The Men Among Monsters / Люди среди чудовищ

      Слова Гарри подействовали на Гермиону, как переключатель, и когда она проснулась следующим утром, она точно знала, что ей нужно делать и кого ей нужно найти.       Было бы хорошо, будь это так просто — просто пожелать сделать что-то на Играх и на самом деле получить такую возможность, но Гермиона не была дурой, чтобы поверить в это. Не было никаких сомнений, что каким бы ни был ее путь вперед, легким он не будет точно.       Однако ее уверенность была твердой. Слова Гарри так глубоко задели Гермиону, что ее беспокойство о том, что она была слишком сурова с Малфоем, вышло на передний план в ее мыслях.       Но откуда ей было знать?       Конечно, они были на Играх, и он должен был хотеть убить ее, но Гермиона обвинила его в том, что он этого не делал, в том, что поступал иначе, не так, как все, включая ее, ожидали.       Поступал так, как она надеялась, кто-нибудь поступит.       Может быть, его действия по отношению к ней были его способом сохранить рассудок. Может, это был его способ оставаться хорошим, пока он здесь.       И может быть была даже более глубокая причина, та, которой он не решался с ней поделиться, но не важно, что это было — просто причина была. Она была, и Драко рисковал своей жизнью, чтобы попытаться показать ей, не имея возможности сказать. И не смотря на все, что он сделал до этого, Гермиона неправильно истолковала его действия как наглость и дерзость, а может быть, все это просто показывало то, кем он являлся и как он справлялся с трудностями.       В конце концов, она не считала его монстром.       Она чувствовала истинность этого утверждения каждой частицей своего существа.       Словно Гермиона забыла, что он, также как и она, участвовал в Играх против своей воли. Возможно, ему было даже хуже. В Дистриктах вроде двенадцатого они, по крайней мере, могли это предвидеть. Они знали, чего ожидать и когда этого ожидать. Жатва происходила каждый год в один и тот же день, с одной и той же съемочной группой и теми же речами. Каждый год каждый Дистрикт терял две молодые души. Каждый человек знал, что следующим может быть он, или его дети, или дети его друзей. Мысль об этом висела над тобой абсолютно каждый день.       Это просто жизнь в Дистриктах — от реальности Игр никуда не деться.       Но Малфой был из чистой столицы. То, что они отправили трибута, было неслыханным, полной противоположностью тому, для чего Игры в принципе были предназначены. Само их существование было создано такими людьми, как он, а не для таких, как он. У него, вероятно, не было времени приготовиться, не было времени смириться с будущим, ожидавшим его впереди.       Он не был монстром. Как и Гермиону, его просто поместили сюда.       Гермиона провела утро спокойно, пытаясь найти удобное место для отдыха на ветке, на которой сидела. Она нашла еще один куст ягод, на этот раз прямо возле ее дерева, и собрала несколько горстей, после того, как убедилась, что есть их безопасно. Девушка сжевала их на обед, а затем забралась обратно на дерево и погрузилась в свои мысли.       Когда день стал почти невыносимо жарким, она то дремала, то приходила в сознание под тенистым покровом листьев над головой. Проснувшись, Гермиона поймала себя на том, что насвистывает мелодию, засевшую у нее в голове, и она не помнила, чтобы слышала ее раньше. Пока она спала, день был тихим.       К концу дня, яму в животе девушки легко был спутать с голодом. Она клала кроличье мясо полоску за полоской себе в рот, пытаясь придумать, с чего же ей начать.       Если бы она была Малфоем, где бы она была?       И в этом была самая большая проблема. Гермиона не знала. Она его вообще едва знала. Каковы были его привычки и его причуды, где на арене он чувствовал себя комфортно — она ничего этого не знала.       Разочарованная, Гермиона слезла с дерева и села в круг пепла. И хотя у нее была только ее память, она начала рисовать карту того, как могла бы выглядеть арена. Девушка знала, где находится река, и что она далеко от этого места, потому что шума воды не было слышно. Она нарисовала разумное дерево, которое чуть ее не убило, место, где по мнению Гермионы мог прятаться Гарри, и место, где она видела убийство девушки-трибута Ханны. Отметила место, куда Малфой отвез ее на метле, и область где она, возможно, охотилась.       Гермиона предположила, что ее рисунок покрывает площадь примерно в десять миль. Но весьма вероятно, что оставались еще акры неизвестной и неисследованной местности, на которой она еще не была и не могла нанести на карту.       