Молекулярный дизайн

      — Па-а-а-а-а-п!       — Ты не хочешь ничего. Ну же, скажи мне, чего ты хочешь? Давай. На плавание не хочешь, в школу не хочешь, брокколи не хочешь. Или я не прав?       Лунарт обиженно надул щеки.       — Но там будет скучно! Что я там буду делать?       Он не мог даже представить, чем он будет заниматься в этом скучном доме. Разве что возьмет с собой телефон и забьется в угол, но этим же можно и дома заняться! Зачем такие трудности по перемещению?       — Ты идешь и точка.       После этого разгромного разговора Лунарт тащился от пункта перехвата «Соленое озеро» в сторону дома папиного друга. Никакие поющие майские птицы его глубокой печали не утешали. Черт, ему четырнадцать лет, а он все еще не может противостоять родительскому патриархату!       Сэр Генрих, в миру дядя Генрих, выглядел совершенно как обычно. В нем вообще никогда ничего не менялось, судя по всему. Лунарт заметил его мельком, пока разувался в прихожей. Единственным, что бросалось в глаза, были пылающие его щеки, как-то очень контрастирующие с голубой рубашкой и темно-русыми неяркими волосами.       — Здравствуйте, — Лунарт взял себя в руки и поздоровался с госпожой Нимфой.       — Привет. Привет, Тая, Джо. О, вино? Давай сюда.       Начался вот этот среднестатистический обмен любезностями. В гости к Роуэнам они что-то давно уже не ходили, но Лунарт не слишком-то расстроился. Если откровенно, его это не колыхало. Вот то, что он пропустит матч по страйкболу, — это да, это придется сегодня ночью на свой страх и риск досматривать, чтобы завтра с пацанами обсудить.       В кухне что-то звякнуло, и жена господина Генриха еле заметно закатила глаза. Но Лу уловил и посмотрел на нее с подозрением.       За стол они сели ровно как всегда. Совершенно ничего не происходило, и Лу не хотелось тратить на это время. Но вечер неизбежен, раз уж он уже здесь, так что он постарался отбросить мысли и оглядел стол. Госпожа Нимфа хорошо готовила, а мама принесла с собой закуску, так что было, чем поживиться. Взглядом спросив разрешение, Лу потянулся к тарелке с соленой рыбой.       Пустая тарелка на краю стола привлекла внимание Лу, но не настолько, чтобы спрашивать. А вот мама покосилась на посуду и на госпожу Нимфу.       — Мы его сегодня не увидим?       Никогда еще в жизни Лунарт не видел столько скепсиса на лице сэра Генриха. Нимфа следом поджала губы и кивнула:       — Пять минут. Может, десять. Он определенно спустится до полуночи, как Золушка.       Генрих положил в рот ложку салата целиком.       Папа о ком-то интересном вроде предупредил, и Лунарт чувствовал себя теперь обманутым. Вроде, они с мамой что-то говорили, но он наверняка не помнил и не слишком зациклился, решив, что лучше-то всяко не будет.       Но вошедшая вскоре новость заставила Лу вытаращить глаза, забыть проглотить салат и в непонимании уставиться на дверной проем. То, что господин Генрих, госпожа Нимфа и даже его собственный папа нисколько не удивились наличию непонятного подростка в доме, вызывало как минимум вопросы.       Нечто напоминало рисунок фанатички-художницы. Белющая копна волос, хрен так осветлишь, Лунарт проверял и полгода ходил потом общипанным цыпленком, кукольные желто-карие глаза, тонкий нос, похожее, но куда более гармоничное, чем у него самого, телосложение. Ни одной веснушки! Что там папа говорил? «Да ты что, Лу, это же май, у всех веснушки», ага, как же. На шее, чуть выше воротника рубашки, с обеих сторон виднелись АС-отслеживатели. Две штуки! На кой, спрашивается, черт.       Даже взглядом пацан его не удостоил, только в господина Генриха стрельнул, и молча отодвинул стул напротив Лунарта. Глубоко вздохнул и поднял взгляд.       — Добрый вечер, простите за опоздание.       — Я же говорю, — пожала плечами госпожа Нимфа и перечислила со скоростью света салаты.       — Привет, — совершенно спокойно отозвался папа.       Лунарт вылупил на него глаза. Вот теперь он точно чувствовал себя обманутым лохом.       — Знакомься, это — госпожа Тая, — заметка от Нимфы, — а это — Лунарт.       Карие глаза чуть сузились и быстро пробежали по Лунарту, но он даже понять ничего не успел — так быстро это закончилось.       — Это Нортон, сладенькая булочка.       Брови Нортона взлетели вверх, а глаза стали почти круглыми. Всем видом показывая, что отношения к этому не имеет, он подпер щеку рукой и покачал головой.       Больше всего хотелось спросить: «Кто?», но остальных сидящих за столом этот вопрос, похоже, не волновал. Да и, судя по Нортону, которого можно было оценивать беззастенчиво ввиду отсутствия реакции, он на вопросы не любил отвечать.       — Как ты? — с улыбкой спросил папа у Нортона.       — Великолепно. — Комната отдала морозом. — Хотя во всем остальном и правда неплохо. Как вы?       Генрих на другом конце стола демонстративно закатил глаза.       — Наконец-то дождался выходных. Что-то на этой неделе совсем тяжко.       — Погода, — понимающе кивнула Нимфа.       Кроме самого факта, откуда он взялся, в Нортоне не было ничего интересного. Он не привнес и толики разнообразия в родительские посиделки, мало участвовал в диалоге и на Лу внимания не обращал. Атмосфера в комнате казалась тяжелой, как решил Лу, из-за взглядов Генриха на Нортона и обратно. Как только Лу подумал смыться и написать кому-нибудь, мама по чутью очень однозначно на него посмотрела. Пришлось остаться.       — Даже не начинайте.       Но от двух сторон стола летели молнии, собирающиеся на тарелке с тортом. Сам торт ни господина Генриха, ни Норта, похоже, не волновал, судя по тому, как они смотрели через него друг на друга.       — Там миндаль, — проговорил Генрих отчетливо.       — Да, там миндаль, — кивнула госпожа Нимфа и демонстративно повернулась к маме, — какой кусочек?       — Не страшно, — пожал плечами Нортон и притянул к себе тарелку с куском.       — Надо напомнить, что у тебя аллергия на миндаль?       — Значит, я буду ходить раздутый, с красными щеками и чесаться.       Стальное молчание.       — Нет, не будешь.       — Так, все будут чай? — делано громко спросила госпожа Нимфа.       — Да? И кто мне запретит? Ты?       — Ты знаешь, что это было необходимо.       — О, да ну? — вилка Нортона ткнулась в кусок, даже его палец искупался в креме. — Ну тогда давай.       — Поставь торт на место, — чеканя каждое слово, проговорил Генрих.       — Или это сделаешь ты?       Генрих не ответил. Он просто прожигал взглядом, пока Нортон отрезал вилкой кусочек. Рука того почему-то тряслась, а смотрел он исключительно на господина Генриха.       Эта война продолжалась добрых полминуты, в которую все делали вид, что разговоры о погоде куда интереснее. Лу получил пинок под столом от мамы и обиженно отвел глаза.       Очень спокойно Нортон отодвинул от себя тарелку, к которой не притронулся, и встал из-за стола.       — Пойду пожру цветы в гостиной.       Он даже дверью не хлопнул. Нортон вообще, кажется, был личностью крайне незаметной, только недавний момент в это не вписывался.       Госпожа Нимфа долила всем чая и посмотрела на Генриха.       — Так было надо, — весомо сказал тот.       — Не спорю, но естественно, он злится. Ты его так пугаешь, он думает, что ничего не контролирует.       — Прибил бы.       