***
Первый полноценный выходной положил свои развратные ручонки на высокоморальные плечики балеринок — сегодня собирались пить, а завтра гулять по солнечному Парижу. К этому удивительному городу можно было относиться как угодно, но танцовщицы были ему благодарны хотя бы за то, что суровая Лариса Константиновна здесь немного подрасслабилась. Сначала все думали, что она отвлекается на своего Магомаева и оттого совершенно не заботилась о том, что ее подопечные то и дело выскальзывают из отеля. Впрочем, как-то вечером парторг сидела в баре, спокойно потягивала какой-то коктейль и заполняла свои вечные бумажки. Тогда же, в парадную дверь хихикая внеслась Маруся, уверенная в том, что ее побег останется незамеченным. Увидев надзирательницу, девушка побледнела, вероятно, поседела, когда Лариса Константиновна приподняла на нее свой тяжелый взгляд. С видом раскаявшегося висельника, Маруся побрела к парторгу. — У вас нет друзей? — спросила Лариса Константиновна. — Есть… — пролепетала Маруся. — Плохие значит у вас друзья, — покачала головой Лара. — Почему?.. — Вы молодая и красивая девушка, которая плохо знает язык. Каким больным уродом нужно быть, чтобы вас одну отпускать ночью? — Лариса Константиновна осуждающе покосилась на часы, которые показывали начало первого. — Подумайте над моими словами. Доброй ночи, Маруся. — Лара снова взялась за письмо. — Вы не сделаете мне выговор? — от удивления девушка решила уточнить. — Я в Москве вам по ночам звонила с вопросами о том спите ли вы? — Нет… — Отчего я должна начать это делать здесь? Платить больше мне не стали, чтобы я становилась нянькой на полставки. — А если провокация? А если я решу сбежать? — точно обиделась равнодушию девушка. — Простите, Маруся, но едва ли ваша скромная юбка может кого-то спровоцировать, да и вы, надеюсь, на людей не бросаетесь. А если сбежать решите, боюсь, я вас остановить не смогу. — Лара задумчиво посмотрела на подопечную и решила поинтересоваться: — А вы бежать планируете? После этого ночного разговора товарища парторга почему-то зауважали. И, заметив, что она по комнатам ходит только, если хочет что-то сказать, ночные вылазки прекратили. В конце концов, сбегать весело, когда это побег, а когда тебя никто не контролирует — просто блажь. И вот, в преддверии чудесного выходного, в перерыве между репетицией и гримом, когда труппа отправилась затариваться алкоголем для вечернего сабантуя, Людочка и Христина остановились у красивого книжного магазина, чтобы перевести дух и перестегнуть ремешки на туфельках. — Не понимаю, Хрис, почему ты так не любишь Ларису Константиновну, она же такая… Такая человечная! — Человечная? — усмехнулась Христя. — Еще скажи гуманная, как палач. Дураки те, кто на ее уловки ведется! — Зачем же ты так? — расстроилась за своеобразную наставницу Людочка. — А! Уже забыла, как она тебя в музэй не пустила? — Христина сделала страшное лицо, — скука там, конечно, такая же как и в советских, но сам факт… Людочка хотела что-то возразить, но тут в витрине показался симпатичный продавец, расставлявший красивые новые издания. Он заметил двух хорошеньких девушек и дружелюбно помахал. Девчонки, будучи девчонками, смутились, рассмеялись и убежали. Моложавый француз лишь хмыкнул и продолжил свое неувлекательное занятие. Так, на самом видном месте, появился перевод американской новинки: красная сделанная под кожу книга с не ясным призывом, выведенным золотыми буквами: «Descendez de la barricade». Между тем, Лара, надев одно из своих новых платьев, сбежала в холл, где ее уже ждал Муслим. Будучи человеком внешне сдержанным, ни что в его манере держаться не выдавало тех жгучих чувств, которые не давали ему покоя с той ночи, когда Лара пришла к нему и доверилась. Тем же утром он отправился в ювелирный магазин и купил кольцо. А вчера у него состоялся тревожный разговор с Кириллом. — Ха! — все что смог выдавить из себя старший Ворон и сделал излишне длинный глоток коньяка. — «Ха»? — разочарованно уточнил Муслим, закрывая коробочку. Кира проводил взглядом золотую гравировку «Bulgari», поражаясь тому, как настолько неудачно можно выбрать кольцо. — Мой милый друг, — Кира застенчиво опустил взгляд, — ну не можем мы с тобой обручиться! Время еще не то… Муслим