Молекулярный дизайн

      Мелочков ему захотелось, ага! «Все у меня под контролем, пап», ага! «Я всё рассчитал», ага. Никогда такого не было и вот опять. Смешно, мелочки, смешно.       Возле корявого дерева даже птицы щебетали. Правда, за тяжелым дыханием Норт слышал только отзвуки. Он быстро огляделся. Воздух в этом месте был тяжелее, чем в поле, — наверное, давно не чистили. Что, в принципе, не удивительно, учитывая посещаемость. Специального считывателя Норт не увидел, потому просто тяжело вздохнул и приложил ладонь к стволу.       Между двумя деревьями, как натянутая там ткань, воздух начал переливаться нефтяными разводами. Живо, чтобы успеть в десять секунд, Норт отошел от ствола и переступил границу.       Определенно проход был старым, потому что Норта даже окатило неприятным холодом. В новых границах такое давно устранили, но жаловаться он, разумеется, не собирался. Только бегло осмотрелся.       Внутри купола тоже выросло захолустье, правда, вместо ржи здесь разместились амбары. Он сосредоточился, вспоминая, где тут ближайший пункт перехвата, но быстро сдался. Открыл карту в привычном приложении и с радостью заметил пульсирующий ромб метрах в двухстах на север. Глянул на часы, уже поспокойнее кивнул тому, что в запасе двадцать минут, и пошел на поиски перехватного пункта.       Идти пришлось по краю пустынной улицы с бедными одноэтажными домами. Хотя, в целом, выглядело уютно. Норт не раз думал, что жизни, наверное, обязательно быть несправедливой, чтобы все ценили то, что имели. Иначе как еще объяснить то, что даже маги не смогли создать равноправное общество? Сколько бы мир ни приближался к равновесию, всегда есть критическая точка, после которой происходит расслоение.       Норт глянул на домики, похожие на те, в которых он жил раньше сам, и в голову, с ноги распахнув дверь, вернулся Алекс. Чертов Алекс! Любимый Алекс… Мысли полезли с новой силой, и Норт уже с трудом их сдерживал. Отголоски детской игры донеслись до слуха, и воздух стал чуть менее плотным на осязание. Взмокший от беготни Норт наконец облегченно вздохнул, даже задвинув Алекса на границу сознания.       Ни одного человека у пункта перехвата! Ну сразу видно, что не центр! И по потемневшей металлической обивке, и по еще наклеенной на стену будки рекламе. Внутренне поздравив себя с успехом, Норт скрипнул дверью и оказался внутри кабинки. На перчатке остался след ржавчины, и Норт хмыкнул от некоторой полезности его страданий. Закрыл засов, выбрал оплату по биометрии лица и дождался голубого огонечка на сенсорном экране.       Голосовой помощник, судя по полной тишине, не работал, и Норт понадеялся, что хоть сенсор будет достаточно чувствительным, чтобы уловить его движения через ткань перчаток. Снимать их форменно не хотелось. С замиранием сердца нажал на клавиатуру и облегченно вздохнул, когда та откликнулась. Выбрал нужную остановку и встал на поле телепортации.       Открыл он глаза уже в знакомом пункте куда современнее, скомкал чек и бодро толкнул дверь. Солнце своим отражением от стекол огромного здания ослепило. Норт прищурился, кинул взгляд на сорок семь минут и бодро зашагал к дополнительному входу в НИИ.       В подворотне пахло ненормальной свежестью и лекарствами: очевидно, магическая «щелк пальцами, и все вылизано» уборка еще не производилась. От стеклянной махины падала тень, давая глазам отдых. Норт почувствовал, как сердце снова забилось волнительно, но уже от другого, и потянул на себя дверь.       Шваркнул кроссовками о пожившую тряпку, и подошвы моментально стали белее, чем при покупке. Домой такого артефакта мама не купила, и Норт с горечью подумал, что остальную грязь придется оттирать самостоятельно. Но сейчас было не до этого, а до того, чтобы обработать руки и одежду антисептиком и пройти сквозь ждущую очереди толпу, ни к кому не прикоснувшись.       Фантомный Алекс достал его и в лифте, и он закусил губу, стараясь вообще не думать. Черт, черт, черт! Страх так и норовил ворваться в сознание, а пускать его туда не хотелось. «Как он отреагирует и что подумает? Может, лучше вообще не приходить? Так будет лучше нам обоим?» — всё-таки думал Норт и сам себя ненавидел за мысли.       