Мы - разные миры

**** Пожалуйста, не бросай меня... Я бросил... Бросил её? Я потерял её? Даже такую ненормальную и глупую, как я? Может, бросила меня она... не я? Или... Я обещал, что буду с ней, смотря в её... глаза... Лживые... Полные нечестности... Мои любимые глаза? Они же были мной любимы? Я лгу? Я же обещал, что не брошу. Обещал же? Или... Я сошел с ума? Виноват ли я во всем? Я ждал её целые недели, убивался лишь ради того, чтобы она сломала мой взгляд на жизнь? Нет, меня сломала отнюдь не она... Она просто лишила меня последнего луча света, с ложью оставив меня. Её возбуждённая любовь была настоящей? Может, она просто хотела заняться со мной неведомой похотью перед тем, как меня начнут пытать? Не поверю. Или же... Нет! Не верю! Но... как я смог так глупо привязаться к ней? Она была со мной всего-то три дня. Три... блядских... дня! Я был готов, как дворняга, слизывать с её щек слезы, в надежде услышать её дыхание и любовь ко мне! Противный дурак. Влюбился в незнакомку, так ещё и в такую, которая отдала меня в руки самой мучительной и несправедливой смерти. Или, может, справедливой? Я же лжец, да? Вдруг Бакуго меня не спас, и я давно уже погиб? Может, я не любил Химико? Может, она – моя защитная реакция от сумасшествия? Поэтому моё сердце посчитало её моим психологическим спасением? Не понимаю себя, как и все, что происходит со мной... Она лгала... Я не лгал! Не лгал! Я должен её ненавидеть, должен проклинать её, как кого-то слишком ужасного. Но моя ненависть никогда не станет пламенем к ней, может, станет, но не в этой жизни. Я лишь жалкий нытик, слабак, который не в силах держать себя в спокойствии. Гнусный неудачник. Правильно, что меня оскорбляли и унижали в школе, ведь я заслуживал все пытки и все трагедии, что со мной случались. Я не достоин занимать даже крошечное место на этой потерянной планете. Я должен кричать на Химико, должен говорить, что она испортила мою жизнь, явившись ко мне в ту усталую ночь. Но мерзкий план, чтобы вырвать меня с моей одинокой обители, был не её. Я уверен в этом. Моя ярость «мертвым пеплом» начнет зарождаться к людям, которые окончательно раскрыли мне глаза на то, что не бывает честности. Честности не существует. Люди лгут. Они лгут даже тем, кого считают своим спутником по жизни. Даже сейчас, пока моя задница сидит у этой «могильной пустоши», найдется человек, который, смотря в глаза любимого человека, резво твердит, что ясная ложь – это туманная правда. Бывает ложь, которая, наоборот, подавала или до сих пор подаёт надежду. Моя мать мне лгала. Говорила, что всё будет хорошо, что радость и счастье скроют с наших глаз грусть и тоску. Говорила, что наша жизнь всегда будет отличной. Детская ложь. Бред. Но... Где наша семья сейчас? Её нет. Её не вернуть. Где же отец... тот самый герой, который резвится на «секретном задании» столько долгих лет? Неужели он даже не удосужился хоть раз явиться к нам, сказать, что он про нас не забыл? Он не беспокоился о своей жене? Любил ли он её? Хотел ли он быть с нами? Раньше я часто уверял себя, что он хоть раз объявится, попросит прощения перед нами за то, что он выбрал «липу», а не нас. Я долго верил её словам. Прости меня, мам... Он не герой, он – мерзкий предатель. Мать лгала, чтобы не дать мне понять, что мы с ней одиноки. Больше всего мне было обидней не от того, что нас оставили, а от того, что мать до сих пор убивалась, тосковала по человеку, который променял её на «то, что мне неизвестно». Почему ты бросил нас, когда нам... нет... ей.. когда ей было так тяжело? Почему? Почему, когда слёзы слетали с её глаз, ты даже не смог её навестить? Сказал бы я, что я тебя ненавижу... Но... Я не смею произносить такие слова... Да и не произнесу... Меня больше с ней нет... Почему именно сейчас я вспомнил о нём? Что меня побудило вспомнить? Отец... Почему? **** На душе так холодно и пусто. Частица этой девушки в моих искусственных руках. Пересчитывая своим утраченным взглядом серебристые звенья, что соединялись перпендикулярно, в моём мысленном эпилоге больше всего занимало лишь одно одинокое имя, которое я раньше любил постоянно вспоминать. Я чувствую теплоту губ Химико на шее и щеках, ощущаю её слова, которые воспоминаниями поглотили мою душу, заточили её в бездну тьмы и страха. Я всегда буду с тобой... С жжением приевшись к моему языку, оно напоминало всё такую же сладкую конфету, что вскоре раскрывала свою кислую, слегка горькую начинку – истину. От внезапного фрагмента близости с ней мои ряды зубов стиснулись между собой, скрежетом завыв в моём закрытом рте. Эти полные красотой глаза сжигали меня ненастоящей любовью и честностью. Они смотрели на меня, чтобы сорвать с меня выгоду, выполнить свои указания. Больше ничего. Не зная всей правоты, я не могу упираться лишь на воспоминания, когда её пальцы нежным прикосновением давали мне надежду на своё личное счастье, где я был бы не один. Я больше не смогу верить людям, какими бы они не были: спокойными, добрыми, любящими. Мне ничего не остаётся, как принять свой одинокий путь по неизвестной дороге, что была бы наполнена различными лужами и трещинами... Мои глаза помнили и то, что произошло в той самой детской комнате, где моё сердце было жестоким образом вырвано из моего тела. Не... Не смотри... Её ссадины, гематомы, рассечения – тело Химико было слишком изуродовано, из-за чего мои глаза были крайне напуганы увиденным. Даже сейчас, пока я сижу здесь, я всё также вижу каждую травму на её теле, когда Шигараки грубо швырнул её на грязный, залитый моей кровью, рвотой и мочой пол... Это не давала и не даёт мне покоя. Подняв взгляд к одной из могил-двойняшек, мне вспомнилось женское лицо, чьи черты были схожи с моими. Эта женщина – родная часть моего пыльного сердца, от воспоминаний с которой я не хочу никогда забывать. «Мама...» Мой нос проникся запахом костра, подавая мне на ржавом подносе те недалёкие фрагменты, где мой дом тлел на моих глазах из-за моей глупости. Рука, держащая этот фальшивый подарок девушки, крепко сжалась в кулак, стараясь сдержать весь унылый негатив в моей душе, и не давала мне покрыть себя с ног до головы отборным унижением, которое я постоянно получал от людей, что были равны со мной по возрасту. — Отец, – глухо прошептала неизвестная личность за моей спиной, чья рука приступила с тяжестью сжимать моё плечо, давая мне вспомнить первую встречу с Шигараки. — Спасибо... – уже в полный голос сказал он. Я уверен эти слова были адресованы не мне. Снова я нахожусь рядом с человеком, который не знает добрых слов? Не желая его слушать, я прикрыл свои глаза, чтобы раз и навсегда принять то, что со мной происходит. Было тяжело. Слишком тяжело принять все выводы собственного сознания, которые сильно калечили твою и так полную комплексами душу. Слишком больно принимать все свои пороки, которые на самом деле правдивы. — Время – паршивая часть жизни... Живёшь, не думаешь ни о чём, конечно же, кроме обычного безделья, но когда же... ты видишь смерть человека, с которыми ты дышал одним воздухом, ты понимаешь, что когда-нибудь такая участь настигнет и тебя... Но люди не понимают, что своё тошнотворное время нужно беречь, приносить эту... пользу... себе и людям, которым ты... блядь, дорог. Смотря на всю эту человеческую трагедию, я понимаю, что с такими людьми будущего этой планете не видать. – сказал он уже мне, недовольно цокнув вслед. — Ты меня в очередной раз сильно разочаровал, понимаешь? Этот человек. Сильное ощущение, что этот голос был слишком знаком и похож на голос человека, который известен моей трусливой голове больше всех, не покидало моей головы, смещая падшие мысли о счастье и любви с девушкой, которая меня предала, на неизвестное время... Нет. Не предала! Не предала! Она никогда не любила меня, чтобы предать! Или любила? Разрисовывая досадой тьму в закрытых глазах, моя рука моментально ощутила легкость. Чувство песка. Я почувствовал, как цепочка стала рассыпаться в моих руках, покидая мои объятья через тонкие проемы между пальцами. — Думать о человеке, который тебя использовал ради своей выгоды, настолько низко, – он читал меня, как азбуку, которую каждый