Молекулярный дизайн

      — Он же там откинется.       Джордан открутил корпус ручки, вынул стержень, засунул назад и закрутил.       — Да, вероятно.       Откинулся в кресле и в задумчивости дернул носком закинутой на кушетку ноги. Свет лампы дал отблеск от начищенных носов туфель, Джордан разочарованно сморщился.       — Не надо было тебе ехать, так было бы проще, — заключил после паузы.       Магнолог научно-исследовательского института окружной купольной больницы Генрих Роуэн вздохнул и оперся подбородком на сложенные домиком пальцы. Джордан прав. Джордан зрит в корень хотя бы в том, что всё свалилось в кучу, и этот частный визит не стоил ни одной заплаченной манны. Всё теперь психологу отдать придется, если он и дальше собирается игнорировать проблему. И есть немалая вероятность, что Джордан прав и в том, что играть в героя долго у Генриха не получится.       — Да, вероятно, — в такой же манере откликнулся Генрих и перевел взгляд на дипломы на стене. — С такой аурой он подохнет через месяц.       — Слушай, я понимаю. Мне тоже не нравится оставлять всё так, — Джордан нарушил липкое молчание, — но мы не можем спасти всех. Ты так загрузился, больше тебя не зову. Тебе не подходит эта работа.       Генрих на «загрузился» не отреагировал, явно витал в своих мыслях. Джордану не нравилась вся эта ситуация, в глубоких рассуждениях друг и гадкое понимание, что, черт возьми, да, они явно оставили полдома в руках психически нездорового человека, держащийся на последних силах инкуб, и, главное, понимание, что ничего они с этим сделать не могут. У них есть регламент и четкие рамки, а халтурки на стороне в них не вписываются.       — Да, нахер эту работу, — заключил Генрих после чертог разума, — но ты же согласен, что это ненормально?        — Ну естественно. Но, Ген, это ответственность. Ты же понимаешь, что ты не можешь просто прийти, забрать и делать, что хочешь.       Генрих приподнял бровь и сел прямо. Снял с пальца обручальное кольцо, покрутил.       — Он там подохнет.       — Да, но…       — Ну вот это и напиши. Думаешь, кто-то после такого резюме его еще будет там насильно держать?       Джордан цокнул языком: а Генрих-то, похоже, всерьез этим всем занялся.       — Пусть так. Но я уже сказал, это ответственность. Я не готов взять на себя такую ответственность.       Признавать было гадко. Да, они, врачи, дававшие клятву защищать и помогать, три дня назад наблюдали едва на ногах стоящего инкуба, который, судя по всему, вообще не представляет, что происходит, и кинули того. Совершенно очевидно, что не зря его «опекун» обратился в частном порядке, хоть все и старались скрываться. По виду и результатам анализов и так понятно. Но чёрт, чёрт, чёрт! Он не может просто взять и взять ответственность за этого ребенка! Да, жалко, страшно, стыдно и подло, но, чёрт, у него семья и свой ребенок. Жизнь несправедлива, но к кому она сейчас несправедливее — к ним или к инкубу по имени Нортон — это еще вопрос.       Генрих кивнул в знак того, что услышал. Джордан такое настроение бывшего одногруппника видел несколько раз, и сейчас догадаться о мыслях труда не составляло.       — Если ты ее возьмешь, я тебе помогу, — размеренно кивнул он.       На него устремился пронизывающий взгляд выцветших голубых глаз.       — Если решил, то давай. Забирай ответственность, я тебе помогу по кускам инкуба собрать. Должны же, — Джордан устало улыбнулся, — мы сделать что-то хорошее?       Генрих ответил такой же вымученной улыбкой. Значит, его вчерашняя тирада не прошла совсем даром, раз даже фразы цитируют.       — Я не уверен, что он инкуб.       — Что? — откликнулся Джордан с сомнением. — А кто?       — Не уверен. Пока неважно. Ты, значит, мне поможешь?       — В разумных пределах. В лечении — точно, вряд ли ты на своих теориях далеко уедешь. А еще, — он хмыкнул, — могу книжек по воспитанию подкинуть.       Сморщенный нос Генриха оповестил, что такого не планируется.       — Ну я же не собираюсь его воспитывать. Ему же уже куча лет, его родители воспитали, — со скрываемым сомнением откликнулся тот. — К тому же, ты же понимаешь, что это временно.       