***
Муслим смотрел на золоченую рамку с газетной вырезкой: девушка на коне. С тех пор, как Касторский объяснил ему, что Лара та еще предательница, именитый исполнитель несколько раз прятал рамку, чтобы глаза его не видели неудавшейся невесты. И тут нате! Спасай ее! Спасай ее, девушку, которая предала его доверие, воспользовалась… Муслиму вспомнилось, как они сидели на балконе у кого-то в гостях. У кого же они были? Дом на Котельнической, у того композитора? Нет, скорее у балерины, их притащил Кирилл на чей-то день рождения. Они вместе смотрели на звезды. И Лара тогда так грустно сказала: — Мне кажется, что звезды измельчали… Мне кажется, мы отдаляемся от других созвездий и в конце концов останемся одни, — она оперлась о перила. — Вы ведь понимаете, что это невозможно? — тихо спросил он, желая развеять Ларин страх. — Нет, — призналась Лара, — Я знаю, что это не случится сегодня или завтра, но однажды… Мне ли не знать, что на свете все возможно? — она начала говорить быстрее, явно разгоряченная выпитым алкоголем, — Например, вы. — Я? Она закивала и уткнулась ему в плечо: — Вам, думаю, меня понимать не просто, — она подвинулась вперед так, что могла видеть его глаза, — Я здесь довольно давно и, знаете, чувство безграничного одиночества… А потом вы появились. Не думала, что вы такой, — она вновь посмотрела куда-то вдаль. — Какой? — Хотите, чтобы я принялась вас хвалить? — улыбнулась девушка. — Не смог сдержаться, — признался он и улыбнулся. Именитый исполнитель посмотрел на Лару, скользнул взглядом по голым плечам и ужаснулся своей невнимательности, начал снимать пиджак. — Позвольте, Муслим, я сказала, что вы невероятны и тем самым замотивировала вас остаться без одежды? Остроумная Лара, которая смутилась лишь при их первой встрече. Веселая и умная, она так быстро реагировала на ситуации. Нет, она не знала анекдотов, но шутила так ситуативно, что пересказывать ее юмор было бы бессмысленно. — Я подумал, вы замерзли, — поспешил объясниться тот. — Знаете, у меня однажды был подобный разговор на балконе. Я тогда так пафосно ответила, о том, что промерзла до глубины души, а сердце мое покрылось трещинами… — она словно погрустнела. — Пиджака вы не примете? — уточнил именитый исполнитель. — Конечно приму! — усмехнулась Лара. — В тот раз я неделю насморком мучалась. Давайте, давайте! — девушка поспешила укутаться в пиджак. — К тому же, когда мне еще представиться возможность отобрать одежду у одного из лучших певцов страны? — Одного из? — разочаровано нахмурился он, — с кем же еще я вынужден делить ваше сердце? — Со Львом Валериановичем, — непринужденно отозвалась Лара. — С Лещенко? — почему-то удивился Муслим. — Да, вы слышали этот его хит «Товарищ»? — Хит? — Как вы непонятливы! Конечно! Чудесная песня. Муслим попытался вспомнить композицию, которая совершенно не вязалась с образом Лары. Песня так проста, а Лара… Нет, Ларе не могут нравится такие обычные вещи. А девушка, не зная о том, что ей не следует любить подобные хиты, продолжала: — Сегодняшнюю ночь песня описывает: «луна словно репа, а звезды фасоль»! — «Спасибо, мамаша за хлеб и за соль»? Вы шутите? — Творчеством Льва Валериановича не шутят! — и она расхохоталась, а затем снова посерьезнела и посмотрела на собеседника: — Знаете, Муслим, я ведь вашу музыку очень давно знаю, дольше, чем вы можете представить… Но я не думала, что вы настоящий, понимаете? Он не понимал. Он действительно не понимал, но вспоминая тот день, именитый исполнитель решил: она не могла ему лгать. Лара не способна обманывать, это он не способен ее понять. После этого, уверенным шагом он направился в номер к Кириллу. — Нужно ехать к Фурцевой, — сообщил он с порога. Кира ничего не ответил, посмотрев на друга с некоторым непониманием. — Ко мне приходил твой начальник и следователь по ее делу. Сказали… — Я знаю, — Кирилл опустил голову, — я связывался с друзьями во Франции… — Зачем? — Ты правда хочешь обсуждать это в дверях или мы в министерство поедем? — легкое нетерпение в его раздраженном голосе.***
