Холода 1920 года

– … А я ему и говорю: мол, хватит, Эд, я сейчас умру от смеха, а он мне: только через мой труп… – вытирая слезящиеся глаза, рассказывал хохочущим Расселу и Флетчеру Альфонс. – Тоже мне, нашёл смешное, – недовольно фыркнул Эдвард, стоящий тут же рядом с ними со скрещёнными на груди руками. Обеденный перерыв в кабинете фюрера проходил как всегда более чем оживлённо. – Да меня не столько с твоих слов вынесло, братик, сколько с твоего смеха: ты начинаешь смеяться, и я просто… – Ал махнул рукой, подмигивая Эду. – Если тебя рассмешить, ты же начинаешь ржать как… как… – Ну, давай, как кто: лошадь или конь? – коварно сощурился старший Элрик, кусая губы в попытке сохранять серьёзное выражение лица. Ал замер на секунду, раздумывая. В кабинете повисла тишина – все ожидали, что скажет младший Элрик. На лице того вдруг отразилось выражение отчаянной безбашенности. Альфонс предусмотрительно опасливо отступил на шаг и выпалил, глядя прямо в глаза Эдварду: – Как пони! Спустя ещё с секунду тишины стены кабинета потряс дружный гомерический хохот. – Это… это… – схватился за живот Флетчер. – Это прекрасно! – подхватил Рассел, опираясь на плечо младшего брата. – Лучше бы даже я не придумал! – подтвердил Мустанг, откидываясь на спинку своего кресла. – А ты как думаешь, Стальной? Стальной?.. Эдвард медленно, мягкими, неслышными шагами подходил к Альфонсу, стягивая попутно с себя форменную куртку и закатывая рукава зимней рубашки. – Ну-ка повтори, как ты сказал? – угрожающе прошипел он, откидывая китель на стол Фьюри, стоявший ближе всего к нему. Ал в глубине души был готов к такой реакции, поэтому ещё заранее начал пятиться к двери, тоже с обречённым видом расстёгивая куртку, которая в такой ситуации только бы мешала. – Эй, Эдвард, ну ведь правда смешно, не убивай его! – Отстань, Рассел, я просто хочу уточнить: как-как ты сказал, братец? Ал, уже стоящий в паре сантиметров от двери, избавился от кителя и, сощурившись, уверенно повторил: – Я сказал «как пони», Эд. Пони. Маленькие лошадки. – Ах значит пони, – Эд завёл руки за спину, сжав губы так, что они побелели. – Больше ты ничего не хочешь сказать?.. – Да нет… а впрочем… что мне терять… – Альфонс обвёл взглядом всех присутствующих в кабинете, сделал вид, что поднимает отсутствующую шляпу. – Не поминайте лихом, господа… – и, набрав в грудь побольше воздуха, единым духом выпалил: – Скажу, Эд, что ошибся: не пони, а поняшечка! – Ты труп, – коротко и почти грустно бросил тот, чуть ли не в один прыжок преодолевая всё оставшееся до брата расстояние. Впрочем, тот уже успел пулей вылететь за дверь, оставив китель на стуле возле шкафа. Эдвард бросился за ним, и теперь по коридору раздавался двойной топот ног и громкая и крайне эмоциональная с обеих сторон перебранка. – Стой, зараза, убью! – Вот поэтому и не стану! – Немедленно остановись! – Ни за что! – Альфонс, блять! – Не матерись! – От тебя я не ожидал, Брут! – Но это была смешная шутка! – Остановись сейчас же, придурок, тебе не жить! – Я слишком молод, чтобы умирать! – Я тебя воскрешу, у меня есть опыт, не переживай, но сначала придушу! – Тогда тем более не остановлюсь! – Эдвард, за убийство брата на рабочем месте я отправлю тебя на пожизненный наряд в архив! – высунувшись за дверь, крикнул трясущийся от смеха фюрер. – Идите вы нахуй, фюрер, без вас разберусь! – А за такое лишу рапортов! – Да блять!.. – Следи за языком, братец! – Да я тебя…

***

– Ну что, как прошло убийство и воскрешение? – деловито поинтересовался Хавок, когда Эд и Ал, мокрые насквозь от получасовой беготни по этажам Штаба, растрёпанные, красные и запыхавшиеся, ввалились обратно в кабинет. – Что?.. А, да… никак, – Эдвард, сердито косясь на шмыгнувшего в другой угол кабинета брата, направился прямо к подоконнику, на котором стоял графин с водой. – Я не стал его убивать. Решил пощадить… – Ой да ладно, просто признайся уже, что не можешь меня догнать, потому что роста не хватает! – опасно съехидничал Альфонс, закидывая ногу на ногу, сидя уже на своём стуле. По крайней мере сейчас он находился вне зоны досягаемости рук Эда. Тот медленно развернулся со стаканом воды в руке, опустил голову так, чтобы смотреть на младшего исподлобья, хмыкнул и, грозя пальцем, негромко сообщил ему: – А об этом мы ещё поговорим дома. Лицо Ала, исключая красные как свёкла щёки, резко побелело. – Эй, Ал, ты чего? – удивлённо поинтересовался у него Флетчер, стоящий за его спиной. – Да он же… защекочет меня до смерти… – обречённо прошептал тот в ответ. – Это так страшно? – Рассел переводил взгляд со старшего на младшего Элрика. – Хуже, Рассел, – Альфонс трагически воздел руки к потолку, – это значит, что до утра я не доживу!