Молекулярный дизайн

      Квартира нашлась не сразу. В его «месяц-два, а дальше посмотрим» не то что бы с охотой верили. Старый дом отца Генриха казался местом настолько очевидным, что Норт и не думал туда соваться. Сразу в лапы — нет уж, спасибо. Так что первые два дня, обремененные заботами и потому не оказавшиеся такими накрывающими депрессией, Норт провел в первом же попавшемся отеле. Наличные в крайне ограниченных количествах таяли, а обменять манны в каких-то нелегальных притонах он пока не созрел.       К концу третьего дня он захлопнул дверь за пропахнувшей потом и сигаретами женщиной и огляделся. В старой прихожей на свету летала пыль, мебель скрипела не то что от прикосновения, но от каждой мысли, а двери в комнату и кухню отсутствовали начисто.       Первым на кровать полетел рюкзак, дальше — сумка с ноутбуком, и только потом сам Норт. Матрас бурчаще скрипнул, полностью попав в настроение его нового хозяина.       Норт выдохнул и поднял тяжелые веки. Раздеваться здесь, в этом пустом и неродном месте, не хотелось, даже трогать вещи вызывало брезгливое отторжение. На потолке желтели разводы, от плинтусов отходили обои. Откуда-то сбоку прилетел сквозной ветер вперемешку со стоном деревянной рамы.       Он был опустошен так же, как эта ангелами забытая квартира. И потому они поняли друг друга без слов.       Пнув себя ментально и в дополнение пихнув физически, Норт восстал с кровати. В первую очередь стоило поставить защиту и барьер. И если для второго достаточно запустить переносной магический генератор, то заклинание целиком лежало на магическом существе.       Все, что от него требовалось — не высовываться. Не так и много в масштабах проблемы. Норт понятия не имел, как именно Генрих с профессором собираются объяснять всё это так, чтобы им поверили, что они не создают оружие массового поражения. В конце концов, они не хотели. А если окажется, что это все — фарс, подстроенный приемными родителями, чтобы просто избавиться от него, будет совсем смешно.       Невесело усмехнувшись, Норт подбросил в воздух купленный в обычном основном магазине помидор и подумал, что резать его придется как в старые добрые ножом.       Депрессия сейчас никому не сдалась, так что в коробочке с глицином стало на таблетку меньше.       Первые три ночи Норт спал плохо. Это чертово состояние походило на те колоритные первые дни в доме семьи Роуэн, когда на каждый скрип половицы сознание реагировало паникой. А с учетом, что скрипело в этой квартире в богом забытой десятиэтажке совершенно всё, у Норта под глазами залегли однозначные синие тени. «Как это было бы отвратительно, — думал он иногда про себя, глядя в окно, — если бы я жил так всю жизнь».       Прервать все социальные контакты, хоть и не такие многочисленные, оказалось удивительно трудно. Норт, конечно, приспособился, вспомнив свою интровертивную сторону, но вообще-то поболтать с кем-нибудь было бы неплохо. Тем более, что некоторые вопросы форменно сводили его с ума. В первую очередь, мыслями овладевал Лунарт, о состоянии которого Норт думал с судорожным вздохом. К тому же, сейчас, в адеквате, на него накатывало понимание, что этого можно было избежать. Никакие тайны не стоили риска и, тем более, Лу в состоянии энергодефицитной комы.       Тут же это перемежалось с беспокойством о приемных родителях, которые вляпались, наверное, если не еще глубже, чем он сам, то как минимум так же. Норту план никто не рассказал, но он подозревал, что плана у папы нет вообще. Но последнее, чего бы Норту в этой жизни хотелось — чтобы этот долбаный фаллен и его собственное желание повыделываться и поиграть в ученого привели к последствиям, о которых он старался, но не мог не думать.       К концу первой недели, оборвав связи совершенно со всем и даже не представляя, как дела у мамы с папой, Норт решил, что так не должно быть. Очевидное собственное бессилие бесило, а еще показывало, насколько он подвержен эгоизму. Очевидно, он ждет, пока проблемы решат за него. Очень умно и очень по-взрослому. Так что тупые мысли и жалость к себе он отодвинул в сторону, решив, что Нортоном Финном он побудет позднее, и разложил на столе пустые бумажки.       — Что я могу сделать?       Норт вполне трезво оценивал свои ресурсы и свое положение. Его главная задача всё еще заключалась в том, чтобы не попасться никому из купольной охраны. Вопросов будет в тысячу раз больше, если эта бешеная чуть не прикончившая Лу магическая абсорбция повторится. И, конечно же, они его ищут, это и младенцу понятно. Задать пару вопросов, так сказать.       Никакого плана по общению со спецслужбами он не составил. Точнее, его план заключался в отсутствии общения. Но что еще в принципе можно сделать, чтобы сгладить то, как представляется действие фаллена? Нет, объяснения он оставил Генриху и профессору, свято надеясь, что им поверят. Конечно, всё это можно проверить, но, черт, сколько нервов!       Норт окончательно положил голову на кухонный стол и закрыл глаза. Он бесполезен. Он — не только источник проблем, но и самый тяжелый камень, прибивающий к земле.       — Это замкнутый круг, — промямлил он, провожая взглядом валящий из носика чайника пар.       Депрессия приближалась, он понимал это каждое утро, как с безнадегой просыпался, укутавшийся в старческое сбитое одеяло и покрывало с медведями. Желание покопаться в себе накатывало не хуже штормовых волн, и сопротивляться становилось всё сложнее.       И, когда Норт уже думал, что жизнь смысла не имеет и всё останется так, как сейчас, он вдруг придумал. Придумал, что можно сделать, чтобы смягчить всю эту ситуацию. То, что можно использовать как подношение охране куполов, чтобы расположить к себе.       Как это сделать, правда, Норт, все еще знающий, в каком он положении, даже не представлял. Но идея ему понравилась, и он зацепился за нее, как за спасательный круг. Черт возьми, он не просто так ходил два года к психологу, чтобы не знать, как вытащить себя из депрессии.       Конечно, они с профессором не просто так заблокировали все реакционные центры фаллена, что он стал безопасен в использовании. И не просто так вовсю торопились написать статью об этом. Сейчас — Норт, работающий с дезактивированным фалленом в лаборатории каждый день, готов был голову дать на отсечение — никакой угрозы, кроме, вероятно, наркотического опьянения, фаллен не несет. Но, раз в куполе-два они все еще не догадались посмотреть в статьи профессора Эбигейла, «противоядие» им понравится.       Так что Норт вымочил последнюю макарошку в оставшемся от мяса соусе и размашисто написал: «Нейтрализатор фаллена».        А потом его накрыло пониманием, что он — семнадцатилетний лох, вряд ли когда-то в принципе способный преисполниться в сознании настолько, чтобы самому придумать вещество.       Да еще и чтоб с нужными свойствами.       Трижды звонил Алекс, но Норт его начисто игнорировал. Еще он только родного брата не подставлял своим местонахождением. Шпионские фильмы не входили в его любимую категорию, зато сейчас он, порой выписывая умные мысли по сокрытию себя, насладился ими сполна.       Можно ли было остаться с родителями? Пожалуй, да, можно, но так всё казалось еще сложнее. К тому же, судя по реакции Генриха, тот думал, что эти игры в бегство безопаснее. Где правда, не знал никто, и все действовали наугад.       К четвертому дню принятия своей научной импотенции Норт глубоко вздохнул и поставил очередной сериал про ментов на паузу.       — Где-то же должна быть инфа?       Так рядом со вкладкой с сериалами раскинулся ряд ссылок на научные труды. Вот уж что-что, а искать информацию Норт, полжизни проведший закутанным в плед и с ноутбуком на коленках, умел. Так что, ссылка за ссылкой от «какая-то херня» и «да это же очевидно» он дошел до «оп» и «а это интересно».       