знает наизусть. — Но ты даже не пытался понять, что за её красивым личиком кроется двуличная сволочь... Ты ж дебил, что с тебя взять. Каждое его слово заставляло мои эмоции рассыпаться в непонятности. Голова не могла повернуться в его сторону. Моё тело будто статуя. Я не мог развернуться и посмотреть в глаза этого человека, чей голос не давал мне точного ответа на мой же вопрос. Гнев разжигал мои нервы. Открыв глаза, я задержался на двух надписях, которые заставляли меня чувствовать сожаление и тоску, чувствовать взявшуюся ненависть из темной стороны моего сердца. — Даже сейчас, говоря будто сам с собой, я пытаюсь заставить тебя понять, какую ты ошибку совершил, положив начало своему концу. Ты всё равно погряз бы в этой любовной манипуляции, которая продвинула тебя к тому, что тебя ожидало слишком долго. – каждая моя мышца окаменела, делая меня ровней могильных плит, что стояли около меня. — Я всегда видел то, что слишком сильно раздражало меня. Я видел, ощущал, что ты слишком далеко зашёл со своим нытьём. – его рука отпустила моё плечо. — Ты меня слишком разочаровал... Настолько, что я готов прямо сейчас свернуть шею твоей фальшивой визави. — Замолчи. – недовольно прошептал я, слегка поперхнувшись из-за странной сухости. — Не смей говорить мне то, что я и так знал. Тебе меня не понять. Ты лишь очередной незнакомец, который хочет поиздеваться. Омертвевшее дыхание. Неизвестное дыхание у моего носа свирепо срывало могильный взгляд с моего лица. — Ха-ха, твой белобрысый родственник правду готовил, ха-ха... Ты настоящий, сука, лицемер и эгоист... А ты не верил ему. – эпилог его слов рассеялся эхом по сторонам. Своей манерой речи напомнив мне седовласого садиста, я почувствовал сильное давление в глазах. — Можешь только срать и ничего не делать, хоть бы раз задумался о своём и так невозможном будущем, а также о том, что ждёт твой детский взгляд. После того, как он окончил покрывать меня своим недовольством, произошла неожиданность, что разом скрутила мои уши. С разных сторон стали враждебно доноситься различные человеческие крики и мольбы, громкость который начинала будто вырезать на моей коже метки садистских извращений. — Что, страшно? Эти звуки – колыбельная для моих ушей... Когда я зол, я постоянно слушаю их и получаю слуховой оргазм. Сердце забилось быстрее, чем несколько секунд назад. Глаза бегали по сторонам, пытаясь словить хотя бы один силуэт, из которого исходил один из многочисленных голосов. Всё не имело смысла. Мою кожи покрыли испуганные мурашки, которые пустили по мне волны шока и неприязни ко всему, что начинало происходить. — Я чувствую настоящую злость в твою сторону... После его слов печальное пространство начинало с быстрой скоростью прятаться под туманным одеялом, спрятав от меня «троицу». Место, в которое я попал, начинало пускать по мне странное ощущение. Грудная клетка трещала от паники, лишая меня спокойного дыхания. Как только неведомые кандалы спали с моих конечностей, ко мне вновь снизошла обычная возможность движения. Интерес был не оправдан. Не думая развернувшись, я не видел абсолютно ничего. Один лишь «дым сигарет», что горечью разъедал мою грудь, заставлял меня немного закашлять. — Что за хрень здесь творится? – прошептал я, опустив взгляд к своим рукам. Разжав кулак, я повстречал остатки пепла, что отставила цепочка в знак прощания. — Ад? – не веря в то, что всё прекратиться, терпимо высказался пеплу я, сжав крепко руку, что держала утраченный подарок. Эти крики продолжались, пугая меня всё больше и больше. Хриплые голоса, в которых были смешаны все человеческие чувства, становились всё болезненней и громче, будто на данный момент происходили пытки вдалеке от меня. Лёгкая тряска рук выхватывала у меня части воспоминаний, что наполнялись моментами из дома. Хотелось вернуться обратно в то место, где я жил. Хотелось спрятаться и никогда не вспоминать всего, что происходило со мной за эти последние дни, когда мой дом вдребезги разнесли неизвестные мне люди. — Пожалуйста, хватит! Хватит! – вразнобой закричал я, испуганно схватившись за уши, чтобы как-то заглушить все эти жуткие голоса вокруг меня. — Тога! Тога! Обними меня... Пожалуйста, поцелуй меня... Тога! Тога! – неожиданно закричал её имя я, поняв, как сильно она заставила меня думать о ней. Она была моим эмоциональным спасением. — Хватит! Эти стоны будто плёткой проходили по моей спине, оставляя после себя грубые следы бесчеловечных деяний. Тихий свист мертвого ветра продувал мои волосы, заставляя голову дрожать, а дыхание делать чуть глубоким и неравномерным. Ступор. Момент тишины всё же настал. Хоть и длилось это событие не так уж и долго, но эти быстрые эмоции, которые сорвали с меня кожу, настолько сильно напугали меня, что я был готов вернуться обратно в ту комнату, где красовались розовые обои, чей цвет прятался под плесенью и каплями крови. — Ты всегда жил в аду... – голос недавнего незнакомца стал эхом разноситься по всей этой неизвестности, давая мне понять, что он повсюду. В какой бы стороне я не был, я его услышу, ведь он был чертовски громким. — Мир, в которым ты временно находился, уже являлся таковым... Тебе лишь нужно было стать таким же, как и все... Таким же лицемерным и бездушным животным... Даже за это крошечное время, которое у тебя было, ты мог прожить в удовольствие... Но... нет... – его издевательская речь становилась поверх ветрового свиста. — Чего же ты снова не плачешь, а? Не кричишь, как дурак? Вставай... Беги от тягот и препятствий, как ты любишь. – будто приказал он. — Беги от страха и ненависти, ведь ты так к этому привык... Помню, ты говорил, что самое сложное препятствие – только ты сам... И что же теперь? Раскрыв свои наполненные ужасом глаза, я посмотрел на свой голый торс, где не было ни крови, ни шрамов и синяков, и рваные штаны, что хоть как-то прятали моё тело от полноценного смущения и возмущения. Я продолжал пытаться понять, что будет дальше, но выходило это слишком тяжело. Он читал меня. — Что же ты такое? – опасаясь повторного шума, спросил я. Я был готов схватиться за уши и снова упасть. — Можешь просто заткнуться... Я всё слышу, даже твои рвотные мысли. Я всё вижу и чувствую... Тебе от меня ничего не скрыть... ничего не спрятать... В этом месте ты полностью под моим контролем. – с тяжёлым недовольством съязвил голос, что странствовал по этому неизвестному месту. — Это место... — Кто ты!? – грубо крикнул я, в следствии чего мой голос распустился эхом по долинам туманной белизны. — Ты не догадываешься? – с хмурой издёвкой произнес он. — Разве мой голос тебе незнаком? Брось, давай, – интонация его голоса изменилась. Грубость. — Включи свои идиотские мозги, думай! – оглушив меня этим недовольным криком, он продолжил. — Думай, кого ты видел и слышал каждый божий день, кого ты ненавидел больше всего в своей жизни, смотря в собственное отражение в зеркале? «Почему... Я...» — Потому что... Ты просрал всё, что только можно! Ты поверил человеку, которого даже не знал... А это уже... Пиздец! Ты настоящий неудачник... Деку! — Что? О чем ты говоришь!? – испугавшись своего прозвища, которое так сильно было прибито гвоздем в мою жизнь, я вспомнил все избиения и унижения. — Я тебя не знаю! Где ты!? Кто ты, мать твою, такой!? Пересиливая слышный хруст в коленях, я смог подняться, пока пепел слетел с моих штанов. Стрелкой поворачиваясь по часовой, я пытался разглядеть хотя бы что-то. — Ты... Этого не может быть! Ты меня не знаешь! Не знаешь, слышишь!? – с истерикой заголосил я, пытаясь найти этого человека. — Ты самый настоящий дебил... Но... Нет. Не думая шагая вперёд, сердце начинало имитировать стук музыкальных барабанов, открывая мне дверь к панике и неразберихе. — Это уже непоправимо. Странные звуки в левом ухе стали притягивать взор в ту сторону, где не было тишины. Я остановился и развернулся. — Беги! Ха-ха-ха, не стой же, блядь, столбом! – его крик по всей местности сменился тем самым голосом, который дарил мне утреннюю радость. — Что за... Слишком громкое рычание в той туманной стороне заставило мои глаза широко раскрыться. Попятившись назад, буквально через несколько секунд