Молекулярный дизайн

      — Да не приклеится она.       — Просто кто-то слишком много болтает. Лежи молча и не морщись.       — Как тут молчать, когда ты кругом крайний? — возмутился Норт и обиженно заткнулся.       Противная смазка опять оказалась в волосах, потекла к виску, проникая еще глубже в волосы, и Норт с благоговейным ужасом подумал, как будет ее оттуда вымывать. Генрих, Норт был уверен, довольствуется этой ситуацией и своим полным контролем, и оттого делает всё так размеренно.       На гель опустился электрод, они оба затаили дыхание и выдохнули только тогда, когда писк оповестил о наличии контакта.       — Больно не будет, — снизошел Генрих и даже посмотрел на Норта как-то подбадривающе.       Тот моргнул в знак того, что услышал, и закрыл глаза. Валяться здесь лучше, чем сдавать бесконечные анализы, но он уже порядком устал. Какое-то противоречие: просто лежать и утомиться больше, чем в школе.       Второе за сегодня исследование активности мозга проходило лучше, чем первое: по крайней мере, Норт подготовился к легким электрическим токам и полной тишине.       Только звуки отошли на задний план, а температура воздуха показалась удивительно комфортной, он решил, что ничего ему не угрожает и он может расслабиться, как его беззастенчиво ментально пнули.       — А ну-ка не спать!       — М-м-м…       Открыть глаза сложно, но жизненно необходимо. Норт собрал волю в кулак и заставил веки подняться.       — Не мычи так, как будто я над тобой издеваюсь.       На стены кабинета вовсю опускались сумерки, и Норт подумал, что даже имеет право спать. Генрих искоса смотрел на него, разглядывал и не скрывался. Ну конечно, всё, что мог, он уже прочитал, а до конца записи активности мозга еще куча времени.       — Можешь со мной поболтать, я пока фон пишу. Полчаса, и поедем домой, ладно?       — Угу, — домой уже и правда хотелось, — как успехи?       Генрих посмотрел на файл на экране, видимо, чтобы убедиться, и пожал плечами.       — Стандартно. Судя по исследованиям, так и должно быть. Пока ничего сверх нормы, но это же только начало. Устал?       Норт противничать не стал и повозил по подушке головой в знак согласия.       — Ты правда думаешь найти что-то интересное?       Судя по исследованиям, которые Генрих затеял и уже полмасяца как читал какие-то статьи, он много ставил на Норта. Но тот про себя знал, что совершенно обычный. Никаких крутых разноцветных шаров света, как делала Нимфа или его новая учительница госпожа Даррел, у него не получалось. Он всего лишь мальчик для отношений, мальчик для использования, не больше. Расстраивать Генриха, всё еще кормящего его, одевающего и дающего ощущение хоть кого-то знакомого рядом Норту не хотелось, но он понимал — это неизбежно. Ведь в нем нет совершенно ничего необычного.       Эти мысли терзали Норта давно, так что, пока Генрих в утомленном расположении, можно задать вопрос о будущем.       — Эм, Генрих… — Норт дождался, пока тот обратит на него внимание, — а что будет, если ты ничего не найдешь?       — Потрачу время и силы и приму поражение. Вернусь к исследованию передачи стимула и дальнейшей конвертации, к изучению процесса конвертирования при отсутствии части рецепторов.       Норт тяжело вздохнул и всё-таки решился идти до конца.       — Нет, что будет со мной?       — А? — Генрих пару секунд грузился и анализировал информацию, пока Норт изо всех сил сохранял достоинство. Клей от электродов предательски закапал в ухо, и это осложняло контроль еще больше. Наконец, Генрих понял смысл фразы и холодно улыбнулся. — Нет, зря ты об этом подумал. Как это так — сначала я тебя забираю и чищу карму, а потом выкидываю и загрязняю опять? Никакой выгоды.       Даже дышать казалось опасным.       — Да ладно? — переспросил Генрих, и в комнате вдруг повеяло неожиданной теплотой, — ты что, правда волнуешься? Я же уже сказал, всё плохое закончилось. Не волнуйся, — он отвлекся, отклеил-таки электроды с макушки и потрепал Норта по волосам. Тот ошалело, не веря своему счастью, промолчал. — Никуда мы тебя не отпустим.       — Звучит угрожающе, — буркнул Норт, сам не зная, зачем, ведь от сердца у него отлегло порядочно. — Ай!       С электрода Генрих снял парочку его выдернутых волос и не извинился. В целом, Норт решил, что заслужил такое, и ничего больше не сказал.       