Молекулярный дизайн

      Норт прекрасно понимал иерархию людей, которых ему необходимо поблагодарить. Эмоции калейдоскопом сменяли друг друга, когда он думал об этом, и Норт до последнего не представлял, что и как будет делать.       В сомнение, взболтанное до однородности с неуверенностью, не ввергал его только один человек. Конечно, опять придется оправдываться, но зато — и это он знает наверняка — в конце всё вернется в идиллию.       Алекс вякнул в трубку, что он вообще-то работает и никуда не собирается. «Что ж, — подумал Норт с нескрываемой досадой, — видимо, и встречу с родителями придется переносить». Вряд ли Алексу понравится, если на семейные разборки его опять не позовут.       Но, не успел Норт собраться с мыслями, как Алекс перезвонил и с разочарованным принятием спросил, где они собираются встретиться.       И вот, вдыхая морозный предновогодний воздух, они стояли у храма Святых Макарон. Совершенно синхронно секунды назад они увидели друг друга, подходящих к этому безусловно колоритному месту, пахнущему сливками и мандаринами, и кивнули.       — Здравствуй, любимый Алекс, — набравшись смелости в своем сегодняшнем душевном равновесии, улыбнулся Норт. — Нет, ничего не говори чуть-чуть, пожалуйста. Дай я сначала скажу. Спасибо, что в очередной, хрен пойми какой раз подряд спас меня. Я так тебе благодарен, что понятия не имею, что и как мне сделать, чтобы хоть на процент отплатить тебе. Спасибо, огромное спасибо, Алекс. Если бы не ты, я даже не представляю, что бы со мной было. Вот. Спасибо.       Норт каждым аксоном ауры чувствовал, как меняется настроение Алекса. Тот, бедняга, тоже очевидно не очень понимал, как вести себя правильно. Точно злился. Сто процентов обрадовался, увидев Норта. Волновался невысказанными «как ты?». Но всё это мешалось друг с другом, совершенно закономерно сбивая Алекса с протоптанного пути.       — Генрих собирается стереть тебе память, — буркнул он.       Норт хихикнул, совершенно, разумеется, зря: теперь Алекс почувствовал в себе желание сопротивляться братскому тупизму и выигрывать.       — Не собирается, а собирался. Мы когда-то обсуждали это, много лет назад. Но спасибо, что предупредил. Ты вообще лучший на свете, Алекс!       Алекс покрылся красными пятнами, как будто гирлянду включили на новогодней ёлке.       — Да ты опять что ли? И вообще, я серьезно, он — страшный человек.       В истинности последней фразы Норт нисколько не сомневался, но решил развеять ее в сознании Алекса, пока они спускались в цокольный этаж храма. Повсюду висели украшенные игрушками поделки из вермишели, создавая одним жителям купола понятные узоры. Но объяснять, что значат все эти ангельские крылья, катастрофически не хотелось, так что Норт решил дать брату просто понаслаждаться аутентичными видами под рассказы, какой же Генрих на самом деле чуткий и добрый.       — Нам надо зайти за продуктами. А еще мне надо пару подарков забрать. Ладно? — признал Норт, как только они вышли на украшенную парящими фонарями и укрытую ватой снега улицу.       Возражений не возникло, так что вдвоем они взяли курс на торговый центр. Пришлось порасспрашивать Алекса, как он, чтобы отвлечь от предстоящей встречи. Норт и сам жутчайше нервничал, понятия не имея, как всё обернется, но у него-то хоть есть, на кого в случае полного провала опереться.       Алексу о себе говорить не понравилось, так что вскоре Норту опять пришлось пересказывать, что же произошло между ним и мистером Дерреном, потом — как именно сработал глубинный контракт с мамой, о действии которого он совершенно ничего не помнил, и как он сейчас себя чувствует. Похоже, Алекс окончательно обеспокоился жизнью Норта, что сулило некоторые проблемы в случае, если наступит депрессия или непреодолимые суицидальные настроения.       