я увидел как чей-то огромный, значительно превышающий мой рост силуэт стал надвигаться на скорости ко мне, пустив по мне самый настоящий ужас. Два алых фонарика ослепляли меня своим ярким светом, пока что-то длинное с остро изогнутым концом находилось в руке этого существа – серп. Если бы я продолжал стоять, то все волосы на моей голове выпали бы от настолько пугающего момента... Слепота. Впереди одна слепая неизвестность. Я чувствовал, как дыхание из-за нахлынувшего страха начинало накладываться на мою шею толстую верёвку, что вскоре стала стягивать мою шею, принуждая меня задохнуться навязчивыми грёзами. Я бегу, пытаясь не оборачиваться к тому существу, которое продолжает погоню за моим крошечным телом. Что это? — Как же... Страшно! – впопыхах закричал я, пытаясь не сбавлять свою хромую из-за усталости скорость. — Что тебе от меня нужно!? Почему я нахожусь здесь!? Верни меня обратно! Рычание за моей спиной из-за моих слов становилось намного ближе, вводя меня в жирную паникую. Мои ноги уже не могли больше испытывать горы нестерпимого напряжения. Я бежал на последнем издыхании, чувствуя свой скорый проигрыш. — Ты не заслуживаешь второго шанса. Продолжай бежать от своих страхов, как умеешь только ты... **** Да... Я здесь... Скоро... Наш мир полон жестокости, неравенства и похоти. Чтобы ты не пытался сделать в попытках подняться на ступень вверх, тебя с лёгкостью сбросят на самый низ, прямиком к помоям нищеты и угнетения. Ещё в далёких временах существа, обитающие на этой ещё неразвитой планете, пытались убить друг друга ради продления своей короткой жизни. Пока один пытался найти добычу ради утоления голода, забывая про защиту своей спины, его поджидала другая особь, которая была умней и хитрей, что уже облизывала свои клыки от жажды крови и сырой свежей плоти, веря в свою несправедливую победу. Выживает лишь сильнейший. Каждый день твоё тело являлось скорым лакомством для других существ, которые были бы не прочь утолить свой жестокий голод. Охотник и его жертва. Природа, подарив каплю справедливости, даровала одним особям острые клыки, неутолимую жажду крови и жестокость, а другим – быстрые ноги, ловкость и страх. Сколько бы ты не бежал, сколько бы не прятался... Сколько бы ты не побеждал схватку с тем, кто превосходил тебя по силе... рано или поздно он будет на шаг впереди, ведь ноги, чтобы удрать от опасности не помогут, если твою тушу загнали в угол... **** Бежит. Этот калека бежит, пытаясь ускользнуть от того, что его ждёт. Бежит, пытаясь распознать хотя бы часть места, где он находится. Глупо, не правда ли? Чувствуя крепкую неизбежность своего нахождения, он, послушав меня, рванул, как угорелый, прямиков в туманную даль. Трус. Слабость погубила этого дурака, как и вера этой глупой девчонке, которая сразу же дала подозрения на подлинный пиздеж, но он этого не понял. Она могла замедлить выполнения плана, с которым я знаком слишком давно, завершение которого я ждал слишком давно, если бы он распознал в ней угрозу. Но... Никто из этих психопатов не знает, к чему приведет его завершение. Они все сдохнут. Всё таки она молодец. Она сделала наблюдение и выполнение плана, ради которого я находился в этом месте слишком долго, более интересным. Эту тупую девку ждёт награда. Любовь всему помеха. Сколько не делай... смазливая часть твоей души даст слабину и метастазами распустит дрожащую смерть, нарекая тебя на гибель... Спотыкаясь, он вставал и бежал, постоянно слыша рев монстра за его спиной, который на самом деле не страшен. Он этого не поймет. Этот идиот не поймет ничего! Он не знает даже как дать отпор каждому, кто смотрел на него с отвращением. Он не знает, что мир, в котором он обитал, был готов сжечь его заживо. Нытик и слабак. Этот глупец проебал своё короткое время, которое подарил ему отец ради то, чтобы более уверенней выполнить поставленное. Дураку придет конец. Скоро настанет время, когда на землю, где раньше пользовались этой материнской частичкой, рухнет град ненависти и ярости... И этим карателем... Буду я... **** Этот ужас достигал меня, с каждым разом пронзая меня голосом воспоминаний, который стал бы самым любимым голосом в моей жизни. Я чувствую боль и усталость в этом месте, из-за чего я плохо понимал, что я находился во сне. Это не такие ощущения как те, где я был с Химико. Это не те эмоции, когда я мог смотреть на неё и понимать, что я счастлив. Отныне я утратил чувства, что были свойственны позитиву. Пробегая неизвестное мне расстояние, я оглядывался по сторонам, чтобы найти хоть что-то, что даст мне малейшую фору от существа, которое бежало за мной, в попытке затоптать. Выхода нет. Сколько бы я не бежал, рано или поздно я буду загран в угол, где мне будет не слишком приятно. Бегу разрезая своей оболочкой туманную гладь, что назло опечалила меня. Громкий, устрашающий рев чуть ли не достигал меня в притык своей горячей отдачей смерти. Грохоты от шагов существа импульсом начинали будоражить место, по которому я пробегал. Усталость и ломкость в моих ногах кандалами пытались смыть меня с этакой беговой эстафеты. Я чувствую, как сердце пытается достучаться до свободы, чтобы окончательно остановиться от такой резкой нагрузки, от которой я еле держусь на ногах. — Ты никогда не сможешь избежать своих кошмаров. – пронеслись ветром слова пустоты, что совершенно недавно унижали меня. Стоило мне в порыве слёз от усталости развернуться свою голову в пол оборота, как я, сам того не понимая, тяжело соприкоснулся с пределом места, по которому я пытался бежать. — Чёрт! – от резкой боли в районе левой части лицо закричал я. От такого сильного удара меня инерцией отбросило на несколько сантиметров обратно, сильно напугав меня. Держась за часть лица, я не смог несколько секунд принять вертикальное положение. — Блядь! Как же... – прошипел я, моментально обернувшись. От испуга встречи с существом мои глаза окутал мрак, до того времени пока я не успокоился от удара лицом предела. Никого рядом нет. От кого же я бежал столько времени? Я совершенно один. Нет ни тех громких голосов, ни того ужасно огромного силуэта, который с сумасшествием рычал в мою сторону. Один лишь туман оседал в моих глазах, не давая мне разглядеть ничего за собой, но только не передо мной: я вижу отражение собственного себя, которое сидело, дышало и смотрело точно также, как и я. Зеркальное пространство. Оно будто стояло горизонтов между двумя мирами. Растянувшись вдоль, оно поездами отделялось в далёкие боковые просторы, будто по ту сторону зеркальной ограды находилось совершенно иное место, а по эту – зеркальная камера, из которой наверняка нет выхода. Я вижу себя и туман, который скомкано буйствовал за моей сгорбленной спиной, не понимая моего нахождения здесь. Из-за глубокого дыхания в глазах стало первично темнеть. Отпустив своё лицо, я приложил ладонь к своему сердцу: слишком частое биение настораживало меня. Вроде бы я должен позвать временное спокойствие, ведь за мной никого нет... Но тело думало об обратно. Я чувствую чей-то взбешённый взгляд. Слышу дыхание за своей спиной, но не вижу отражения. С кончиков пальцев меня начинало покрыть некими взъерошенными вибрациями, из-за которых из ноздри пошла тонкая, почти не заметная струя крови. Когда мне удалось встать, поборов усталые попытки подняться, я прихрамывая подошёл к собственному себе. — Неприятный вид, да? Смотришь и не видишь ничего. – произнес незнакомец. Он будто бы слишком близко, но я всё также не могу понять, где же эта неизвестная личность находится. — Не думаю, что отец хотел бы видеть своего сына такими... Таким похожим на мать... Таким слабым и вспыльчивым к людям, которые могли принести тебе выгоду... Это же мерзко. Моя рука соприкоснулась с отражением моей, пока глаза смотрели в собственную душу, вычеркивая всё спокойствие. — Ты не знаешь, что она испытывает. Ты никто, чтобы говорить, что моя мать плохая. Ты не знаешь ни её, ни даже... моего отца. — А знаешь ли ты его сам? Знаешь ли ты свою мать? С дрожью моя рука сжалась в кулак. — Что тебе от меня нужно? Поиздеваться? — Издёвки здесь не нужны. Ты здесь не чтобы получать шутки и улыбаться. — Тогда для чего ты говоришь со мной!? Что вам всем нужно от моей жизни!?