Молекулярный дизайн

      Прошла целая секундная вечность, во время которой Норт думал, что песенка спета. Конец. Вот кто его прикончит. Не Милорд, не еле восставшая из мертвых аура, а собственная мать с ножом в руке.       — И тебе день добрый! — растянул Алекс настолько, насколько хватило дыхания. — Матушка!       Долгое молчание. Только часы на стене тикали.       — Я думала, это твой отец, — чуть ли не с разочарованием цокнула мама и опустила нож. — Ты ж у нас в гости не заходишь! — Бурчание. — Кого ты там притащил? И сам по кой притащился?       В этот момент Норт ощутил себя самой старой помидориной на прилавке в тот момент, когда другие уже раскупили. И вот, маме ничего не остается, кроме как эту самую помидорку купить: ну готовить же надо…       — Мне уйти?! — вспыхнул Алекс.       — Привет, мам…       Норт поводил рукой так осторожно, будто в воздухе парили осколки стекла.       Мама подвисла. По ней однозначно прослеживалась смена мыслей в голове. Норт даже успел ее рассмотреть. Все такая же хрупкая на вид, как будто ничего и не менялось. Только по рукам пошли морщинки.       — Норт?       Теперь она смотрела на него неотрывно, совершенно смущая и пригвождая к месту.       — Алекс, это Норт? — мама ткнула ножом в сторону Норта и обернулась на Алекса.       — О, ну не знаю, это ты мне лучше скажи.       — Норт?       Глубокий вдох.       — Да, мам?       — Да, мам, скажи-ка, почему ты в обморок не падаешь от вида Норта, м?       Ему всего этого не хотелось. Норт уже двадцать раз пожалел, что ввязался в эту тупую авантюру, от которой его трясет. И да, да, ему не хотелось, чтобы мама так смотрела, чтобы выспрашивала. Ему хотелось, наверное, чтобы мама как ни в чем не бывало его обняла, бросилась на шею и сказала, что любит и жить без него не может.       Так и случилось. И вот он стоял в маминых объятиях и чувствовал себя последней сукой. Потому что на эмпатии мамин первый порыв любви спадал, и оставалась жуткая загруженность. Он от Нимфы и Генриха никогда не чувствовал эту эмоцию совместно с любовью. И потому растерялся. А еще эта странная реакция накрывала его бетонной плитой разочарования.       Пока мама суетилась и что-то где-то искала, доставала припрятанные вкусности и заваривала чай, Норт оценил изменения. Маму он хорошо помнил. Ни в одной соцсети родители, разумеется, не сидели, и единственную фотографию Норт нашел на папином сайте с продажей мебели. Вероятно, он там и был единственным пользователем. Так что мама осталась только в воспоминаниях. Зато каких четких! Он помнил даже родимое пятно на плече. Светлые брови, длинные ресницы… Но, об этом Норт подумал совершенно предательски, она не выглядела особенно. Не так, как выглядят суккубы. Не так, как он.       Мама сидела за столом напротив. Чашка ее дымилась. Пучок из светлых локонов сам собой восставал в воспоминаниях Норта, как и этот уверенный прищур. Говорили, Алексу глаза достались от отца, а Норту от мамы. На самом деле, радужки-то у родителей были совершенно одинаково карие. Только у Алекса на солнце вылезала зелень, а у Норта золото. А уж форму оба позаимствовали от матери. Так что все эти разговоры — чушь собачья.       — Как ты? — ворковала мама и впивалась в него взглядом.       Норт опять ответил, что все неплохо. Он отвратительный! Почему он так холоден с собственной матерью? Нужно срочно исправляться!       — Я рад тебя видеть, мам. Прости, что так долго!..       — Я тоже так рада тебя видеть! — ее аура отдала теплом. — Хорошо, что ты приехал. Это так здорово, что я могу тобой полюбоваться. Каким красивым ты стал, м?       — Ты знала! — Алекс поставил чашку на стол, что посуда зазвенела, а по краям потек чай. — Ты все это время знала, что он в порядке!       — Не ори на мать. — Абсолютное давление. — Я что, должна была тебе сказать после того, как ты уехал? Оставив семью?       — Ты знала и до этого! Не притворяйся!       Мама тяжело вздохнула и покачала головой, разочарованная поведением несносного ребенка.       — Дай я поговорю с Нортом нормально. Нечем заняться? Там твои вещи в шкафу остались, ты их забирать собираешься?       