The Men Among Monsters / Люди среди чудовищ

      После того, как Драко ушел, Гермиона побрела в лес и выбрала первое скрытое от глаз дерево. Звук шуршащих ветвей быстро убаюкал ее, но в этом не было ничего успокаивающего.       Когда ее веки закрылись, она увидела безжизненные взгляды обезглавленных Гриндилоу. Призрачное прикосновение их скользких пальцев мерещилось ей каждый раз, как дул ветер и тряс ветки. В ее снах их призрачные лица оживали и вгрызались в ее руки и ноги, впивались своими острыми зубами в ее кожу и высасывали кровь. Гермиона плакала и кричала от боли, и существа затягивали ее все глубже под воду, пока она не задыхалась.       Каждый раз она просыпалась резко, тяжело дыша, по шее стекал пот. Дерево, на котором она сидела раскачивалось и двигалось в такт ее дыханию, и хотя она быстро опять засыпала, тот кошмар начинался снова и снова.       Ей хотелось, чтобы у нее был успокаивающий эликсир, зелье сна или способность легко забывать, чтобы ей не приходилось тонуть в своих ночных кошмарах. Каждый момент Игр станет причиной, по которой она не сможет спать по ночам, если когда-нибудь выберется отсюда.       Гермиона проснулась ранним утром, когда солнце едва начало всходить, под звуки государственного гимна. Ветви над ней разошлись, открывая небо, где на сине-белом проецировался черный символ Чистой Столицы.       Это было только второе объявление павших с начала Игр, а Создатели уже перешли с ночи на утро.       Хотя Гермиона даже не была уверена, было ли это вообще утро. На волшебной арене, подобной этой, день мог быть продлен, а ночь укорочена. Двадцать четыре часа могут казаться вечностью, когда искажено само понятие времени. Вы вполне могли потерять рассудок от изнеможения в середине дня или из-за невозможности уснуть с наступлением темноты. Таким образом, Создатели Игр держали всех на грани, и не имело значения насколько комфортно им было, или насколько сильными они себя чувствовали.       Затаив дыхание, Гермиона ждала, приговора павшим, все внутри нее сжалось, и она пыталась представить, каково будет увидеть в небе лица Гарри и Луны.       Первое лицо не было для нее неожиданным. Это была забитая до смерти девушка, которую Гермиона слышала и видела.       Дистрикт 3. Ее имя было Ханна.       Следующее лицо не было ей знакомо. Парень по имени Эрни из Дистрикта 10.       Падших всегда объявляли в хронологическом порядке, и, увидев номер Дистрикта, Гермиона вздохнула от облегчения.       Это значило, что Гарри, Дистрикт 7, пережил эту ночь.       Лицо Эрни исчезло, и за ним последовала унылая мелодия.       Сердце Гермионы пропустило удар. Всего два трибута погибли вчера.       Не только Гарри, но и Луна, выбрались живыми.       Они, а также каждый из Профессионалов.       Девушка вспомнила леденящий кровь крик, который слышала прошлой ночью. Если это был не один из низ, то тогда кто?       Был звук пушки, так что единственным вариантом был трибут из десятого.       Когда музыка стихла, она снова посчитала в уме. Двое пали, вдобавок к тем десяти, что выбыли накануне. Осталось всего двенадцать. Профессионалы, Малфой, Гари и Луна — это больше половины оставшихся.       Двенадцать трибутов погибли за два дня.       Тело Гермионы болело, как от беспокойного сна, так и от отрезвляющего осознания, что она проходит через ад.       Было непонятно, насколько раннее сейчас утро, но Гермиона знала, что раз уж проснулась, то не может весь день просто просидеть на своем дереве. Иначе она погрязнет в мыслях об обстоятельствах, в которых оказалась и будет чувствовать себя плохо.       Дерево качнулось, ласково побуждая ее двигаться.       Гермиона огляделась и пересчитала свои вещи. Ее лук и стрелы оставались спрятаны рядом с ней в спальном мешке, она цеплялась за них всю ночь. Ее рюкзак висел на ветке над ней, защищенный заклинанием. Бутылка, полная воды, кепка и пустая пачка из-под вяленого мяса — все, что осталось внутри. Пузырек с кроветворным зельем все еще был спрятан в маленьком кармане на молнии спереди.       