Коридор четвертого этажа выглядел куда менее презентабельно и многолюдно: из лифта здесь Норт вышел один. Опять протер ноги о стерилизующую тряпку и даже вынул из кармана телефон, чтобы поставить на беззвучный, как и просил грубоватый плакат. Осмотрелся. На длинных белых лавках сидели немногочисленные посетители, слишком занятые своими проблемами, чтобы обращать внимание еще и на какого-то левого молодого человека. Светло-голубые стены поблескивали под солнечными лучами, потому и встроенные в потолок светодиоды отключились. Если на первом этаже Норт знал, что у него тут привилегии, то здесь уверенность покинула его, и он съежился от недостаточной своей стерильности.       Чтобы исправить упущение, уверенно направился к стеклянным дверям в холл. Пока шел, расстегнул часы и вынул из уха давно молчащий наушник.       В очередной раз подумал, стоит ли измерить температуру, как все, и переодеться, но знал: что бы он ни выбрал, всё равно будет смущаться. Останься он так, будет неловко перед остальными посетителями; пройди он всё по правилам — на него за нарушение соглашения косо посмотрит доктор Тон. Норт вздохнул и убрал весь металл в рюкзак, проигнорировав шкафчики.       В ровно пятьдесят пять минут он сидел на скамейке прямо напротив нужного кабинета. На двери висела табличка «Идет приём», и в этом не было ничего удивительного: до назначенного ему времени еще двадцать минут. Норт устало поздравил себя с победой и прикрыл глаза. Оперся макушкой о холодную стену. Только сейчас он заметил, что икры пульсируют, а подмышки основательно вспотели.       «Что за свинство?», подумал он о своем виде и с неудовольствием цокнул языком. Пока доставал бутылку воды, опять напоролся на мысль об Алексе и протяжно застонал. Пять лет! Они не виделись пять лет! Алекс наверняка другой человек, а сам-то он вообще хрен знает, как поменялся. А всё почему? Потому что Норту было до ужаса страшно, что он, не дай Мир, встретится с Алексом и не найдется, что ему сказать. И вот — нате, пожалуйста.       — Да не переживай, всё не так страшно, — услышал он ободряющий голос.       Норт приоткрыл глаза и сфокусировался на источнике звука. Картинки вокруг расплывались, пришлось поморгать. Когда он увидел хитро улыбающееся лицо доктора, и сам улыбнулся в ответ. Кивнул в качестве приветствия, устало поднялся на ноги и прошел вслед за хозяином в кабинет.       В докторе Тоне с позапрошлой недели ничего не изменилось. Каштановые с рыжиной волосы ложились в строгую прическу, на гусиных лапках у глаз скопились веснушки, но взгляд оставался серьезен и такого уж солнца не излучал. А прямые брови вообще поднимались вверх чуть ли не высокомерно. Белый халат был застегнут на все пуговицы, ногти подстрижены под корень, а обручальное кольцо сверкало на подставке на столе.       Доктор Тон потянулся, пока смотрел в окно, и повернулся к медленно вдыхающему для создания настроения Норту.       — Ну что, — моргнул, очевидно, чтобы восстановить прежний рабочий настрой, — поболтаем или сразу к делу?       — А есть, о чём болтать? — пожал Норт плечами. — Здрасьте.       — Привет. Ну, думал, может, ты переживаешь? Развеять твои страхи, противопоказания спросить. Руку давай.       — Ожидание смерти хуже самой смерти, — кисло изрек Норт, закатывая левый рукав.       — Я тоже так думаю, — кивнул доктор Тон и вывел на обозрение цифры «36,6» электронного термометра. Норт не был уверен, радоваться ему или нет, и постарался кивнуть наиболее нейтрально. — Ну тогда вещи туда, — он показал на знакомый белый шкаф, — металл в раздевалке оставь. Душ, обработка, микрофибра, сам всё знаешь. Ты уже сходил анестезию наложил?       Норт недовольно вздохнул и посмотрел в серые глаза. Он надеялся, доктор Тон сам прочитает, всё же понятно, чтобы не произносить вслух.       — Не хочешь что ли? — устало спросил тот.       Да какая разница, накладывать анестезию или нет, если Норт всё равно будет орать? Это же всем известно.       — Может, вашей хватит? — абсолютное заискивание.       Доктор Тон глубоко вздохнул, помассировал переносицу и безмолвно кивнул. Норт улыбнулся в таком же недосказанном «спасибо» и унесся за ширму.       Кроссовки нашли место в пластиковой коробке, рюкзак полетел на кушетку, туда же где-то заляпанный светлый кардиган, чуть погодя — белая футболка, джинсы и белье. Струи воды побежали по коже, а в мысли вернулся Алекс.        Норт треснулся головой о кафельную плитку.       «Вот пипец как не сейчас, пожалуйста», попросил он себя и переключился на методичные движения по смыванию грязи с тела. Алекс лез в голову, Норт его отшугивал и в конце концов переключился на предстоящее. Но от этого было еще поганее, и пришлось остаться в замкнутом круге страданий.       Индикатор чистоты показал удовлетворительные цифры, и на смену воде пришло пропитанное антисептиком влажное полотенце. Когда оно полетело в корзину для грязного белья, Норт наградил себя совершенно ничего не прикрывающим халатом для операций. Залез в больничные сланцы, выдохнул, стараясь оставить все сомнения и предубеждения, и толкнул тяжелую металлическую дверь.       Операционную ослепляли холодным светом лампы, а все окна закрывали непроницаемые шторы. Доктор Тон, уже куда более похожий на свою профессию магического хирурга, перекладывал скальпели на стол. Норт повел бровью и кивнул ассистенту, которого вроде как не знал.       «Что ты скажешь ему завтра?»       У Норта глаза расширились, и он поспешил убежать от мысли. Без приглашения подошел, сел, поздоровался с ассистентом и протянул ему предплечье. Нервно поколотил пальцами по жесткой ткани кушетки и закусил губу.       — Чего какой? — отвлекся от подготовки доктор Тон.       — Какой? — рявкнул Норт, не зная, свалить ли вину на предстоящее событие или оставить на прошлом.       В руках у доктора появился фонарик.       — На меня смотри. Угу, теперь вверх. Нервный такой.       Норт глубоко вздохнул.       — Я… а-а-а!       Очень захотелось подрать на себе волосы.       — Понятно, — кивнул доктор Тон, записал что-то в лист и надел перчатки. — Всё ясно.       Ох, если бы он знал, что там ему ясно! Норт час назад брата родного встретил, а ему ясно…       — А вы что, совсем не переживаете?       — Снова на меня. Расслабься. Вдох-выдох. Ничего не чувствуешь.       Два пальца коснулись лба Норта, и по всему телу пробежала волна заклинания. Каждая клеточка услышала приказание, и резко Норт перестал различать текстуру кушетки и халата, температуру воздуха и прикосновения доктора Тона.       — Ничего не чувствую, — согласно повторил он и забрался на стол с ногами.       — Мы такое уже пять раз делали, и ещё разочек провернем, ладно? — совсем мягко, Норт был уверен, не как с остальными пациентами, сказал доктор Тон и посмотрел ему прямо в глаза. Норт вспомнил себя совсем мальчишкой на этом же столе, свое отчаяние и недоверие, дикую боль, и кивнул. — Ложись.       Всё, что происходило дальше, Норт старался не оценивать. Он сосредоточился на запахе антисептика от кушетки, на пиликающих автоматах с его давлением и процентом кислорода в крови, на щекочущих голую спину потоках воздуха.       Никакого Алекса, никакого заклинания.       — Удобно?       — Угу, — оценил Норт свое положение.       Он почувствовал прикосновение к макушке только по давлению пальцев. Анестезия доктора Тона была мощная, как и всегда. Жаль только, ему не поможет.       — Лежи и не дергайся.       Тело дернулось в фиксации и перестало подчиняться мозгу. Осталось всего лишь провернуть пустяковое извлечение осколка заклинания из тела. Сущая ерунда, занявшая четыре года.       Поначалу Норт не чувствовал совершенно ничего. До мозга доходили сигналы о давлении на кожу, ауру или орган, все болевые рецепторы спали. Наконец Норт оценил, что отпустил мысль об Алексе и даже пришедшую о родителях, и мог логически рассуждать, что делать завтра. Ему очевидно нужно пойти, даже если Алекс не придет. Черт! И как он сам не заметил, что засек Алекса? Норт знал по себе, что вроде не падок на всякие безделушки, а тут уже неделю как не мог думать ни о чем, кроме набора из двенадцати восковых мелков за куполом. Можно же было заказать доставкой или найти такие же здесь, без проблем. И это без учета, что он вообще-то карандаши предпочитает… Вероятно, сознание засекло и зацепилось. Очень тупо, что контролю такая штука плохо поддается, однако…       Боль.       Дикая, жгучая боль разлилась раскаленным железом по телу. Это была Боль.       Хороший мальчик Норт знал, что не надо орать, от этого всегда только хуже. Он заставил себя застонать и закусить губу. Доктор Тон оставил возможность скрести ногтями по кушетке, Норт заметил это сейчас, когда вцепился в нее намертво, как лев в шею зебры.       Боль разошлась волной и притихла, оставив мышцам ПТСР-пульсацию.       — Я знаю, больно, но все нормально, — оставил ровным голос доктор Тон, чтобы успокоить.       