаю ее, — сказала она.       Напряжение за столом моментально развеялось, и все напали на торт. Но мысли Гермионы не успокаивались. Девушка не могла быть намного старше нее. В желудке Гермионы образовалась дыра, когда кусочки сложились воедино в ее голове.       Когда съели весь торт, они переместились в зону отдыха, чтобы посмотреть запись церемонии открытия. Гермиона заметила несколько выходов, которые пропустила днем, и должна была признать, что она была не единственная, кто произвел хорошее впечатление.       Рита громко объявила, что никто и близко не стоял с Гермионой Но Гермиона могла сказать, что это было притянуто за уши. Да, она выглядела хорошо. Великолепно, на самом деле. Но были и другие Дистрикты, которые выложились по полной. Гермиона выделялась тем, что была одна, как белая ворона, среди одиннадцати пар других Дистриктов.       Но конечно, она была не единственным одиноким волком. В действительности, она не учитывала Чистую Столицу в своем мысленном подсчете Дистриктов, но в этот момент прикинула, что ей стоило это сделать. У них был свой трибут, и он, казалось, раскусил ее.       Гермиона наблюдала за выходом Драко, который получил меньше всего эфирного времени. Его показывали несколько мгновений, прежде чем переключиться на панораму, чтобы показать остальную часть парада. Хотя он стоял в передней части своей кареты, когда Гермиона последний раз смотрела на него, через некоторое время он сел и остался сидеть на протяжении всего представления.       Он не улыбался и не махал. Парень просто сидел и смотрел вдаль. Вокруг него царила такая атмосфера скуки, почти как если бы ему доставляли неудобства, как будто его ждали более важные и интересные дела после окончания парада.       — Похоже этот — тот еще фрукт, — пробормотал Муди, когда камера вернулась к карете Чистой Столицы.       Рита усмехнулась и выпятила подбородок.       — У Чистой Столицы никогда не было трибута, Муди, — сказала она, со злобой выделяя его имя. — Оставь мальчика в покое.       Муди отмахнулся от нее и сделал вид, что не слышит.       — Хотя я его хвалю. Сидеть на своей заднице — милый штрих бунтарства.       Из-за его слов Гермиона начала сомневаться. Она не смотрела на это под таким углом. Она считала его действия беспечными, даже несколько глупыми, но затем вспомнила, как выглядели другие Дистрикты и решила, что Муди прав.       Остальные трибуты стояли победоносно, увлеченные толпой, как будто они относились к Играм так, как того и хотел режим Чистой Столицы — торжество. Драко ничего подобного не делал. Он преподносил себя так, словно ему все равно, словно он был значимой, но вынужденной фигурой на прощальном параде.       То, что он сидел, просто уставившись вдаль, могло быть огромным средним пальцем каждому ответственному за проведение игр.       Когда повтор закончился, раздался голос Муди. Он обратился к Гермионе:       — Завтра утром первая тренировка. Будь готова к завтраку, и мы обсудим стратегию, как тебе следует действовать.       Она кивнула. Гермиона предпочла бы поговорить о стратегии сегодня, чтобы она могла обдумать ее перед сном, но Муди уже казался нетрезвым.       — Иди поспи. Взрослым нужно поговорить.       Гермиона поднялась на ноги и пошла по коридору в свое крыло. Подойдя к своей двери, она заметила знак дальше по коридору, указывающий на другую дверь. На нем была изображена лестница. Девушке стало интересно, достигает ли она крыши, и, прежде чем она успела подумать об этом еще раз, ее ноги уже понесли ее вперед.       Всего два пролета отделяли ее этаж от двери, ведущей наружу. Когда Гермиона вышла на открытое пространство, ее встретил прохладный ветерок и ночной вид на Чистую Столицу.       Она была поразительно красива. Огни города мерцали, словно звезды, напоминая ее платье для церемонии, и Гермиона почувствовала трепет о того, сколько жизни, казалось, он излучал. В окнах зданий вокруг нее были люди. Кто-то в одиночестве, кто-то небольшими компаниями, готовили еду или смотрели телевизор. Она подошла к перилам на краю крыши и посмотрела вниз. Жители выгуливали собак, сигналили машины, остановившиеся, чтобы подобрать пассажиров, с улицы до нее доносились голоса.       Пока Гермиона смотрела на город, который все больше и больше походил на светлячков в темноте, мрачная мысль промелькнула у нее в голове. Ей стало интересно, почему выход на крышу вообще доступен. Она могла представить, что в какой-нибудь год могли быть трибуты, достаточно отчаявшиеся, чтобы покончить с этим еще до начала Игр.       Гермиона подобрала камень и бросила его через край. Он ударился о невидимый барьер и отскочил обратно на крышу. Девушка попробовала в другом месте и с тем же результатом. Она бродила вдоль периметра, подбрасывая камень снова и снова, и каждый раз он приземлялся у ее ног. То, что могло выглядеть, как возможность свободы, было просто жестокой иллюзией.       Гермионе бы хотелось, чтобы с ней был кто-то, с кем она могла поговорить. Действительно поговорить. Она, наверное, выбрала бы Рона, но не была дурой, чтобы думать, что когда-нибудь увидит его снова.       