Желудок девушки заурчал при мысли о пустой упаковке мяса. Прошло уже почти сорок восемь часов, с тех пор, как она ела нормальную пищу, до этого момента выживая исключительно на кусочках копченого мяса, воде и адреналине.       Но теперь, когда у нее были лук и стрелы, найти еду будет наименьшей из ее проблем.       Гермиона осмотрела свое дерево и территорию вокруг него. Уверенная, что рядом не было никаких существ, человеческих или волшебных, она собрала стрелы и закинула лук за спину. Трансфигурировав кепку в маленькую сумку, она запихнула туда пустой пакет и слезла с дерева, оставив остальные свои вещи в ветвях под дезиллюминационными чарами.       С земли девушка посмотрела на выбранное место и осталась довольна собой. Она нашла его, когда уже валилась с ног от усталости, в ночной темноте, но проделала хорошую работу. Оно было все еще близко к воде, но скрыто от глаз, в стороне от проложенных троп и в глубине лесных зарослей. Это было большое дерево, довольно схожее с тем, на котором она спала в первую ночь, но казалось, что что-то в этом дереве, взывало конкретно к ней.       Его покачивания в ночи были подобны дыханию, ощущение утешения, из-за которого она почувствовала себя менее одинокой. Взглянув на него в последний раз, Гермиона наложила на себя чары невидимости и начала подниматься на возвышенность.       В поисках еды девушка ступала осторожно, по прежнему предпочитая держаться подальше от проторенных троп. Ей уже выпала изрядная доля неприятностей с волшебными существами и трибутами. Все, в чем она нуждалась и чего хотела, так это белка или кролик, может даже птица, которых она могла бы быстро поймать и убить.       Гермиона шла вверх по долине и приблизилась к особенно темному участку леса. Деревья образовывали над головой купол из листьев и почти совсем не пропускали солнечный свет. Это было похоже на вход в пещеру в горе. Воздух был прохладным и неподвижным и, по сравнению с мягким теплом, из которого она пришла, ощущался, как отрезвляющая пощечина. Когда девушка перешагнула порог из света во тьму, она почувствовала как слабая рябь прошла по ее коже, словно движение воздуха от головы до пальцев ног в обуви.       Это было волнение магического барьера.       Дезиллюминационные чары на ее теле исчезли.       Палочка в ее руке затихла, а на кончиках пальцев не ощущалось жужжание магии. Это было все равно, что держать засохший кусок дерева, ничем не отличающийся от веток и палок, разбросанных в лесу.       Гермиона быстро поняла, что оказалась в части леса без магии. В ее распоряжении были только лук и стрелы, и от этого странного ощущения по телу побежали мурашки.       Девушка отступила назад, туда, откуда пришла, и как только она снова вышла на свет, магия вспыхнула в ее теле. Это было необходимым подтверждением тому, что она лишена магии только в темноте купола из крон деревьев.       Ей придется быть быстрой. Зайти, а затем выйти и убраться отсюда к черту.       Гермиона шагнула обратно в темноту и спустя всего несколько мгновений увидела его. Движение впереди на тропинке, по которой она шла.       Маленькое тельце, снующее от одного куста к другому.       Кролик.       У нее были годы практики в охоте на движущихся животных, поэтому ей не нужно было прятаться или ждать, пока он остановится, чтобы поесть. Лук гудел в ее руке, словно звал, молил использовать его. Так она и сделала.       Кролик не дошел до конца своего пути, когда стрела пронзила его, и он безвольно упал на землю и замер.       Подойдя к нему, Гермиона увидела, что он был взрослым и довольно мясистым. С возвращением магии, как только она покинет этот странный покров деревьев, она сможет приготовить его и хранить с помощью чар в течении нескольких дней. Этого будет ей достаточно, чтобы продержаться до следующей возможности поохотиться, когда бы она ни наступила.       Гермиона вытащила стрелу из кролика и понесла его за уши через антимагический барьер. Она глубже ушла в лес, не желая привлекать внимание хищников или других трибутов. Девушка сняла с кролика кожу, быстро убрав кровь и останки, чтобы на опустившейся жаре запах не прилип к ней.       