Мрачная реальности была в том, что он мог быть где угодно.       Часы пролетели для Гермионы быстро, и когда солнце опускалось на западе, она поняла, что прошел почти целый день, а она не продвинулась дальше, чем этим утром. В какой-то момент, когда солнце уже начало садиться, девушка услышала выстрел пушки. Его эхо рикошетом отскакивало от деревьев, распространяясь и волной проносясь по лесу. Гермиона подпрыгнула от этого звука и поспешила к своему дереву, прежде чем эхо затихло.       За этим последовала жуткая тишина, к которой невозможно было привыкнуть.       К вечеру запасы еды стали заканчиваться. Гермиона продолжала нервно жевать, понимая, что сейчас темно и не время для охоты. Ей все равно, наверное, придется покинуть это место, чтобы получить хоть какой-то шанс найти Драко, но не сейчас.       Она заснула рано, лишь мельком посмотрев объявление павших. Трибут из Дистрикта 3 по имени Терри. Вскоре после этого гимн усыпил ее.       На следующий день ситуация с едой дошла до края. И теперь у Гермионы было две цели: найти Малфоя и найти еду, не обязательно в таком порядке, хотя это и было бы предпочтительнее. Может у него есть еда, которой он был бы не против поделиться.       Но это было принятие желаемого за действительное, учитывая, как все закончилось между ними в последний раз.       Гермиона не знала, куда приведут ее поиски, но должна была предполагать, что больше не вернется к этому дереву. Она свернула свой лагерь и отправилась в новом направлении. Ее путь вел ее в неизведанную часть арены и уводил от тех мест, которые она уже нанесла на карту. Это было рискованно, поскольку Гермиона не знала, что там находилось, но также было риском искать Малфоя только в тех местах, где она уже была.       В этом месте все было риском.       Не было никакой возможности узнать, что ждало Гермиону в новой части арены, но у нее был лук за спиной, и колчан со стрелами на плече, и девушка думала, что достаточно экипирована, чтобы со всем справиться.       Час спустя, когда утреннее солнце только начало подниматься, Гермиона наткнулась на многообещающую местность, не для поиска Малфоя, но для еды.       Здесь было множество деревьев с яркими зелеными листьями, такими, словно всю свою жизнь они поглощали только теплый солнечный свет. Они раскинулись среди холмов, одно за другим, возвышаясь над Гермионой, как небоскребы Чистой Столицы. Под ними она ощущала себя бесконечно маленькой.       Девушка приготовила свой лук, укладывая стрелу между пальцами напротив тетивы, и уверенно направилась вперед, чувствуя как ее охватывает многообещающее чувство. Она прошла несколько шагов, не слыша ничего, кроме хруста камушков под ногами, словно связи с реальностью, и обвела взглядом пространство.       Быстрый взгляд влево, затем вправо, взгляд вперед. Глаза Гермионы метались из стороны в сторону, пока у нее не закружилась голова и она остановилась. Подняв голову к небу она посмотрела на кроны деревьев, они качались на ветру и шелестели, словно перья, зеленые, яркие и сильные. Гермиона не смогла сдержаться, и на лице ее появилась улыбка. В лесу она чувствовала такой покой, окруженная высокими деревьями, словно в защищающих объятиях, и она не могла полностью объяснить это ощущение. Звук шуршащих листьев, тихое завывание ветра, даже земля и почва под ее ботинками — все это чувствовалось как дом.       В конце концов, если ей суждено умереть на этих Играх, по крайней мере, Гермиона сможет сделать это в месте, в котором она чувствует себя комфортно. Мало кто мог похвастаться тем же самым.       У нее было много опыта, чтобы в этой тишине услышать шорох кустов недалеко от того места, где она стояла. Глаза девушки метнулись на звук и уловили едва заметное движение — коричневая тень среди стволов деревьев, пара рогов, и прыжок через тропинку Гермионы всего в нескольких метрах. Это было почти слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Это был олень, и поймай она его, сорвала бы джек-пот. Это обеспечило бы ее едой на недели.       Олень вдруг остановился и повернул голову к девушке, словно в приветствии. Уже готовая, она быстро выстрелила. Стрела полетела в воздух по идеальной траектории, но животное внезапно сорвалось с места и помчалось в лес. Стрела едва в него не попала и беззвучно упала на землю.       Гермиона призвала ее Акцио и последовала за оленем.       Он мчался между деревьями, набирая скорость из-за угрозы того, что Гермиона бежит за ним, и девушка почувствовала, как сердце забилось в груди. Олень рванул в одну сторону, и она выстрелила, затем в другую, и она снова последовала за ним. Каждый раз, как стрела вылетала из лука Гермионы, она лишь слегка задевала тело животного, почти пронзая его, и затем олень устремлялся в другом направлении.       