Генрих недовольно фыркнул, потыкал вилкой в торт и встал со стула. Легко кивнул маме с папой, глянул на жену и вышел из кухни. Лунарт проводил всё это заинтересованным взглядом.       — Н-да… — цокнула госпожа Нимфа.       Определенно маме, как и самому Лу, хотелось что-то спросить, но она молча пила чай.       — «Я не буду его воспитывать», говорил он. «Мне не нужно его учить, он и сам взрослый», — растянул папа, обращаясь к двери, и весело покачал головой.       — На самом деле, это как закон Мёрфи, — сказала вдруг госпожа Роуэн. — Им непременно надо было поссориться перед вашим приходом, вы же понимаете. Два месяца полного штиля, и обязательно в этот день.       — Всё нормально, Лу тоже любит скандалы перед гостями закатывать, — покивала мама.       Лунарта обуял священный гнев. «Да с какой это стати!», закричал он мысленно и кинул на маму полный укора взгляд. Который она, впрочем, даже не заметила.       — Они скоро вернутся. Или не скоро, в любом случае, нам же есть, чем заняться и без них? Торт, если что, еще есть, не отказывайте себе.       — Часто у вас так? — мама откровенно кивнула на дверь. У Лунарта покраснели щеки — ну нельзя же так в лоб, мама!       Госпожа Нимфа покачала крупными кудрями.       — Давно коса на камень не находила. Сегодня просто Ген Норту запретил создавать высокие заклинания по инкубному контракту. Ну и Норт, собственно, обиделся. Я просто надеялась, что это случится не при вас, но… — она развела руками.       — По инкубному? — Лунарт окончательно потерялся между реальностями. Этот парень рвал все, что Лунарту было известно о семье Роуэн.       — Скажи-ка, — проигнорировала вздох мама, — чувствуется, что он — инкуб?       — На самом деле, да, чувствуется, — спокойно ответила Нимфа, и папа почему-то тоже кивнул. — Он правда сладкая булочка почти всё время, не вру. Очень классная штука у него есть, я думаю, это проявление инкубности тоже, что он всегда вовремя. Типа, когда я уставшая прихожу с работы, он может со мной целый вечер не разговаривать, а только тихонечко туда-сюда шмыгать. Или, наоборот, когда мне скучно или я хочу что-то обсудить, можно засечь часы — через минут пятнадцать, если он дома и не вот прям занят, он сто процентов постучит и такой: «Привет, мам, можно я тут с тобой потусуюсь?» В том-то и дело, что нет, я ему ничего не говорю, не шпыняю и не зову. Он просто это чувствует.       Слабо верилось в такое Лунарту, и он всё силился понять, откуда Нортон взялся и какое отношение к семье Роуэн имеет. Судя по фактам, он, похоже, реально их новый сын, как папа и говорил вскользь.       — Ну да, да, он иногда прям… — подхватил папа, — ты стоишь и думаешь: «Мне не хочется, чтобы он вот это делал, но это нормально, он же ребенок, он наверняка так сделает», а он берет и не делает. Просто в мелочах каких-то.       Нимфа понимающе кивнула.       — Недавно сижу я, думаю, что надо бы собраться компанией, сто лет не виделись, поболтать о чем-то интересном, а то только в кабинетах своих сидим, как клопы. Во-первых, тут же материализуется Норт. И что, вы думаете, он говорит? «Неделю назад посмотрел научпоп про магию в космосе, есть вопросы. Я, конечно, с Генрихом обсудил, но хочу узнать твое мнение». Неделю назад! Я его спросила, мол, чего тянул-то, раз только сейчас пришел? А он мне отвечает: «Еще не время было». И смотрит типа: «Какие-то проблемы?» Иногда грущу теперь, почему у меня муж не инкуб.       — Все лучшее — враг хорошего, — кивнула мама головой. — А вот наше чудо из научно-популярного только сказки детские читало.       Лунарт застонал. Защищать его никто, конечно, не собирался, о чем разговор? Он страдальчески положил голову на стол и накрылся руками. Хуже нудятины в гостях только тот момент, когда начинали обсуждать его. И он настал.       