И всё равно, что Норту уже стукнуло семнадцать, он слабо повозил головой по кушетке в знак того, что слышал утешение. Ну всё, началось.       Пару минут ничего не происходило, и Норт восстанавливал свое и так по воле заклинания ровное дыхание, потом доктор Тон сказал:       — Норт, оно глубоко, как мы думали, надо вытащить. Придется потерпеть.       — Полностью вам доверяю. Делайте, все нормально.       Естественно, а что он еще скажет? «Остановитесь сейчас же»? «Я сейчас сдохну»? Нет уж, лучше он доделает то, что начал.       Что будет дальше, Норт знал. И не прогадал.       Боль хотела сломать. Она всегда хотела одного — сломать, разодрать его душу на части, испепелить. Подчинить себе сознание, чтобы Норта не осталось. Чтобы он был бездушной расколотой на крупные куски куклой, смотрящей на себя и ненавидящей. Боль резала его тысячами кинжалов, втыкалась сотнями тупых скальпелей. Вырывала слезы. Заставляла орать и молить ее о пощаде, принуждала падать на колени и признавать, что его душа — ничто по сравнению с Болью. Навязывала никчемность, убеждала в ничтожности. Насиловала даже после насилия. Толкала ломать ногти в кровь и закусывать губы до крови.       Боль была тем зверем, который вгрызался в Норта. Зверем, которого он обязывался бояться до потери сознания, до запрета дышать. Боль была дьяволом, с которым за него заключили контракт. Боль тянула из него жизнь, смех, слезы.       В голове зазвенело, показания приборов поплыли. Норт знал, что кричит, но плохо себя слышал. Усталость наваливалась, но Боль крепко держала за шкирку и не давала потерять сознание. «Чувствуй, сволочь, каждый миллиметр, каждую секунду» — шептала она на ухо.       И Норт не мог ей не подчиниться. Он чувствовал. Рецепторы работали на полную, соревнуясь, кто передаст в мозг больше разрушающих импульсов и выиграет лот «безумие Нортона Роуэна». Чувствовал, как внутри него оставленное там садистское заклятие пускает метастазы в легкие, почки, печень, как цепляется корнями. Он хотел бы помочь доктору Тону отделить это от себя, но сил не осталось совсем, все они уходили на крики, слезы и попытки остаться в разуме.       Очаг боли переместился, ударив новым ножом. Норт сжал зубы и посмотрел на пальцы. Они с доктором были умны, когда придумали стричь ногти за день перед операцией — даже ни один не кровоточил. Голова запульсировала, подавая признаки бедствия, и, кажется, какой-то прибор запищал.       Норт слабо вздохнул. Он нашел вероятным, что всё-таки отключился и теперь смотрит на всё через сомнительное астральное тело. Приподнял веки. По телу расходились круги остаточной боли. Мышцы подрагивали, но все так же исправно не слушались мозга. Норт старался не дышать глубоко, надеясь, что это ощущение неги не оставит его еще хотя бы пару минут. Устало моргнул и перевел зрачки повыше, туда, где, вроде, должны быть приборы. На глаза упала прядь, но он и через серебро видел цифры в красной зоне.       — Я соберу остатки, или уже в следующий раз?       Чьи-то слова приходили отдаленно, через слои воды, наверняка теряясь по дороге, но бодрствующий мозг их старательно обрабатывал. Чья-то рука, наверное, рука смерти, нежно гладила его по волосам.       — Сейчас, — прохрипел он, желая только сна, но все еще помня цель.       Вопросов больше не возникло. Фантомное перебирание волос исчезло, зато теперь он почувствовал, как что-то прикасается к его сырой щеке. Сил не осталось вообще.       Ни на что, кроме того, чтобы почувствовать Боль. Так что на то, как через его тело пролетают осколки стекла, Норт отреагировал долгим обессиленным, но честным стоном.       Но этот вид пытки быстро закончился, а потом наступило ничего. Он уже проваливался в сон, как почувствовал, что может сменить позу и что лежит в луже слюней. «Отвратительно», подумал он и разочарованно выдохнул. Хотелось бы перекатиться на спину, но руки отказывались двигаться больше, чем на полсантиметра.       — Умница, — очередной отдаленный голос. — Всё хорошо. Сними показания, давление, пульс, плотность, однородность, потом телепортируй домой. Накрой одеялом, поставь улучшение ауры. И не трогай без перчаток. Всё в порядке, Норт, ты умница. Можешь отдохнуть.       Именно этот совет вдохновил Норта на то, чтобы выдохнуть, ничего сейчас не решать и просто закрыть глаза.