***
Снег валил крупными, пушистыми хлопьями, когда Эш вышел из кабинета доктора. Он взглянул на небо, и у него закружилась голова от движения снега. Эш пошатнулся с прерывистым вздохом и закрыл глаза, борясь с головокружительной волной облегчения и какой-то другой эмоцией, которую он не мог назвать. Грифф был в безопасности. Всего четыре слова, но все же как-то чересчур, чтобы переварить за один день. Солнце стояло низко в небе, и Эш вспомнил о своем обещании Бланке. Вернуться к вечеру. У него не осталось денег ни на такси, ни даже на метро. Он взглянул на дверь, которую только что закрыл, задаваясь вопросом, как отреагирует доктор Мередит, если он попросит несколько долларов. — Эш Линкс, ты действительно думал, что сможешь проделать весь этот путь сюда, не зайдя повидаться со мной? — долговязый мальчик-китаец в большом пуховике стоял, прислонившись к фонарному столбу и скрестив руки на груди от холода. — Шортер? — Эш был удивлен и рад — он слишком долго не видел своего друга. Он перепрыгнул через перила и схватил Шортера за плечо. — Как ты узнал, что я здесь? Старший мальчик рассмеялся. — Ты думаешь, такой симпатичный белый мальчик, как ты, может въехать в мой район так, чтобы никто не заметил? Мне просто было интересно, сколько еще я буду ждать тебя здесь, прежде чем вломиться к Мередиту. Чертовски холодно, чувак. Наверстывая упущенное за все недели разлуки, друзья быстро прошли три квартала до семейного ресторана Шортера. Эш понимал, что общение с Шортером не поможет ему сдержать слово, данное учителю, но с завтрака прошло уже несколько часов, и не похоже, что у него было очень уж много способов вернуться в Нью-Джерси в любом случае. Он предположил, что сможет позвонить Бланке после ужина; его учитель не слишком удивится, что он оказался в Китайском квартале, независимо от того, куда он отвез Гриффа. Колокольчик над дверью магазина громко зазвенел, когда мальчики вошли в оживленный ресторан. Эш вдохнул аромат курицы гунбао и стейка с перцем, его желудок заурчал. — Шортер! Тебе давно пора быть здесь! Мне пришлось убрать все столики после обеда — не думай, что я и пальцем пошевелю, чтобы помочь тебе с ужином, — ворчливый голос Надии встретил их прежде, чем они успели закрыть дверь. Она вышла из-за прилавка. — О, Эш. — Ее голос мгновенно понизился до успокаивающей октавы. — Я не знала, что ты здесь. Ты голоден? Мальчики сели рядом с кухней, надеясь, что тепло от печей поможет им оттаять. — Шортер, — бросила Надиа через плечо. — Я тебе не служанка. Тащи сюда свою задницу и помоги мне. Эш рассмеялся над страдальческим выражением лица своего друга, когда тот встал. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло, — пошутил Шортер. — Однажды я сбегу и навсегда покину этот паршивый ресторан. Его мать, миниатюрная женщина с седыми волосами, собранными в низкий узел, шлепнула сына, когда он перепрыгнул через калитку, отделявшую кухню от столовой. Она сделала ему выговор на быстром мандаринском, дико жестикулируя, даже держа поднос. Эш с нежностью наблюдал, как его друг извиняется, его смелая поза складывается в покорные поклоны и кивки. Шортер утверждал, что его родители говорили на почти идеальном английском, но Эш никогда не слышал ни слова. Ему нравилось быть здесь, в окружении семьи Шортера. Их было всего четверо, а его отец почти не разговаривал, но каким-то образом у них было достаточно шума и энергии, чтобы заполнить это место; казалось, что семья была достаточно большой, чтобы они едва заметили добавление светловолосого, зеленоглазого друга своего сына. Надиа принесла Эшу дымящуюся миску супа «вонтон» и, кокетливо подмигнув, протянула ему ложку. Эш послал ей воздушный поцелуй. Очевидно, она была слишком стара для него, но подыгрывать было забавно. Через год или два она, вероятно, выйдет замуж, и он никогда больше ее не увидит. Шортер сел напротив него, громко жалуясь на то, как с ним обращаются всякий раз, когда он приходит домой. Он выхватил пачку сигарет из внутреннего кармана жилета. Эш поднял брови. Ему бы