лишь раздраженно отвернулся: — Меня искренне оскорбляет то, как сильно тебе не нравятся мои ухаживания за твоей сестрой! — он подумал и добавил, — Как и ваши эти шуточки, сомнительные! — А ты, Мусик, и меня пойми! — запротестовал Кира, — Ты с той своей прошлой сколько встречался? Пять лет? Семь? А изменил ей сколько раз? — как всегда справедливо, хотя и обидно, заметил Кирилл. — Это ведь совсем другое! Я наверное с момента того телефонного разговора знал, что она должна стать моей женой… Ведь Лара невероятная! — Знаешь, в каком-то хорошем произведении будет, «всегда невеста, никогда жена». Вот это про Лару. Я тебя остановить не могу и не буду, кажется мне, что мы только с тобой рассоримся, но я думаю, что глупость ты надумал… — Мы с ней взрослые люди, я понимаю, что у нее история есть. Но и я не новый человек. — Акстись! Нет у нее истории! У нее только урывки жизни. — Кира сделал еще один глоток. — А впрочем, давай, проси ее руки, я вообще ничего не скажу, мне даже интересно, что она тебе ответит. Мне кажется, Лариса Константиновна еще от прошлого раза не отошла. Он хотел еще сказать, что никто, и даже еще сама Лара, не понимает простой истины: для нее существует только один мужчина и это инженер. Но увидев поникшее лицо друга, лишь улыбнулся: «Благословляю». И вот, Лара, прекрасным видением слетела со ступенек. Снова нарядная, такая, какой она была в период их знакомства. Она подбежала к Муслиму и схватила его за руку: — Рады, что наконец-то у нас все время этого мира, а не жалкие мгновения? Муслим сам не понял, что именно в этой фразе заставило его сердце сжаться, оттого он поспешил заговорить: — А вы сегодня снова излучаете чарующую радость, — он посмотрел на тонкие пальцы, вцепившиеся в его пиджак, и улыбнулся. — А почему нет? У меня очень давно не было такого, что мной все довольны и никакие мысли не тяготят. Я знаете ли вообще человек веселый, отходчивый и легкий. — она отцепилась от пиджака и бросила короткий взгляд на Кирилла, сидевшего в баре. Кириллушка заметил это, кивнул, но подходить не стал. — Может его с нами позвать? Какой-то он сегодня одинокий, — на миг нахмурилась Лара. — Я думаю, он хочет побыть один, — быстро запротестовал именитый исполнитель. — Вот как? — изумилась быстрой реакции Лара. — Я думаю, что все же уточню у брата. Она лучезарно улыбнулась и поспешила к Кириллу. Муслиму лишь оставалось подчиниться. — Лара, тебя уже чем-то озадачили? — прищурился мужчина, удивленный ее пришествию. — Знаешь, сегодня, на удивление, ничем. — не заметила странности в вопросе девушка. — Мы хотим гулять и в Лувр, не хочешь с нами? Я тебя совсем видеть перестала. — Нет уж, прости Лара, но я как не любил ходить по музеям, так и не полюбил, к тому же, не хочу погружаться в пучину ностальгии… — он задумчиво посмотрел на свое отражение в зеркальных полках алкоголя, явно погрузившись в эту самую пучину, но продолжил, — И вообще, вечером собираемся пить, тебе просили не говорить, поэтому, пожалуйста, не приходи… — Ну, спасибо! — фыркнула Лара. — А где пьют? — решил уточнить именитый исполнитель, заметно приободрившийся отказом друга. — По большому секрету, — Кира немного склонил голову в сторону Муслима и понизил голос, — заняли местный актовый зал. Там есть пианино. Ты, Мусик, приходи, порадуй наших девочек своим явлением! — Он подмигнул и махнул, чтобы его наконец оставили в покое.***
Лара пожала плечами, бросив беглый взгляд на «Мону Лизу». — Не впечатляет? — удивился Муслим. — Мне кажется, — повернулась она к спутнику, — я и не могла впечатлиться. Потому что знаю, что она никого не впечатляет. — И многие ваши знакомые имели счастье видеть творение да Винчи? Рядом с Ларой у него точно расслаблялись зажатые мышцы обычно спокойного лица. Именитый исполнитель улыбался глупой чистой улыбкой и казался совсем юным. Лара толкнула его в плечо и поспешила в следующий зал. У нее была конкретная цель. — Привыкните уже к тому, что меня не удивить. — не оборачиваясь заявила девушка и почему-то подумала про зеленых попугаев и мандарины… мандарины или апельсины? Она встряхнула головой, стараясь изменить течение мыслей и продолжила: — А вы знали, что итальянцы не могут простить французам то, что Наполеон вывез множество предметов