– закричал я, слабо стукнув за зеркалу. – Когда же это всё закончится!? – склонив голову, я закрыл глаза. — Что я сделал вам плохого? Я никому не мешал, никому ничего плохого не говорил, так почему же? Почему именно я должен платить своей болью? Слезы морально истощали меня. Скулы были в сильном напряжении от сильной неприязни ко всему новому в моей жизни. Открыв глаза, я встретил часть зеркала, где моя рука моя опущена и сжата кулак. От удивления, что эта рука была только что прижата к моей, а теперь – опущена, я поднял свой взгляд. Моё отражение не следовало моим действиям. В зеркале нет ни моих слёз, не выражения испуга. Одна лишь злость и недовольство. — Завязывай ныть. – мой рот был закрыт, но не тот, что в отражении. — Тебя так легко сломали. — Это... – не успел я упасть в ступор от собственных, но чужих слов, как после одного моргания за моим отражением стояло чудовищно высокое отражение мрачного силуэта, которое было покрыто темными красками, через которые нельзя было разглядеть всей этой сущности. — Всему приходит конец, даже твоим ебучим соплям, которыми я сыт по самые уши. Тьма за моей спиной сверлила меня своими алыми фонарями в отражении. Мурашки пускали кровь с каждой поры на моём теле от ужаса, который постиг мои глаза и уши. — Бояться собственных страхом – так глупо. Я не смог отстранить глаза от алого, до того момента пока не решился развернуться и убежать в одну из свободных сторон. Не успел... Секундная вспышка в моих глазах пустила шум разбившегося стекла в моим ушах. Звуки и пороки вывели совершенно новый уровень ощущений в моей голове, пока различные краски в закрытых глазах не сорвали ментально всю жизнь с моего тела... **** Я ощущал потоки ветра, что будто острым лезвием ножа срывали с меня кожу. Прохладный воздух захватывал мои испуги на пожизненное заключение в тюрьме сознания. Всё тело чувствовало легкость и невесомость. Открыв глаза, мои губы непроизвольно изобразили улыбку. Звёзды. Глаза смотрели на вид, от которого я отдалялся с быстрой скоростью. Я лечу, точнее, падаю. Не зная куда падало моё тело, мои руки и ноги тянулись к космосу, веря, что звёзды подхватят меня и заберут к себе, где мне не будет плохо и досадно. Прохлада ветра забирала меня подальше от красоты небесных дев, опуская меня в далёкие просторы ада. Я вижу триллионы теплых взглядом в мою сторону, которые своей яркостью благословляли покой в моей груди. Дыхание стало спокойным. Мне не избежать того, что со мной хотят сделать. У меня отнимут жизнь, я в этом уверен. У меня заберут всё, что было мне дорого, я не сомневаюсь. Я не знаю, что нужно этому незнакомцу от меня, но я уверен, ему нужна моя жизнь, как и всем, кто желает, чтобы я перестал дышать на планете, где мне впервые удалось познать мимолётное счастье с девушкой, которая, возможно, тоже желала мне смерти, но слишком тщательно скрывала этот негатив от меня. Хотелось просто обнять Химико и почувствовать её дыхание. Хотелось успокоиться и насладиться сном, которого я лишился слишком давно. Хотелось спать в её объятьях, целуя её приятные волосы. Моим желаниям нет конца. От падения мои отросшие волосы прятали от меня весь бесконечный вид по сторонам своей тесной густотой. Мне настолько приятно, что просто не передать словами, как хорошо мне было в эти «пролетающие» секунды. Сынок... Тебя так долго не было... Слишком долго... Далёкий, тот, который я давным-давно хотел услышать, голос раздался в мной голове, пустив новые ускоренные обороты моего двигателя. «Мама... это правда ты?» Звёзды правда красивые, так и хочется их всех обнять. Я слышу, как они говорят со мной. Они такие добрые. С каждой секундой я всё дальше и дальше отдалялся о них, чувствуя, как моё тело болезненно разрезало уже слишком горячий воздух. Побывав в раю, я стал приближать к аду с огнем и криками. Ты молодец. «Прости... меня!» Когда эти люди стали против тебя, ты всё равно пытаешься оставаться человеком, оставаться тем мальчиком, которым я бы хотела тебя видеть. Я знаю, тебе страшно видеть весь этот ужас, но, проверь мне, скоро он закончится. «За что они так со мной...» – не отрывая взгляд от небес, я не знал, когда моё тело столкнется с тяжестью. Всё будет хорошо. Главное, будет готов ко всему, с чем ты можешь столкнуться. Ничего и никого не бойся. Чтобы тебе они... Не говорили... Не верь никому. Оставайся собой и доверяй только самому себе. «Что?» Прости меня за всё. Я не смогла уберечь тебя, храня тайны от тебя. Я всегда думала лишь о себе, но не о тебе... Я видела твоего отца... Изуку... Множество раз... Мне страшно за тебя... «Мама, что происходит?» У тебя будет множество врагов, которые захотят заполучить то, что есть только у тебя, то, что течет по твоим венам. Но не в коем случае не позволяй никому сломить тебя. Если всё пойдёт не так, как ты хочешь, и зло восстанет против тебя, то будь готов... Пожалуйста... Будь готов убить... Пекло. Горелая плоть. Жесточайшее жжение заставило меня кричать от бесчеловечной агонии. Не позволяй ему взять над тобой контроль. Твоя жизнь настоящая. Твоя личность самая настоящая. Не дай ему завладеть телом, которое принадлежит только тебе... Не дай монстру сделать то, что он хочет... — А-а-а-а! – меня сжигало в момент, когда я был в сознании. Я чувствовал, как пламя с голодом прорывалось в моё тело. Из-за моего трения об атмосферу земли, я кричал во все горло, пока одной секундой пламя не сделало внутри меня бульон, даруя запах горелой плоти моему носу. Внутри меня костер, который сжигал меня изнутри до трупного пепла. Мне больше не дозволено жить с тобой на одной планете, малыш. Пообещай мне. Пообещай, что спасёшь его... Ведь... Ты – мой герой номер один... Изуку... **** — А-а-а! – от ментальной боли закричал я. Держась за лицо, я эмоционально взвыл в полный рост. Ощущение сильной жары вызвало у меня сильный повторный крик, из-за которого я, не открывая глаз, снова упал, держась за тело. Я ощущал сильный запах перегоревшего мяса, принимая этот запах, как запах собственной плоти. Тело пылало от долгого падения от звезд. Метеор. Открыв глаза в порыве огорчения, я встретил асфальт. Он мокрый, с запахом зелени и шин, которые совершено недавно проезжали по нему. Я ощущал природную сырость и прохладу вокруг себя. Кажется, что моё сердце поглощало столовыми ложками безумие, которое сочилось из каждого человека, которого я смог повстречать за последнее время. Горелая боль утихла, но не пустота от слов матери, которой больше не стало. Её слова словно серпом самой смерти прошлись вдоль меня, забрав большую часть моей души. Она меня не слышала. Она говорила мне то, что я никак не мог понять. Приложив напряжённые кулаки к асфальту, я не мог перестать плакать. Фрагмента воспоминаний с ней болью выкачивали всю кровь из моего организма. — Нет... Не уходи от меня... Что происходит? – умолял я, пока слишком густые слюни не капали на асфальт вместе со слезами, которые стали сильно злить меня. — Что же мне делать? Впервые в жизни я понял, что мои постоянные кошмары приходить в больницу и смотреть на моего единственного человека были самой настоящей глупостью, которую я больше никогда себе не прощу. Я буду до самой смерти вспоминать всю злость и отвращение к самому себе, буду постоянно думать о самоубийстве, чтобы хоть раз упасть на колени и просить у неё прощения за свою трусость. Хотелось вернуться в то самое прошлое, когда нас не настигло это нелогичное существование в такой запущенной истории, что была наполнена сожалением. — Мама... Прости меня! – я не смог быть с ней из-за страха. Я не смог быть с ней в последний момент, когда она уверенно ждала моего прихода. Из-за сдерживания своей агрессии и ненависти к себе, я жестоко впился в свою губу, пустив в пляс кровь по-моему лицу. Меня лишили последнего взгляда на неё. Меня лишили взгляда злодеи, которые слишком давно замышляли свою агрессию на меня. Ради чего всё это? Ради чего им нужен я? Я поднял голову. Место, где меня не было слишком... слишком давно. Дом, который стоял перед моими глазами, выделялся перед остальными, что были выставлены