Логика действий зрела в голове постепенно. Да, реакционные центры фаллена можно дезактивировать. Например, повесив на них неактивные группировки. Это логично и просто, но Норт представлял, как это работает только на стадии синтеза. Он без проблем мог добавить раствор А к раствору активного фаллена, погреть и почистить, и все будет хорошо. Но он искренне сомневался, что так получится сделать в условиях реальной жизни.       Тыкаясь между вкладками с интересующими его монографиями и собственными наработками, он отчетливо понял две вещи. Во-первых, он ни черта не понимает, есть ли у него хоть шанс. Во-вторых, кажется, его «отлично» по биохимии притянуто за уши.       Его психическое состояние, однако, колебалось в пределах нормы — что немало его удивляло, учитывая, что пора бы ненавидеть себя, — так что от лежания целыми днями на кровати он удовольствия не получал. И потому вся его энергия утекла в призрачную возможность нейтрализовать фаллен. На единственном в квартире кухонном столе обжился ноутбук, в ящиках рядом с вилками — исписанные бумаги, а в мусоре с завидной регулярностью появлялись порванные на клочки неудачные рассуждения.       Поначалу Норт закупался продуктами просто по инерции на трех человек, и потому огурцы с загробным молчанием сгнивали, даже не удосужившись об этом предупредить. И тогда, анализируя потери на фронтах холодильника, Норт ощутил, как у него перезагружается мозг. С одной стороны, ничего хорошего в том, что половина продуктов отправилась в мусор, нет; зато он может не высовываться из дома и не навлекать на себя внимание — кто же знает, как хорошо он действительно скрывает свою ауру?       Но жалость к овощам пересилила, и Норт остановился на походах в магазин два раза в неделю. Где-то глубоко внутри он тешил себя мыслью, что этот сомнительный мышино-русый цвет волос делает его совершенно не похожим на себя. Совершенно отчетливо, конечно, при этом понимая, что это наглое вранье самому себе и игра с совестью.       И почему-то именно этот тупой аргумент он вспомнил первым, когда, выходя из лифта и шаря в кармане в поиске ключа, понял, что всему на свете пришел конец.       Никакой ауры, никакого даже ощущения живого человека. Просто пустота, ощущаемая каждым аурным аксоном.       Но он же видел ее. Абсолютно нечитаемую высокую фигуру. Среднестатистического мужика с хрен пойми какими плечами, цветом всех оттенков сразу волосами, одетого во что-то, в чем явно удобно.       В тысячекратной замедленности Норт чисто из вежливости нажал на кнопку первого этажа, однозначно, впрочем, понимая, что его жизнь окончена.       «Они же не успеют закрыться, конечно», меланхолично подумал он. Фигура прожгла его взглядом — однозначно, что она его заметит, она же здесь за этим, и — отвратительная наглость! — степенно улыбнулась.       — Мистер Роуэн?       Двери лифта съехались на расстояние ширины ботинка, кабина пискнула, и разъехались назад.       «Генрих будет не в восторге»       Абсурдность этой мысли щелчком вывела из транса чужих мерцающих глаз. Ну нет, нихера, он так просто не сдастся, он не какая-то там послушная букашка. Хрена-с два, только через труп.       — Заткнись.       Именно этого хотелось первым делом, и Норт ни разу не пожалел, что сказал это. Абсорбированная Лушкина аура, кажется, только и ждала чего-то подобного. Так что рванулась вперед, и, судя по всплеску энергии, пробила защитный барьер.       Он будет драться до последнего, черт подери. Раз в его распоряжении, почти ценой жизни друга, так много энергии, он выпустит всю свою забитую в угол строптивость.       На это решение понадобилась доля секунды, за время которой глаза фигуры, стоящей по ту сторону дверей лифта, мелькнули удивлением.       Отпраздновать свой удавшийся маневр Норт не успел: в запястья и лодыжки его впились энергетические шипы. Совсем по-либеральному, ничего не скажешь.       — Сто-ять!..       Норт вперил взгляд в человека перед собой и вложил в это указание максимум своей уверенности. Его собственная аура со скрипом повиновалась и кинулась обездвиживать. Тут же в висках запульсировало, а свет ламп стал обжигать. Зато фигура на лестничной клетке так и застыла, как собиралась нападать.       