Тему они сменили только тогда, когда Алекс с обожанием уставился на статуэтку танцующей при наложении легкой магии балерины. Не припомнив у брата пылкой любви к прекрасному, Норт артиллеристскими расспросами выяснил, что тот присматривает подарок для Марго. Отмечать они собрались в компании друзей, так что подарок лучше было бы купить заранее. А узнав, что Алекс решил теперь делать подарки любимой почаще, Норт признал абсолютную внутреннюю победу.       Вот же нашли, конечно, повод для ругани — видят заботу по-разному. Для Алекса это всегда действия вроде приготовленного ужина, а для Марго — конфетки. Умилившись еще раз над тем, как брат работает над отношениями, Норт подумал, что оба они молодцы.       — Она же не будет у меня танцевать, — расстроился Алекс, поняв провальность затеи.       — Возьми магическую батарейку, — не оценил Норт и кинул в брата одной такой возле кассы, — и скажешь, что это новый вид роботов. Только тебе еще налог придется заплатить, чтобы перенести ее в основу.       Алекса это нисколько не смутило, и вот он, полный энтузиазма, шагал теперь с нехилой коробкой в руках. Страх за жизнь и здоровье Норта его окончательно отпустил, да и о вечере он позабыл, по крайней мере, на эмоциональном уровне чувствовал себя вполне расслабленно.       Они добрались до мастерской магических артефактов. Вообще-то, Норт этот подарок готовил Лу на день рождения, но решил, что достаточно провинился, чтобы подарить его сейчас.       — Паспорт, пожалуйста.       Норт посмотрел на разукрашенного под стать эльфам полумага с наклеенными длинными ушами и не врубился в прикол. Поднял палец, собираясь как всегда подтвердить свою личность биометрией или аурометрией, но псевдо-эльф весомо покачал головой.       — Только оригинал документа, там даже при входе написано.       Норт искренне засомневался, что есть в этой лавке хоть что-то, требующее такой тщательной проверки, но понял, что сопротивление абсолютно бесполезно. Возвращаться домой из-за такой мелочи форменно не хотелось, как и вступать в утомительные дискуссии.       Огляделся. Прислушался к ауре. Та особенных ограничителей вроде не чувствовала.       «Ладно». Сосредоточился на розе на шее, представил символы на теле. Внутренним взором увидел, как расширяется и раскрывается его аура, светится белым и наполняет пространство.       — Ну пожалуйста.       Ничто вокруг, вроде как, не запищало от неправомерности. Стало быть, тут и правда защита только от прямого убеждения. Продавец на секунду застыл, глядя на Норта. Тот для верности похлопал глазками.       И вот, внутренне вереща от собственной гениальности, Норт забрал бутылочку и, взяв Алекса за запястье, пулей вынесся из магазина. И только когда они оказались далеко за пределами зоны осознания, позволил себе истерично расхохотаться.       — Чё это было? — ошарашенно спросил Алекс, стараниями Норта под магию не попавший.       — Мое природное обаяние, — давясь новым приступом смеха, ответил Норт. — Щас, секунду… ха-ха… это я еще с Джуллс научился. Обалденно, да? И не прикопаешься же — по факту, ничего противозаконного не делаю — только харизма.       Рассмеялся снова. Нет, ну это совершенно прекрасный навык!       — А это чё? — кисло до невозможности продолжил Алекс, тыкая в тюбик.       — О, это эссенция инкубных сил. Льешь на себя и вроде как приобретаешь повышенную привлекательность. Не уверен, что работает, тем более, на моих-то, но кое-кому обещает понравится. Ладно, а теперь пойдем купим продуктов.       Алекс всё это магическое совершенно не оценил и только цокнул языком.              