Молекулярный дизайн

      Опять они его намеренно смущали. Норт демонстративно потряс головой в знак того, что в обсуждении участия не принимает, и взглядом спросил тарелку. Нимфа покачала головой, он забрал грязную посуду. Обед оказался жутко вкусным, и клонило в сон, о чем Норт и думал с нескрываемым удовольствием.       — И все-таки черные шли тебе больше.       Норт закатил глаза, пока никто не видит, и ответил нарочито спокойно:       — Черные брови не сочетаются с русыми волосами, это всем известно.       Вот уж он не думал, что самое обычное перекрашивание волос вызовет столько ажиотажа среди взрослых людей. Просто из седого в светло-коричневый, ну серьезно, это же не татушку на всё лицо набить…       — Она просто завидует, что ты можешь себе такое позволить, а она — нет.       В том, что Нимфа не может себе хоть что-то позволить, Норт сомневался, но промолчал. Запустил посудомоечную машину, собрал крошки со стола магнитом и вытащил из духовки пирог.       — Спасибо за поддержку, пап.       Генрих посмотрел с усталым укором, Норт сладко улыбнулся.       — Не обязательно называть меня так постоянно, да?       — Я просто тренируюсь. Мало ли, что может пойти не так?       Нет, Норт нагло врал. В девяноста процентов таких обращений он чувствовал сладостную издевку и обнаружил у себя садистические наклонности. Остальные десять процентов делились напополам правдивой тренировкой и временем, когда называть Генриха так было приятно.       — Сейчас доиграешься, решу, что ты переживаешь, — парировал Генрих тут же. — Или и правда переживаешь?       Норт подумал, посмотрел внутрь себя, потыкал пирог вилкой и неуверенно признал:       — Не знаю.       — Тебе не нравится фамилия Роуэн?       — Нет, она классная, — тут же вдохновленно отозвался Норт, — но просто… А вдруг и правда не получится? Вдруг они решат, что это вы меня оттуда забрали, а не он?       — Норт, малыш, — Нимфа отпила чай и посмотрела на него в упор. — На тебя кто угодно глянет и сразу скажет, что тут садист поработал. И еще скажет, что тебе за купол сейчас никак нельзя, сам знаешь. И так как твои родители нам разрешили, проблем не должно быть вообще никаких. Если только ты не хочешь с нами оставаться, тогда скажи лучше сейчас, а не устрой на суде сцену.       Чай успокаивал и расслаблял, а Норта еще три занятия по истории ждало, так что он стоически разлепил веки. Нет, никакой сцены на суде он и не думал устраивать, по нему же явно понятно. Скорее всего, Нимфа тоже его подкалывала. Да, они все втроем делают вид, что легко расстанутся друг с другом и не будут скучать. А на самом деле Генрих с замиранием сердца спросил: «Ты правда хочешь остаться?», Норт с красными щеками ответил: «Да, но забудьте», и когда они заполняли документы на опеку, однозначно сошлись на бессрочной.       — Да, мам, никаких сцен!       — Какой вкусный торт. — Нимфа ткнула в желе и отрезала еще кусок. — Ты правда его сам приготовил?       Норт спрятал взгляд и еле заметно кивнул.       — Потрясающе.       Да, он старался. Но на похвалу не рассчитывал, так что не приготовился и теперь откровенно смутился.       — Хорошо, что хоть кто-то в семье готовит десерты, — благосклонно кивнул Генрих в поддержку.       — У меня просто много свободного времени.       Не совсем свободного, конечно. Скорее, у Норта много домашнего времени, которое хочется хоть как-то разнообразить.       Пирог они доели в настроении ленивой беседы, а вот в гостиную переместились уже напряженные. Норт вроде как доверял Генриху, но переживаний это не отменяло.       — Хорошо, — сказал Генрих, сосредоточившись, — давай заключим с тобой нормальный контракт.       