К министру культуры Муслим ходил часто. Гораздо чаще чем следовало. Возможно, для советского гражданина было в нем слишком много не советского, а может просто нравилось ему проводить время с приятной женщиной, стремившейся всем помочь. — Муслим, — улыбнулась Екатерина Алексеевна, когда в дверях появилось очаровательное лицо именитого исполнителя, — Кирилл… Поразительно! — она хлопнула в ладоши. — Екатерина Алексеевна, так рады вас… — Да что вы, мальчики? — моложавая женщина указала присесть на диваны возле окна, — Рады меня видеть? И вас срочный визит никак не связан с тем, что вчера мне пришло сразу же два запроса от нашего МИДа на гастроли некой писательницы, Ларисы Константиновны Ворон? — она прищурилась, как воспитательница, поймавшая детишек на проказе, — Кирилл Константинович, не ваша ли это сестра? — Моя, — кивнул Кира. — Тогда может быть вы ответите мне, почему, как только я начала разыскивать эту очаровательную девушку, оказалось, что она сейчас под следствием? — Это роковая случайность! — воскликнул Кира. — Вы, Муслим, тоже так считаете? — министр указала вошедшему секретарю ставить чашки на столик. — Я считаю, что Лариса Константиновна оклеветана, — помедлив, заявил тот. — Вот как? А ее роман? Какое-то наваждение? — усмехнулась Фурцева. — Ее роман неверно понят, — продолжил именитый исполнитель, — если вам интересно мое мнение, нет человека, который бы так же любил Родину, как любит ее Лара. — Незавидно наше положение, если самые верные почитатели Родины — диссиденты, — покачала головой женщина. — Лара? Нет! Екатерина Алексеевна, если бы вы читали… — Я читала, — внезапно кивнула она, — с месяц назад мне принесли переводную копию. Руки, правда, дошли только этой ночью. Я ознакомилась. Мне не понравилось. Муслим вцепился в ткань дивана ногтями. — Не нужно так нервничать, товарищи исполнители! Действительно мне не понравилось, но если бы я сажала всех авторов, творчество которых мне не приятно… Возможно, советский читатель был бы чуточку счастливее… — И что вы решили? — не сдержался именитый исполнитель. — Разумеется, окончательно портить жизнь девочке из-за глупой книжки я не буду! — практически возмутилась женщина, — За кого вы меня принимаете? На приглашения мы уже ответили утвердительно… — Но? — нахмурился Кирилл. — Но? Да, «НО», но мы надеемся, что она не вернется в Союз, — Фурцева выжидающе посмотрела на просителей. — Как же так?.. — осел Муслим. — Послушайте, очень благородно с вашей стороны быть здесь, но там такое дело… Можем, конечно, дождаться его разрешения, суда, но ее сошлют уже не во Францию, а куда-нибудь за Урал… Я вам предлагаю вариант, который, наверное, весьма радикален, но так младшая Ворон будет свободна. — Она не согласится покинуть страну! — слишком яро воскликнул Кирилл. — Многие на ее месте, к сожалению, были бы счастливы, — рассудительно проговорила Фурцева, — Если она и правда так любит страну, пусть не занимается там подобной провокативной деятельностью, и, возможно, однажды ей позволят вернуться…***
— Чего ты ждешь?! — не выдержал Кид, чувствуя, что левая рука Лары замерла, так и не достигнув цели, — Решила играть невинность?! Будто раньше такого не делала. Какое-то странное быстрое движение. Кид не сразу понял, что произошло. Холод в районе паха. — Как можно лгать? — улыбнулась Лара, приставив нож к его члену так, что при любой его попытке вырваться неминуемо повредит любимую часть тела. — Сейчас же перестань, — тихо потребовал он, не понимая, как это произошло. — Иначе что? — она улыбнулась. — Это нападение на офицера… Ты… Так никогда не выйдешь отсюда. Острые ноготочки впивались в то, во что впиваться были не должны. — Моя участь и так не завидна, — сообщила девушка, — Но даже если я умру, вы останетесь кастратом на всю жизнь, неловко выйдет, не правда ли? Она улыбнулась улыбкой человека, который давным-давно все потерял. Она не знала, зачем делает это. Муслим ведь обещал… Он ведь показал, что не оставил ее. Ее ждут на свободе. Зачем она это делает? Потому что лучше погибнуть. Лучше навсегда лишиться свободы, чем всю жизнь думать о том, что ее изнасиловали, что ее подчинили себе. Иногда Лара просто боролась. Потому что иначе не могла. — Убирайся… — прошептал Кид, проиграв игру силы воли. Лара проверила, насколько устойчива на каблуках. Нужно быть уверенной в том, что сможет быстро отскочить от него. Раз, два, три! Она резко выпрямилась и отстранилась. Улыбнулась и уточнила: — Я могу идти? — Убирайся! Она еще раз улыбнулась и поспешила покинуть комнату. Все! Все! Свобода! Холодная капля пота скользнула с его лба и разбилась о штанину. Он ненавидел таких как она. Он ненавидел женщин.