Когда мясо зажарилось, она быстро его проглотила. Кролик не был ее любимой едой, но нищим выбирать не приходится. Главное, что она чувствовала себя сытой и наполненной.       Гермиона вытащила из рюкзака пакет из-под вяленого мяса и трансфигурировала его в легкую банку. Засунув в нее остатки мяса, она наложила на него чары сохранения и плотно закрыла крышку. Девушка отчистила руки и убрала все следы своего присутствия, прежде чем закинула лук за спину и отправилась к своему дереву.       С палочкой в руке, она шла по тропе, схожей с той, по которой пришла. Ее свободная рука бесцельно касалась лука, и в первый раз с прошлой ночи она позволила своим мыслям вернуться к тому, как она его получила.       Все, на что у нее не было ответа, всегда, казалось, имело отношение к Малфою.       Чем больше Гермиона его видела и слушала, что он ей говорит, тем меньше понимала его намерения. Зачем он делал это? Почему не убил ее, когда у него был шанс?       Но опять же, почему она этого не сделала?       С его стороны почти не было колебаний, когда он передал ей лук со стрелами, как будто он планировал это с самого начала. Но когда эта мысль пришла ей в голову, она показалась нелепой.       Малфой был таким же трибутом, как и она, и главной целью каждого из них должно было стать выживание. Это была Игра самых стойких, умных и умеющих приспосабливаться.       Было ли его постоянное внимание к ней просто уловкой? Гермиона не могла этого исключать, но взгляд Драко, когда он просил ее подумать над его предложением, казался искренним. Как будто он действительно хотел стать с ней партнерами.       Но это возвращало ее к отправной точке — почему?       Гермионе ненавистно было чувствовать себя обязанной ему, и не только за оружие, но и за то, что спас ее. Ей не хотелось признавать это перед ним, но он определенно это сделал. Без него у Гермионы не было никаких вариантов пережить нападение Гриндилоу.       Она была обязана ему жизнью.       Приближаясь к шуму реки и территории, которая, как она знала, была более обитаемой, Гермиона наложила на себя и свою ношу чары невидимости.       Подвергнувшись нападению в воде, она была напугана, и ее страх проявился в злости и обиде на Малфоя, но на самом деле, Гермиона не сердилась за то, что он спас ее.       Ее злило, что он сделал это, потому что считал ее беспомощной.       Он признал это, когда назвал ее девицей — девицей в беде.       Гермиона была кем-угодно в этом мире, но только не девицей.       Она не нуждалась в рыцаре в сияющих доспехах. Ей был нужен надежный союзник кто-то — кто смотрел бы на нее как на равную и обращался соответственно.       Кто-то, кто фантазировал о том, чтобы разрушить Игры, как она. Может быть даже больше, чем она.       И в этом была вся проблема. Она не думала, что он хотел этого. Она не думала, что хоть кто-нибудь хотел.       Он помог ей на демонстрации, затем с Гриндилоу, а потом вручил ей оружие, которое могло оборвать его жизнь. Это не было похоже на план того, кто хотел видеть уничтожение Игр.       Он хотел быть союзниками и повел себя, как глупец. Сначала она не приняла его за оного, но, возможно, им он и являлся.       А может, он просто хотел быть героем.       Но ей не нужно было от него ни спасение, ни помощь, ни его любезность. Ей нужно было победить. Он может проявить свой извращенный комплекс спасателя где-нибудь еще. Если дойдет дело до его убийства, Гермиона обдумала это и решила, что смогла бы.       Подойдя к своему дереву, она тихонько пробормотала "Гоменум Ревелио", чтобы убедиться, что берег свободен.       Когда девушка приблизилась к дереву, ее окутало тепло. Среди веток виднелось красное пятно — ее спальный мешок. Она молча ругала себя за то, что не зачаровала его как следует.       Гермиона поправила лук на спине и стала карабкаться. Одна ветка за другой, она ставила руку, потом ногу попеременно и взбиралась по стволу. Внизу ветви дерева были крепкими, и пальцы с легкостью обхватывали каждую. Когда она приблизилась к верхушке ствола, где лежали ее вещи, ветки стали редеть. Ствол дерева сужался так, что она почти полностью могла обхватить его рукой. Девушка осторожно замедлила подъем.       