Этот его принудительный контракт хоть и держал Норта крепко, сам держался на соплях. Оказывается, захоти Норт и разозлись достаточно, легко бы его разорвал, не то что с Милордом. Контракт Генрих в машине заключил, конечно, как обоюдный, но никакой глубокой связью, тем более инкуб-партнер там и не пахло. Когда Норт впервые узнал об этом, почувствовал себя невероятным лохом. Но за территорию дома без разрешения выйти так и не осмелился.       Наличие такой ограничивающей штуки между приемным родителем и будущим сыном опеку бы как минимум напрягло.       — Придется немножко потерпеть. — Констатировал Генрих и надел перчатку только на левую руку.       — Просто скажи, что нужно сделать, пап.       — Тц.       Когда чужие пальцы опустились на шею, ощущение ожога разнеслось по коже. Ничего нового, но сейчас Норт позволил себе скривиться. Люди вокруг пользовались перчатками, и он сам ими пользовался всегда, так что тактильные контакты стали крайне редки. Иногда Норт чувствовал, что ему этого не хватает, но потом наступали случайные прикосновения или моменты вроде этого, и он переубеждался. А иногда, когда он находил в себе достаточно наглости и смелости, подходил к Нимфе или Генриху и честно говорил, что его нужно обнять. Его психолог определенно точно помешалась на проговаривании чувств и его заставляла делать то же самое. Но это работало, и через слой воздуха он получал нужную дозу теплоты.       Ничего, кажется, не переменилось, только Норт почувствовал горячее на щеках и на шее. Это были символы рода, как оказалось. Угу, инкубные символы, чтобы все вокруг знали, что Норт — демон отношений, с ним можно контракты заключать. Сам Норт эти красные точки, квадраты, треугольники и ангелы знают, какие еще фигуры, на лице и руках не любил и искренне удивлялся, как другие суккубы и инкубы их не скрывают.       — Теперь я — охотник? — как можно веселее спросил он.       — Временно. Но, если хочешь, можешь походить так день или два.       Норт тут же потряс головой. «Еще чего! Придумал!» — в полупанике подумал он и огляделся. Никого не материализовалось, чтобы забрать его, как сделал Милорд, но никто не обещал, что так будет и дальше. Инкубы без контракта — охотники, ловеласы, гуру отношений, сливки общества. Норт чувствовал себя дичью, на которую охотится буквально каждая пылинка, чтобы забрать себе.       — Закончим поскорее?       — Ну, не переживай, я еще здесь, — Генрих опять превратился во что-то мягкое, каким бывал иногда. — Ну так что, основной контракт?       — Конечно основной!       Паника подбиралась ближе к горлу, и становилось сложно ее сдерживать. Зачем Генрих сейчас переспрашивает, если они всё обсудили, Норт не понимал. В его возможностях заключить четыре контракта: один основной, природа придумала, что с главным партнером, и три дополнительных. Судя по размышлениям природы, четырехженство — это нормально, это еще можно потянуть, но не больше. Основной партнер давал разрешения на все остальные контракты, знал, если что-то не так и имел крепкую связь с инкубом. Остальные же три подстраивались под связь с основным партером.       Обычно первым основным партнером демонов отношений были родители, которые защищали детей от посягательств. Но Норт такой роскошью не обладал, и первым его партнером стал Милорд. Теперь, когда Норт знал, что без основного контракта работает для одиноких скучающих магов вокруг как мед для мух, предпочел бы любого, кто просто не станет над ним издеваться и защитит хотя бы от маньяков и садистов.       Но Генрих стоял и откровенно его выводил. Норт думал о том, что каждую секунду его могут засечь и прийти с милым предложением, чувствовал свою абсолютную незащищенность и заверял себя, что не покажет сейчас слабости.       — Станешь моей парой? — вспомнил Норт, что первым можно начать и ему.       Генрих не мялся ни секунды, о чем так волновался Норт.       — Конечно, с удовольствием, если ты разрешишь.       — Естественно я разрешу! Да, да, да! Куда еще сказать? Да. Да!       — Ха-ха, не волнуйся так, — подала голос Нимфа.       «Ага, ну да, конечно, не волнуйся. Я-то не знаю», подумал он так яростно, что даже зубами скрипнул.       Генрих опять положил пальцы на шею Норта, запуская заклятье боли, а Норт ткнулся Генриху в предплечье. Подушечка пальца тоже обиженно взвыла, но это казалось неважным. Значение имело сейчас только то, как зажигались символы по телу и как у Генриха появлялась красная точка на руке.       Норт окончательно выдохнул только тогда, когда убедился в зеркало, что треугольники сложились в метку. Успокаиваться осталось домашним заданием, и в гостиную он вернулся всё еще возбужденным.       — Норт? — тут же позвал Генрих.       — Да? Да, я опять противный, прости, да, знаю.       — Ты перепугался, да? — Генрих продолжил свое настроение хорошего человека, включил заклинание и потрепал Норта по волосам для оказания моральной поддержки. — Всё закончилось, правда. Но у меня есть серьезный вопрос. — Норт напрягся и всем видом показал, что слушает. — Мне нужно тебе запрещать что-то с собой делать?       Норт посмотрел на него большими глазами. Он уже и забыл, что такое ограничение стояло, а теперь решил возмутиться.       — Ты что, совсем мне не доверяешь? Пойду и под машину сигану, конечно!       — Да кто ж тебя знает, — Генрих теперь стукнул его по носу воздухом, и оставаться злым стало форменно невозможно даже такому мастеру, как Норт. — Мне же нужно удостовериться. Обещаешь мне?       — А ты мне обещаешь, что больше не будешь задавать глупых вопросов?       — Нет, прости, обещать не могу, но я постараюсь. И вообще, кидаться зеркальными вопросами в теории конструктивного общения запрещено, тебе повезло, что я ответил.       Количество стресса утомило Норта, и он решил не противничать.       — Так и быть, обещаю.

***

      В «Соленом озере» жили люди небедные. Не совсем элита купола, но где-то около. Поэтому, когда Норт покупал спички, продавщица удивилась. Норт тоже ума не мог приложить, зачем ему спички, но поручение выполнил. Оба они — Норт и продавщица — сошлись в едином охреневании и сделали вид, что всё в порядке.       Под дождем сразу читалось, кто маг, а кто — лох. Щелкнуть пальцами и создать воздушную прослойку над головой у Норта возможности не появилось, так что он покладисто раскрыл зонт и пошагал по улице. В коттеджах горел свет, манили уютом чужие занавешенные окна, и Норт признался, что устал, подзамерз и проголодался. Когда калитка не открылась от его ауры, дождь как раз разошелся, и зонт сдал позиции. Норт приподнял бровь и положил руку еще раз. Ничего не изменилось, кроме усиливающихся капель. «Очень странно». В ожидании пакости он нажал на звонок, которым не пользовался никто.       Его растущее подозрение перебила открывшаяся дверь. Он шмыгнул внутрь, пробежал по саду и с наслаждением потянул дверь дома. Пахнуло теплом.       — Но-о-о-о-о-рт?       — Да-а-а-а-а? — в унисон с подозрительностью Нимфы отозвался он.       Сушитель работать отказался. В глубине души Норт с ним согласился, что да, слишком грязные, потому почти не расстроился.       — Он работает, можешь расслабиться, — уловил Норт какой-то измученный голос отца из кухни.       Кроссовки нашли свое место в ванной и услышали честное обещание помыть их сегодня. Кофта вся вымокла, и снять ее оказалось крайне приятным действием. Норта смутило только то, что датчики света считают его сегодня за приведение и не реагируют. «Возможно, я растратил все силы на эмпатию?», — подумал он и заодно кисло заключил, что тогда это приведет к проблемам.       — Таблетки! — потребовала мама, как только Норт спустился в кухню в поисках еды.       — И тебе привет, — снесло его этой волной.       Он поставил коробку с таблетками для посудомойки на стол и ошалело похлопал глазами.       — Не очень разбираюсь в этом, купил первые приглянувшиеся. Есть еда?       — Грей в микроволновке. — Ответила Нимфа так, будто он посягнул на великое, посмотрела на него в упор и молча ушла.       — Ясно… — мяукнул Норт. И подумал, не ходит ли он во сне и не сделал ли в этом состоянии чего-то из ряда вон, чтобы заслужить такую немилость.       Генрих трижды прошел мимо и ни разу не поздоровался. Проблема росла, так что Норт в тишине и полусумраке доел ужин, поставил посуду в мойку, налил чай и решил пойти это решать, что бы это ни было.       — Мам? — аккуратно позвал он.       Оба родителя нашлись в зале. После нескольких смутных извинений «сам не знаю за что», брошенных колких фраз Генрихом в Нимфу и обратно, смотрения друг на друга как на идиотов, мир пришел к равновесию.       — Перестань, это не связано, — Генрих уже готов был задушиться подушкой.       — Ага, как же! У Уэллсов вон работает, смотри, и у Вирдж двадцать лет как работает. А у нас почему на четвертый год полетел?       — Он же сказал, фильтр…       — Дешевое барахло!       Норт поспешно отхлебнул чая, чтобы ему не влетело дополнительно просто за то, что он мысленно согласен с Генрихом.       — И что, когда починят? Завтра?       Мама вздохнула так глубоко, что, кажется, забрала весь воздух из комнаты. Конечно, Норт ее понимал — жить без генератора магии на одном электричестве, прям как в старой доброй основе, и самому ему не слишком-то импонировало, что уж тут говорить о Нимфе. К комфорту, черт возьми, привыкаешь, и так резко от него отказываться — явный шок.       — Это гарантийщик сказал, что в лучшем случае завтра, — мама однозначно показала, что такая ситуация ее не устраивает.       — Если фильтр будет на складе, то завтра.       — Так что зажигай плиту спичками, дорогой. И включай везде свет. И без скрытой библиотеки. И… н-да, н-да. Зато сэкономили.       — Звучит не так сложно, — всеми силами остался позитивным Норт. — Завтра уйдем, а придем уже к готовому генератору.       Нет, он определенно сказал это не для того, чтобы получить нагоняй. Определенно, совершенно точно не для этого, вы что-то перепутали.       Весь дом работал на магической энергии и управлялся через станцию. Первый месяц Норт с открытым ртом наблюдал собаку, которая слизывает пыль, а потом убегает, шкаф, который сам вешает одежду, если ее кинуть вовнутрь, вход «по ауре» и всегда составленный список продуктов. А потом он привык к тому, что просто надо менять картриджи под крышей и ни о чем больше не париться. Магия для магов — это одно, это Нимфа иногда щелкала пальцами, и сковородки летали, или Генрих сортировал результаты исследований, а простым смертным типа Норта хватало и магии из разряда «вау, разлил чай, а пятна нет».       — Просто будем в это верить, — растянула Нимфа и бросила еще один злой взгляд на Генриха.       — Мы сейчас поскандалим, — сдерживаясь из последних сил, судя по звону ауры, выдавил он.       «Не хотелось бы при этом присутствовать», однозначно понял Норт и искоса посмотрел на возможные пути отступления.       — А у тебя как день? — отец выдохнул и демонстративно переключился на Норта.       — Насыщенно. Хотел увидеть профессора, но застал только Лу.       — О! Как чувствуешь себя?       — Да, как ты?       Норт опять прислушался к телу, чтобы ненароком не соврать.       — Нормально, как и всегда. Ничего сверхстранного, я вроде даже бодренький. Как сказал доктор Джордан: «Это вам не первый осколок вытаскивать». Мы, кстати, когда стимул-реакцией-то займемся? Видишь, у меня волосы уже плохо ложатся, давно гель в них не втирали.       Генрих поманил его, как кота, и Норт сразу понял, что от него требуется. Вытянул руку и с опаской проводил приближающийся к коже палец.       — Мя-ай!       Потряс рукой, чтобы сбить ощущение. Он каждый раз себе изумлялся, как полгода терпел, а теперь вот так реагирует.       — Когда закончится, тогда и продолжим. Тем более, там две правки надо в статью внести.       Стимул-реакции стали коронной деятельностью семьи Роуэн. Сейчас Генрих готовил тридцать восьмую статью о том, как импульс магии передается через ауру, обрабатывается мозгом и отзывается реакцией, минуя шаг конвертации для магов. Если магам требовалось время, чтобы создать шар магии, то эмпатам не требовалось. Ну и без шаров магии, конечно. Норт усердно врубался в происходящее и к четвертой статье-таки разобрался, что всё это значит. Тогда он не определился, где находится между шоком от своей исключительности и самодовольством, а теперь относился к этому как к обычной части сыновьих обязанностей.       В оставшуюся часть вечера Норт занимался разряжением обстановки между мамой и папой, рассказывал об Алексе и обдумывал дальнейший план. Когда он поднимался по лестнице к себе, предчувствовал заслуженные сны.       — Бля!.. — выдохнул он, скрепя сердце развернулся и пустил слезу. Кроссовки всё еще ждали, и никакая губка их сама не помыла.       Мыслями Норт уже искал тряпку в ванной, потому не сразу заметил прошедший по спине холодок. Но заметил, потому развернулся и еще раз посмотрел на дверь кабинета Генриха.       Та в закрытом виде внушала доверие, но Норт смотрел достаточно фильмов, чтобы не купиться на такое. Под тихий шелест ворсинок ковра он подошел и толкнул дверь. Обычно Генрих кабинет не закрывал, от замков он отучился за последние пару лет.       Свет из прихожей лизнул темное пространство. Норт пощупал обои и наткнулся-таки на совершенно по удаче оставленный в стене выключатель. Лампы с легким цокотом зажглись и осветили добротный стол, ортопедический стул, монитор, книги, плакаты с анатомией и дальше по списку. Дождь заметно стучался в окно и подвывал, когда его не пускали, и в затхлом от застоя воздухе витала едва уловимая опасность.       «Жуть», подумал Норт серьезно и проверил, не закроется ли ненароком дверь. С его за уши натянутой тройкой по магической защите он в реальном бою и минуты не продержится. Утешало Норта только то, что, как он не сосредотачивался, чужой ауры не чувствовал. Конечно, он знал приемчики для обмана лохов-эмпатов, так что, сглотнув, приказал:       — Покажись все, кто здесь!       Убиение дождя о стекло нарушал только мирный ход часов на столе. Приказ не сработал, как и призыв. Лучше от этого не стало, как, впрочем, и хуже. Но у Норта закралось подозрение, что он просто за сегодняшний день выдохся, так что магия не работает.       Следующие минуты ушли на сначала тихий, чуть крадущийся анализ помещения, просмотр полок и стола сосредоточенным взглядом. Черт, Норт даже под стол заглянул и во внутрь комода! Но всё было тихо, даже комната потеплела и не дышала такой жутью.       Глаза по приказу разочарованного мозга закатились, Норт почувствовал нарастающее раздражение. Опять Генрих нарушает их договоры! Эту полку он обещал не трогать, честно обещал, и Норт ему поверил. Они вроде договорились, что больше ничего такого, так в чем проблема тогда? Вся странность и предчувствие из головы повылетали, их выпихнуло оттуда раздражение, и Норт зло развернулся и вынесся из кабинета.       — Пап? Па-а-а-а-а-п!       «Опять ругаться!», думал Норт, пока прыжками спускался по лестнице.       — Генрих! Где ты? Па-а-а-а-а-а…       — Чего орешь?       Генрих материализовался так устало и разочарованно, что Норт даже подумал его пожалеть. Но быстро отказался от этой мысли.       — Не ори, — запретил тот, только Норт открыл рот. — Что, спокойно не мог? Тебе сколько лет-то? Орет он, видите ли. Я вот, может, в три часа ночи тоже поорать хочу.       Всё это желе из нравоучений Норт пропустил, даже не попинал ковер для соблюдения норм приличия.       — Ты опять продаешь исследования?       В голосе осталась только уверенность. Норт посмотрел в глубокие выцветшие глаза и показал, что биться опять будет до последнего.       — Чего? И что это еще за тон?       — Нормальный у меня тон, а мы вроде договорились. И ты мне пообещал, что…       — Стоп. Ты видишь, сегодня был сложный день. Если хочешь повод для скандала, иди сам на себя поори. Ты меня не учи, как жить, мелочь.       От возмущения у Норта последняя струна, на которой он еще держал спокойствие, завибрировала.       — Там не хватает папки, я видел. Где она, м? Ты же мне обещал!..       Почему-то резко вернулось детство, где у Норта из ресурсов были только чужие обещания и воля, а он просто радовался, что его кто-то защищает. Он опять почувствовал себя этим маленьким ничего не решающим мальчиком. Генрих с его исследованиями и экспериментами оставил Норту жуткое понимание, какая на нем теперь ответственность. Но он же обещал, что кроме одного контракта не станет продавать исследования скорости распространения магии охране купола. Он же обещал…       «Какая глупость!» — прервал Норт свои дурацкие попытки в протест. Генрих всегда делал то, что хотел.       — Какая папка, Норт? Так, стоп! — Генрих и правда разозлился, как только Норт приготовился к новому раунду. — Я спрашиваю, какая папка. И в чем ты меня обвиняешь. Ты же это делаешь, да, любитель конструктивных разговоров?       Конечно, Генрих прав, Норт это половиной сознания понимал. Но другая половина уже пылала и клокотала и явно пересиливала ту, что за логику.       — Там не хватает папки о скорости передачи стимула между отделами мозга! Второй части исследования для охраны. Помнишь такую?       Голос сочился сарказмом. Естественно, Генрих знает, о чем это, сейчас он зря хмурит брови и хмыкает.       — Которую мы писали, когда тебе пятнадцать было? — выдал, наконец, отец.       — Да, бинго. Ты поэтому так медленно статью дописывал? Эти деньги того стоили?!       — Не ори на меня! С чего ты, — Генрих резко перешел со злости на превосходство и стал давить авторитетом и даже аурой, отчего Норт тут же в ужасе сглотнул, но не шелохнулся, — взял, что я что-то сделал? Нет, сейчас я говорю! Почему ты лезешь в мои исследования без меня? Кто тебе разрешал? И почему ты мне какую-то херню говоришь?       — Мы договорились, что никаких военных! Я не хочу быть причиной геноцида!       — И? — он усилил недавний сарказм Норта тысячекратно, — ты мне сейчас зачем это решил припомнить? Ты меня еще учить будешь?       — Ты просто обещал мне их не отдавать! И что же?       — Что? Ну давай, скажи мне, что. Что? Чего. Ты. Орешь?       Норт от негодования готов был взорваться.       — Их там нет!       — С хрена ли их там нет?!       — Хороший вопрос задаешь, пап. Только вот с адресатом ошибся. Это тебя надо спросить — чего это их там нет.       Генрих завис в паузе. Грудь Норта распаленно вздымалась, щеки горели, он готовился к следующему раунду. Ему этого совершенно, абсолютно не хотелось, но стать с Генрихом напополам теми, кто откроет «стимул-реакцию» без конвертации для широких кругов стоило любых эмоциональных затрат.       — В смысле их там нет?