Горло полоснуло той же режущей болью. Мало ему всего этого, так еще и на поддержание неподвижности силы расходовались бешено.       «Это — ментальные оковы», пронеслось в голове. Он их уже не раз испытывал, потому хорошо знал, как это работает. А еще, раз голос офицеру не понадобился, значит, он тоже телепат.       Выход только один — щит. В пальцы отвратительно переставала поступать кровь, они немели и холодели, но Норт методично представлял вокруг себя переливающуюся сферу.       Дыхание сбилось, но, мало-помалу, боль начинала отступать. В его щит методично, одно за другим, летели заряды энергии. Дыра — вопрос времени.       «В квартиру!» — решил Норт. Ведь там был хоть шанс спрятаться за магическим генератором.       Очередной удар в защиту, и он оперся о дверь лифта, чтоб не упасть.       — Ай, сволочь!.. — теряя силы, выплюнул он в лицо офицера. Тот даже глаз не открыл, чтобы ответить.       Зато щедро усилил ментальные оковы и послал приказ сродни тому, что получил недавно сам.       Норт свалился на бетон, не успев даже приготовиться. Правым боком ударился об пол и ощутил, как тают последние силы. Ментальные оковы вернулись, в сыром подвале мигнул свет, и магическая защита зазвенела от натуги.       «Нет! — закричал он сам на себя и сосредоточился, чтобы поддержать щит. — Не смей».       Где-то далеко звякнуло стекло. Режущий свет вдруг сменился полутенями подъезда.       — Не позволю!.. — взрычал Норт и сосредоточился только на фигуре, все еще стоящей у лифта в позе, будто ее мало что интересует.       Никому он не позволит трахать его душу! Не позволит так с собой обращаться.       Аура Лунарта, как и его собственная, явно подходили к пределу. Силы утекали, конечности отказывали, а глаза передавали в мозг сигналы только о фигуре. Фоны размылись, цвета не читались. Сердце ухало где-то на уровне ушей, к горлу подступала тошнота.       — От-ва-ли… — уперто послал приказ Норт.       Понимая, что он не сделает уже ничего. Силы толчками работали по инерции, как глохнущий, но еще сопротивляющийся мотор.       В горло врезалась удавка. Норт успел только судорожно вздохнуть, готовясь к непонятному новому раунду, как его лишили кислорода начисто. Сердце теперь уже забилось только в перепонках, к глазам зачем-то хлынула кровь. Картинка поплыла окончательно, и тело, судя по очень отдаленным чувствам, схватилось судорогой.       Мысль о смерти пришла так отчетливо, как и в первый раз много лет назад. Норт силился схватить носом воздух, но тот ускользал вместе с цветами, оставляя только заполняющий все звон в ушах.       Резко все прекратилось. Руки и ноги отдали цепкими мурашками, и Норт изнутри почувствовал, как они холодны. Но главное сейчас — воздух.       Вдох сопроводился кашлем, потом еще и еще раз. В горле начисто засел тошнотворный комок. В ушах переливалось так, что в пору было звать звонарей успокаивать купола.       Кашель, звон, холод. Пульсация. Судя по тому, как подают сигналы бедствия запястья, он не мертв.       Воспоминания приходили медленно, ускоряясь как на детской карусели. Но, когда они дошли до защиты и ментальных оков, Норт как мог резко открыл глаза.       Всё плыло. Тошнило. Перед ним простирался во всех направлениях бетонный пол.       Вот по нему ступает черный ботинок с полосками пыли.       Норт, противясь сам себе, поднял, как мог, взгляд. На него, ухмыляясь и — вот же падла — жуя яблоко, сверху вниз смотрела высокая фигура. Лицо ее странно стробило и перемежалось, становясь то более смуглым, то бледным. Видимо, охранник и сам это понял, потому как с раздраженным вздохом приложил ладонь к уху. И вот, волосы обрели однозначный темный цвет, а кожа покрылась легкими морщинами.       Заметив, что Норт полностью на нем сосредоточен, эта сволочь ухмыльнулась еще больше и присела на корточки, аккурат, чтобы взгляд Норта сосредотачивался на самодовольном лице.       — Я понял вашу позицию, мистер Роуэн, — офицер откусил яблоко. — Теперь ваша очередь. Вставайте, вы еще не устали.