Листья и кусты хлестали ее кожу пока она бежала, стрелы летели во все стороны, когда она успевала вернуть Акцио те, что промахнулись, чтобы зарядить их снова и выстрелить еще раз. Глаза Гермионы были прикованы к цели, и каждый удар вынуждал животное терять скорость и позволял ей догнать его, но каждый сделанный выстрел, в свою очередь, замедлял и ее.       Пышные и зеленые деревья, нависающие над ней, как балдахин, начали постепенно меняться на редкие и серые. Поначалу Гермиона не замечала перемены, пока по ее телу не пробежал тревожный холодок.       Ее мышцы странно отреагировали на это ощущение, напрягшись под кожей, как будто удар молнии вывел их из строя. Гермиона почувствовала, как ослабели ее ноги, и двигалась все медленнее и медленнее, хотя ее разум велел телу продолжать двигаться. Тяжелое дыхание вырывалось из нее, и она чувствовала как ее легкие сильно сжимаются, а грудь вздымается.       Гермиона резко остановилась.       Олень остановился тоже, оглянулся на нее, и исчез в более густой части леса.       Девушка огляделась и поняла, что находится в совершенно в другом лесу, отличавшемуся от того, из которого пришла. Технически это был тот же самый лес, но все выглядело совершенно не правильно.       Каждое дерево было точной копией соседнего, и следующего за ним, длинные и беспорядочно раскинувшиеся, как будто каждое из них было на последнем издыхании. Это была тревожная иллюзия, словно армия исхудавших солдат в смирительных рубашках. Гермиона развернулась и увидела, что серый туман надвигается на нее из леса со всех сторон.       Кожу покалывало, когда она наблюдала, как он покрывает землю и поднимается в воздух, пока туман почти не достиг уровня бедер девушки. Он принес с собой холод, пронизывающий и кусающий ее, глубоко впивающийся в ее плоть и кости.       Единственным облегчением было то, что Гермиона все еще чувствовала, как магия течет по ее телу, покалывает кончики пальцев.       Ужас накрыл ее, словно одеяло, а затем внезапно сжал ее внутренности, высасывая из нее весь воздух, и она споткнулась, сделав шаг вперед. Этот ужас был подавляющим, не похожим ни на что, ранее испытанное Гермионой. Все ее отвратительные страхи начали всплывать на поверхность — о ее собственной смерти, о ее родителях, пойманных в огненную ловушку и заживо сгоревших, зовущих на помощь, и о том, что никто не пришел их спасти.       Она не пришла. Это была ее вина. На ее руках их кровь. Ее душа была запятнана на всю оставшуюся жизнь.       Туман сгущался вокруг Гермионы, и она чувствовала холод глубоко в своих костях, а ее сознание продолжало кружиться и тонуть в ужасных видениях.       Смерть. Кровь. Оторванные конечности. Обгоревшая кожа.       Что-то было не правильно. Что-то было совершенно ужасно необъяснимо неправильно.       Разорванная плоть. Кровь. Смерть.       Разум Гермионы наполнился криком, который она похоронила в самом далеком и глубоком уголке своего мозга. Криком, который, как она убедила себя, был иллюзией, когда она стояла перед домом своей семьи, и он сгорел дотла. Криком, который, как она была уверена, был последним признаком жизни ее родителей, прежде чем пламя поглотило их окончательно.       Кровь. Смерть. Смерть.       Смерть.       Гермиона отчаянно пыталась закрыть глаза, но они оставались открытыми и застывшими. Плотная стена тьмы плыла впереди, становясь все ближе и ближе к девушке, пока она не смогла различить слабые очертания.       Парящие фигуры, движущиеся огромной волной.       Гермиона изо всех сил пыталась бороться со страхом и пустотой внутри себя, просто чтобы получить возможность вздохнуть и подумать.       Фигуры были темными, головы укрыты капюшонами.       Неизвестная сущность надвигалась на нее, а холод становился все более резким и жестоким, разрезая ее плоть, как бритва.       Не упускай это, Гермиона. Не упускай.       Фигуры уловили движение в нескольких шагах от нее и зависли в одной точке, словно наблюдая или ожидая чего-то. Глаза Гермионы медленно привыкали к темноте, которую они несли с собой, и боль, которую она ощущала в сжатой челюсти, когда доводила свою Окклюменцию до предела, была ничем по сравнению с болью, которую она чувствовала во всем остальном теле.       Страницы мелькали у девушки в голове одна за одной, за секунды она мысленно просеивала целые книги, тщетно ища ответ, средство от кошмара, в котором оказалась.       