искусства. И вроде, по совести, вернуть все нужно бы законным владельцам… Но никто не спешит. — А вам, Лара, кажется, что должны? — У меня нет определенного мнения по этому вопросу, — она подумала и добавила, — просто не по-христиански как-то вышло… Не берите в голову, я это так, неловкость заполнить… Муслим замедлился возле портрета юноши с волнистыми волосами. Красивые черты лица показались знакомыми, будто бы именитый исполнитель заметил знакомое лицо в толпе. Взгляд быстро зацепился за подпись «Лорд Сирил Кроун, 1838». Он хотел уже привлечь внимание Лары, указать на свое странное чувство дежавю, но, обернувшись, не обнаружил ее рядом. Он огляделся и заметил замершую фигуру возле внушительного полотна, на котором женщина с французским флагом, гордо поднятым вверх, звала людей за собой. И Лара, стоявшая напротив этого шедевра, казалась не менее драматичной. Она словно стала частью полотна, словно слилась с сюжетом. На миг Муслиму показалось, что Лара вполне могла бы быть той незнакомкой с холста. — Это Свобода на баррикадах… — заметила Лара, почувствовав свое не одиночество. Именитый исполнитель смотрел на ее интерес. К его изумлению в глазах младшей Ворон блеснули слезы. — Мой лучший друг звал меня свободой, он говорил, что я символизирую все его идеалы… Я всегда думала, что он эту картину имел ввиду, так хотела ее увидеть. А вот смотрю и понимаю, что он ее видеть не мог… А все равно больно, точно я на его могилу пришла… Она видела Кондрашу, захотелось злиться, а не скорбеть. Хотелось встряхнуть его за плечи, посмотреть в глаза и потребовать ответа: правда ли он назвал ее имя инженеру? Правда ли он предал ее? А она не могла. Пыталась и не могла. Так и не поняв, за что он так с ней поступил, она старательно гнала все мысли о прошлом. Потому что погружаясь в них, рвала себе душу. Муслим взял ее за руку, не спрашивая и не желая знать продолжения. Если бы его спросили, за что он любит Ларису Ворон, он бы без колебаний ответил, что за ее разность, за умение искренне чувствовать. — Пойдемте отсюда, я не люблю быть с вами слабой… Девушка ласково улыбнулась, не вырывая ледяных пальцев. Ей до невыносимости нравилось быть с молчаливым Муслимом, но, глядя на Свободу, Лара впервые подумала о том, как невыносимо ей будет расстаться и с ним. Она силой выдавила улыбку и украдкой стряхнула слезы, надеясь, что сможет притвориться снова легкой. И она справилась. Практически идеально справилась. Они гуляли весь день, останавливаясь возле красивых витрин, книжных развалов и просто красивых зданий. Проходя мимо магазина «Bulgari», Лара фыркнула: — Я уехала из Петербурга, надеясь, что ностальгия не будет мучать… — Не любите эти украшения? — свел брови именитый исполнитель. — Я же рассказывала про то, что в прошлом году чуть замуж не вышла? — Лара немного поморщила нос, — год тогда вообще скверно кончился… Я сбежала от супружества с Марком Николаевичем Булгари. И теперь вынуждена то и дело натыкаться на его фамилию. Нет ничего хуже, чем видеть имя бывшего, перед которым чувствуешь вину. — Булгари? — маленькая коробочка во внутреннем кармане точно раскаленной стала. — Да, не знаю, интересно ли вам… — Я готов слушать все, что вы говорите, — покривил душой именитый исполнитель. — Тогда, давайте зайдем за вином? — Лара снова ухватилась за рукав его пиджака и потянула в соседнюю лавку. Говоря о какой-то ерунде, Муслим боялся вернуться к разговору. Они спустились к Сене и сели на камень, спустив ноги к воде. Муслим не хотел, но чувствовал, что должен разобраться в ее истории, потому самоотверженно спросил: — Что же случилось в прошлом году? — Я думала мы забудем эту тему, — Лара сделала глоток из бутылки. — Я хочу о вас знать, — Муслим забрал у нее бутылку. — В том году я приняла много неправильных решений. Все началось с того, что я вернулась в Петербург… — Почему вы вечно называете Ленинград Петербургом? — не сдержал любопытства Муслим. — Ты мой город видел? Там дворец на дворце, всюду признаки империи, какой это вам Ленинград? — усмехнулась Лара, делая новый глоток. — Итак, вернувшись в Петербург я познакомилась с Кондрашей, который был действительно поразительным другом и помог мне наладить отношения с нужными людьми, а Кире начать карьеру