Однако, он бы знал, что сказать, он бы знал, что делать, и он бы знал, как успокоить Гермиону, пусть даже ненадолго, просто ободряющими словами.       Ноги привели девушку в укромную часть крыши с маленьким садом, за которым не ухаживали. Во все стороны торчали бурные сорняки и дикие растения. Они напоминали лес. Лес напоминал ей о Роне. Но так же быстро в ее голове его лицо превратилось в лицо девушки, которую она видела на ужине.       Увидев эту девушку, Гермиона вспомнила, почему она здесь. Не для того, чтобы играть в переодевание и есть до неприличия роскошную еду. Она была здесь, чтобы убивать, или, если шансы будут против нее, чтобы быть убитой, пока этот город аплодирует ее убийце.       В этот момент, она задумалась, следят ли за ней. Были ли где-то на крыше спрятаны камеры, записывающие каждое ее движение. Гермиона предполагала, что так оно и было.       Гермиона не была здесь гостем — она была заключенной. За ней всегда следили. Она села на край цветочной клумбы и позволила своим мыслям вернуться к той девушке.       Теперь, когда она разрешила себе углубиться в детали, она помнила тот день намного яснее. Они с Роном охотились. Они прятались в деревьях, в ожидании, пока им попадется какое-нибудь животное, и напевали друг другу мелодии. Внезапно все птицы перестали петь. Все, кроме одной. Той самой птицы, которая иногда пела ей в ответ, которая чувствовала ее напряжение и успокаивала ее тревогу простой мелодией. В этот раз ее песня была предупреждением.       Следующая часть воспоминания была самой тяжелой. Сквозь кусты, в которых они с Роном прятались, они увидели ее. Она была в изодранной одежде и бежала так, как будто от этого зависела ее жизнь, все дальше и дальше в глубь леса. Гермиона вспомнила, как, сидя в их удобном для наблюдения месте, она думала, что та чаща была слишком глубокой и слишком далекой от забора, чтобы оставаться безопасной. Они с Роном никогда не осмеливались заходить так далеко. Но не было похоже, что у девушки были намерения вернуться.       Из ниоткуда появились люди на метлах. В один момент небо было свободным и ясным, за исключением нескольких беспорядочно разбросанных облаков, а в другой — девушка была в ловушке. Следующие секунды этого воспоминания были просто вспышками. Крик девушки. Ее тело упало, окаменев. Связанную, ее магически подняло высоко в воздух к похитителям. И затем они исчезли. Трели птиц звенели среди деревьев, будто ничего и не произошло.       Всепоглощающая вина вспыхнула в Гермионе и из ее горла вырвался всхлип. Они с Роном стояли рядом. И они ничего не сделали. Если бы они двигались достаточно быстро, возможно, они могли бы спрятать ее или помочь ей сбежать. Но они прятались за кустом и просто смотрели.       Гермионе хотелось бы верить, что они остались незамеченными, но это было не так. После того, как пропела одинокая птица, и за секунды до появления мужчин на метлах, они с девушкой встретились глазами. Она выглядела так, будто хотела позвать на помощь.       Крик, который слышала Гермиона, был ли он ее последним? Зная то, что знала сейчас, она предположила, что так и есть.       Откуда была эта девушка. Гермиона точно не видела ее в Дистрикте 12, но также она не выглядела настолько бедной, чтобы быть из какого-то соседнего Дистрикта.       От чего она убегала? Куда она бежала? За лесным барьером Дистрикта 12 не было ничего. Просто дикая местность. Когда-то где-то там существовал Дистрикт 13, но его больше нет. Его тлеющие руины часто показывали по телевизору.       Там некуда было бежать.       Когда оживленный гул города постепенно затих, Гермиона поднялась на ноги, чтобы вернуться в свою комнату. На следующий день ей предстояло проснуться для своей первой тренировки, и она нуждалась в любом доступном отдыхе. Заключенная она, или нет.       Ступив на лестничную площадку, она едва успела заметить рябь пространства позади нее, прежде чем дверь с щелчком закрылась.       Когда Гермиона открыла дверь в свою комнату, та самая девушка убирала полотенце, которое она оставила на полу в ванной. Она подумала о том, что сказала Рита: Ты не обращаешься к сквибам, если у тебя нет для них распоряжения.       Гермиона хотела извиниться. В основном за ужин, но также она знала, что эти извинения будут гораздо глубже. При виде девушки Гермиону переполнил стыд. Она чувствовала ответственность, за то что девушка потеряла свою магию и возможность говорить.       Девушка коротко взглянула на нее с нечитаемым выражением лица, прежде чем повернулась и покинула комнату.       Гермиона скинула обувь и забралась в постель прямо в одежде. Каждой своей частичкой она надеялась, что девушка не помнила ее. Но она знала, что жизнь так не работает. Она не могла себе представить, что забыла бы лицо того, кто однажды был твоей последней надеждой.       Натянув одеяло на голову, Гермиона попыталась уснуть, но каждый раз, как она закрывала глаза, она видела лицо этой девушки. Если она не видела лица, то слышала ее крик.       Последняя мысль, пришедшая ей в голову, прежде чем она погрузилась в сон, была о том, будет ли девушка смотреть Игры, болея за смерть Гермионы.