Ее разум остановился на единственном образе, слове, выделенном вверху страницы.       ДЕМЕНТОРЫ, гласило оно.       Гермиона почувствовала, что конечности онемели, и холод начал душить ее. Изнывая от боли, на грани обморока, она заставила свои глаза сфокусироваться на остальной части страницы.       ЗАЩИТА:       Изображение изменилось, и дыхание девушки участилось. Она с трудом заморгала, резко и изо всех сил вдавливая пятки в землю, словно якорь. Гермиона заставила свой разум попытаться еще раз.       ЗАЩИТА:       Изображение снова быстро расплывалось, нужное ей слово было просто в недосягаемости, подернуто дымкой, так что не распознать. Челюсть девушки болела от абсолютной силы ее магии, пока тело сопротивлялось ей, но она изо всех сил старалась удержаться в вертикальном положении. Продолжать видеть.       Теплые слезы скользили по ее холодным чувствительным щекам, и ей хотелось закричать, рухнуть на землю и просто позволить холоду поглотить ее, но она не могла.       ЗАЩИТА: Пат       Так близко. Слово все еще было размыто. Гермиона с силой, не жалея, потерла глаза.       ЗАЩИТА: Патро       Почти.       ЗАЩИТА: Патронус       Оно мелькнуло перед глазами девушки и исчезло, когда страницы снова стали перелистываться.       Ее плечи опустились, когда облегчение затопило Гермиону. У нее не было времени думать, сомневаться или планировать. Она сосредоточилась на единственном воспоминании в своем хранилище, цепляясь за все, что у нее осталось, чтобы обернуть свою магию вокруг него. В этом хранилище осталось так мало, самые счастливые мысли давно были омрачены тьмой, но все же оно не было пустым. Там все еще что-то было, бледное, но было. Успокаивающая пульсация, которая была ей так хорошо знакома. Магия Гермионы потянулась к ней, хватая и притягивая, оборачиваясь вокруг.       Она собрала всю оставшуюся в ней силу, каждую каплю, впитавшуюся в ее существо, ее конечности, мышцы и мозг, и вытолкнула ее из себя, с усилием произнося:       — Экспекто Патронум!       Лицо Джинни вспыхнуло под веками Гермионы, когда лучик счастья закрепил заклинание. Ее серебряная птица вылетела с конца палочки, словно разгорающееся пламя, и громко захлопала широкими крыльями. В ее движениях не было ни капли нерешительности, когда она ринулась к кишащим существам. Патронус врезался в них, словно разогнавшийся поезд, ослепительный серебряный свет вырвался из него с не имеющей себе равных мощью и силой. Птица Гермионы взмахивала крыльями, крича на дементоров, царапая и кусая их тела в капюшонах. Пронзительные вопли наполнили воздух, когда они в агонии натягивали капюшоны сильнее на свои лица и продолжали отбиваться.       Гермиона держала руку так крепко, как только могла, но ее колени подогнулись, когда звуки их криков эхом разнеслись по лесу. Она всем телом прижалась к земле и зажмурила глаза, слезы почти душили ее, и она желала, чтобы вселенная позволила всему этому закончиться.       И затем все ужасные звуки резко оборвались.       Съежившись за деревом, Гермиона ловила воздух ртом, пока туман уползал и забирал с собой тьму. Она еще раз жадно глотнула воздуха, чувствуя как стаккато ее сердца бешено бьется в груди. Позволив своим глазам открыться и привыкнуть к внезапному свету, она выглянула из-за куста. Лес был ярким и зеленым, что резко контрастировало с тем, каким он был, когда начался хаос.       Патронус Гермионы все еще был здесь, хлопая крыльями на одном месте, хотя угроза явно миновала. Птица кружила в неизменном ритме, глядя на нее и чирикая, привлекая внимание. Девушка осторожно поднялась на ноги, позволив крови снова бежать по всему телу, и опасливо зашагала к ней.       Что еще птица могла хотеть от нее, и почему она чувствовала себя так глупо, подходя к ней, как будто ее ждала очередная ловушка?       Когда она приблизилась к Патронусу, рука Гермионы потянулась к нему в попытке погладить и поблагодарить за спасение своей жизни, но он исчез под ее пальцами в серебристо-белом тумане. Она не была уверена, не вообразила ли себе все это, пока скользила взглядом по подернутому дымкой пространству, кустам и разросшейся травы кругом. Но затем она заметила в кустах пятно, которое выглядело неестественно, так, будто его там вообще не должно было быть.       Когда Гермиона сделала шаг к пятну, ее взгляд медленно сфокусировался и остановился на теле, неподвижно лежащем на земле бесформенной грудой.       Парень со светлыми волосами, которые невозможно было не узнать.       — Боже мой, — выдохнула Гермиона. Рука с палочкой безвольно опустилась, колени снова готовы были подогнуться и она рухнула на лесную почву.