в ряд по двум сторонам. Детство. Я помнил этот крошечный дом. Я вспоминал его каждый божий день, когда мне было тяжело. Остальные дома меркли в ярком цвете моих воспоминаний, которые вызывали трогательные эмоции от полного ностальгией взгляда. Покрутив головой по сторонам, я не увидел ничего кроме пепельного тумана, который дал мне вспомнить про существо, что гналось за мной совершенно недавно. Кряхтя приподнимаясь, я взялся за обгоревшую спину, где ожоги остались лишь ментально в моей голове. Можно ли мне зайти? Стоит ли мне снова зайти в то место, где я был совершенно другим человеком? Рассматривая его, никаких эмоций на моём лице не смогло появиться. Взглянув на окно, я увидел малейшую часть занавесок, через которые сияли светлые обои и виднелась часть настенной фотографии. Опустив взгляд к босым ногам, что стояли в луже от, возможно, сильного ливня, я не мог пересилить дрожь и испуг. Где же я нахожусь? Это не похоже на реальность, где я бы был по-настоящему счастливым... **** Один человек, который подарил мне шанс, сказал, что самое противное человеческое чувство – это жалость. Не видать жизни тому, кто постоянно жалеет и прощает людей, которых однажды использовали и предали. Не жить человеку в мире, где царствует один разврат и страх. Он говорил мне, что не стоит испытывать эмоции перед людьми. Нужно быть жестоким и бесчеловечным, ведь миром, где обитал этот смазливый «носитель», правят люди, которые не знаю жалости и доброты, пощады и справедливости. Нет смысла в том, кого ты из себя представляешь: бедного или богатого, сильного или слабого, умного или того, кто даже пару слов связать не сможет. Рано или поздно тебя закопают в земле, как труп, который жестоко изуродовали садисты того мира, где ещё не побывала моя нога. Нет смысла в храбрости и силе, ведь от выстрела пистолета ещё ни один человек не сумел увернуться. Только тьма одинокого сердца повергнет тебя в бесконечный кошмар, в котором тебя будут преследовать твои собственные демоны... Эта «временная замена» меня раздражает. Он заставляет наполняться моё сознание самой настоящей звериной агрессией, которая так и желает голыми зубами и когтями вскрыть его человеческую грудь, выламывать ребра и грудину, чтобы добраться до стукающей сердцевины. Он – ошибка, от которой стоит избавиться, пока она не заполучила окончательный контроль над оболочкой, которая принадлежит только мне. Он находится в месте, где ему суждено остаться навсегда. Ему суждено быть в своём личном аду, где он будет вечно с кошмаром, который будет раз за разом с жестокостью убивать его, доставляя мне удовольствие, ведь бог этого места – я... Он – моя марионетка, над которой я буду постоянно во снах издеваться. Он многое не знает. Я раскрою ему глаза. Я сломаю его, сломаю просто ради удовольствия. Намного сильнее, чем тот белокурый ублюдок, с которым я скоро встречусь лицом к лицу, чтобы присвоить его голову себе... **** Место, где у меня было всё, что только нужно ребёнку. Я дышу с тяжестью в теле. Голова кружилась от каждых фрагментов, где моя мать была жива. Я покинул её, оставив с холодной музыкой медицинских приборов, которые с каждой секундой давали отбой и тишину. Пальцы на ногах пропитались ледяным холодом от лужи, на которой я продолжал стоять и бояться войти в дом, зная, что меня ожидало там что-то печальное. — Я чувствую твой страх. – донёсся голос у моего уха, дёрнув меня. Повернувшись в сторону, где меня одарило зло, я снова встретил туман. Но... вдали кто-то был. Очертания силуэта было плохим, но я смог разглядеть чей-то размытый образ: человек со слишком тощим телом стоял в объятьях тумана, чья левая рука махала мне, пока другая – держала знакомую вещь, которая напомнила мне ощущения, когда я полз с болью к девушке, от которой у меня оставалась одна тоска. — Кто... Кто ты? После моей вопроса силуэт неестественно стал шевелиться, заглушая свои шушуканья хрустом каждого сустава на своем теле. Было не по себе от вида этого человека, может, это и не был человек. — Тик-так... Тик... Так... – знакомая имитация часов заставила меня вспомнить все пытки, которые пустили по мне нечеловеческий кошмар. — Ха-ха-ха! Стук... Стук... Стук-стук! – животный хриплый смех чередовался с хрустом костей на той стороне жизни. — Изу-у-у-у... Я хочу быть с тобой! Её голос. Я вновь услышал её. Это было так прекрасно. Это было так успокаивающе холодно, но так волнительно. Это она? Я оставил её в том ужасе, даже не попытавшись бороться за неё. Я не сделал ничего, чтобы хоть малость дать ей понять, что я когда-то был на её стороне. Слабак. — Изу... К-х-а-х... Ха-ха-ха! – я стоял, смотря на неё. Она, дергаясь, двигалась ко мне, напоминания движение самого настоящего зомби. — Обними меня... Ха... Хочу быть... Хочу быть тобой... Дай мне свою кровь... Ха-ха... Вдруг она невозможно рванула ко мне, оставляя за собой окровавленную дорожку боли и одиночества. — Не оставляй меня... Меня... Изуку! Отдай мне себя! Сам себе противореча, я хотел рвануть в её сторону, но... увидев её... Оголённое, покрытое глубокими и тонкими ранами тело, чья кожа была бледная, в некоторых местах обгоревшей, двигалось ко мне, пока руки, как нитки, с открытыми переломами в области локтей танцевали по воздуху. Волосы в некоторых местах были насильно выдраны, открывая мне алые залысины на её голове. Они больше не солнечные, не те, запах которых я хотел бы каждый раз вдыхать в свои лёгкие. Они покрыты липкой кровью, лишаясь объёма. Она мертвец. Лицо, которое я был готов зацеловать, было не тем, каким я его помнил. На нем нет ничего живого. Нет ни красоты, ни признаков жизни – одна лишь смерть на лице пробуждала во мне страдания и терзания. — Я люблю тебя! Страх овладел мной... **** — Господи... Господи, нет. – закрыв в ужасе дверь своего старого дома, я рухнул на коврик у порога, облокотившись на дверь спиной. — Прости меня... Прости... Прости меня... Я не могу так... – в порыве трагедии я взялся за своё лицо, рыдая и вопя на весь дом. Она хотела быть со мной, а я... Я снова убежал от неё. За дверью не было ничего, кроме девичьих слёз, которые опечалили меня намного сильнее. Нас ограждала дверь, за которую она не могла зайти. — Тога... — Я ненавижу... Ха... тебя... — Прости меня... Я... – моя голова стукнулась о дерево, вручив мне удовольствие. — Трус... Ублюдок... Лжец... Ненавижу... – её голос манил меня. Манил так сильно, что даже описать свои чувства слишком тяжко на данный момент. Мои ногти вцепились в кожу лица, начиная со злостью опускаться к подбородку, оставляя за собой покрасневшие линии от пальцев. — Прости меня... Прости меня! — Шигараки был прав... Тебе нужно... Нужно сдохнуть! – сильный удар по двери, после которого девичьи слёзы пропали, как и вся девушка, что была так нужна сейчас. Тишина. Слёзы, которые не умолкая вскрывали мне запястья на обеих руках. Лишь три негативный слова проносились по уже безжизненным ветвям моего древа, уколом шприца не давали мне успокоиться. — Ты не моя... Не моя... Она бы так не сказала... Не сказала... Тога... Тога... – слегка согнутые ноги вскоре распустились по полу, приняв лежащее положение. Руки опустились, дав мне взглянуть с порога на место моего счастливого детства. Я встретил зал, сидя в котором мы с матерью постоянно болтали и радовались: по центру стоял диван, цвет которого не был светлым, как и вся комната – она вся серая, нет признаков жизни, одна пустота и тишина, перед диваном стоял маленький столик, на котором находилась фигурка героя, в которого я верил каждый день, а также старый, покрытый пылью телевизор, с которого шли одни не слишком шумные помехи. Подняв глаза к стенам, я увидел несколько семейных фотографий, что криво свисали вниз, находясь наготове к краху. Больше в зале не было ничего удивительного, что подлежало моему вниманию. Двери на кухню и в комнаты были заперты. — Скучал ли ты по этому месту? – раздался за дверью голос, который встретил меня у могил. — Конечно, скучал. Ладонью вытерев слёзы, я продолжал смотреть на фигурку героя, что раньше была дорога мне. — Беззаботное детство. – стук за дверью. — Смотрю я на тебя... и вижу человека, у