Поцелуи и обнимания входили в стартовый набор комплекта «приемный сын». Судя по тому, что ни один из родителей не сопротивлялся, всем это только нравилось. А сейчас, когда от поддержки зависело буквально его психическое состояние, Норт ею не мог напиться. Понимал, конечно, что сполна ее доберет попозже, когда всё это кончится, но всё равно посмотрел на сидящую слишком уж нейтрально приемную маму с нескрываемым разочарованием.       — Кхм… спасибо, да, спасибо. Без вас я бы не очухался, — признал Норт, когда есть в тишине дальше стало уже просто невыносимо.       — Мы так за тебя испугались, когда Генрих позвонил! — тут же зажглась мама. — Рады, что ты всё помнишь.       «Ага, а то как же, — разочарованно подумал Норт, провожая эти гипертрофированные эмоции взглядом, — он же вам впервые за четыре года позвонил, да, тут еще как испугаешься. Вдруг, не приведи Ангелы, вернуть решил».       Даже беспокойство, искрящее в маминой ауре, не умолило его настроя. Да, чудно, конечно, что оба они переживают, но вот за что — вопрос тоже открытый.       — Угу, — кисло согласился он и потянулся к тарелке с салатом — темы для разговора решительно кончились.       — Норт, ты почему от нас сбежал последний раз? — спросил папа с таким же спокойным укором, с которым когда-то давно спрашивал про непрополотый лук.       Хотя, конечно, скрывал он за этим куда больше раздражения.       — Не люблю говорить с теми, кто считает меня магическим отродьем.       — Чего? Что за херню несешь?       Генрих на заднем плане тоже вскинул брови, что обычно означало, что Норту бы влетело, говори он так с ним. Но сейчас папа старательно не лез в эти разборки — глубоко внутри Норт думал, что они его пугают.       — О, ты мог бы мне так говорить, если бы я не знал. Но я знаю, пап, что ты именно это думаешь. Ты ведь поэтому так перепугался, что я по Леону разгуливаю?       Его это бесит. И он этого даже не скрывает. И хорошо понимает, что от него искры летят вперемешку с кусками ауры, ну и пусть. Хер ли он тут страдал так долго? Думал, как там бедные-несчастные родители! А они, вот же повод для жалости, дышали наконец-то полной грудью, когда скинули эту позорную магическую удавку со своей шеи.       Папа на секунду завис. В темных его глазах перекатилось что-то Норту неизвестное, новое или давно забытое.       — Знаешь ли, как трудно потом было объяснить, что тут делает мой давно пропавший сын?       — Хрена се заява. И правда, экая трудность — объяснить, что твой мертвый сын, оказывается, жив! — игнорируя «а ну-ка не ругайся» от родной матери, парировал Норт.       — Нет, а что нам было делать? — вступилась за мужа мама, — мы думали, ты мертв. А потом оказалось, что нет, и возвращаться к нам ты не собираешься. Что нам, по-твоему, надо было всему Леону объявить, что мы ошиблись и ты в порядке.       Сначала Норта пронзило слово «оказалось», а потом добило «в порядке». Нет, вот уж вряд ли он был «в порядке».       — Нет, ладно, это понятно, — перебил готовящуюся тираду напряженный Алекс. — Но почему вы не сказали мне?       — Тебе? — удивилась мама. — Зачем?       Вопрос выбил Алекса из колеи, по которой он собрался гнать. Но не так серьезно, как в первую минуту подумал Норт.       — В смысле, «зачем»? Он — мой брат! Я, бля, цветы ему на могилу носил! Я типа не достоин этого знать или что?       Нимфа, подперев голову и смотря в одну точку невидящим взглядом, левитировала себе пунш. Если бы Норт не знал, что она в глубокой задумчивости раскладывает по полкам факты, решил бы, что ей решительно всё равно.       — Вы ж с ним друг друга терпеть не могли, ты б только расстроился, — пожала мама плечами.       Нимфа закусила губу и собрала со стола разлитый пунш. «Хрена се логика, да, мам, понимаю».       — Чего?!       — Как бы мы тебе объяснили, — папа задумался и обвел взглядом высокие своды потолка, — вот это всё? Нравится тебе сейчас?       — Нравится, — совершенно в тон уверенному отцу ответил Алекс. — То есть, вся проблема была в том, что вы не знали, как объяснить мне это? А сами типа нормально отреагировали?       — Я надеялась, этого не случится, — заявила вдруг мама, перебив нарастающую перепалку, и с вызовом посмотрела на отца.       — Но случилось же, — оторвавшись от Алекса, ввязался тут же папа в локальную войну.       — Да, случилось, — ответила она с наигранным достоинством. — Ну и? Что там тебя не устраивает? Цвет волос? Манеры? Нет же! Тебя не устраивает статус, само понимание, что наш ребенок обладает способностями.       — Да. Да, не устраивает. И ты мне даже не сказала, что такое может случиться.       — А если б сказала, ты б ушел?       — Алекс вон нормальный!       — Что, боишься сыночка? Страшно, что это ты его заделал?       У отца покраснело лицо. Норт бы, наверное, вспыхнул еще фразе на второй, но сегодня с утра решил, что ничего из сказанного его не тронет. Ну, «худшее, что могла родить его мать», так худшее. Кому-то вон вкатило. К тому же, он бешено сливал свои силы на то, чтобы на аурном уровне поддерживать Алекса.       Судя по тому, что у того начал дергаться глаз, что очень комично сочеталось с некрашенными седыми прядями и пятном от пролитого в разгар битвы соуса на рубашке, получалось слабовато. Так что Норт вместо того, чтобы вступиться за маму после услышанного «стерва», легонько пнул Алекса под столом и, когда он отвлекся от созерцания балагана, подмигнул.       — Так вы поэтому отдали меня Роуэнам, так? — устав слушать это всё, прокричал Норт. А он еще и переживал!       — Что? — поразилась мама до глубины души. — Нет конечно. Ваш отец может сколько угодно орать на меня, что я ему не сказала, что я «ведьма» и так далее, но он тебя любит…       «Да ну?!», поразился Норт так искренне, что аж подавился. Вот так новости, конечно. Если только как воспоминание он его любит, или как образ порядочного мальчишка.       — …И мы сложно с ним принимали это решение.       — О, так это было решение? — подал полный сомнения голос Генрих.       — Но мы решили, что здесь тебе будет лучше.       Лицо перекосилось гримасой откровенного недоверия. Норт глянул на Генриха, но тот в неодуменном интересе слушал и признаков ответа не подал.       — Вам будет лучше в смысле? — понял Норт.       Вид самоотверженного протеста.       — Это всё ради тебя! — взвинтилась мама как никогда до этого. Щеки ее безвозвратно залились румянцем, тонкие губы сжались в протесте. — Ну что мы с папой могли тебе дать? У нас у самих ничего за душой, а тут — они обещали и образование, и уход. И посмотри, — она обвела рукой кухню и остановилась на Норте, — ты и правда можешь кем-то стать.       Норт недоуменно посмотрел на приемных родителей, ожидая объяснений, и те легко кивнули на часть про обещания. Весь этот бред Норту совершенно не нравился, тем более, что фоновую его эмпатию сбивал общий негативный фон, стало быть, и уровень искренности прочесть ему не сулило. И он уже собрался включить свои способности на полную, предчувствуя, как будет продираться через недовольство и обиды к нужным чувствам, как тут же алым пятном зажглось новое возмущение.       — О-хо-хо, нет. Н-е-е-е-т, — протянул Алекс так, как делают это маньяки в сериалах, — не говори тут про кем-то стать. У нас же это в семье запрещено. Н-е-е-е-т, у нас же только морковка. Или это типа только Норту можно?       Нимфа быстрым еле уловимым движением поставила щит вокруг цветов в горшках, чтобы те не завяли.       — Даже не начинай, — шикнул на него отец. — С тобой всё решено, ты — приемник династии.       — Какой нах династии? Выращивателей картошки?       — Это с Нортом все решено, раз он весь в мать, а ты — мой сын, ты обязан вырезать мебель, а не шататься не пойми где. Кидай эту всю свою самодеятельность и живо домой.       