оперного певца. — Я думал, Кирилл всегда пел… — Он просто поразительно быстро сделал себе карьеру. — кивнула отчего-то повеселевшая Лара. — Но, возвращаясь к году, благодаря Кондраше я случайно познакомилась с инженером… — С Булгари? — уточнил Муслим. — Нет! Инженера звали Николаем Павловичем. Я должна обмолвиться парой слов об инженере, чтобы вы понимали, почему я решила принять предложение Марка. Инженер оказался женат и отцом четырех замечательных детей… — Какой мерзавец! — воскликнул Муслим. — Кондраша также сказал и даже вызвать его на дуэль грозился… — впервые эта история не казалась Ларе такой уж драматичной, впервые она казалась историей. Заходящее солнце делало все золотым. — К моменту, когда я узнала про семью инженера, я уже была знакома с Марком. Мы, кстати, в церкви познакомились… Я точно знала, что он за мной ухаживает, но не спешила принимать эти ухаживания… Потому что, как дура, любила инженера… Но инженер меня стыдился, я для него слишком странной была. Ну, знаете, работать пыталась, людей равными считала, с мужчинами дружила… — Как ему наглости хватало?! Я не понимаю, не понимаю, Лара, вы ведь такой мудрой выглядите, почему же сразу его не отвергли, зачем страдали? — Я когда из-за него в тюрьме сидела, думала о чем-то похожем. Что-то вроде «Это не любовь, это только боль»… — снова цитировала Лара что-то неясное. На словах о тюрьме Муслим поперхнулся вином и только благодаря какой-то нечеловеческой ловкости не залил свой белый бадлон. Лара рассмеялась, видя это смятение. — Знаете, я еще ни разу не проговаривала эту историю вслух, наверное, давно было пора, там дальше больше! — она снова отобрала бутылку. — На помолвку с Марком я решилась, летом за полгода до свадьбы… Тогда я жила в пригороде… И эта невероятная история все продолжалась и продолжалась: Инженер заболел… Кондраша против него восстать хотел… Марк мне предложение сделал… Кольцо с камнем, которое цвет меняло… Я лучше быть хотела… И священник сказал… Планировали уехать в Испанию… Маскарад… Трусость самый большой грех! А Марк меня бросил… Я молила остаться… Была Кирина премьера… Я тогда пила без меры… Я хотела быть верной… Я стала подругой жены инженера… Я так любила с его детьми играть… Кондраша обещал ничего не делать… Он не сдержал слова… Меня допрашивал инженер… Он во мне разочаровался… Я была под стражей… Марк меня вытащил… В день свадьбы я поняла, что все испорчу… — Я сбежала, а все отчего-то решили, что я с собой покончила. А потом подытожила: — У нас с инженером странные отношения вышли, он меня отчитывал все время, но заботился как умел… Наверное проблема в том, что нормально не умел… А ведь наша связь по настоящему началась, когда меня убить пытались, у меня теперь шрам здесь, — она дотронулась до ключицы, где красовалась тонкая полоска шрама, и разладилась, когда в меня отрикошетило от их разборок с Кондрашей, — она положила руку себе на талию, — теперь здесь страшный шрам… Хотя, что я рассказываю? Мы с вами почти голыми в речке плавали! — она рассмеялась надрывно. Именитый исполнитель не знал, что с этим делать, что в таких случаях отвечают? Он зачем-то спросил: — И так вы попали в Интурист? — Да, я за тот ужасный год поняла, что умею с людьми знакомиться… Мужчинам нравлюсь… У нас работа мечты, вот сейчас в Европу отправили… Лара задумчиво посмотрела в сторону Эйфелевой башни. — Мне странно, что я вам все это говорю, а вы меня не осуждаете… — она положила все тело на колени, стараясь скрыться. — Я это говорил Кириллу и повторю вам: я знал, что у вас была своя жизнь, но и вы поймите, что я тоже как-то дожил до 29 лет, я разведен, у меня дочь, я много лет жил с любовницей, не регистрируя брака… У нас у всех есть фрагменты, которыми гордиться не хочется… Муслим положил теплую руку на ее спину. — И вас не смущает история с Крисом? — пробурчала Лара из коленей. — Я только рад, что сейчас вы свободны. Лара резко развернулась, распрямилась и быстро обняла его, просунув руки ему под пиджак. Муслим всегда был рядом, всегда приходил на помощь, от этого казался не настоящим. От этого казался придуманным. Он был лучшим мужчиной, которого она встречала, как жаль, что встретила она его так поздно или, напротив, так рано — она не была свободна.