Каждое ее движение раскачивало дерево, каждое перемещение руки или ноги сотрясало едва державшуюся ветку под ней. Гермиона почти достигла верхушки, когда ее нога вдруг соскользнула.       Инстинкты девушки были быстрыми. Схватившись за ветку над головой, она зацепилась другой ногой. Это было очень близко, и хотя это было неприятно, подобного можно было ожидать от подъема на такую высоту. Девушка позволила своему дыханию успокоиться, прежде чем попытаться снова. Она крепко вцепилась руками в ветки и посмотрела вниз, чтобы поставить ногу на надежное место. Листья вокруг нее колыхались, и если бы за деревом наблюдали, то оно бы выделялось как бельмо на глазу.       Гермиона поставила правую ногу на ту же ветку, сначала проверяя свое положение и немного сдвигаясь, затем еще раз корректируя его, пока не почувствовала себя комфортно. Она сделала глубокий вдох, подготавливая себя к движению.       Девушка подтянулась, надавив на правую сторону, и почувствовала сильный толчок ветки под собой.       Все шло хорошо, пока она не услышала странный звук.       Медленный извилистый треск, переросший из ничего в громкое эхо раскалывающегося дерева. И когда Гермиона толкнула свое тело вверх, чтобы схватиться за ветку, та что была под ней, сломалась. Она отломилась прямо возле ствола и упала на землю, задевая другие ветки и листья. Она ударилась с оглушительным стуком, эхом разнесшимся по лесу вокруг.       Нога девушки висела на том месте, где была ветка, и она быстро передвинула ее туда же, где стояла левая, хотя и под неудобным углом.       Как я сделала это прошлой ночью, задалась она вопросом.       Это было нелепо. Она просто могла левитировать свои вещи вниз, прежде чем начала взбираться на дерево. Гермиона собрала всю свою силу в руках и ногах и подтянулась в последний раз, чтобы преодолеть оставшееся расстояние до своих вещей.       Она облегченно выдохнула, когда дерево под ней успокоилось, и потянулась к рюкзаку на ветке, расположившись вдоль ствола, чтобы дать отдохнуть своим конечностям. Расстегнув молнию, девушка переложила внутрь содержимое своей сумки и покопалась внутри, чтобы убедиться, что все было на месте.       В ее животе возникло необычное ощущение, которое оказалось неожиданным, странным и неприятным. Беспокойное чувство проникло в ее волшебную сущность, как будто внезапно она стала нежелательным гостем на встрече.       А потом все дерево затряслось.       Неистово, с невообразимой силой оно раскачивалось из стороны в сторону. Гермиона не видела раньше ничего подобного. Она вскрикнула и схватилась за ствол, сумка выскользнула у нее из рук и зацепилась несколькими ветвями ниже.       То влево, то вправо, оно двигалось так, как не должно двигаться ни одно дерево. Это было похоже на лодку в океане, попавшую в шторм и плывущую по воде, разбиваясь о волны и не имея никакого контроля над своим движением.       Но Гермиона была не в лодке и не в океане, и не было никакого шторма. Она была на дереве посреди леса.       И очень быстро пришло осознание, что дерево было живым.       Ветки качнулись вниз к земле, словно ноги топающего гиганта, пытающегося раздавить под собой пауков. Девушка держалась из-за всех сил, пока дерево дергало ее во все стороны.       Она знала, что этот момент будет транслироваться на всех экранах Регнума, и Муди будет смотреть.       И он наверняка удивится, как же она могла попасть в такую переделку.       Но Гермиону интересовало другое; как она будет выбираться?       Дерево резко согнулось влево, под углом почти в девяносто градусов от вертикального положения, а затем резко вправо.       И тогда ветки действительно ожили.       Одна за другой, без какой либо закономерности, они стали размахиваться и атаковать ствол дерева. Удары и шлепки эхом разносились по округе, и Гермиона подумала, что если она и переживет нападение дерева, то наверняка будет убита трибутом, услышавшим эту заваруху.       