Секундная гробовая тишина. Норт даже отсрочил свои претензии касательно того, что он в мать, пока Алекс не решит свои проблемы.       — Я не собираюсь возвращаться, пап, — поразительно спокойно, не давая шансов его перебить, сказал Алекс. — Я не стану заниматься ни резьбой по дереву, ни, как ты это называешь, семейной династией. Не собираюсь. И я больше не вернусь в Леон жить. Если вы этого не понимаете или думаете, что я изменю решение, то нам лучше не разочаровывать друг друга и вообще не разговаривать.       — Да что ты говоришь!       — Я. Не. Вернусь, — отчеканил Алекс и посмотрел папе в глаза.       В Норта прилетел кусок этой локальной войны, шарахнулся в ауру, царапнул и отскочил, заставив выдать безрадостный вздох.       — Ты всё решил?       — Да, я всё решил. Даже если тебе не нравится. Я собираюсь зарабатывать деньги. Делать то, что полезно людям. А еще жениться на девушке, которую люблю, и иметь детей, которых тоже буду любить. И которым буду давать выбор, кем им стать.       Для поддержания пафоса Алекс манерно отрезал кусок шницеля и положил в рот.       Норту не верилось, что такая откровенная нападка прокатит, и он поразился папиной так давно забытой улыбке.       — Хах, вот так заявление, — выдал он почти весело, но Норт не преминул заметить в ауре угрозу. — Ну попробуй, раз такой умный. Что ж… хотя бы я вырастил не бесхребетного пацана.       «Да ладно нах?!» — не смог поверить в произошедшее Норт.       Судя по еле сдерживаемому восторженному недоумению, Алекс тоже. Хоть и держался внешне молодцом, надо отдать ему должное.       — Ну-ну, — поддакнула мама, которой эта сцена явно не приносила большого удовольствия, — попробуй-попробуй. А ты бы нам лучше спасибо сказал, что живешь в таких хоромах.       И тут Норт вдруг отчетливо всё понял. Что именно испытал тогда, борясь с панической атакой в холодном коридоре дома. А потом врал себе неистово, что он — бедный-несчастный-брошенный-одинокий. Ну да, конечно…       Облегчение. Вот, что он испытал подсознательно, прикрывая это абсолютной разочарованностью. Облегчение, что он действительно не так сильно им нужен, как хотел верить.       Потому что теперь можно признать, что они тоже не нужны ему так сильно, как он себя уговаривал. Да, нужны, безусловно, ведь они — его нулевые контракторы. Без них не началась бы его история. И за это он будет обязан им всю жизнь. И всё-таки…       — Спасибо.       С этим словом он отдавал иллюзии, надежды и страхи. Не очень-то важно оказалось, считает ли отец его магическим отродьем правда, или это всё эмоции, потому что теперь он не летает в эфемерном прошлом, откуда и он, и родители уже выросли. Да, пожалуй, за эту возможность стать тем, кто он есть, стоит поблагодарить.       — Пожалуйста, — буркнула мама, явно не ожидавшая такого раскаяния. — Я это серьезно.       — И я это серьезно, — продолжил гнуть свою линию только что пришедшего озарения Норт. — Пап, ты винил бабушку в том, что я — инкуб, да?       — О-о-о-о! — вскричала мама. — Да ваш отец ее прикончил, когда Алекс позвонил!       Не успел отец ничего ответить, как всех маломальских эмпатов в комнате снесло недовольством.       — Прости, я не был уверен, — шепнул, слегка покраснев, Алекс.       — Я понимаю, — глядя брату в глаза, ответил Норт. — Я бы и сам себе, наверное, не поверил. Но спасибо, что пришел тогда.       Всё это утомительное действо в очередной раз ругающихся, но почему-то остающихся вместе родителей не вызывало у Норта никакого интереса. В его голове сложилась логическая цепочка: раз Алекс спросил у мамы про него, она поняла, что «мертвый сын» может заявиться на похороны, и тогда объяснений придется давать куда больше, чем с Алексом и поделился. Тот задумчиво кивнул.       — Знаешь, Алекс, — протянул Норт, которому в голову пришла гениальная мысль о том, что мама и папа любят друг друга. Просто любят такой страстной, почти ненормальной любовью, — это странно, но из всей нашей семьи больше всех я люблю тебя. Кто бы мог подумать.       Алекс хмыкнул, теряясь между смущением и гордостью собой.       — Да уж, кто бы мог подумать. Раз уж у нас минута отвратительных откровений — ты прости, но я без тебя иногда кайфовал.       — Ай, в самое сердце! — рассмеялся Норт, представив, с каким наслаждением Алекс называет их комнату «своей».       — Но с тобой точно лучше.       Эти братские объятья полнились такой любовью, которая возникает только в пылу жарких родительских перепалок. И эту любовь Норт старался отдавать настолько, насколько мог, но почему-то получал в десять раз больше.       — Вы злитесь на меня? — спросил Норт, набравшись храбрости. — Ну, на то, что я… маг? И на то, что приехал в Леон?       — Нет, конечно нет! — поразилась мама, и на фоне Норт почувствовал-таки ее так давно забытую любовь. Значит, она его все-таки любит… — Даже не думай.       — Я растерялся. — Признал папа.       Норт заливисто рассмеялся. Ему стало так смешно, что мир поплыл в очертаниях, а в мыслях образовалась пустота. Так вот оно что! Он… растерялся! Растерялся!       — Ха-ха, ясно, пап, — вдоволь навеселившись под недоуменные взгляды, ответил на это Норт. — Что-то у меня все родители какие-то растерянные… Ха-ха, Ангелы… Нет, ну я понимаю, такое дело! Сын приехал! Ха-ха… Ладно, всё, хорош. У нас это… как теперь? Всё нормально? Мы теперь разговариваем или как?       Алекс тут же напрягся. Нимфа резко встала в поисках торта. Генрих, которого предыдущее замечание всё-таки задело, как Норт и планировал, вскинул бровь.       — Ну конечно, — без промедления ответила мама, всем видом показывая, что другого варианта не видит, — как иначе?       — Да, это что еще за вопрос? — поддакнул папа. — И даже Алекс, — косой взгляд, — если в его планы на жизнь это входит, с нами разговаривает.       — Да, это входит в мои планы на жизнь, — в унисон с отцовским тоном ответил Алекс.       — Чай. Ген, порежь торт.       Что-то теплое разлилось в груди, когда Норт думал о том, что теперь может не парить себе мозги тем, что мама с папой тянут из него силы на подсознательном уровне. И всё-таки, он очень любил их. Прекрасно понимал, что без них он бы не стал никем. И благодарил их за любовь, внимание и время, которые они в него вложили. И не меньше — за то, что так неожиданно, неосознанно и гениально позволили ему стать лучшей версией себя. Пусть даже и пройдя через опыт.       Вся та любовь, которую он впитал от них, от Роуэнов, от Алекса, от Лу и еще от многих — она теперь смешалась, стала единой и принятой. И какой-то очень правильной.       Норт не обнимал ни папу, ни маму так долго, как Алекса. Да, он правда повис у брата на шее и не отпускал того до тех пор, пока не убедился — ресурс восстановится. Алекс много потратил и теперь, Норт уже придумал, как, должен свои силы восстановить. Лукаво улыбнувшись на прощанье, он пожелал тому чудесного нового года и протянул два конверта. Один следовало в запечатанном виде отдать Марго. Алекс с подозрением скосился на подарок, Норт уверенно кивнул: он не сомневался, что списки с тем, что нравится вторым половинкам, им еще понадобятся.        Мама с папой успели помириться за время ужина, обсудить что-то, к чему Норт не хотел иметь ни малейшего отношения, с Генрихом, и теперь жутко нервничали перед телепортацией в Леон. Да, магия, пап, теперь тебе придется попробовать. Когда-нибудь и сам Норт вернется в Леон, поболтает со старыми друзьями, навестит давно забытых учителей, погуляет в настоящем лесу и обязательно принесет свежие цветы мальчику, подарившему ему жизнь.