которого пару лишних хромосом. — Ну... Ну так не смотри... — Не могу... До поры до времени это была моя участь – следить за таким неудачником, как ты. – усмехнулся он. — Ты так не похож на меня. Раньше я думал, что хоть где-то мы будем схожи... Хуй там, ты не схож со мной... Хотя... мне есть, чему завидовать... Даже тебе. – с мечтой прошептал он. — К чему... К чему все эти разговоры? – начиная подниматься, с тоской по девушке сказал я. — Что тебе от меня нужно? Где я нахожусь? — Думаешь, Инко сдохла незаслуженно? – резко съязвил незнакомец. — Заткнись. — Ну и что ты сделаешь? – я чувствовал его неприязнь ко мне. — Ты всё проебал, прими уже это. Стоя спиной к двери, мои плечи были слегка натянуты к шее из-за недовольства. — Хотя шанса сдержаться в реальности, увы, у тебя не было. Какого это видеть как девушку, которую ты, как ты говоришь, любишь... ебали по пупок перед твоими глазами? Ведь скоро... даже я смогу полакомиться ей... Но не ты. — Завали свой... – не стерпев, я развернулся и дёрнул ручку, с ненавистью открыв дверь. — Ебучий рот! Где ты!? Пустующий порог... Почти. Там не было ничего, кроме одиноко лежащего листка, чьей угол был покрыт бумажным пеплом. Не открывай... Я стесняюсь! С переживанием взяв его в руку, я, не переворачивая, встретил слабо скрытое другим цветом карандаша сердце. Оно небрежно зачеркнуто. Ненавижу тебя... — Что же я... – с болью я развернул листок. — Нет... Нет... Нет... Её рисунок, тот, который вселял в меня в тот далёкий момент счастье и тепло, сейчас же – вселял утрату и мороз. Те времена останутся в мечтах навсегда, как те, где мы ошиблись с ней своими чувствами. Она искала меня, ждала, следила, а теперь... ушла и возненавидела. Меня встретила грязь из крови и черного карандаша, которым были крупно и неаккуратно написаны до боли режущие слова: Ненавижу. Ублюдок. Сдохни. Лжец. Два противоположных друг другу силуэта, что держались за руки, были покрыты кровью, чей запах вселил в моих глазах воспоминания, когда я впервые поцеловал Химико в её пылающую от смущения щёку. Держа этот рисунок, я будто держал на руках саму девушку, что радостно кричала и любила меня. Когда-то я был настолько близок к ней, что почти поверил в наше единое будущее, где мы были бы с ней до конца нашего жизненного пути вместе. — Как же грустно... – снова этот голос. — Тога... – аккуратно сложив листок в крошечный квадрат, я положил его в карман рваных штанов. — Она так жаждет тебя убить... Хотя ты уже мёртв. А убила тебя вовсе не эта дура... А тупорылая любовь и доверие к незнакомцу... Так же... как и твою мать. — Не смей говорить про неё! Ты ей никто! — Ты многое не знаешь, Деку. Многое не знаешь о ней, хочешь покажу кое-что? — Что тебя от меня нужно!? — Мне? — Да! Да, тебе! Ответа так и не последовало. Из-за листка мои пальцы были в крови и черном карандаше. Смотря на свои дрожащие руки, я помнил теплоту кожи девушки, что отныне не будет со мной. Через недолгую стоянку я услышал дверной скрежет за моей спиной, который поманил меня развернуться. Дверь в материнскую комнату была частично открыта. Сделав шаг в её сторону, дверь на улицу неведомой силой захлопнулась за мной. Я медленно отправлялся вперёд, чтобы узнать, что же там скрывалось за дверью. Ностальгия. Каждый шаг к двери был таким тяжёлым, будто моё тело превышало целую тонну. — Кто там? – с тревогой спросил я, поглядывая аккуратно по сторонам зала. Тишина. Подойдя, я медленно взялся за ручку, тем самым покрыв её кровью. Я молчал и стоял, никак не решаясь открыть дверь. Сердце до сих пор не может отойти от всего, что сейчас происходит. — Ха-ха-ха... – тихий женский смешок пустил молитвы холода по-моему и так замершему телу. — Мама? Мама! – на моём лице появилась малейшая улыбка, ведь я думал, что у меня появился шанс поговорить с ней. Но ожидания были такими глупыми. — Ма... ма... что ты... что это... сдела... наделала. — Даже я это знал... А ты, как всегда, нет. – проигнорировав слова чужака, я продолжал смотреть на жестокую картину, которая финальным прощанием накрыла меня могильной белоснежной простыней. Она лежала у кровати в одном нижнем белье, пока левая рука до посинения была стянута обычным кожаным ремнем. В её правой руке находился шприц, чьё содержимое, наверное, совершенно недавно было полностью введено в пережатую руку. Бледное женское лицо было скрыто распущенными, жирными волосами, что прятали слёзы и полуоткрытую улыбку на её лице. — Ма... Ма... Мама... Ма... Ма... – её тело ощущало дозу экстаза, из-за чего пальцы ног и рук иногда сжимались и разжимались. — Она была одержимой наркоманкой... Каждый раз, когда ты находился в гостях с ночёвкой у своего дружка, она постоянно баловалась наркотиками. — Я... Не... Не... – моё тело рухнуло на колени и окаменело. Хотелось к ней подбежать и отбросить эту дрянь с её руки. Хотелось кричать на неё, но я не мог. — Это не правда... — Правда. Мицуки, Масару, да даже Катсуки подозревал, что с ней что-то не так, а ведь тогда он был таким же ребенком, как и ты... Просто ты – идиот, что тогда, так и сейчас. – с презрением сказал он. — Ты не видел главного. Именно такая идиотская любовь скрывала от тебя всю правду. Мои глаза, заплыв солёной кровью, смотрели на её улыбку, пока её посиневшая рука иногда дрожала из-за ремня. Я никогда не знал её такой. Я никогда не видел её настолько ослабшей и одинокой. — Думал, что ты один был способен подарить ей то счастье, о котором она мечтала всю жизнь? – глупо спросил он, зная, что ответа от моей сторону не последует. Я опустошен окончательно. — Её погубила не болезнь. Зная, к чему приведет вся вот эта ебучая романтика, она всё равно рванула в сторону человека, который ей откровенно манипулировал... Этот человек однажды сказал мне, что люди – самые глупые, бездарные существа, которыми можно с одним удовольствием баловаться... Я с ним согласен. — Мама... – я опустил голову к своё груди, смотря на свои руки. — Почему... Потеря. Голова с безумием крутилась по сторонам, пока изо рта вырывались множество негативных эмоций, которые разрывали мои органы на маленькие кусочки. Рецепторы на моём языке сжигались от горечи в моем рте, оставляя меня навсегда без вкуса. Глаза слепо ломали мне пальцы, оставляя то открытые, то закрытые переломы. Ментальные боли от таких воображений доставляли мне неутолимые удовольствия. — Ха-ха-ха! – неизведанный смех раздался из моих сумасшедших уст по всему дому. — Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Это пиздец! Ха-ха-ха! – печаль и страдания перешли на безумие и злость. — А-а-а-а! Подняв руки к своему лицу, мои кулаки стали без жалости наносить мне увечья так сильно, как только мог. — Да! Да! – кровь каплями касалась всего, что только можно: моей груди, стен поблизости, ног моей матери. Я чувствовал, что пропасть с муками совершенно близка. Хотелось рухнуть прямо в неё на съедение псам и остальным голодным животными. Мои длинный ногти срывали пряди моих волос, пока следующим действием я грубо бил себя по глазам, чтоб раз и навсегда встретить темноту и не видеть то, что я бы никогда не знал. — Ха-ха-ха! А-а-а! Зачем! Зачем! – множество ударов. — Зачем! Зачем, зачем, зачем... Зачем! Ха-ха-ха! Набухшие костяшки выпускали множество крови из рассечений на моём лице. Не сдерживаясь, я бил по лицу что есть мощи, орал во все горло, пока от боли на душе катились окровавленные слезы. Ярость сжирала меня... **** Да... Это так приятно. Каждый его удар доставлял мне удовольствие. Хотелось больше, хотелось продолжать ломать его, чтобы теперь страдал именно он, а не я. С меня довольно. Я устал каждый божий день видеть мир его глазами. Я хочу видеть его своими. Я вижу настоящее, пока этот кретин – ложь. Мне мало. Слишком мало его страданий, мало его безумия. Отныне, когда эта оболочка станет моей, он будет следить за мной... Я покажу ему, что такое быть настоящим реалистом, а не ёбнутым фантазером. Эти герои, злодеи – чистый пиздеж, чтобы заполучить деньги, разврат. Не существует добра и зла. Не существует любви и печали. Я покажу ему всё. Пускай изливает зло на себя, а не на того, кто причастен ко всему, что творилось в