Алекс оглянулся на шкаф, фыркнул, заткнулся и отхлебнул чай. «Это ради меня», ясно понял Норт.       — Что ты его так шпыняешь? — взгрустнулось Норту.       — Да потому что!.. — мамин вдох-выдох, — уехал он, понимаете ли. Учиться! А отцу кто помогать будет? А за кроликами присматривать?       Жутко захотелось крольчатины. Норт не ел ее уже лет сто! Мама считала, что в кроличьем мясе слишком много какого-то витамина, который отрицательно влияет на что-то там.       Алекс стоически промолчал. Аура его завибрировала — так он себя сдерживал.       — Расскажи, как ты живешь. О, Норт, как давно я тебя не видела!       Мама поскребла его ногтями по руке. Норт улыбнулся и кивнул.       — Все хорошо, мам. Я… эм… учусь на фармацевта.       Рассказывать о приемных родителях Норт посчитал неэтичным. Ему совершенно не хотелось огорчать маму тем, что у него все в итоге хорошо и он живет счастливо с людьми, которые ему заменили семью. Да сделали это так, что Норт теперь фамилии Финн чурается. Но мама все спрашивала и спрашивала, и ничего не осталось, кроме как ей это все рассказать. На удивление Норта, мама реагировала с улыбкой. Конечно, она изо всех сил делала вид, что ничего не происходит.       — Мам, а как живете вы? Что у вас-то нового?       — Ой, Норт, да что у нас нового? Да ничего не бывает. Кролики вон все переболели какой-то заразой. Это ж не то, чем делиться интересно.       Они болтали долго. Временами Норт чувствовал, как у него сердце подпрыгивает и кидается вскачь от всей этой ситуации. Вот они с мамой и Алексом пьют чай, вот ходят по огороду и, прям как в старые добрые, обсуждают, где бы что лучше посадить. Мама много спрашивала, но Норт отвечал ей всегда честно. Это жуткое чувство вины скрылось, уступив место интересу и приятному возбуждению.       Мама, все такая же боевая, рассказывала отвратительные истории из жизни Леона, и Норт смеялся до слез. Конечно, он еще старался не попасть под молнии между матерью и старшим сыном, и пока даже удавалось. Алекс не давал себя поддерживать, Норт скоро признал поражение в этом и решил вообще не лезть в их отношения.       Совсем неладное Норт учуял, когда чистил лук к ужину. За окном уже стояли глубокие сумерки, и единственный свет давал фонарь у дороги. В большом доме родителей чувствовалась безопасность, только вот кое-чего явно не хватало…       — Мам?.. — решился-таки он на вопрос, пока ворочал поджарку на сковороде, — а где папа?       В него прилетел взгляд такой раздраженной усталости, что он подумал было худшее. Неужели опять запой? В жизни Норта папа уходил в это странное состояние дважды. И дважды возвращался месяца через три совершенно другим. Добрым и понимающим, почти монахом. Но вот во время этих месяцев… нет, монахом там и не пахло. Причин этих запоев Норт не знал до сих пор, и никто не горел желанием ими делиться.       — Вот так вспомнил, — хохотнула мама и покрутила нож в руке. — Где-где? Кишки мне опять мотает.       Нет, ну понятно, конечно, но не понятно.       — Э… Эм?..       — Да ну, Норт, ну что ты в самом деле? — разозлилась она. А потом вздохнула и как-то сникла. — Шатается где-то, где он еще может быть? Всю душу из меня вынул! Но ты с ним увидеться хочешь, да? Понимаю… У Клеймов, вроде. Сходи завтра, узнаешь.       — Вы поругались? Ну, может, помиритесь?       На самом деле, родительская ругань в доме витала часто, никакой новости в этом не было. Но столько скверны… Раньше такого не было. Хотя откуда Норт может знать, если раньше он и скверны-то не видел?       — Ага, щас! Он мне мать угробил!       У Норта случился микроинсульт. Перед глазами тут же намертво встала картина из бабушкиного дома. Стол, стул, трупные пятна…       — Чего?!       Алекс, очевидно, погрузился в то же воспоминание.       — Скотина, звонил ей он! А у бабуши-то сердце слабое, знаете. Ну вот и… не выдержало.       От такой новости у Норта сердце остановилось, сделало сальто и вернулось в исходную позицию. Горло будто распухло, и в миндалинах загорчило.       — Земля ей пухом.       — Да, земля ей пухом, — задумчиво согласился Алекс. — А ты почему меня на похороны не позвала? Обида обидой, но с бабушкой попрощаться!       Пауза.       Еле заметная, но у Норта глаза чуть не повылезали.       Он все знает.       В этом дергании маминой ауры, так направленной на него, он нашел ответ. Это из-за него! Никак иначе этот скачок напряжения в комнате и скопившуюся у ног мамы скверну расценить нельзя.       — Захотел бы — пришел, — парировала она тут же. — Адрес чай знаешь. Дел много, видать, запамятовала. Вы хоть знаете, сколько всего пришлось сделать? О-ох!       И мама углубилась в воспоминания. Норт едва кинул взгляд на Алекса, но тот был занят подготовкой стола и даже не заметил. Так что единственное, что Норт мог сделать, чтобы не выпалить вопросы прямо сейчас, — сосредоточиться на огурцах для салата.       Его эмпатия раздиралась надвое. Никогда еще до этого он не чувствовал таких биполярных чувств. Мама ему, безусловно, радовалась, и приняла его так, будто он только вчера ушел на ночевую к друзьям, а сейчас вернулся. Но то, как она грузилась каждый раз, как на него смотрела, он чувствовал не хуже. А еще теперь он однозначно знал: мама знала, что Алекс не один нашел бабушку. Ничего удивительного в самом этом факте не было, в деревнях глаза и уши на каждой поверхности, но почему она так? Она же рада его видеть сейчас?..       — Мам, бабушка?.. — это однозначно нужно решить.       Мама посмотрела на них обоих с какой-то светлой грустью.       — Земля ей пухом. Но ей же уже было без года восемьдесят, приличный возраст. Пусть теперь ангелы о ней позаботятся.       В голове Норта мелькнула картинка, как ангелы с Мохито в руке заботятся о старушке. Бровь его дернулась.       На самом деле, никто не знал, что там в жизни после смерти, даже маги.       — Да, но почему ты говоришь, что в этом виноват папа?       Тарелку мама не домыла, и та отправилась на полку с пеной на стенках.       — Поговорить больше не о чем? Как там твой опекун… Генрих?       Будто чем-то теплым прямо в сердце.       — О, он в порядке. Недавно открыл какую-то новую болезнь. Но, мам, мне на самом деле интересно…       Алекс рядом уважительно покивал. Алекса вообще знатно побили за эти полдня, и он лишний раз рот теперь не открывал.       — Интересно тебе? — с раздражением спросила мама. Норт кивнул. — Ну так у самого его и спроси. Идиот! Знает же, что старая женщина, и нет, все равно пургу всякую несет! Шантажист херов. Алекс, ты так и будешь сидеть? Пылесось.       Больше ничего от мамы добиться не удалось. Какое-то совершенное отчаяние Норт ощутил, когда сидел на диване в родном доме и смотрел на улицу. Скверна почти рассеялась их общим весельем и разговорами, но вот мамино напряжение никуда не делось.       За судьбу Алекса Норт не переживал — он не раз видел, как тот выходил из немилости, когда мама остывала. Хотя, конечно, сейчас он натворил весьма большое дело, и мама обиделась знатно.       Своя судьба Норта куда больше пугала. Мама скрывала, но Норт за полдня однозначно понял, что что-то не так. И дело не в его пропаже на четыре года, не в его новой семье, а в чем-то ему еще не ясном. Что маму до ужаса напрягало.       Алекс только фыркнул на вопрос, не отдаст ли он свою кровать младшему брату. Норт на такую щедрость и не рассчитывал и потому разложил диванчик на кухне. Они втроем болтали весь вечер. Норту нравилось слушать про маму, папу и Алекса, восстанавливать давно забытые воспоминания и хихикать над шуточками. Он любил их. Да, он наконец-то разрешил себе любить семью. Опасность больше не дышала в затылок, приспосабливаться не за чем, и можно вернуться к Нортону Финну.       День утомил, и глаза сами собой закрывались. Завтра они найдут папу. А сегодня душа и так еле выдержала встряску. Он даже чуть не забыл про Генриха и Нимфу, пришлось оправдываться за поздний звонок. Все эти события наваливались на Норта, и ему было совершенно неважно, что пружины скрипят, а темноту нарушает свет фонаря. Он только закрыл глаза, и пришел глубокий сон.