Растение наносило удары само по себе, быстро продвигаясь вверх, пока не достигло Гермионы, которая все еще оставалась на своем месте и цеплялась всем, чем только можно. Рюкзак, висевший на ветвях под ней сильно ударился о ствол и затем был отброшен куда-то на землю с такой мощью, какую девушка никогда не видела у дерева.       Ей в голову пришла мысль, а было ли это вообще растением — более чем вероятно, это был модифицированный вид, выведенный Создателями Игр.       Он или оно имело разум, и это было намного хуже.       Дерево продолжало бить себя, сосредоточив свою атаку на самой верхушке, и до Гермионы медленно и, одновременно, внезапно дошло, что оно метит в нее. Растение яростно хлестало ветками, пытаясь сбросить девушку, но она сцепила свои руки и ноги на месте и просто держалась.       Но чем сильнее она держалась, тем злее становилось дерево.       Тут Гермиона услышала нарастающий звук раскалывающегося дерева. Тот же звук, что и предшествовал отломившейся ветке, но громче и отчетливее. Он рос, пока не заревел у нее в ушах и завибрировал внутри, но взгляд вниз вдоль ствола подтвердил, что все ветки оставались на своих местах.       Звук распространялся по лесным тропам, и особенно громкий треск прогремел над ее головой, словно гром. Это прозвучало так, будто что-то ударило в основание дерева и просочилось в самую его сердцевину под землей.       Конечности все еще крепко обвивали единственное, за что Гермиона могла держаться, магия бурлила под ней и искрилась на концах ветвей.       Кора стала трескаться и отслаиваться от ствола, и это выглядело так, словно дерево линяет. Она отваливалась Гермионе на грудь, на тело, едва защищенное курткой и брюками, и разлеталась на куски, падая на землю.       Кора была предвестником другой проблемы.       Раздавшийся звук вполне мог быть ударом молнии, когда большая трещина возникла в середине ствола. Она побежала, словно ручей, вниз к основанию, и Гермиона чувствовала ее движение глубоко внутри себя.       Дерево расщеплялось, как банановая кожура, а она застряла в самой его середине.       Девушка с ужасом наблюдала, как ствол разделяется под ее руками и ногами, прямо у нее на глазах, и она чувствовала, как расширяется вместе с ним ее хватка. Когда она начала соскальзывать, то сделала единственное, что могла придумать — схватилась за ветку над ней и позволила отделившейся половине унести ее с собой.       Гермиона висела в воздухе на высоте пятидесяти футов, болтая ногами и задаваясь вопросом, как все могло так быстро пойти неправильно.       Она взглянула в чистое небо, свободное от листьев и ветвей, и увидела птицу, которая кружила над этим местом, словно ожидая, когда девушка наконец упадет. Похоже, что птица была хищной, и Гермиона осознала, что, вероятно, сегодня она станет ужином для какого-то существа.       Палочка в ее заднем кармане загудела. Девушка повисла на одной руке и нащупав древко, обхватила его пальцами.       Магия зажужжала в ее ладони, и Гермиона поняла, что у нее был только один выход.       Если ты уже падаешь, просто отпусти.       Что она и сделала.       Хватка Гермионы ослабла, рука соскользнула с ветки, и сила гравитации пустила ее в свободное падение. Подняв голову к небу она увидела, как птица внезапно направилась к ней в резком пике. Гермиона закрыла глаза.       Чары амортизации уже почти слетели с ее языка, когда она почувствовала хватку на руке.       Гермиона вскрикнула, почувствовав, что рука болезненно выскочила из сустава. Глаза ее распахнулись, только для того, чтобы быть ослепленными белыми лучами солнца. Что бы ни схватило девушку за руку, оно тут же качнуло ее тело, превращая падение вниз в рывок наверх, и Гермиона приземлилась, почувствовав что-то между бедрами.       — Держись, — произнес голос.       Она сжала ноги и сразу же обхватила руками что-то твердое перед собой. И когда ее глаза отошли от яркого солнечного света, девушка быстро поняла, что сидит на метле.       Прижавшись к кому-то с белой шевелюрой.       