Молекулярный дизайн

      «Магическое отродье»       Вот, что он хотел сказать.       Осознание разлилось по телу резко и бесповоротно. Мозгом, аурой и каждой клеткой кожи Норт вдруг однозначно почувствовал, что он нем на самом деле думают в этом доме.       Папа злился не на его прогулки по деревне, не на молчание, не на жизнь в другом мире. Папу морозило от осознания, что его сын Нортон — что-то иное, не то, к чему он привык.       Кто-то нажал «Выключить звук». Тишина рухнула резко. Сам мир, казалось, остановился. Норт видел, как летают пылинки в воздухе. Свет отблескивал на окнах, раскладывался на спектр и возвращался в белый. Сквозняки октября лизали кожу, оставляя мурашки.       Очень глубокий вдох.       В голове все мысли попрятались по углам, и Норт однозначно понял, что делать.       Сердце стучало где-то на уровне ушей, когда он молча развернулся. Фигуры в комнате его больше не волновали. Печь, стул, дверная ручка, порог. Сумрачный коридор окатил неприятным душем. По щелчку в мир вернулись и звуки — дальними отголосками ругани, — и холод воздуха, и мягкость ткани одежды. К горлу тут же подступил липкий ком, разумеется, без возможностей его сглотнуть.       Норт оперся о стену в надежде, что это не даст ему упасть в собственные чувства. «Тихо, только тихо».       Он был прав. Милорд всё это время был прав. Он — худшее, что могла родить его мать. Позорище семьи.       Норт прикусил губу, чтобы боль вернула в настоящий момент. Эти мысли ему точно сейчас не нужны. Всё, что приходило в голову, он старался игнорировать.       — Дышим по квадрату, — приказал он себе. В темном коридоре никому, он надеялся, не будет до него дела. Пусть лаются столько, сколько хотят. «Четыре счета вдох, два — задержка дыхания, четыре выдох».       «Не думай об этом», попросил себя снова. Это — чертова паническая атака, Норт знал это, и потому всеми средствами оставлял себя в настоящем. «Четыре… три… два… один… задержка… четыре…».       Легким не хватало воздуха. Сердцу пришлось замедлиться, иначе оно бы израсходовало ресурс. Всё, что было важно Норту — счет от четырех до одного.       Когда он услышал навязчивый звонок, на экране уже светились два пропущенных. Звук долетал издалека и не вписывался в темп дыхания, ужасно этим раздражая. Но Норт сосредоточился. Скинуть блокировку получилось только вместе с протяжным вздохом.       — Алло?..       Черт, как он устал. Только этого еще не хватало. Силы покидали его так же стремительно, как недавно накинулась давящая тишина.       — Радость моя, во-первых, дыши.       Никакого волнения в голосе. Он как будто вообще никогда не переживает!       — Давай я посчитаю, — еще одно абсолютное спокойствие. — Четыре. Три. Два. Один.       Отцовское «четыре» пришлось на его «один», и Норт поймал себя на том, что вообще не дышит.       — Ты меня сбиваешь! — то ли жалостливо, то ли зло рявкнул он.       — Хорошо. Я жду.       Да, черт тебя дери, это именно то, что ему сейчас нужно. Всего лишь вот это «хорошо». А теперь четыре… три…       Мир окончательно восстановился. Норт не думал о том, чтобы отдаться эмоциям, сейчас не время. Ругань его тоже совершенно не интересовала. Он оглянулся уже куда более уверенно, вздохнул и обнаружил, что вообще-то подпирает собой какой-то комод.       — Я… в порядке, наверное, — не слишком-то уверенно отчитался он смартфону.       Генрих даже не хмыкнул, как предполагалось. Он остался совершенно серьезен, не пустил в голос мягкость, как это иногда бывало.       — Забрать тебя?       Предложение манило. Норт умылся воздухом и заставил себя сосредоточиться на диалоге.       — Нет, не надо, — да-да, и головой еще покачал для важности. Идиот. — Ты знал? Ты всё это время знал?       Эта пауза сводила с ума. Норт впился в ладони ногтями и только потом подумал, что это похоже на аутоагрессию.       — Норт, пожалуйста, послушай. Что бы это ни было, мы обязательно это обсудим. Слышишь?       Он наверняка всё знал! Они просто оберегали его от этого дерьма всё это время. От того, что родители, оказывается, о нем думают такие вещи.       — Угу…       — Это значит?..       Нет, ему хотелось устроить скандал! Но он знал, что хуже всего это кончится для него самого.       — Слышу. — Убил Норт сам себя.       — Умница. Норт, мы обсудим все, что хочешь. Где ты, радость моя?       Генрих отличался гениальностью. Норт не сомневался, что до их знакомства профессор магнологии и не представлял, как выводить людей из панических атак. Но научился же, сволочь!        Норт оттолкнулся от комода, почувствовал, как дрожь в руках унимается, и подумал, как же чертовски хорошо звучат спокойные голоса.       — В Леоне, пап. Но я не…       — Ты останешься там еще? Ты в безопасности?       Норт истерично рассмеялся. В безопасности ли он? Да, пожалуй, если не считать навязчивого желания вскрыть себе вены ногтями.       — Я… не знаю! Не знаю, ясно? Хрен ли мне тут оставаться, если я для них — позор семьи?! Тупое говно!       Долгая пауза. Генрих никуда не лез, давая Норту самому дойти до того, что он — вспыльчивый идиот.       — Прости, пап. Прости, — он поковырял дырку в старом линолеуме. — Я… Я просто…       — Пришли мне координаты и подожди две минуты, — еще одно давящее спокойствие. — Подыши пока по квадрату.       Опустошенность мешанулась с разочарованием собой. А потом со злостью на папу, отца и благодарностью, что хоть кому-то есть до него дело. Но нет, так оставлять этот раунд Норт не собирался.       — Нет, не надо! — воспротивился он в трубку. — Я сейчас перебешусь, честно. Правда, пап…       Этот поток чего-то среднего между оправданием и протестом прервал скрип и полоска яркого света на полу. Норт, не прекращая, впрочем, разглагольствовать, что он точно в порядке, поднял взгляд. На него, пнув дверь в комнату, недоуменно смотрел Алекс.       — Обещай мне, что сейчас же вызовешь такси и вернешься домой. И никакой глупости не сделаешь.       Усталая улыбка. Нет конечно, Норт уже не в таком возрасте и не в таких привилегиях, чтобы что-то с собой делать. Он снова облокотился о комод, помахал Алексу и ткнул на всякий случай на телефон возле уха. Прекрасный понимающий брат кивнул.       — Хах, обещаю. Ты слишком плохого обо мне мнения. Думаешь, мне правда лучше уехать?       — Однозначно. — Безапелляционно. — Позвонишь мне, как будешь дома. Мы с тобой поговорим и о хернях, и о дерьме, как ты выражаешься…       — Ой, да ладно тебе! — Норт решил, что обиделся на такое передразнивание. Правда, ненадолго. — И ты… это… вы не переживайте. Всё нормально, правда.       Судя по паузе в разговоре, отец готовит что-то совершенно разгромное. Собирает тяжелую артиллерию его тупизма, так сказать.       — Мы с мамой тебя очень любим. Ты для нас очень важен. И ты — прекрасное создание.       Мурашки снова пробежали по рукам. Вот он, смотрите, в свои семнадцать нуждается в сюсюканьях и подтверждении, что что-то для кого-то стоит. Позорище! Но Норт и эти мысли отогнал и позволил словам произвести тот эффект, на который они были рассчитаны.       Глубоко вздохнул и кивнул:       — Я знаю. Спасибо. Я тоже вас очень. Я позвоню, как вернусь, ладно? Тут не очень удобно просто.       Алекс манерно закатил глаза. Норт еле заметно хмыкнул.       — Хорошо. Люблю тебя, моя радость. И помни — я слежу за тобой!       Конечно, он следит. Генрих, наверное, знатно охренел, когда его обидой такой силы шарахнуло. Ну что поделаешь… Нечего было контракты с кем не попадя заключать, вот пусть теперь расхлебывает.       На экране висело еще три пропущенных от Лунарта, когда Норт наивно подумал убрать телефон. Разговаривать с Лу при Алексе, да и, если честно, вообще, не хотелось, так что он по-свински накидал тому смс. «Пусть Лу поймет, я с ним попозже поговорю».       — Алекс.       Почему-то это имя получилось только с судорожным вздохом. Стыдобища.       — Я собираю вещи и уезжаю. Поедешь со мной?       Алекс вскинул брови и посмотрел с каким-то вызовом.       — С чего это ты? Забоялся скандалов? Вот она, изнеженная душа, смотрите на него! Одна ссора, и он уже линяет отсюда.       — Он не хочет, чтобы я был его сыном, — играть не хотелось. — Не буду ему противиться.       