ни за что не сошло с рук курить на глазах у своей семьи. Шортер комично пожал плечами и сунул пачку обратно в карман. Он потянулся через стол «Формика», развернул палочки для еды Эша и повертел их между пальцами. — Так где же ты был все эти месяцы? Я поспрашивал вокруг, но никто не видел тебя целую вечность. Шортер ничего не знал о Дино. Он не знал большей части истории Эша, о том, как он искал своего брата, или обманывал, или убивал того мужика, когда ему было восемь. Эшу это нравилось — это как бы ставило их на одну доску, одного парня с другим. Шортер состоял в банде Чайнатауна, гораздо более организованной банде, чем большинство других в Нью-Йорке. До сих пор он был просто никем, но его любили и у него была возможность подняться по карьерной лестнице. Эш задавался вопросом, каково это — иметь банду — группу братьев, преданных и заботящихся друг о друге. Это звучало почти как семья. С тех пор как они с Шортером впервые заговорили об этом, Эш втайне поклялся найти банду, с которой можно будет бежать, как только он придумает способ бросить Дино. — А, я был то здесь, то там, — осторожно ответил Эш. — В основном за городом. Я нашел место, где можно остановиться в Нью-Джерси. — Они заставляют тебя ходить в школу? — спросил Шортер. Он учился в десятом классе государственной средней школы и ненавидел каждую секунду, проведенную там. Эш покачал головой. Он не ходил в школу с третьего класса. — Нет. Но у меня есть учитель. Иногда он настоящая заноза в заднице. В этот момент, когда Эш проглотил еще одну ложку супа, входная дверь открылась, звякнул колокольчик. Эш поднял глаза. Его лицо побледнело. Бланка стоял в дверях, выглядя еще более массивным, чем обычно. — Добро пожаловать! — Надиа бодро поздоровалась с ним, схватив меню. — Какого хрена ты здесь делаешь? — яростно спросил Эш, грохнув миской по столу и вставая. Его стул со стуком упал на деревянный пол. Надиа застыла как вкопанная, и суета на кухне внезапно стихла. — Я же говорил тебе не следить за мной, ублюдок! Бланка не вздрогнул от слов, которые бросил ему Эш; он даже не моргнул. — Я полагаю, что месье платит мне жалованье, — спокойно сказал он. — А не ты. Это было больно. Весь день они были соучастниками преступления, объединившись против Дино и против всего мира; по крайней мере, так казалось Эшу. То, что он просто пришел и сказал, что Эш для него просто работа, ответственность, которая приходит вместе с зарплатой, казалось преднамеренным ударом. — Пошел ты, Бланка, — прорычал он, его голос был полон эмоций. Даже не оглянувшись на Шортера или его семью, он протиснулся мимо своего учителя и вышел в снег. Он услышал, как Бланка извинился перед Вонгами, а затем дверь закрылась. Эш опустил голову, засунув руки в карманы толстовки. Он зашагал быстрее, его глаза горели. Он прошел всего несколько ярдов, когда Бланка схватил его. — Ступай к машине, — потребовал его учитель, крепко сжимая руку Эша. — Сейчас слишком холодно. — Пошел ты, — повторил Эш, пытаясь высвободить руку. Он и раньше обходился без дома зимой. Он справится. Бланка не отпускал его. — Сейчас же, — тихо сказал он. Его тон не требовал возражений. — Ты знаешь, что если тебя не будет дома, когда месье вернется, он пошлет Марвина или Грегори, чтобы найти тебя. Не лучше ли пойти домой со мной?***
По крайней мере, в машине Бланки было тепло. Эш старался не обращать внимания на горячий воздух, обдувающий его руки и ноги, когда он смотрел прямо перед собой, не желая разговаривать со своим учителем. К его удивлению, Бланка не стал его ругать. Он не произнес ни слова с тех пор, как они сели в машину. Огни города были рассеяны снегом, отчего улицы казались мягкими и почти приветливыми. Люди шли домой, как обычно, укутанные от холода, но, тем не менее, казалось, наслаждались снегом. Эш хотел бы быть там, с ними, а не идти в дом, который никогда не станет домом. Шортеру было так хорошо; у него была настоящая семья и, словно этого было недостаточно, у него была и команда парней, которые заботились о нем, как будто они тоже