Молекулярный дизайн

      — И вон те вот еще.       Норт проследил, куда именно указывает палец Джуллс с новым маникюром, и оценил лабораторную посуду. Кивнул своим мыслям и забрал гору пробирок.       — Ты делаешь это с энтузиазмом, — заметила Джуллс. — Никогда не видела, чтобы кто-то мыл пробирки с таким рвением.       — М-м-м, — протянул Норт, крутя в руках ершик, — лучше так, чем вообще ничего не делать.       И в этом он действительно не сомневался. Хотя бы он занимается чем-то, что можно с натяжкой назвать «делом». Даже если это и ни в какое сравнение не идет с тем, чем он занимался раньше. Это наверняка лучше, чем просто тухнуть целыми сутками.       — Ну это ты прав, да, — кивнула Джуллс и осмотрелась. Норт смиренно предвидел ее следующую фразу: — Приберешь мне тут все тогда, столы протрешь, ключ на вахту сдашь. Сделаешь?       — Помыть, прибрать, сдать? Да, сделаю.       Изо всех сил Норт загруженным видом показал, что занят отмыванием пробирки от прилипшего осушителя. Джуллс скинула халат, оставшись в будничном. Претенциозно оглядела свою гавань и с предупреждением, что все должно быть нормально, кивнула.       Норт вздохнул с относительным облегчением. Бегло огляделся, устанавливая, что он действительно один. Гора скинутой на него лабораторной посуды ждала своего часа, и он решил не рисковать. Тем более, что до закрытия лаборатории еще есть время.       Только когда посуда нашла свое место на сушителе, а дверь как-то сама собой закрылась на ключ изнутри, Норт воровато осмотрелся.       — Так, ладно, это для доброго дела.       Ему совершенно не хотелось подводить Джуллс, такую прекрасную хотя бы тем, что она дает ему работу и не смотрит при этом, как на слизня. С Джуллс они даже иногда обсуждали нечто наукообразное, похожее на серьезные изыскания. Пусть ему и грозила только единственно должность низшего лаборанта, он и на это согласился с удовольствием.       Эта лаборатория отличалась от той, которой заведовала миссис Пэт. Здесь было тише и куда менее многолюдно. Всего три аспиранта, заведующий лабораторией — Джуллс в этой роли чувствовала себя прекрасно — и пара инженеров. Норт предполагал, хоть это и держали в абсолютном секрете от всех, что здесь исследуют то самое на физико-химические свойства.       Как бы Норт ни был благодарен Джуллс за то, с каким пониманием она к нему отнеслась, но в том, что он должен делать, был уверен. В конце концов, первостепенным в любом случае оставался фаллен и то, как его ощущают люди вокруг. После того, как мистер Деррен прислал обязательную к заполнению форму о том, чем именно Норт каждый день занимается, сомнений не осталось. Пора всем доказывать, что фаллен безопасен.       По крайней мере, в том виде, в котором профессор Эбигейл его сейчас анонсирует.       Компьютер загружался долго, но это время Норт потратил на то, чтобы всё осмотреть. Его план брезжил тусклой звездой, он даже и сам в него мало верил. Но, тем не менее, все равно с силой подергал ручки безусловно закрытых шкафов.       Джуллс совершенно справедливо Норту не доверяла. На столе не осталось ни одной склянки с реактивами, ни одного черновика с реакциями, что они проводят, совершенно ни-че-го. Это никого не удивило, но Норт разочарованно выдохнул. И как, скажите, как теперь узнать, что именно придется опровергать?       Визуальный осмотр подтвердил, что даже метки на бюретках содрали. Исходя из знаний по аналитической химии и здравой логики Норт предполагал, что и как происходит, и всё же от подтверждений не отказался бы.       Компьютер потребовал пароль или аурный считыватель. Норт протянул ожидаемое «бля» и удивился, как он в принципе так долго верил в эту затею. Но что еще делать, когда ты так близко, когда почти можешь схватить мир и покой, но всё это ускользает, проваливается между пальцев, течет по рукам липким гелем и испаряется, даже не долетев до земли?       Норт оперся о столешницу и судорожно выдохнул.       — Так, ладно, это было ожидаемо.       Да, он, безусловно, расстроился, что ничего не досталось даром, и выделил время, чтобы прийти в себя. Но он — что в очередной раз поражало — не упал до конца духом и направился к двери.       «Вот он — сын профессора Роуэна», меланхолично подумал Норт, швыряясь в мусорном ведре, куда сам же три часа назад кинул не отмывающуюся от какой-то гари колбу.       Осколки и разбитая посуда его не интересовали, еще меньше — огрызок яблока и бутылка из-под йогурта. Но! Его очень волновали и вгоняли в жар лежащие там черновики. И Норт даже не побрезговал достать с низа ведра те, что уже изляпались в чем-то жирном и пахли определенно непривлекательно.       Много заметок. Куча цифр. «Чёрт, что это вообще?»       Разобраться в этом он потерял надежду, как только взглянул на каскады непонятных и совершенно никуда не приложимых данных. И он бы расстроился, если бы изначально не знал, что никто ему ответ на блюдечке не принесет. Хоть эти цифры и утомляли, Норт не собирался сдаваться. Он вытянет из них максимум информации. Вытянет!       В коридоре кто-то прошел, шаркая так сильно, что Норт подпрыгнул. И тут же возблагодарил этого человека, хоть и сначала шикнул на него так, что аж самому страшно стало. Вряд ли, действительно, если он будет здесь сидеть и залипать на непонятные бумажки, это легко будет объяснить. Так что Норт кивнул своим мыслям, скомкал все черновики, кинул их обратно в мусорную корзину и бегло огляделся. Вроде как, лаборатория блестит, о чем его и просили.       На автомате попрощавшись с охранником, он крутил в голове мысли об исследовательской лаборатории анализа токсинов, или же, как ее здесь нумеровали, лабы номер пять. Теперь он знал, где именно эти бестолковые ученые купола-два понадругались над их ни в чем не повинном фалленом и вернули тому его изначально жуткие свойства.       Стало быть, осталось всего лишь предложить пятой лаборатории его придуманный антидот.       Естественно, и это он понимал с самого начала и в героя комиксов даже играть не думал, никто его слушать не станет. Что делать? На это вопрос Норт искал ответ, пока ходил между полок супермаркета. Он понятия не имел, что имел в виду Алекс, когда сказал «захвати что-то к пиву», так что мысль плавно перетекла из лаборатории в дела более насущные. Тем более, что где-то глубоко внутри Норт уже решил, что станет на это время окончательно плохим мальчиком.       В квартире Алекса горел свет. Окна выходили на дорогу, так что Норт начал переживать издалека. Но не дал себе свильнуть, ибо ну это будет совсем уж отвратительно, и позвонил в дверной звонок. Не так и часто Норт тусовался здесь в последние дни, мечась все больше между лабораторией, съемной квартирой и истеричными мыслями о спасении ситуации, так что остался без выданных ему запасных ключей.       Вот это все он выносить не мог. Все эти многолюдные мероприятия без особенного смысла, направленные на увеселение и растрату жизненной энергии.       — Фу… — брезгливо протянул Норт, прежде чем натянуть на себя улыбку и помахать рукой открывающему дверь Алексу.       Это ощущалось шумно и опасно и заставляло находиться в напряжении каждую секунду. Но, разумеется, отношения с Александром Норт всё еще ставил выше дискомфорта, так что не стал противничать и сказал, что придет познакомиться с его друзьями.       Чем Норт и занялся первые пятнадцать минут своего пребывания в пахнущей кальянным персиком и укрытой сизым дымом квартире. Смех и неразборчивые, но определенно веселые, возгласы удивления смешивались в поток, заполняли помещение, пробирались между складок тяжелых старых портьер, поднимались к потолку и водопадом рушились на присутствующих.       Если бы Норт изначально не принял позицию, где напряжен каждый мускул, каждая клеточка тела наготове, его бы снесло. Но он все это знал, так что ловко увиливал от разговоров в наиболее шумных компаниях и вообще старался держаться ближе к стенам.       Алекс очевидно развлекался, подкидывая орешки и стараясь поймать их ртом, пока кто-то из его друзей — Норт не запомнил, или же тот ему вообще не представлялся — подключал приставку к широкому телевизору. «На самом деле, — думал Норт, вздыхая со скрытой безнадегой, — не так и плохо». Человек двенадцать-пятнадцать — такое еще можно потерпеть. Вряд ли, конечно, Алекс оценит слово «потерпеть», если его хоть раз услышит. Алекс все еще думал, что Норт над ним намеренно издевается, говоря, что у него глаз начинает дергаться, если он долго находится в замкнутом помещении с горой полупьяных людей. Алекс не поверил, а ведь этот факт Норт считал самым безобидным. Не говорить же брату, что однажды чуть до панической атаки не дошло!       