Явно собравшийся протестовать Алекс завис. Но быстро перезапустился.       — Это с чего это ты взял? Мало ли — поорут и успокоятся, первый раз что ли?       Норт устало улыбнулся и посмотрел Алексу в глаза, такие темные и неясные в этом свете.       — Я не думаю, я знаю. Так что сделаю одолжение нам всем. Если поедешь, собирайся, я покупаю билет на электричку.       — В смысле ты знаешь? — сощурился Алекс. — Что это ты там знаешь?       — Что я для них, — время поковырять носком пол и судорожно вздохнуть, — ну… типа сомнительный такой ребенок.       «Магическое отродье»       — Да бро…       — Они не простили мне, что я не человек, Алекс. Это, блин, понятно, но… — пришлось-таки впиться ногтями в волосы, чтобы не распалять огонь. — Я собираю шмотки.       Судя по заминке, Алекса можно не ждать. Норт дал ему еще ровно десять секунд, а потом настежь открыл дверь в комнаты.       Даже быстро кинутое «Я уезжаю» заставило сердце Норта чуть ли не выскочить из груди. Сумка, ноут, футболка… а-а-а, где телефон?! Только под конец беспорядочных метаний родители наконец обратили на него внимание.       — Норт, ты это куда? Что за резкая смена настроения? — то ли встрепенулась, то ли распереживалась мама.       Ну нет, это Норту совсем не нравилось. Ни мама, ни папа, ни этот их разговор, ни ауры, и, уж тем более, что к горлу опять подступают слезы обиды. Нет-нет-нет, только без этого! Не хватало еще, чтобы кто-то из них увидел его слабость.       — Спасибо за теплый прием, больше не буду трепать вам нервы. И никому на глаза не попадусь. Простите уж, что родился инкубом! Кто там, мам, бабушка? Чтоб ты ее, пап, шантажировал?       Ответ Норта не интересовал. Злость выливалась через край, так что Норт поспешил ретироваться. Пропустил мимо ушей все, что в них попадало, и пулей вылетел за дверь. Внутри всё клокотало, и его нисколько не беспокоило, что билеты на электричку не куплены и он даже не помнит, где вокзал. Плевать! Навигатор же есть.       Пока он залезал в обувь, услышал, как хлопает дверь. Увидел Алекса, рвано кивнул ему и убедился, что брат с ним не собирается.       — Хэй, Норт, а ну стоять! — раздалось взволнованное отцовское из коридора.       «Да щас!» — подумал он с остервенением и закинул рюкзак на плечо.       Но уйти не успел, потому как отец все-таки оказался в коридоре. Широкая грудь его вздымалась, и даже щеки, кажется, покраснели.       — Ты что? Куда собрался? Мы с тобой даже не поговорили толком, давай-ка, возвращайся.       «Только не слезы». Нет, он этого не допустит.       — Нам не о чем разговаривать. Ты мне даже не звонил! Да вы!.. Вы просто кинули меня Генриху и Нимфе, потому что для вас я ненормальный! Как хорошо сложилось, да?       Это понимание обожгло новой волной. Они действительно просто оставили его, потому что это было удобно. Этого сердце уже не выдержало, так что Норт с высоко поднятой головой вышел со двора.       Кто его там кричал и что делал, его не волновало. Его волновало, как бы не свалиться прямо тут, опершись о калитку.       — Билет на ближайший.       И вот Норт вымотался окончательно. Время уже нешуточно приближалось к ночи, и воздух пах осенней свежестью, когда он поводил рукой по застывшему за несколько дней барьеру. Но тот-таки пикнул, признав хозяина, и растворился.       Рюкзак с ноутом так и остались валяться в прихожей. Остальные вещи никто и не подумал собрать с пола ванной. Потом.       В холодильнике обнаружилось рагу с замедленным временем. Пока то разогревалось, Норт вымученно посмотрел на садящийся телефон. Пришлось ставить в зале на зарядку.       «Надо бы пореветь в подушку» — пассивно подумал он, лизнув взглядом диван.       Мама с папой дождутся звонка попозже, когда он поест и придет в себя после пятичасовой поездки. А сейчас он просто сядет на диван, запилит какой-нибудь бессмысленный сериал и не поймет, о чем речь.       Но все эти планы нарушил звонок в дверь. Норт вскинул брови — вот уж точно никого не планировалось, — но дверь открыл.       — Мне кажется, ты грустишь, — рыжие веснушки особенно выделялись при таком свете, — мистер «не беру трубки»?