Молекулярный дизайн

      На дворе тоже ощущалась сырость. Кожа покрылась мелкой влажной пылью, что летала в воздухе. Стало еще холоднее. Повсюду валялись опилки и ошметки дерева, да и пахло только папиной работой. Сколько Норт себя помнил, маме никогда не удавалось вымести эти остатки со двора. А еще она ужасно ругалась, когда кто-то волок это в комнаты вместе с одеждой и обувью.       Что-то поскрипывало, наверное, пол. Все это Норту не внушало оптимизма. Он старался прислушиваться, потому как в сердце закралось неприятное опасение, но улавливал только звуки немолодого дома. А еще чувствовал собирающиеся мурашки и вдыхал еле уловимый запах плесени и жженых дров.       Тапочек для него, мертвого сына, естественно не нашлось. Своими Алекс делиться тоже не спешил, но он и не был обязан, так что Норт вздохнул и с нескрываемой неприязнью встал прямо на холодный пол. Только бы добраться до комнаты, там станет тепло и куда уютнее.       — Может, они в магазине или еще где, — как бы между делом сказал Алекс, — придут.       Этот вывод, понял Норт, Алекс сделал из почти теплого коридора и запаха. Значит, недавно топили печку, а делать такое и уходить надолго — роскошь непозволительная.       Сердце ухало все чаще, и ничем хорошим это не закончится. К щекам прилила еще кровь, и тут Норт уже почуял откровенное неладное. Не настолько же он лох, чтобы так волноваться, зная, что здесь и сейчас родителей не встретит. Да, он переживает, это естественно, это он сам себе разрешил, но не до такой же степени.       В прохладной прихожей они обменялись безмолвными непонятными взглядами. Алекс то ли опять в нем разочаровывался, то ли просто делал вид, что не очень интересуется. Норт смиренно кивнул и поджал губы.       Стоять! Холод, плюс ощущение сдавленности в легких и… м-м-м… что же еще? Ладно, не так важно.       — Алекс!       Все эти доводы определенно могли бы всплыть в его голове и пораньше. Но тройку по магической защите надо отрабатывать, соответствовать оценке. Так что вместо выверенного щита Норт бешено дернул Алекса за руку, прежде чем скверна свалится на него.       Как только Норт заметил темно-синие клубящиеся облака, а случилось это, как только Алекс открыл дверь, подумал, что надо защищаться. Тут его отсутствие конвертации сослужило хорошую службу, потому что сначала пришлось вспомнить, как ставить защиты. Полсекунды тут, полсекунды там, и вот он уже орет что-то не очень связное и оттаскивает Алекса совершенно неприличным способом от эпицентра облаков.       Щит перелился всеми цветами радуги и с довольным хлопком развеялся. Синие клубы, не найдя, на кого бы свалиться, разочарованно выползли за дверь. Тяжело дышащий Норт с вытянутой для пущей концентрации рукой проводил их усталым взглядом.       — Это что еще такое?! — тут же возопил Алекс.       Тяжко Норту так сразу бросаться в бой, так что он высунул язык и покачал головой. Мельком осмотрелся. Дальше дверного проема по полу тоже волочился синий туман, правда, уже далеко не в такой концентрации. И все-таки, лучше им так просто не ходить.       — Я тебя поцарапал?       Алекс злостно посмотрел на Норта, потом глянул на запястье.       — Да вроде нет.       — Прости. Но я, вообще-то, тебя от скверны спас. Свалилась бы на тебя, у тебя б голова заболела или сердце, еще хуже. Слушай-ка, ты бы лучше там не ходил просто так. Сейчас, минуту подожди.       Да понятное дело, что они пускают сквозняк в натопленный дом. Но что ж поделать?       — Что ты там сделал? — пробурчал Алекс недовольно.       И еще, разумеется, недоверчиво.       — Скверна, — провожая взглядом, как туман лениво сваливает за дверь и волочится по ногам, протянул Норт, — сгустки энергии противной. После ругани много остается, или когда никто никого не любит. Ничего страшного, но неприятно.       — А? — с убеждением, что над ним издеваются, отозвался Алекс.       — М-м-м, — тяжело вздохнул Норт и ткнул в пол. Естественно, Алекс ничего не видит, и Норт выглядит идиотом. — Ну скверна… — один из клубов пополз по ноге, и Норт яростно попрыгал. Алекс сделался еще более строгим. — А, короче, забей. Сейчас, погоди только.       Ничего сложного в том, чтобы собрать чужую ауру и чуть-чуть ее уплотнить. Такому учили в шестом классе, а в восьмом переучивали, чтобы было удобнее. Так что даже Норт справился с тем, чтобы приложить палец Алексу ко лбу и защитить того его же энергией.       — Ты что-то сделал, да? — безрадостно спросил он.       — Ничего существенного. Пойдем.       Полчаса спустя они разлили чай по высоким кружкам и сдували с поверхности пар. В кухне, разумеется, пахло деревом, как и везде в доме. Удивительно въедливый аромат. Норт не сомневался, что пропитается им, пока будет гостить тут.       В холодильнике нашлась кастрюля сомнительного на вид супа, но они решили, что привередничать не станут. Потому Алекс беспардонно разогрел еду, а Норт пока осмотрелся. Планировка вылетела из головы давно, но по количеству деревянных изделий и книг по садоводству наверняка можно было сказать, где родительская спальня.       Почему-то вокруг крутилась мерзкая скверна. Не трупная, чему Норт очень радовался, но неприятная и настораживающая. К тому же, приходилось тратить силы на поддержание защиты. А это он, на минуточку, лет сто уже не делал. Видимо, родители много ругались с кем-то или между собой.       Все комнаты ни о чем Норту не говорили, кроме того, что обстановка аскетична и давно не обновлялась. А еще тут и там, если приоткрыть шкафы, магическим образом находились какие-то садовые грабли, удобрения и прочая нечисть. В качестве разнообразия иногда выскакивали мотки шерсти или старые исписанные тетрадки.       Только в одной, самой пыльной, комнате Норт почувствовал, как у него кольнуло сердце. Вторую кровать папа, очевидно, давно утилизировал, но она точно была. Раньше. В пол врос выцветший ковер в какой-то восточный узор. Жесткий до жути, но создающий какую-то особую атмосферу. Пыльный шкаф — явно сюда давно никто не заходил — остался с пустыми полками, две большие батареи не грели ненужное пространство, их даже из розеток повытаскивали. Старенькая настольная лампа на огромном письменном столе тоже пылилась. Второй стол, куда менее грандиозный, родители задвинули в дальний угол, да еще и поставили наверх какие-то сундуки и кинули тряпки. Стульев не наблюдалось — очевидно, все они перекочевали на кухню.       Ничего из этого не должно было его удивить. И все-таки он стоял напротив окна, выходящего на дорогу, вдыхал пыльный сухой воздух и не понимал, что испытывает. Они с Алексом много спорили, чья кровать мягче, а еще из-за того, кто пойдет кормить кур или будет делать уроки первым. Не так и часто они пересекались в пределах одной этой комнаты — только на ночь, днем есть дела поинтереснее, — но все-таки именно здесь Норт стал тем, кто он есть сейчас.       Он сдул пар и отхлебнул чай. Тот оказался ужасно крепким, да еще и сладким. Зато прекрасно поднимал боевой дух. Пора идти искать маму с папой. А еще пора начать краснеть, что они так нагло вторглись в чужой дом.       — Что это ты там смотришь? — скосился Алекс на карточку в руках Норта.       Тот с довольным лицом развернул фотку брату. На ней двое перемазанных детей валялись на грядке среди собранной моркови и абсолютно точно веселились.       — О-о-о! Это же когда мы урожай собирали перед аукционом! — развеселился Алекс. — Слушай-ка, а где ты это откопал?       