Мама трепалась долго, папа иногда ей поддакивал, и никакой возможности слинять и закончить эту пытку Лунарт не видел. Они вспомнили все его грехи, начиная с младенчества, и не преминули затронуть и вызов к директору, о котором мама вообще-то обещала молчать.       Ну да, разбил он неразбиваемую стену в классе, ну с кем не бывает? Они с Джонсоном просто соревновались, он понятия не имеет, почему его огненный шар вдруг взорвался. А мама с папой знай прицепились! Как будто поговорить больше не о чем…       — Всё равно в минус ушла!       — Да брось, ты слишком жестокий.       — Нет, пап, «минус пятнадцать» плюс «десять» это «минус пять».        Лунарт поднял голову, хотя Нимфа и папа уже давно переключились на какие-то свои проблемы на работе. Новый сынок Роуэнов уже куда спокойнее смотрел на Генриха и улыбался ему. Щеки у обоих горели румянцем, а на Генрихе почему-то оказались надеты осенние перчатки. Но взглядом Нортон больше никого не наградил, Лунарт его явно не интересовал.       Что было обидно, учитывая, что они вроде как плюс минус ровесники и могли бы составить компашку. Но в закрытую дверь Лу биться точно не собирался — это выше его достоинства.       — Что вы считаете? — повеселел опять папа.       — Очки за карму, кто сегодня больше испортил, — отозвался Нортон и улыбнулся, — простите, пожалуйста, вёл себя некрасиво.       — Как будто вам десять лет на двоих, — закатила глаза госпожа Нимфа.       За остаток вечера они поиграли, поболтали, хотя ни Норт, ни, тем более, Лунарт на рожон не лезли. Они определенно витали далеко, каждый в своем мире. И самым интересным за вечер оказался момент, когда Лу стрельнул у господина Генриха книгу про мозговую активность маньяков. Когда-нибудь он наверняка откроет, почему маньяки ведут себя именно так, а сейчас будет еще полночи выслушивать, какой же он невнимательный. Но пусть только попробуют поставить Нортона ему в пример! Нет, хренас, он будет бороться на смерть!

***

      Знания по реаниматологии не прокатят. Сто процентов, Норт может делать с ними всё, что душе его заблагорассудится, потому что они бесполезны.       — Чё-ё-ё-ё-рт…       Рвотный рефлекс активировался первым. Норт тут же развернулся, преодолел коридор с низким потолком, скрипучие ступени крыльца и со всего размаху распахнул дверь. Воздух ударил пощечиной.       Кровь стучала в висках, предметы вокруг не интересовали. Трава перестала отделяться и лежала сплошным желтым одеялом. В ушах гудело, а в горле встал липкий ком.       «Надо вернуться», говорил себе Норт и судорожно вдыхал ледяной воздух. «Надо вернуться», и царапал руку о неошкуренный косяк. «Пора возвращаться, подъем», и не моргая смотрел за колыханием листьев.       Картина в голове продвигала ком ближе к глотке, и Норт отгонял от себя первородный страх. Потерять лицо и, тем более, сделаться жертвой, будет совсем тупо. Кому-то сейчас точно хуже, чем ему.       Он вспомнил об Алексе и заставил себя с силой оттолкнуться от косяка. В дом напротив зашла незнакомая женщина, стало быть, они окружены толпой свидетелей. Дыхание обжигающе бодрило, медленно, но верно, отодвигая ступор. Норт вздохнул и провел пальцами по волосам.       «Надо вернуться, — сказал он себе и осмотрелся невидящим взглядом. — Надо… надо всё понять».       От пола отдавало морозом, когда он поднимался обратно. Пахло сыростью и тем самым сероводородом. Тошнота собиралась опять, и включенный в прихожей свет разгонял ее еле-еле. Каждое бревно внушало опасность, каждая половица пахла гнилью.       