Драко.       — Что ты делаешь! — закричала она, толкнув его в спину. — Опусти меня вниз! Отпусти меня!       Он сделал вид, что не слышал ни одной из ее просьб, потому что ветер оглушил их обоих, сопротивляясь метле, набирающей скорость в небе. Пальцы Гермионы стали соскальзывать с тела парня, когда ее оттолкнуло силой ветра, и она на мгновение задумалась, может ей стоит просто отпустить. Она знала, как накладывать амортизирующие чары.       Ей не нужно было, чтобы он спасал ее. Она могла сделать все это сама!       Одна рука Гермионы почти выпустила рубашку Драко, и она почувствовала, как он снова схватил ее, перемещая хватку.       — Я сказал, держись!       Девушка схватилась за него крепче, спрятав голову за его шеей, и ждала, когда все это закончится. Драко вилял в воздухе, минуя деревья, и затем метла замедлилась, и они опустились на укромной поляне. В тот же миг, когда ноги Гермионы коснулись земли, она отскочила от парня, будто обжегшись.       Сидя верхом на метле, он взлохматил свои волосы, и озорная ухмылка появилась на его лице. В Гермионе закипал гнев.       Она бросилась на него, размахнувшись, чтобы ударить его в грудь, или еще лучше в лицо, и Драко вскинул руки, защищаясь. Но дальше этого дело не зашло, так как острая боль пронзила ее руку, и она рухнула на колени.       До этого момента адреналин, вызванный полетом, маскировал пульсацию в ее плече, но теперь она угрожала поглотить девушку. Боль разливалась все сильнее, кончики пальцев онемели, и она схватилась за локоть, чтобы зафиксировать поврежденную руку. Каждое движение ее тела заставляло сжимать зубы и бороться со слезами, которые уже подступали.       Гермиона знала, что магия может исцелить подобные травмы, но ярость в ней все еще горела огнем.       — Позволь мне исправить это, — Драко присел рядом с ней.       Она отпрянула от него, заметив смотрящий на нее красный глаз маячка на его руке, разместившийся среди множества других татуировок. Парень потянулся к ней своей палочкой, и Гермиона отпрыгнула, тут же зашипев от боли.       — Это твоя вина, — выплюнула она. — Отстань от меня!       Он закатил глаза.       — Грейнджер, просто позволь мне исцелить тебя, иначе ты не сможешь использовать тот замечательный лук, что я дал тебе.       Да как он смеет? Как он смеет.       Гермиона почувствовала, как ее эмоции начинают закручиваться словно вихрь внутри нее, смешиваясь с тьмой, спрятанной глубоко в ее сердце.       Драко снова потянулся к ней, и магия на кончике его палочки растаяла в воздухе, когда Гермиона вскочила на ноги, напугав парня.       — Почему? Почему ты это делаешь?       И это подразумевало гораздо большее, нежели только метла. С самого первого дня, когда пересеклись их пути, и до каждого момента тогда и сейчас. Гермиона не могла взглянуть на Драко, не задаваясь вопросами о его намерениях, которые сводили ее с ума.       Он стиснул челюсти, выражение смирения появилось на его лице и он опустил взгляд к земле, убирая свою палочку подальше от нее.       Мимолетная мысль пронеслась в ее голове, та, что давила на нее изнутри с того самого момента, как они впервые с ним встретились. Та, которой она не хотела верить.       Это было зерно сомнения, что все это было для Драко игрой. Буквально и фигурально. Кулаки девушки сжались. Из-за его молчания ярость нарастала.       Она уже видела это раньше у трибутов. Будьте милым, завоюйте доверие, будьте партнерами, а затем нанесите удар в спину глупца.       Тогда осознание поразило ее. Гермиона была тем глупцом и плотина внутри нее прорвалась.       — Давай-ка послушаем, Малфой! Почему ты так стремишься залезть мне под кожу? Что ты получишь от сотрудничества со мной? Это оно, не так ли? У тебя есть какой-то извращенный план Чистой Столицы, чтобы обмануть грязного трибута из Дистрикта? Ты получишь от этого больше спонсорской помощи? Или может, денежное вознаграждение? Расскажи мне все об этом, Драко!       Она опустила свой голос назло, покрывая его имя как можно большим количеством яда.       