Норт похлопал глазами и ткнул пальцем в альбом, который он так беззастенчиво достал с полки.       — Между рецептами стоял?..       Алекс нахмурился.       — Видать, они их вытащили после моего уезда. Потому что я этих фоток лет сто не видел, мама альбомы куда-то запрятала. То ли горе не могла пережить, то ли еще что…       У Норта в голове концы с концами опять не сошлись. В задумчивости, действительно ли он общался с родителями пару раз по видеосвязи, он вернул фотографию в файл. На следующем листе начинался блок подросткового периода, и первой же фоткой они все вчетвером стояли на фоне школьного здания и улыбались. У Алекса, правда, один глаз косил в сторону парней на заднем плане. Уж не в этот ли день ему зарядили крышкой от банки под глаз, да так, что даже шрам остался?       Странное чувство опять поселилось в душе, и к ногам тут же потянулась скверна, так что Норт закрыл фотоальбом и переключился на чай.       — Я не пил сладкий чай с первого дня под куполом, — заметил Норт и закусил растворенную глюкозу еще и сладкой печеной мукой.       Алекс с выражением «хрена се» похлопал глазами.       — Ах, ну да, вы ж аристократ у нас.       — Так что ты меня возвращаешь в лютое детство. Мы, вроде, пообедали, и ты, вроде, готов к новым свершениям. Какой дальше план?       Алекс еще задумчивее, чем раньше, отглотнул чай. Поводил пальцем по скатерти.       — Маман надо пойти поискать, — пожал он плечами.       — Думаешь, мы ее в принципе найдем? — судя по вариантам, куда бы она могла деться, Норт в этом искренне сомневался.       Алекс, конечно, тоже знал все возможности деревенских развлечений, потому спорить не стал. От поездки в город до пьянки у соседей: их родители могут смотаться куда угодно.       — У тебя есть предложения получше? — не слишком-то сильно наехал Алекс.       Глубокий вздох и неуверенный взгляд.       — Да не то что предложение… — тупая тряпка! Даже Алексу не скажешь нормально. — Я, короче, на кладбище хочу сходить.       У Алекса брови дернулись и чашка покачнулась.       — Ку… куда? Зачем?       Оба они знали, зачем, но Норт все равно пожал плечами и заглянул брату в глаза.       — Посмотреть на цветы, что ты мне дарил.       Да, это чертова пытка. И да, Норт совершенно точно собрался этим заняться.       Руки норовили затрястись, и из глаз потечь слезы, но Норт стоически держался. Во-первых, его маленькое надгробие стояло за семейной оградой, рядом с дедушкой, что уже говорило о любви. Во-вторых, да, там и правда на могиле росли цветы. Не такие богатые, как у Нимфы в саду, зато такие же ухоженные. А еще старую листву кто-то убирал с гранитной плиты.       Фотку родители взяли совсем уж смазливую, вроде как, из какого-то школьного альбома. И это еще больше давило на грудь. Он ведь когда-то был таким… Ощущал мир так просто, вот так жизнерадостно улыбался и вообще ни о чем не думал. В горле тут же образовался липкий тяжелый ком, мешающий вдыхать и сохранять мысли ясными.       Включать эмпатию здесь, где вокруг клубилась посмертная скверна, Норт расценил самоубийством. И все-таки, до него долетело даже на фоновых инкубных способностях, как Алекс рядом переживает. Вот сейчас Генрих бы разрешил обняться, а потом сам создал бы для ребенка купол из полной защищенности. Но Генрих загорал на Солнечном береге, а он, Норт, стоял в Леоне, опирался на синюю кладбищенскую ограду и смотрел на свою фотографию.       — Почему вы решили, что я мертв? — спросил он, настраиваясь, опустив взгляд в сырую землю.       Долгое молчание. Пришлось даже посмотреть на Алекса, уж не решил ли тот игнорировать вопрос.       — Ну, помнишь?.. А-а-а, ты наверняка не помнишь! Ну, короче, у нас же тут иногда маньяки бывают…       — Которые из психушки?       