В волосах застывала смазка, но Норт отрицательно помотал головой на предложение вымыть ее сейчас — домой хотелось больше. Генрих в кабинете за стенкой вел еще один прием и говорил много о том, в чем Норт совершенно не разбирался и вслушиваться перестал. Вместо этого, забравшись в теплый свитер, обошел маленькую лабораторию с кучей книг и статей, подумал, что доктор Тон, наверное, столько же книг читает, и покопался в бумажках.       Пока он изо всех сил вчитывался в «Исследование влияния…», где из названия понял только первые два слова, в кабинет вошла Нимфа. Она уже скинула белый халат и обязанности, превратившись из заведующей отделением в прекрасную женщину.       — Долго он еще? — кивнула на дверь.       Норт честно пожал плечами и подумал, что выглядит совсем не ровня совершенно великолепной излучающей уверенность женщине со статной осанкой. А он что? А у него какая-то шняга в волосах и опять мешки под глазами от кошмаров.       Нимфа посмотрела на часы на запястье, с сомнением — на бумаги на столе и на Норта.       — Были у тебя сегодня занятия?       — Да, два.       — Судя по тону, опять ничего не понятно? — она снисходительно улыбнулась, щелкнула пальцами и поймала подлетевшие к ней медицинские перчатки. — Иди сюда.       Дважды повторять не пришлось, Норт с полной готовностью шагнул Нимфе навстречу. Предположительно, она хочет о чем-то поинтересоваться, может — посмотреть на реакции у него на руке, но ничего несанкционированного.       — Не, в целом — понятно, но вот этот ваш купол — я не понимаю. Как он может стоять на земле и в то же время не на других домах? Мы что, ходим по головам тех людей?       — Опять запутался? Смотри, — она дождалась, пока он подойдет ближе и щелкнула пальцами. Ее ногти засветились, и она очертила большой золотой прямоугольник, похожий на школьную доску, — есть три оси. Вверх, вправо и вперед. Как кубик, представляешь?       — Пространство, время и слои?       — Ага, точно. Видишь, а говоришь, что ничего не понимаешь.       — Я кроме этих слов ничего не знаю, — признал Норт с жалостью к себе.       — Если мы с тобой походим по комнате, — она прошлась туда-сюда, стуча каблуками и оставляя шлейф чего-то цветочного, — это мы будем ходить вдоль пространства. Ну, просто по земле, да?       — Да, точно. По полу.       — Будем двигаться вдоль, — Нимфа начертила кубик и поплотнее закрасила одно его нижнее ребро, — вот этой линии. Пространства. А если мы будем просто так стоять?       — На одном месте?       — Ага. Так, придешь — помойся, а то засохнет, ты потом не отковыряешь. На одном месте.       — А! — Норт почувствовал, как в голову пришла верная, совершенно гениальная мысль. — Будет идти время.       Нимфа чуть улыбнулась, и от гордости у Норта кровь к щекам прилила.       — Вот эта, — она жирнее обвела соседнее к ребру пространства ребро, — да. Если мы с тобой ходим, то идет и время, и пространство меняется, да?       — Да, точно. Это еще нормально, жесть начинается дальше.       Они переместились к столу, и Нимфа под озадаченный взгляд Норта взяла два чистых листа. Один положила на столешницу, другой подняла точно над первым.       — Смотри. Ткни на любую точку на листе.       Подвоху вроде негде вылезти, и Норт ткнул в понравившуюся ему точку пальцем, а потом и ручкой.       — Хорошо. А теперь ткни туда же, но на другом листе. Здорово. Подержи-ка, — Норт перехватил бумагу, а Нимфа пока нарисовала всё тот же кубик, чтобы листы остались в нем. — Теперь смотри. — Она провела две линии оттуда, куда ткнул Норт, и они упёрлись в грани куба. — Видишь, по оси пространства они тыкаются в одну и ту же точку. И по оси времени — тоже. Проекции называются. Но листочки, это называется плоскости, разные. Поэтому мы не ходим по ним, мы лежим в другой плоскости. Но можем спрыгнуть в основную, где живут люди, и вернуться обратно.       Норт вымученно посмотрел на Нимфу, опустил листы и признал:       — Это взрывает мне мозг.       — Спроси у мисс Даррел, она объяснит еще раз.       Мисс Даррел взрывала Норту мозг еще больше, так что он предпочел о ней не думать. Просто дождался Генриха, пока спрашивал Нимфу о ее дне и рассказывал, что прошел на уроках, отчитался о своих успехах в догонке школьной программы — получалось слабо, но он честно старался не разочаровать мисс Даррел, себя и не выглядеть лохом перед Генрихом. Продолжил в машине, хоть и предпочел бы, чтобы говорили Генрих и Нимфа, и закончил за ужином.       