Джордан улыбнулся, почти что облизнулся, как кот на сметану.       — Друг мой, — полное назидание, — как обладатель ребенка скажу тебе, что ты очень заблуждаешься. Не думай, что у тебя получится от него абстрагироваться хоть как-то, если решил.        Такая перспектива Генриха не прельщала. Последний раз с детьми он разговаривал на практике в детской больнице в интернатуре, ему не понравилось. С Ним без детей они жили прекрасно, уже давно не волнуясь, что их быть не может, расслабившись и получая удовольствие. И Генрих отлично понимал, что сам себе сейчас противоречит, когда думает забрать этого захватившего мысли инкуба.       — Я не решил, но, чёрт, нам с тобой охренеть как много лет, да? И что? Я уже всё? Мне только деньги и часы приема удобные? Самого от себя тошнит.       Джордан понимал. Понимал всё хорошо, потому что за последнее время проблем накопилось, и всё больше он тоже ощущал себя винтиком в огромном механизме. Крутись в одну сторону, а чуть повернешься — всё, вылетишь, и с концами. Но в отличие от мужа, Нимфа на посту заведующей отделением не позволяла себе раскидываться временем и нормами приличия.       А тут еще и эта дилемма с попавшимся на стороне клиентом, который всех своих домашних до полусмерти довел. Им бы в охрану, но они молчат. Нет, оба сидят и молчат и думают, как бы им сыграть сделку с совестью повыгоднее.       — Должен же я сделать хоть что-то хорошее? — горько закончил Генрих и в очередной раз мельком глянул на запечатанную папку с результатами обследования.        — Эй, ты на меня не обижайся, но я тебе так скажу: не пожалей. Если сделаешь, станешь для него спасителем, но не напорись на проблемы потом.       Вот теперь Генрих ухмыльнулся.       — Проблемы имеют свойство решаться, а вот с первым ты прав. Родственники, связи — за полгода он вроде никому не понадобился. Чёрт, сейчас или никогда.       Он и сам был так не уверен, что и не помнил, когда последний раз такое испытывал. Мысли в голове роились, строили замки и дворцы, раскладывали «за» и «против» день за днем, каждую свободную минуту. На приемах, за ужином, разговорами с Ним, сексом — абсолютная сосредоточенность на ситуации такого масштаба бедствия.       Они просто кинули детей в чёртовом доме с садистом. Забрали деньги и уехали.       Но забрать себе незнакомого ребенка… Пусть временно, но в их с Нимфой дом? Это перевернет всё.       — Если надумаешь, так и быть, фонд поддержки Джордона Тона примет ваше решение.       Хмыканье.       — Отправь к вечеру этому Милорду листок, что его инкуб откинется через две недели.       Джордан ушам своим не поверил. Роуэн не мог, просто не мог решиться на такую авантюру! Но Генрих посмотрел тому в глаза и молча ровно кивнул.

***

      — Не, это был мой практикант, — отозвался доктор Тон, демонстративно надевая двое перчаток.       — Вы разве не против присутствия практикантов во время операций?       В ответ Норт получил кивок и тонометр.       — Этот хорошо работал, а Вирджиния заболела, некому было ассистировать. Так что, да, ему повезло. Думаю, теперь у него впечатлений на всю жизнь.       Статус подопытного кролика НИИ Норта не прельщал, и первые пару обследований он буквально шарахался от всех, но к пятому году пора было привыкнуть. Зато ни один человек в мире не смог бы пожурить из разряда «живешь за чужие деньги, ничего не делая». Нет, у них с Генрихом офигеть какое взаимовыгодное сотрудничество. Наверняка, и Генрих, и доктор Тон не ожидали, что в итоге это выльется в такое количество статей.       — Не у него одного, — буркнул Норт, опять запрещая себе возвращаться к ощущениям, которые он испытал в соседней комнате.       — Скажи-ка… так, и что мы сидим? Приглашения ждем? — доктор Тон посмотрел осуждающе, и Норт-таки скинул подобие одежды и лег на холодный металл. — Как там «стимул-реакция»? Сильно поменялась?       Прикосновение через материал перчаток Норт почти не почувствовал и потому решил, что его внимание в этом месте не требуется.       — О, он еще не дорвался; конечно, кругами ходил, но мне вчера было как-то не очень, и мы ничего делать не стали.       — Как это — «не очень»? — напрягся доктор Тон. Неудивительно — столько ответственности! — Здесь больно?       — Покалывает, — критически оценил Норт мелкие импульсы в плече. — Не переживайте, ничего серьезного. В сон клонило, давление низкое, разговаривать ни с кем не хотелось. Потоки чуть гудели, но не критично.       — И даже потоки? — доктор Тон закончил первичный осмотр и нависал теперь над Нортом в ожидании ответа.       — Не, — Норт оттолкнулся от стола и сел. — Они и вчера-то так, на фоне, сегодня прошло. Да и вряд ли уж у меня начнется отторжение этого мира после стольких лет, — он с игривой улыбкой посмотрел на доктора и заключил: — Метастабильного состояния не наблюдаю.       Доктор Тон закатил глаза и покачал головой в своей особенной высокомерной манере. Редко Норт позволял себе это панибратство, но в последний год что-то распоясался. На самом деле — в этом он был уверен — доктору тоже иногда нравятся эти игры. Свет в кабинете погас, осталась только полоска под шторами. Под взгляд доктора «Получай», Норт безрадостно перевернулся, лег и ткнулся носом в вечно ледяную кушетку. С обеих сторон зажглись лампы для просвета ауры, и пространство перед глазами зажелтело.       — И кто из нас хирург высшей категории, — недоуменно растянул доктор Тон, — непонятно. Метастабильного состояния он не наблюдает. И как ты это заключил? По отсутствию реакции на раздражители? Может, лакмусовой реакцией? — перед носом Норта демонстративно мелькнула игла для ауры. — А двойной слой у тебя сколько микрон?       — Хорошо, — согласно кивнул Норт, параллельно разговору чувствуя нарастающий дискомфорт в незаживших шрамах, — признаю полную капитуляцию.       Паузу заполнило «У-ух!», когда игла безапелляционно вошла на свое место.       — Вот и умница. А теперь — расширитель.       — Ура. — Беспросветно отозвался Норт и приготовился к этой отвратительной штуке.       Послеоперационные осмотры плотно вошли в график Норта, он совершенно не удивлялся их проценту, когда заполнял ежедневник на этот месяц. С доктором Тоном ему повезло ужасно, с его педантичностью и аккуратностью за хоть какие-то огрехи беспокоиться не стоило. Вообще, как оценил Норт, большинство врачей в этом НИИ присягнули чёткости в работе, лечиться у них было в извращенном смысле, но удовольствием.       Когда они первый раз собрали целый консилиум под предводительством магнолога Роуэна, Норт такое не оценил. «Ну что за цирк?», подумал он в свои двенадцать с хвостиком, когда смотрел за долгими разговорами Генриха и его похожего на льва друга. Когда узнал, что целая толпища врачей придумала ему план лечения на несколько лет, подумал, что они все там тупые бездарности. Как, как они додумались растянуть это на такие сроки, у него в голове не укладывалось. Норт даже подумал с Генрихом перестать разговаривать, потому как тот над ним просто издевался.       После слюней, соплей и трех недель постельного режима после вытаскивания первого осколка, растянутый план Норт признал безоговорочно. Он даже эмпатию тогда временно потерял, о том, чтобы повторить такое в ближайшие полгода, как в отместку за скандалы предложил Генрих, даже помыслить было страшно.       Норт искренне поражался своей ауре. В неё чем только не тыкали, что только не использовали, как только не драли, а она всё равно восстанавливалась. Вот и сейчас, по коже только пробежали противные мурашки, но ничего критичного, о чём любили побазарить в интернете, Норт не испытал.       — Видел Лу? — перейдя на анализ ауры, мимоходом поинтересовался доктор Тон.       — Мы с ним разминулись, — вздохнул Норт и подумал о том, как завтра будет вставать по будильнику. — Но вчера был нормально. Грустит.       Доктор Тон многозначительно хмыкнул, что значило, что его совершенно не убедили.       — Угу. Ладно, Норт, раз уж твой отец в тебя стимулами не потыкал, это сделаю я.       