Алекс стоял там же, где Норт нашел его в прошлый раз. Он только неуверенно подошел ближе к столу и протянул руку, но так и остался. Норт мимолетом подумал, что Алекса должно было треснуть еще сильнее, чем его самого. Суммарно Норт наблюдал трупы раза четыре, а вот опыт Алекса вызывал вопросы.       На стол Норт предпочел не смотреть, зная, что тогда его наверняка стошнит.       — Алекс!       — А?       Большего Норту не требовалось, чтобы понять масштаб бедствия. Аккуратно он развернулся спиной к столу, хотя так тоже было стремно — мало ли она встанет и его придушит, — и дотронулся до плеча Алекса.       Тот резко дернулся, будто его вырвали из какого-то неверленда, и огромными глазами посмотрел на Норта.       Полчаса спустя они оба протаптывали взад-вперед лужайку, обходя грядки и не глядя на жутко темные окна. Жизненно необходима была бутылка воды, но зайти в дом и налить ее сил уже не хватало. Алекс обшаривал голую землю, а Норт изо всех сил запрещал себе трястись.       — Надо вызвать скорую, — заговорил Алекс с газоном.       Норт с ним соглашался, что да, надо, но душу его терзало понимание еще одного «надо».       — Она же мертва, да? Я все правильно понимаю?       Перед глазами тут же встала картинка в цвете и с запахом подгнивающего мяса, и Норт потряс головой. Получилось провально.       — Надо вернуться и проверить. Но, судя по трупным пятнам и зрачкам — да.       Нет, Норт не нашел в себе сил открыть глаза бабушки, просто решившей отдохнуть и прилегшей на стол. Нет, бабушка сама показала ему огромные зрачки из-под приоткрытых век.       — А ты не можешь… ну это… ее оживить?       Норт даже взгляд от удивления на Алекса поднял. Тот живо кинул ответный и развернулся протаптывать дорожку в обратном направлении.       — Нет конечно, так не бывает. Смерть — она и за куполом смерть.       — То есть, ты не умеешь? А что же ты тогда вообще умеешь? — Алекс даже, кажется, разозлился.       — Это невозможно, Алекс, — мерно ответил Норт и покачал головой.       По дороге впереди пробежала собака, а в доме что-то лязгнуло. Норт подпрыгнул и чуть не потерял сердце. Алекс на инстинктах совершенно серьезно вскрикнул.       — Твою мать! Ладно. Ладно! Ладно, я сказал. Давай вызовем скорую. Не так же ее оставлять?!       Норт кивнул. Он определенно в одной из худших ситуаций в жизни.       — Мне надо удостовериться…       В этот момент захотелось хныкать и на ручки, плевать, сколько ему там лет и что у него между ног.       — Чего? — Алекс посмотрел мельком и спросил крайне хмуро.       — Мне надо удостовериться, что она — тоже суккуб, раз родители нас так жестко игнорят.       Одна мысль об этом вызывала жгучее желание пойти поблевать. Но, раз Алекс с ними уже три месяца как не разговаривал, да и дозвониться сейчас они не смогли, стало быть, информации не жди. А Норту она, черта-с два, нужна! Он же за ней приперся.       — Съездил, бля, на свою голову! — будто прочитав мысли, отозвался Алекс и со всей силы пнул кучу листьев. Та распалась коричневым ворохом. — Чего тебе там надо?       — Надо… потыкать и посмотреть на магические точки.       Алекс посмотрел однозначно. Страх сменился одурением.       — Ты это щас серьезно?       Да Норту и самому только при одном взгляде на дом жутко становилось, что уж там говорить, чтобы еще раз зайти. Решимость таяла с каждым скрипом малины. Не всплывали в голове больше образы пирогов и горячего чая за этим самым столом, всплывали только разметанные седые волосы и отросшие ногти.       — Мне… надо…       В окно с той стороны что-то стукнуло. Алекс тут же чуть не схватил удар и мельком туда посмотрел. Норт трепать себе нервы дальше не стал и пулей вынесся за забор.       — Я передумал. Вызовем скорую.       Уже надвигались сумерки, когда вся деревня вышла посмотреть на машину медиков. Алекс и Норт друг с другом не разговаривали и молча наблюдали, как пара санитаров выносит накрытое простыней тело. Определенно, совершенно определенно смерть наступила не так давно, день или два назад, это Норт доставал из знаний по реаниматологии, но все остальное укуталось в тайну. Конечно, если бы он набрался смелости, вошел и провел обследование сам, что-то могло проясниться. Но делать он этого не стал, потому что своя жизнь дороже.       Алекс тоже не веселился, его мешки под глазами неплохо так усилились.       — Нет, у нас есть контактное лицо, — помотал головой санитар.       — Просто запишите на случай, если она не возьмет трубку, — настоял Алекс.       Из всего многообразия дерьма, в которое можно было вляпаться, Норт решил, что выбрал наиболее поганое. Еще хуже его самого чувствовал себя только Алекс, мотая головой на предложение зайти выпить по стопочке за упокой и уходя от расспросов. Вряд ли Алекс тоже с бабушкой много общался, но явно побольше, чем канувший в лету на пять лет Норт.       — Надо вернуться, — четко, как будто на последнем издыхании, сказал Алекс, когда на дороге осела пыль после шин.       Тело его чуть дрожало, то ли от событий, то ли от загородного холода, а, наверное, от всего сразу. И если брата и грела куртка, то мысли навряд ли.       Вечернего поезда ждать пришлось долго, за это время они успели опустошить закрывающийся ларек и выпить на станции горячего чаю. Идти обратно казалось куда дольше, чем туда, перед глазами стоял деревянный стол с лежащим на нем трупом. Отгонять всё это ужасно утомляло, силы уходили только на поддержание хоть сколько-то адекватного настроя. Витающий в облаках Алекс не отказался даже от двойного шоколада из дешевого автомата, хотя доводы вроде «Нехер платить за эту ложку какао такие деньжищи» обычно пересиливал.       Желающих вернуться в город в электричке сидело еще меньше, чем уехать оттуда утром. Закатное солнце прыгало по колосьям и разбитому асфальту, норовило заглянуть в глаза. Холод вокруг не унимал ни работающий обогреватель, ни желтый свет ламп. Норт чувствовал, как опять возвращается к бабушке Марине, и срочно нужно было отвлечься.       — Думаешь, она сама? — задумчиво протянул Алекс, наблюдая, как меняются деревья за окном.       Норт пожал плечами. Абсолютно необходимо мыслить логически.       — Ну она же старая. Была. Возможно, что-то с сердцем? Тромб?       — Ты в этом шаришь?       — Не то что бы очень. Но насильственного ничего не заметил, хотя… Узнаем на похоронах, надеюсь? Ты же мне скажешь?       Алекс кивнул задумчиво, не отрывая взгляда от садящегося солнца. Только когда оно скрылось за горизонт, и Алекс перестал себя отвлекать, Норт почувствовал такую жуткую резонирующую вину. И, конечно, страх.       — Тебе есть, куда пойти?       — Что? — спросил Алекс в новой прострации.       — Я спрашиваю, тебе есть, с кем это обсудить? Есть, куда пойти, чтобы не оставаться одному?       Запоздало он вспомнил про Марго, но по ауре Алекса, сейчас такой яркой, не было похоже, что он рассердился. Он всего лишь глянул на Норта и пожал плечами.       — Да. А тебе?       — Да, конечно. Но, если захочешь обсудить, я всегда на связи.       Алекс приподнял брови и закатил глаза. По скрещенным ногам и взгляду в окно Норт понял, что разговор окончен. «Что ж», покорно вздохнул он и подумал, как хорошо, что он может сейчас прийти домой и откровенно потребовать объятий. И никто ему и слова не скажет, а потом они все вместе обсудят, что это какая-то херня.