его голове. Его ненастоящая жизнь – теперь моя. Я убью всех, кому была дорога эта липовая личность. Ты увидишь всё, Изуку Мидория! Увидишь, каким нужно быть «злодеем», «героем»! Увидишь, как я буду ебать эту блондинистую потаскуху, ведь она не узнает, что это будет не тот человек, с которым она болтала те дни, когда ты по уши ей обезумел. Я буду её пытать. Я убью её... Убью... Жестоко и медленно. А ты... Вечный зритель моей истории... Будешь смотреть и плакать, как ты это умеешь... Только это у тебя и получается... **** Из-за бессилия мои руки упали на мои колени, пока кровь огромными дозами капала с моего лица. Лицо болит, как и руки, но мне было совершенно безразлично. В глазах почти ничего не видно, но вид материнского и девичьего лица был отчётливо виден в моей голове. Даже после стольких ударов я не переставал находиться в здравом уме. Ненавижу... Я слышал, как в дверь уже долгое время скреблась девушка, которая меня ждала. — Изу-у-у-у... Милый... Самый любимый... Выходи ко мне... Поцелуй меня... Я... – со страстью и психозом шептала в дверной замок она, пока нож портил дверную древесину. — Я настоящая... Я жду... люблю... хочу тебя... ты... моё всё... Как и я... твоё... Выходи... Давай поиграем? Пожалуйста, поиграй со мной! — Неужели выйдешь? – сказал голос, что слишком часто находился где-то рядом со мной. — Ай-яй-яй... Поднимаясь, мои силы были на исходе. Ноги искажали пол под моими ногами, пуская моё пустующее тело в пьяную гулянку. — Изу... Изу... Я помню, как ты меня обидел. Мне было больно и страшно... Ты меня не защитил! Оставил страдать! Ты лживый ублюдок! Шаг. Я шел, не оборачиваясь к матери. Нет моих сил, чтобы лицезреть гримасу отчаяния на её лице и тот противный шприц в её нежной женской руке. — Я... к-х-а-х, иду. – давясь кровью и слюнями прохрипел я, почти подходя к ней. Я шел на её смех, который будоражил мои уши своим безумием, но в то же время своей красотой, которая так часто давала думать о ней. Я слышу как множество капель падали на асфальт, показывая, что музыка природы является самым настоящим искусством. — Ко мне идёт мой парень, хи-хи-хи! Он мой! – она стихла, как только моя рука прикоснулась ручки двери. — Слышите, этот ублюдок мой! Ты мой! — Да... – меня никто не встретил. Её здесь не было. Полностью покинув дом, я стал надвигаться вперёд, направляясь прямо к середине дороги. Капли теплого дождя нагоняли на меня все печальные секунды, с которыми я каждый раз сталкивался в одиночку. Я поднял голову к небу: одни лишь сплошные черные тучи. По сторонам всё также стоит густой туман, пряча от меня все светлые краски, оставляя лишь седые. Дождь смывал с моего лица всю кровь, обрабатывая всю мою рожу, что была лишена радости... жизни. Капли бились о мою покрытую кровью кожу, напоминая все пытки и страдания, которые я прошёл. Но я не уверен, что им придет конец. Прохлада целовала моё сердце, завязывая на моей шеи тугую петлю, которой я слишком буду рад. — Изу-у-у-у. – спокойно раздался голос, который я с нетерпением ожидал. Она стоит за моей спиной, ожидая моего разворота в её сторону.— Я красивая? – спросила она тут же, как только я развернулся. Она стоит передо мной, пытаясь смотреть в мои глаза. Я не знаю, настоящая она или иллюзия, но даже если и так, то я всё равно рад. Её покрытое всему уродствами человеческих рук лицо смотрело на меня, как и моё, покрытое уродством своих рук. — Да. – моя рука потянулась к её разорванной щеке. — Для меня ты всегда будешь красивой. Она не стала ждать. Набросившись на меня, она опрокинула нас на мокрый шершавый асфальт. Сидя на тазовой части, она смотрела с улыбкой на меня, пока я – смотрел то на неё, то на тучи с отчаянным оскалом. Настоящее ли это всё? Я ощущаю всё, значит, этот и есть моя реальность? Опустив к ней взгляд, я увидел в её руке лезвие, которым она грозилась убить меня во вторую ночь нашей единой жизни. — Я убью тебя. – с радостью сказала она, помахав ножом. — Только так ты будешь всегда со мной! Она, слегка нагнувшись, схватила мою разбитую руку и прислонила её к району своего сердца. Её кожа холодная, как лёд. — Можно я убью тебя? Её сердце не стучит. — Ради тебя... — Что? — Ради тебя... я готов умереть. — Правда!? — Если только ты убьёшь меня, а не кто-нибудь чужой мне человек. — Я нужна тебе? — Ты даже не представляешь... – сказал я, как тут же мою грудину пронзил громкий хруст, а затем и очередной наплыв крови из моего рта. Было бесчеловечно больно. Что я мог поделать, если моя смерть была не обратима. — М-м-а-а! – не стерпев, закричал я, зная, что мои крики не спасут меня. — Страстный... безумный... Ты такой сексуальный мужчина... Только мой. От нескольких ножевых ранений в моих глазах меркло. Мрачность туч исчезала с моих глаз, как и темно-желтые глаза, что стали приближаться к мне. — Ты – моё счастье. – сказав, её губы опустились у моей шее. — И моя сладость. Капли капали на моё лицо, пока легкость обнимала каждый участок моего тела своей теплотой и расслаблением. Язык Химико прошёлся по моей чувствительной шее, где раньше хранились следы её поцелуев. Бесчеловечная боль оскалила меня, лишив дыхания и стука жизни, но не крови, что фонтаном покрывала моего падшего ангела алыми красками с места, где раньше находился мой кадык... **** Я ничего не могу увидеть, кроме надоедливой темноты. Множество голосов проникали в мои уши, будто бы через толщу воды. Было ощущение левитации, будто я в невесомости, находясь в одной неподвижной позе. Сильный прилив сил не давал мне познать очередной страх. Я чувствовал себя намного сильней, чем раньше. Я слышу, как кровь течет по моим венам, как сердце стучало в ритм прибором. Ощущаю, как жидкость, в которой я находился, с недовольством билась по крошечном месту, которое держало меня взаперти от просторов местности. Было прохладно. Я не мог пошевелиться, я лишь мог ощущать различные громкие приборы, метал с различными по важности трубками, что были вживлены в моё тело ещё тогда, когда я лежал на ржавой старой каталке. Где я? — Когда же ты проснешься? Я слишком давно не ощущала твоей теплоты. Пожалуйста, вернись ко мне... Прошу тебя... Это был её голос... **** Открыв устало свои глаза, я понял, что я всё также могу думать. Я сижу у стены, чьи обои я видел больше недели. Детская комната. Давно погаснувшее место. Запах сырости, крови и желудочной кислоты снова пробрался в мои ноздри, не дав мне хорошо прокашляться. Недовольство своими днями проходило с быстрой скоростью по временам, когда холодный рассудок не просрочил время моего подлого существования. Часть оборванной веревки продолжала висеть на потрескавшимся потолке, пока грязный пол был покрыт содержимым человеческого тела. Содержимым моего тела. Плохое освещение не давало мне взглянуть на силуэт, что бессильно сидел на той стороне комнаты. Он был схож с моим: тело обречённо лежало свесив свою голову на бок, пока часть томного света падала на штаны, которые были такими же, как и у меня. Было уже не так важно понимать всё, что со мной происходило. Но глаза смотрели на осколки от бутылки, что лежали около меня. — Ты жил фантазиями. – раздался голос в тени, где находилось моё тело, чьё уродство было спрятано от моих глаз. — Ха-ха... Ну ты, конечно, выдал, психопат. — Когда вы уже все отстанете от меня? – пустота с моего рта поменяла краски в моих глазах. — Печально смотреть на то, какой ты пиздастрадалец. Нужно было смотреть правде в глаза, а не ныть и жить ложью, как ты жил раньше. — Это всё враньё... Она не могла быть такой. – обречено покачав головой, я дотянулся пальцами до осколка. — Всегда. Она всегда была такой, чтобы ты не подумал своей тупой головой. — Вы лишь злодеи, которые портят людям спокойную жизнь. — Ты думаешь, я похож на злодея? – с непониманием сказала «тень» напротив меня. — Неужели никакого обоснования не последует? — Тут не нужны обоснования. — Ты, блядь, трепло. – последовали шорохи. — Из-за своей тупости ты многое не знаешь. К примеру, про семью Бакуго. Я поднял взгляд. Два серых фонарика сияли в мою сторону. Эти седые глаза смотрели на меня с сумасшедшим презрением. Это были не мои глаза, не тот цвет, как