Парень поднял голову и его глаза расширились, затем он сглотнул и откашлялся.       — Нет, — произнес Драко.       Но Гермионе было этого недостаточно.       — Что тогда? Почему ты так сильно стараешься, чтобы это, — она указала на него, затем на себя, — случилось?       Гермиона вылила весь свой гнев и страх в тот взгляд, которым одарила его. Она видела, как парень вздрогнул под ним и заколебался, прежде чем наконец встретиться с ней глазами. Вина была написана на его лице. Девушка уже собиралась толкнуть его снова, когда он опустил взгляд, смирившись, и просто покачал головой.       — Не могу сказать.       Уклонение было плотиной. Три слова были всем, что ей требовалось, чтобы понять, что она раскусила его.       — Правильно.       Вся сдержанность, которая у нее еще оставалась, покинула девушку в мгновение ока.       — Тогда тебе нужно оставить меня в покое, — прорычала она. — И перестань пытаться помочь мне. Мне не нужна твоя помощь!       Гермиона ткнула пальцем неповрежденной руки ему в грудь, с силой, и покрытая грязью подушечка оставила след на белой рубашке.       — Я не нуждаюсь в спасителе!       У Драко хватило наглости выглядеть оскорбленным, и он отступил от нее. Она отмахнулась от этого, шагнув к нему и снова ткнув в него пальцем.       Гермиона надеялась, что у него останется синяк.       — Мне не нужен ни герой, ни рыцарь в сияющих доспехах, ни кто-либо, кто выручит меня! Я, черт возьми, способна сделать это самостоятельно, и тебе следует просто оставить меня в покое!       Глаза Драко переместились с ее лица на волосы и остановились. Всякий раз, когда она злилась, ее волосы злились вместе с ней. Ей даже не хотелось думать о том, как она выглядит, но этот момент был не о том.       Он был для того, чтобы прояснить ее позицию.       Гермиона направила палочку на плечо и пробормотала исцеляющее заклинание, стиснув зубы, когда магия прошла сквозь нее и вылечила травму. Оно встало на место с щелчком, и после нескольких мгновений боли, девушка отвела его назад, чтобы проверить.       Это было не идеально, но достаточно хорошо.       Сомнение омрачило лицо Драко, как будто он знал, что исцеляющие чары наложенные на себя не так эффективны, как наложенные кем-то другим, но он ничего не сказал. Засунув руки в карманы брюк, он встретился с ней взглядом.       Гермиона грубо схватила его за ворот футболки и притянула к себе его лицо. Глаза парня резко распахнулись, но он позволил дернуть себя не сопротивляясь. В нескольких дюймах от него, ее злость просачивалась сквозь каждую пору. Они оба тяжело дышали, грудь вздымалась и опускалась в едином ритме. Гермиона стиснула зубы, когда пряди его волос защекотали ее лоб.       — Ты не единственный, кто может видеть в чертовой темноте, Малфой.       Его рот превратился в жесткую линию, но он оставался тихим и не сводил с нее глаз.       Девушка проникла в его разум и позволила невысказанным чувствам вылиться из нее.       Оставь меня в покое.       Гермиона с силой оттолкнула Драко, не заботясь, что может ранить его. Выражение лица парня не изменилось, когда он споткнулся. Придя в себя, он оттянул воротник футболки и с трудом сглотнул.       Девушка поправила лук на спине, прежде чем отвернуться от него. Ей понадобятся часы, чтобы снова найти свои вещи, и в этот момент он просто стоял у нее на пути.       Драко не стал останавливать ее, когда она направилась к лесу.       В ушах у нее звенело, а разум еще не до конца осознал все, что произошло за последний час, но она воздвигла на место стену Окклюменции и сосредоточилась на подсчете шагов.       Гермиона была почти за пределами слышимости, когда он позвал ее.       — Значит, я расцениваю это так, что ты не заинтересована в партнерстве?       В его голосе сквозила насмешка, как будто он думал, что все что она сказала было шуткой.       Она обернулась, чтобы посмотреть на него, не веря, что он действительно может быть таким тупым.       — Расценивай это, как возможность засунуть свой комплекс спасителя себе в задницу. Гермиона снова повернулась к тропе, ведущей в лес, и больше не оглядывалась.