Да, цвел тут километрах в двадцати от Леона психоневрологический диспансер особого назначения. Не то что бы он действительно пугал и создавал напряженную обстановку, но шуточки-то ходили. А иногда даже и разговоры с серьезными интонациями.       — Угу, — по виду Алекса явно прослеживалось, как ему обо всем этом стремно говорить. — Вот мы и решили, что один из них тебя заграбастал. По крайней мере, я так решил. Папа думает, ты утонул в озере. Мы нашли какие-то твои вещи в лесу, вариант с дикими зверьми тоже был.       Норт кивнул в знак того, что услышал. Конечно же, его вещи оказались в лесу не случайно. Но и не кознями Милорда. Просто он, инфантильный мальчишка, периодически собирался построить себе шалаш в лесу и жить там, ничего интересного. Ничего удивительного, он бы и сам подумал, что его постигла какая-то такая судьба. А то, что его могилу организовали рядом с бабушкой и дедушкой, под тенью сосны, так и вообще грело душу.       «Так, всё, настроились!», сказал он себе в последний раз. Тянуть дальше казалось уже подлым и неуместным. Он знал, что этот момент настанет, когда ехал сюда, сейчас разыгрывать драму незачем.       — Я немножко поговорю с собой, ты не против? — спросил он так мягко, как только умел. На самом деле, не то что бы от ответа брата что-то зависело, но предупредить надо.       — Да делай, что хочешь, — пиная носком землю а-ля «мне все равно», пробубнил Алекс.       Много техник они с психологом перепробовали, разной степени радикальности и разной степени душевного отклика. Все эти методики сводились к плюс-минус одному и тому же. Поэтому Норт глубоко вздохнул и шагнул за ограду к могилам.       — Привет.       По ногам проползла ленивая скверна. Ветер в кронах отозвался глухим рыком.       Норт, тот, которого уже давно не было, смотрел на свое жалкое подобие с могильной плиты.       — Всего одиннадцать… Боже, тебе было всего одиннадцать!.. Так не должно было получиться.       У Норта по коже пробежали мурашки. Ему и самому тут не очень уютно, так еще и Алекс всей аурой показывает, насколько жуткая ситуация.       — Никогда бы не подумал, что всё вот так обернется. Но хорошо, что у нас такая семья. Мама с папой, да еще и Алекс, и все о тебе не забыли. Здорово.       Первые слезы потекли по щекам. Нет, Норт не жалел себя, ему было горько за того мальчика, чья жизнь оборвалась так внезапно. Буквально щелчок, и его не стало.       Глубокий вдох. Холодеющие пальцы. Двенадцатое декабря. Серое давящее небо. Видимая только магам скверна под ногами. Ледяные дорожки на щеках. Дрожащий голос. Горячее сердце. Желание.       — Прости.       Это слово, так давно жившее в сознании, наконец облачилось в звуки.       Это то, что он говорил себе каждый вечер и то, что так давно хотел услышать.       Эти странные слезы не вызывали всхлипов и судорожных вздохов. Они просто текли. Ощущались холодом на щеках, чем-то почти запрещенным, но таким необходимым. Мир становился только четче от таких линз, а дыхание замедлялось.       Но Норт все равно стер дорожки и судорожно вздохнул.       — Прости, что не спас тебя. Ты очень хороший, ты… замечательный. И ты не заслужил этого. Но я… тогда не знал, как… что мне делать…       Только кроны деревьев переговаривались с ветром. Бабушка с дедушкой мирно спали, давая Норту сказать все, что он хочет. Алекса тоже не ощущалось, но Норт и не старался. Нет, он смотрел только на радостного прожившего такую короткую жизнь мальчика.       — Я не стал лучшим гонщиком, — улыбнулся он и стер рукавом слезы. — И не построил шалаш в лесу. И не исправил математику. — Новая улыбка. — Мама бы жутко разозлилась. Еще я не подрался с Элвином. Хотя обещал! Зато, — глупая гордость взяла верх на секунду, — я скинул Алекса с кровати, представляешь?! О, это было потрясающе!       