Пока он лежал в ванной, много думал. В голове совершенно не умещалось, даже сейчас, месяц спустя, почему. Почему они так относятся к нему, покупают ему вещи, нанимают учителя, кормят за свой счет, водят по докторам и колют элитные уколы. И всё, что им нужно взамен — «будь хорошим мальчиком». Это похоже на семью, только мама к нему внимательна, папа собрался что-то в нем исследовать, а брата и след простыл.       Волосы отмылись легко, так что уже через полчаса Норт с тяжелым сердцем спустился на первый этаж. Нимфа лежала на диване с маской на лице и вполуха слушала закупольные новости, а Генрих пристально изучал какие-то бумаги. Делал он это в последнее время часто, ничем этот вечер не отличался.       — О, Норт? Что такое? — Генрих оторвался от чтения, чтобы получше выказать свое удивление.       — Ничего, — Норт пожал плечами, — решил с вами посидеть.       Нимфа приподняла бровь и приоткрыла глаз.       — Можно?       — Не вижу поводов запрещать, — нарочито официозно отозвался Генрих.       Диван располагал к тому, чтобы расслабиться. Обои в мелкий цветочек, деревянная мебель и даже приглушенный телевизор не давили. В теплой пижаме с длинным рукавом на размер больше нужного Норт чувствовал себя вполне защищенно от чужих прикосновений и сейчас впервые за всё время под куполом очень тихо сказал себе: «Я в безопасности».       Это осознание прокатилось по телу волной тепла и тяжести. Воздух пах сладким пониманием, что здесь и сейчас никто его не тронет. Душа, правда, отдавала тяжелым «а если…», но сейчас Норт решил, что «если» не настанет.       — Что за праздник нынче? — все-таки не смог Генрих себя перебороть и поднял взгляд от бумаг окончательно.       — Надоело рисовать депрессивные картинки и плакать в подушку. Скучно.       — Малыш, — Нимфа с видом знатока приподняла брови, — ты же навряд ли ругаться пришел? Поругаться и завтра можно, или у тебя что-то срочное?       — Нет, не ругаться, — опустив взгляд, тихо признал Норт.       — Оп-а, вот так новости. Завтра снег пойдет.       — Вообще-то сейчас сентябрь, а снег в декабре. Всё, забыли. Я вообще-то… — к горлу моментально подступил предательский ком, отчаянно мешающий говорить, и Норт постарался себя успокоить, как мог. За это время Генрих успел окончательно на него уставиться, — хотел сказать спасибо. Я… большое спасибо за всё это. Не знаю, чем я заслужил вас, но спасибо. Вы такие замечательные, вы просто лучшие на свете, а я вам тут нервы треплю.       В глазах уже стояли преступные слезы, а ему ужасно хотелось не плакать, не показывать свою слабость, не быть девчонкой, не давать лишних поводов для жалости. Он шмыгнул носом, окончательно потеряв образ, и постарался успокоиться. Не получилось, и голос сел, а на щеках заблестели дорожки.       — Спасибо, что забрали меня оттуда и спасибо за сейчас… Я… Я… не понимаю, за что. Я…       Тупые слезы не слушались и текли сами собой. Норт почувствовал себя бестолковым и бесполезным и приготовился услышать всё это. Не пытаясь уйти, он наблюдал, как Генрих встает с кресла и подходит. Поднял голову, чтобы посмотреть в выцветшие голубые глаза, которые, на самом деле, безмерно уважал.       — Ну что это ты? — голос показался пощечиной, настолько мягко прозвучал, — подожди секунду.       Генрих, как узнал из разговоров Норт, тоже обладал магическими способностями, но использовал их редко. Сейчас, когда он вытянул руку, Норт ощущал его магию первый раз после их с ним контракта.       Он не понял, что произошло, пока Генрих не сел рядом и не сказал: «Сантиметр воздуха». Норт шмыгнул носом — вся конспирация полностью раскрыта! — и посмотрел в глаза еще раз. Генрих еле заметно кивнул, улыбнулся и обнял.       В момент Норт ощутил такой поток тепла, как, наверное, никогда до этого. Он головой понимал, что не может чувствовать жар тела через воздушную прослойку, не может поймать прикосновения, но чувствовал. Не боль, не чужую кожу, а это непонятно откуда взявшееся тепло, которое Генрих готов ему отдать.       Положил голову на мерно вздымающуюся грудь, закрыл глаза и решил не заставлять себя успокоиться. Чувствовал, как Генрих обнимает его, а Нимфа гладит по волосам — ее рука была легче и холоднее, — и Милорд в сознании уступал место этим двум лучшим в мире людям.       Пока его никто не тревожил, он лежал на груди Генриха и отпускал слезы, позволяя им быть.       — Я ужасный, — заключил Норт, шмыгнув носом.       Он теперь разозлился на себя, как мог так беспардонно разбрасываться эмоциями и почему вообще такой размазня. В полном недовольстве собой стер остатки слез и обиженно вздохнул.       — Только временами, — откликнулась Нимфа.       — Периодически ты занимательный, — качнул головой Генрих.       Сидеть вот так, свернувшись калачиком, прислонившись к человеку, которому доверяешь, было приятно. Норт почувствовал, что устал, что пора ложиться спать, а еще что ему никуда не хочется из этого дома уходить.       — Сколько ты еще будешь чистить свою карму?       Генрих посмотрел на него снисходительно, но улыбнулся тепло.       — Если ты будешь такой же, как сейчас, то я бы чистил ее всю жизнь.       В руках появилась кружка с горячим чаем, и Норт окончательно подумал, что рехнулся. Это все как сцена из кино, которое мама смотрела! Но чай отпил, собрался и оттолкнулся от Генриха, чтобы сесть.       — У тебя она и так чистая вроде, — в сердцах улыбнулся Норт, — а у Нимфы вообще блестит.       Нимфа неопределенно хмыкнула и пробубнила:       — Вот уж это я сомневаюсь.       — Когда ты будешь в порядке, но не думаю, что случится скоро, мы вернем тебя домой, договорились?       Упоминание семьи кольнуло сердце, а потом густым ядом разлилось по рукам и ногам. Норт помнил и маму, и папу, и Алекса, даже бабушку с дедушкой. Их дом на краю Леона, как там пахло сыростью, зато гулять можно было где угодно, только в лесу не дальше перехода через реку. Здесь, среди цветов, не чувствовалось этого духа природы, здесь всё было красивым, но картонным, выверенным. А там, дома… дома можно было появляться к закату, грязным и помятым, с кучей приключений. И если отец к этому моменту еще не надрался, то получалось рассказать о приключениях напополам с каким-нибудь другом.       — Угу, — вздохнул Норт и посмотрел, как бултыхаются чаинки.       — Ну что такое? — Нимфа точно заметила! — Я понимаю, ты хочешь домой, но пока твоя аура всё еще не позволит такого. Да и, если честно, с контрактом пока спокойнее.        Норт обреченно кивнул. «Да, она определенно права».       — Знаешь, если хочешь с ними поговорить, давай наладим с ними видеосвязь? — Генрих звучал куда человечнее, чем обычно. — Может, помнишь их номер?       Еще один кивок. На самом деле, Норт даже не вслушивался, просто держал кружку и наблюдал за чаинками. «Конечно же, так всё закончится», думал он и уговаривал себя не заплакать снова.       — Давай мы завтра этим займемся?       Они оба не походили на себя обычных, видимо, Норт терпел оглушительный провал в попытке показать, что все хорошо.       — Было бы здорово, — тихо ответил он.       — Хэй, — Генрих положил руку ему на колено, как иногда делал Милорд, и Норт тут же отшатнулся. Поняв ошибку, пусть даже их и разделял слой воздуха, Генрих мотнул головой и дождался, пока Норт медленно кивнет в знак того, что всё в порядке. — Я понимаю, ты скучаешь…       Норту показалось, что и самому Генриху горько от этого, и потому решил: попытка — не пытка, хуже точно не будет.       — А я могу остаться с вами?       Оба Роуэна застыли. Норт подумал, что совсем обнаглел и поразил их своими выходками теперь уже бесповоротно.       — В смысле — навсегда? — похоже, не доверяя сама себе, спросила Нимфа.       — Забудьте! — Норт тут же собрался и ожесточенно посмотрел на Генриха. — Можешь мне объяснить, чем мы сегодня занимались?       Тот спрятал улыбку и посмотрел сканирующе.       — Мне кажется, ты устал. Давай завтра? Или послезавтра? Сегодня ты пойдешь спать, а в следующий раз, как будем снимать, я тебе расскажу. Как тебе?       Сейчас, с пылающими щеками и всё еще чешущимися глазами, он и правда понял, что устал. Спать хотелось ужасно, да и скрыться от этих глаз — отличная затея, так что Норт кивнул. Мир вокруг чуть покачнулся, точно пора в кровать. Рисовать депрессивные картинки и плакать в подушку.       — Погоди чуть-чуть, заклинание.       Пара секунд, и ничего не изменилось. Еще через секунду Генрих потрепал его по волосам и похлопал по плечу. А потом убрал руку, и мир Норту снова угрожал.       — Спокойной ночи, — в конце опять потеряв лицо, шмыгнул Норт носом.       — Хороших снов, — отозвалась Нимфа и помахала.       — Завтра, да? — кинул вдогонку Генрих.       — Ага, — уже больше себе, чем остальным, кивнул Норт.       Пока он поднимался по лестнице, решил, что даже кошмары не помешают ему выспаться. Пока еще Генрих и Нимфа заботятся о нем, он в безопасности. Он наконец-то в безопасности и может положиться не только сам на себя.