Побултыхав в стакане что-то склизко-красное, но единственное не пахнущее алкоголем откровенно, Норт произвел оценку ситуации. Его принесенные к пиву сухарики были приняты бодро и заканчивали свой век. Пиццы с морепродуктами на гречишном тесте, над которой Алекс здорово поржал, где Норт вообще такую достал, уже не наблюдалось. Люди, много людей, столпились возле дивана, где какие-то двое рубились в приставку. Кое-где клубился сигаретный дым и сидели разгоряченные парочки.       Это все выглядело чудно и явно сулило веселье. Потому Норт еле заметно кивнул а-ля прекрасное времяпрепровождение и шмыгнул на открытую лоджию.       Воздух на улице окончательно остыл. Не ощущалось в нем уже ни толики солнечных брызг, ни ветхой ностальгии по лету. Впереди ждала только Зима. И это виделось так отчетливо, так понятен был посыл природы, что спорить с ним представлялось бестолковым и глупым.       Ночной холод ломился в балконные стекла, так что те порой сдавленно ныли. Стакан в руках остыл тут же, и пальцами Норт упирался в уже холодные стенки. Он тяжело вздохнул: в отдаленной музыке и сдерживаемых стеной разговорах перекатывалось одиночество. Разумеется, и Норт это признал уже давно, он сам ставит себя в такие ситуации. Это всё ему не нужно, но, когда все вокруг чувствуют себя счастливыми, тебе, черт возьми, хочется тоже.       Идти назад форменно не хотелось. Норт оперся о подоконник, опустил голову и прикрыл глаза. Нет, пока остается только смириться со всем, что происходит.       Внезапное желание признать, что он до сдавленного хрипа несчастен, отступало.       — Однажды это пройдет.       Уговаривал он себя не очень усердно, но уже вскоре вернулся взглядом на пустую улицу и настроенные муравейником многоэтажки. Из высоких фонарей лился скупой свет.       На балкон ворвалась музыка, будто кто-то резко крутанул тумблер. Сначала на увеличение, потом так же резко на уменьшение, видимо, не найдя нужной громкости.       — Ой, привет.       Казалось, Марго смущенно удивилась. Дернула острыми бровями и побарабанила пальцами по высокому бокалу, что держала в руках.       — Привет, — умиротворенно, разрешая Марго пококетничать, улыбнулся Норт.       На самом деле, он бы предпочел вообще ни с кем не разговаривать. Но понимал, что так не получится, так что в этом ключе появление Марго спасло его от необходимости выполнить почетный долг гостя и поболтать ни о чем с кем-нибудь еще менее знакомым.       — Выглядишь помятым. Всё норм?       Норт хмыкнул. Да с чего бы ему выглядеть помятым, если по факту он и не учится, и не работает, и вообще живет, как хочет?       — Да… я говорил, что не люблю шумные компании?       — Вроде как раз сто, — улыбнулась Марго.       — Ну вот, а вы мне не верили.       Они помолчали. Норт не знал, как подступиться к теме, явно Марго, как и Алекса, волнующей, да и не был уверен, что с этической точки зрения лезть в чужие отношения правильно, потому только отглотнул из стакана оказавшийся на поверку клюквенный морс.       — Я так редко вижу Алекса по будням. Хорошо, что он смог выбраться, да? Хотя бы отдохнет немного, — протянул Норт, развернувшись и наблюдая, как брат празднует свою победу в видеоигру.       — Угу-м… — в трансовой задумчивости Марго наблюдала за сценой за окном. — Норт, вы же неплохо ладите, м?       Эту смену темы Норт не очень осознал, но пожал плечами. А потом вспомнил, что они с Марго и правда не разговаривали об этом еще ни разу.       — Ну сейчас да, я надеюсь. В детстве мы часто ссорились, ой, очень часто. Из-за всяких пустяков. Даже и не знаю, кто из нас был более противным ребенком. Если честно, думаю, что он. Я-то младше, мне можно.       Марго задорно кивнула, удовлетворенная ответом, и снова уставилась куда-то вдаль.       — Это так странно — иногда ты не думаешь о человеке, тебе на него абсолютно всё равно. А потом раз, — она щелкнула пальцами, — и вы с ним общаетесь. А потом два, — снова щелчок, — и у вас уже хорошие отношения. Круто?       — Круто. Это ты про себя и про Алекса?       Норт удостоился задумчивого взгляда и псевдонеодобрительного качания головой.       — Может быть. А может, я про вас двоих говорю. Почему вот он мне про тебя ничего не рассказывал?       «Потому что я был мертв в его голове», — мысленно поёрзал Норт от неудобства.       — Ну, знаешь… Может, он только недавно простил, что я его брат? — улыбнулся он. И Марго хихикнула следом.       — Как думаешь, он любит меня?       Она спросила это так просто и протяжно, что у Норта сердце заскулило. Вот так, оказывается, можно говорить о том, что тебя волнует до волн в ауре.       Норт покрутил стакан в руке. Малиновая жидкость в нем растекалась по стенкам и волновалась точно так же, как аура девушки рядом.       — Да. Уверен, что любит.       Марго искоса глянула на него с любопытством и перевела взгляд обратно за стекла.       — Мне иногда кажется, что мы с ним совершенно не понимаем друг друга. Знаешь, как будто я хочу всего этого, — она неопределенно развела руками, — а он — нет. Как будто мы с ним просто играем вот в это вот… Понимаешь?       В этом «понимаешь?» Норт услышал всё, что и думал. И он понимал. Очень удивился, что Марго завела этот разговор первой, и потому искренне воодушевился ее выдержке.       — Я думаю, если можно, что он тоже серьезно к этому относится. Просто не понимает, что такое это «серьезно».       — М? Как можно не понимать «серьезно»? Вы, мальчишки, все такие идиоты?       Норт вскинул бровь. Марго тоже играла с ним сейчас в «убеди меня, что я не права». И еще ей, разумеется, ужасно хотелось проиграть, Норт знал это давно и понимал прекрасно. Уж в чем-в чем, а в надежде на любовь он разбирался.       — Мне кажется, вы хорошо подходите друг другу, — примирительно улыбнулся он, заложив в голове заметку, что еще Алекс должен услышать.       — Хах, — растянула Марго и уставилась в даль, за испарину на стеклах. — Ты стараешься меня подбодрить?       — Что? Не-а. Я просто говорю то, что думаю, и всё. И если уж серьезно, то для меня вы с Алексом слишком мало еще притерлись друг к другу, чтобы думать, что всё знаете. Вот уж я не думаю, что Алекс к тебе равнодушен, это точно. У него просто проблемы с выражением своих чувств, так что… Короче, я не думаю, что тебе стоит переживать. Если только ты сама не остыла к нему за это время.       — Я?! Глупое предположение!       Норт украдкой ухмыльнулся, глядя, как Марго ищет, на чем бы сосредоточить взгляд. Грудь ее протестно вздымалась, но голова была горделиво поднята.       — За что он тебе нравится?       — Ой, ну и спросил! А я ему за что нравлюсь?       — Вопросом на вопрос не отвечают, — пожурил Норт, — но раз уж спросила, мне кажется, что за искренность. И, пожалуй, — перебирание синонимов в мозгу, — за отзывчивость. Ты вообще-то очень хорошая, Марго.       Слова возымели куда более серьезные последствия, чем рассчитывалось: у Марго покраснели щеки, а глаза заблестели. Дыхание подсбилось, и в ауре Норт ощутил характерное колебание удовлетворенного смущения.       — Завались, льстит еще тут мне.       Тут ему стало окончательно смешно, за что он и получил испепеляющий взгляд. Но это только разожгло еще больше озорного огня. Только повеселившись вдоволь, Норт вздохнул, кивнул и перешел на серьезность:       — Думаю, если ты дашь Алексу больше подсказок, он тебя не разочарует.       Марго задумчиво покрутила в пальцах уже пустой стакан. Атмосфера на балконе переменилась: теперь они вдвоем стояли в интимном прохладном мае, созданном задумчивостью и кухонным доверием.       — Эх, — она глубоко вздохнула, давая этому идиоту еще один шанс, — ладно. Ну а что насчет тебя?       Тут же у Норта в груди сердце почерствело, пошло трещинами, развалилось кусками. Лицо скривилось, потому как, совершенно точно, эта тема испортила всё настроение к чертям.             — Ох, я, кажется, замерз. — Он резко потянул на себя балконную дверь. — Увидимся.