Да, сей инцидент пережил и Милорда, и пять лет под куполом. Да, он набрался смелости и открыто выступил против Алекса. Причина конфликта, разумеется, в памяти растворилась, но факт выигрыша грел душу до сих пор.       Еще один вдох дня набора храбрости. Эта часть разговора убьет его больше всего.       — Прости меня. Прости, что не смог спасти тебя и стать тем, кем хотел. Оказывается, я не такой уж и крутой, н-да… — это признавать было не сложно. — Но, может, ты оценишь что-то во мне сейчас? — наконец-то всхлип. — Я старался, честно. И сейчас стараюсь не разочаровать.       Эфемерное «Получается?» пронеслось по дорожкам, отлетело от могильных плит и развеялось в кронах деревьев.       Никто, конечно, не ответил. В груди глухо ухало сердце. Щеки почти высохли, а вот руки еще тряслись. Норту нравился этот свободный легкий на подъем мальчик. И он очень надеялся, что в глубине сердца хранит лучшее из памяти о нем.       — Будь счастлив. Я… Тебя… Прощаю. Я… Себя… Прощаю. И разрешаю себе быть счастливым.       В последний раз посмотрел на собственную могилу. Внутри разливалась лава вулкана, трепетала каждая клетка и тряслась каждая фибра души. Слезы закапали опять, и это очищение он принимал полностью.       Когда он сделал шаг обратно за ограду, тут же почувствовал цунами волнений Алекса. Улыбнулся себе на фотографии, кивнул бабушке с дедушкой и развернулся к брату. Тот делал вид, что ничего существенного не происходит и что он, конечно же, не волнуется. Всего-то впился в ограду так, что кулаки побелели.       Норт всхлипнул, стер последнюю порцию слез с лица, и улыбнулся.       — Пойдем?       Только когда кладбище осталось далеко позади, Алекс более-менее отошел. Норт на него старался не смотреть, чтобы и себя не сбивать с возвращающегося настроя, и брата не нервировать лишний раз. Еще бы, наверняка глаза заплаканные, а это никому не понравится.       — Хэй, Норт?       — Ай? — откликнулся он нарочито спокойно.       — Ты… эм… ты в порядке?       Норт хмыкнул.       — Да, в целом да. Спасибо, что интересуешься.       — Точно?.. — определенно Алекс в этом амплуа комфортно себя не чувствовал. — Все норм?       — Да вы, никак, хотите оказать мне посильную моральную поддержку? — с удовольствием поддел Норт. — В таком случае, можете меня обнять. Так уж и быть, я не против.       Алек высокомерно вскинул бровь. Но тоном остался задумчив:       — Тебя ж вроде… это… нельзя?       — Теперь можно! Да я шучу, не грузись так. Объятия только при желании и возможности сторон. Никого не заставляю. Прости, что потащил тебя с собой. Но ты мне очень помог, спасибо.       — Угу, — кисло, явно не веря сам себе, отозвался Алекс. — Ну что, обнять тебя что ли?..       — О, смотри!       Замок на двери на двор больше не висел. Сердце опять сделало какой-то акробатический этюд, но еще и искупалось в радости заодно. В конце концов, сейчас он наконец-то их увидит! Даже если все и плохо, он увидит маму и папу и поговорит с ними!       Алекс выдал похожую реакцию, а потом превратился в крутого лидера и скомандовал: «За мной!» Норт согласно кивнул и пошагал по газону. Скинул обувь у лестницы и едва догнал чересчур уверенного Алекса у двери в комнаты.       — И без фокусов! — приказал тот то ли Норту, то ли людям за дверью, то ли вспомнил предыдущую поездку к бабушке.       Норт кивнул, едва в состоянии дышать от волнения. И вслед за Алексом шагнул в комнату.       — Зачем приперся?!       Мама стояла в лучах света из окон, в покрывале из скверны и крутила в пальцах нож для мяса.