Игры в стимул-реакцию вошли в жизнь Норта так же плотно, как осмотры, перчатки и свитера, так что он только пожал плечами и даже готовиться не стал. Первый импульс заклинания прошелся по касательной к ауре, лишь чуть щекотнув, о чем тут же сообщилось. Норт почесал щеку и ткнул пальцем в зажегшиеся красные треугольники.       Залез назад в свитер после холодного стола, как для разделки трупов, Норт с нескрываемым удовольствием. Пока завязывал шнурки, согрелся, а после пары легких прыжков остатки оцепенения от осмотра прошли. Когда он вернулся из-за ширмы в просторный кабинет с кучей кубков и статуэток, уже поймал настрой лучше, чем было.       Вид доктора говорил: «Не тронь, я думаю», и Норт смиренно опустился в кресло у стола. Серые глаза скользили по бумаге медленно, а в листе на столе появлялись мелкие заметки. Опять ладони у Норта вспотели, он спрятал их между коленей и факт наличия волнения не признал. «В конце концов, — дискутировал он сам с собой в голове, — я чувствую себя явно не хуже, чем раньше, волноваться не о чем».       Когда Норт от подавляемых чувств закусил губу, доктор Тон поднял-таки на него взгляд и улыбнулся. Не сразу Норт заметил такой теплый жест, но опомнился и неуклюже улыбнулся в ответ.       — Что не спрашиваешь о результатах? — доктор Тон положил на стол чтиво и ехидно дернул носом.       — Я смотрю, вы заняты…       За свой такт Норт удостоился: «Какой воспитанный мальчик» и удовлетворенным кивком.       — Точно хорошо себя чувствуешь? Еще есть время изменить показания.       — Да нет, спасибо, я правда нормально. С первым разом не сравнится.       Доктор Тон понимающе кивнул в ответ. Норт еще давно пришёл к выводу, что перепугал тогда доктора чуть ли не больше, чем самого себя. Всё-таки, сэр Джордан взял за него такую ответственность, и, помри Норт от боли под его скальпелем, не круто стало бы обоим.       — В целом, — доктор Тон ткнул пальцем в бумаги, — всё по плану, заживает. Но если почувствуешь хоть что-то, особенно — температуру или слабость…       — Сразу к вам или к папе, — кивнул Норт.       — Не тяни и в героя не играй. Оно в тебе пять лет жило, у тебя организм уже привык к нему. Мы его с тобой забрали, аура будет перестраиваться. Внешне всё выглядит как надо, но внутри одни ангелы знают, что будет происходить.       — Метастабильное состояние, — щелкнул он пальцами.       Доктор Тон спокойно кивнул и даже не стал ругаться за очередной выпендреж.       — Именно. Так что отслеживай. Много не колдуй, таблеточки пей.       — Колдовать? Я и «колдовать»? Спасибо, очень лестно, конечно. Так и быть, на время воздержусь.       — Ну мало ли, — доктор Тон изобразил серьезность. — Вдруг твой отец откроет, что ты, кроме как инкуб, эмпат и телепат, еще и полумаг?       В наличие хоть маломальских магических способностей у себя Норт очень сомневался, о чём и поспешил сообщить. Новость доктор Тон принял стоически, только посчитал подскочивший от такого удара пульс.       — А вообще, Нортон, — доктор Тон стал серьезнее, и Норт посмотрел на него выжидающе, — я хочу сказать, что ты молодец. Ты отлично держался всё это время. Мы с тобой не будем говорить, за что всё это именно тебе, но ты все эти разы был сильным и смелым, ты правда молодец. Когда это всё затянется, мы с тобой отпразднуем победу.       Щеки Норта вспыхнули, но он решил не обращать на них внимания.       — Нет, это не я! Это всё вы. Спасибо вам огромное. За всё, что вы для меня сделали. Вы просто… я даже описать не могу, как много вы для меня сделали. Спасибо вообще за каждую операцию, за каждый осмотр. Вы столько нервов на меня потратили — мне даже думать страшно. А сил… — Норт вздохнул и собрал все убегающие мысли, выпрямился и посмотрел в серые глаза. — Спасибо.       — Ты много болтаешь, а у меня там еще пациенты. — Доктор Тон встал, и Норт тут же повторил его движения. Уже стоя у самой двери, они обменялись взглядами и улыбками. — Я не буду тебя сейчас обнимать, мы обнимемся с тобой тогда, когда осколки нивелируются.       Норт живо представил тот момент, уже кажущийся фантазией, когда он обнимет доктора Тона, прижмется к его плечу, плевать, сколько ему самому лет, и почувствует тепло тела.       — Договорились.