были его семьей. Все, что было у Эша, — это учитель, который предал его ради его проклятой работы. — Ты подумал о том, что я сказал? Насчет ухода в отставку? — внезапно сказал Бланка, в нескольких кварталах от дома Дино. Он произнес это ни с того ни с сего, но все же как-то совершенно уместно, как будто эта тема, затянувшись, висела между ними со вчерашнего дня. Конечно, Эш думал об этом. Он потратил так много времени, пытаясь не думать о его уходе, что он, казалось, был везде, просачивался во все щели в постоянном присутствии. Эшу казалось, что Бланка бросает его, хотя он все это время знал, что их отношения не могли быть такими, какими он их себе представлял. — Неужели я выгляжу так, будто мне не насрать, чем ты занимаешься? — одиночество, чувство брошенности было сильной эмоцией — той, которую ему лучше было отрицать. Его учитель не дрогнул, казалось, вообще не обратил внимания на слова Эша. — Я посоветовал месье не нанимать тебе нового учителя, — спокойно сказал он. — Ты был замечательным учеником — я думаю, что ты будешь развиваться гораздо лучше самостоятельно, чем под присмотром такого человека, как я. Эш был удивлен. Он не думал, что у него все так хорошо получалось. Однако сразу же сияние удовольствия померкло и сменилось горечью. — И это все? Ты уходишь? Зачем увольняться сейчас, когда тяжелая работа уже окончена? Если ты останешься и просто притворишься, что учишь меня, Дино будет держать твой банковский счет до смешного полным. Вздохнув, Бланка посмотрел на Эша, затем снова на дорогу. — Когда-то я бы поступил именно так, но не сейчас. Я устал от этого, Эш. Я не создан для такого рода работы. Как будто я играю роль, как будто я играл ее всю свою жизнь, и с меня хватит, — он засмеялся, коротко, горько и саркастично. — Я заработал больше денег, чем могу потратить за жизнь, и, честно говоря, я хотел бы прожить достаточно долго, чтобы попытаться потратить хоть часть. Эш пытался понять. Он действительно пытался. Он мог сказать, что это имело смысл, если бы Бланка был на расстоянии, но он сидел слишком близко. Всю его жизнь люди бросали его, сначала его мать, потом Грифф, а теперь Бланка. — Делай, что хочешь, — сказал он, стиснув зубы. — Это не мое дело, если ты хочешь потратить свою жизнь на то, чтобы пить шикарную маргариту на каком-нибудь пляже. Бланка смотрел прямо перед собой, его черные кожаные перчатки плотно сжимали руль. — Это к лучшему, — его голос был другим, каким-то более реальным, чем обычно. Эш почувствовал, как слезы защипали ему глаза. — Черт, — выругался он, глядя в другую сторону, чтобы Бланка не видел, как он плачет. — Неужели ты не понимаешь, что ты единственный в этом чертовом доме, кто относится ко мне как к человеку? — Его голос был высоким и диким, и казался чужим даже самому Эшу. — Тогда поехали со мной. Сначала Эш даже не знал, что ответить. Он не мог смотреть на Бланку со слезами на глазах. Он почти не верил, что его учитель может иметь это в виду, но было так же маловероятно, что он скажет что-то настолько неискреннее. Не доверяя своим истинным чувствам, Эш рассмеялся. — Что… ты думаешь, что просто уйдешь с самым ценным имуществом старого ублюдка? Бланка свернул на подъездную дорожку особняка Гольцине. — Почему нет? — спросил он, нажимая на приборной панели кнопку, которая открывала кованые железные ворота. — Месье хотел, чтобы я обучил вас, потому что я лучший — а кого он собирается нанять, чтобы вернуть нас обратно? Он не посмеет преследовать нас; он знает, что никогда не выживет, если я возьму его на прицел. Он припарковал машину, и долгое время единственным звуком, перебивающим гул двигателя, был скрип дворников по почти сухому стеклу. Эш уставился на падающий снег, освещенный лучами фар, понимая, что Бланка ждет реакции. Беда была в том, что ему нечего было ответить. Хотеть, чтобы что-то было правдой, и действительно верить в это — две разные вещи, и Эш не был готов рисковать своей жизнью, потому что не мог отличить одно от другого. Он мельком взглянул на Бланку и вышел из машины.