у моих. Эти глаза были такими яркими, мрачными. — Знаешь ли ты, почему этот бунтарь тебя так ненавидит? — Не хочу знать. — А я вот скажу. Их семья трещит по швам. Пока ты хныкал в подушку от своего странного одиночества... Этот блондин каждый день испытывал сильную ненависть к своему лживому отцу. – те ноги испарились в темноте, забрав у меня малейшее представление о том, где он находился. — Если жена не будет удовлетворять своего мужа своим вниманием и любовью, то он рано или поздно найдет ей замену... — Заткнись! – закричал я, крепко сжав стекло в своей руке. Кровь. Опустив на секунду глаза к руке, я на удивление не почувствовал никакой боли. — Что ему помешает? Жена работает в ночную смену ради твоей матери-наркоманки, что уже лежала в больнице, пока сынок-дебил гулял по клубам и не приходил по ночам домой. Что же ему помешает побаловаться? – зная ответ, я не мог принять его очередные слова, что начинали потихоньку своими ногтями выкалывать мои глаза. — Правильно, ничего. И знаешь, что было дальше? Масару проебался... Надо ебаться не дома, а, как нормальные изменщики, в гостиницах... — Заткнись! — В один момент отцовские потрахушки увидел его же собственный сын, который решил вернуться домой. Видел бы ты его лицо... Взвыв в полный рост, я махнул осколком во воздуху, в придачу закричав. — Закрой свою пасть! Не пизди мне! Его отец был добрым человеком! Он любил своего сына и жену! – я крутился по сторонам, пытаясь поймать взгляд собственного себя. — Ты лжешь, скотина! — Во всем виновата твоя мать. Мицуки забыла о своей семье, отдав всю себя твоей матери. До мужа и сына ей было дела. Сын стал ненавидеть того, кто никак не причастен к трагедии в семье, стал пить и курить, пока отец пытался получать удовольствие от задниц чужих женщин... — Она дорожила своей семьёй! — Дорожила вовсе не она... а Катсуки, который продолжал молчать, держать всю правду об отце в тайне, пока тот всё равно продолжал ебаться с кем попало... Ему жалко свою мать, ведь, ой, ей было так тяжело. — Не верю! Не верю! — Ты также говорил про Химико, но в конечном итоге признал правду... Эта девка шлюха. Твоя мать наркоманка... Отец твой манипулятор... Мицуки лицемерка... Масару неумный изменщин, а Катсуки – такая же ошибка, как и ты. — Ты ничего не знаешь! — Хотели быть с ним напарниками в геройской академии, а теперь? Были друзьями, а теперь – враги... Считали друг друга братьями, а теперь – чужаки, которые ненавидят друг друга... Один нытик, другой – зверюга... За эгоизм взрослых мучаются их порождения... Несправедливо, не правда ли? Но не мне говорить о человеческих чувствах. Не моё это... Чувствовать жалость, грусть, любовь, счастье. Ощущать слёзы, тоску... Не моё это быть отпетым слабаком. Я только пытаюсь... — Выходи! – закричал я, продолжался стоять в центре света. — Выходи! Бегом! — Пытаюсь лишь сдерживать злость, отвращение... могильную смерть, которая так и идёт с моих рук плотным дымом. — Покажи мне своё лицо! Кто ты!? Кто ты, сука, такой, чтобы говорить об этих людях! Ты не знаешь их, не знаешь меня! — Не знаю? – нога схожа с моей вытянулась вперёд, выйдя на тусклый свет лампочки. — Я знаю про тебя всё. – монотонно произнес человек, что выходил ко мне. Я стоял, держа кровавый осколок в руке, готовясь к возможному глупому удару. — Я знаю о тебе больше, чем ты сам знаешь о себе. И это так мерзко. — Кто же... Ты... Ты – это Я. Я стою будто у зеркала, смотря на почти сто процентное сходство. Передо мной находится моё отражение, чьи глаза широко смотрели в мои. — Это не... Почти настоящая копия меня. Внешность, телосложение, шрамы – схоже с моими. Лишь волосы и глаза были не похожи на мои: их белизна заставляла меркнуть темно-зеленые тона моей внешности в мраке, в котором мы сейчас находились. — Напуган? До сих пор не узнаешь этот голос? Это голос принадлежал мне. — Не может быть... Я сошёл с ума? – ноги покатились назад, пока его стали направляться, наоборот, ко мне. — Куда пропала твоя недавняя смелость? Ну, будешь нападать? Или в штаны насрал? — Ты... **** Дверь, что находилась за моей спиной, была грозным ударом моего тела выбита с металлических петель. Мои никудышные движения сопровождались хрустом спинных и шейных позвонков, чувствуя неприятные ощущения в области затылка. — К-х-а-х! М-м-м! – стоны, что лишали меня правильного дыхания, вызвали смех у человека, который лёгким рывком ноги выбил меня из комнаты. Я слышал его медленные, полное свободы и радости шаги. — Наконец-то! – его раздражению не было конца. — Пора положить конец твоему долбаёбству! Мне даже не верится, что этот момент настал! В сухости открывшихся глаз я снова увидел туманную глушь, где я впервые встретил «собственное я». Я не чувствовал выпуклостей дверной древесины, как и не видел напротив себя комнаты, в темноте которой я недавно стоял и пытался найти «близнеца». — Почти всю свою сознательную жизнь ты был неудачником! Тряпкой, в которую кончал кто хотел! – его схожие с моими глаза смотрели на меня с душевнобольным презрением, в момент пока безвкусица смешалась со вкусом металла. — А я терпел, сука, и смотрел, как ты позорился! Стоило мне принять попытки подняться, как прохладная плюсна ноги футбольным ударом прошлась по моей скуле, будто по мячу. — Ты такой слабый... Такой беспомощный! – втаптывающим рывком стрельнув мне в солнечное сплетение, его умалишенный взгляд скальпелем прошёлся вдоль моего зрения, придавливая меня сильней. — Скоро... Скоро... М-м-м, я буду свободен... — От... К-х-а-х... От... Пусти! – мою слюни перекрывали мне воздух. — Твоей жизни никогда не существовало! Ты лишь временный носитель оружия, которое принадлежит только мне! Стоило его ноге сойти с пьедестала, как рука недовольного создания без замаха воткнулась кулаком прямо в основание моего веснушчатого носа. Брызнуло немалое количество крови, что теплым ручейком касалось моих верхних зубов, окрашивая их в красный. — М-м-м! — Думаешь, ты был чем-то болен? Нихуя! Эта сила, которой ты не мог управлять, отторгала тебя, постепенно убивая... ведь ты был ненастоящим... Твоё сознание – сплошная иллюзия! Сердитые угрызения усугубляли мой разум, пока ярко-алые следы от ударов оставались на моём посиневшем лице. Звуки его насилия напоминали громкие звуки костяных молотков – звонкие, наполненные сочными шлепками. Словно энергично отбивали мясо. — Но я... Я, чёрт тебя побери... Я само совершенство! А ты... ты ничего не стоишь! — слёзы безумства сочились из его глаз, как сок из яблока. — А твоя мамаша? Сама того не понимая, сделала то, что повелел ей отец... Создала то, из-за чего её жизнь пошла ко дну... Отец лишь добил её, растягивая своё удовольствие! – он попятился назад. — Как же это досадно... Что всему, что ты фальшиво любил, придёт конец. Такой эпилог тебя ждал слишком давно, и если бы ты даже попытался ускользнуть, то владелец всегда нашел бы то, что принадлежит только ему... Таково было твоё маленькое псевдо существование... А теперь... Вставай! – повелел он, предвкушая все свои мысли, которые он желал воплотить в этом месте. Его смех шел до того момента, пока его нога не врубила волну энергии в моё тело через челюсть, когда я пытался встать. — А-а-а! — Ха-ха, блядь! – следующим рывком колена с моего носа стрельнули искры, что устроили дискотеку в моих глаза. — Да! Я опять упал на спину, мыча от боли в каждой конечности, которые от такой жестокости сильно срывались в судороге. — К-х-а-х... Ч... Б... Блядь! — Ты даже не пытался стремиться к совершенству! — А-а-а-а! – лезвие по рукоятку вошло прямиков между рёбрами и плечом, разрезая грудные мышцы. — Сука! — Как только я заполучу тело... Я бью всех, кому ты был дорог, а ты... Ты будешь смотреть... Как я буду пытать их, издеваться над ними! – закричал он, побудив меня к новому удары негативных последствий. — Не потому что так надо... А потому... Ха-ха... Потому что я так хочу! Я хочу убивать... Хочу видеть лица жертв в крови и слезах! Ха-ха-ха! Отпустив рукоятку ножа, он пустился подальше от меня, чтобы получать удовольствие от наблюдения. Ощущая дрожь, которая от зарождающей злости начинала чудом пропадать, я не сдерживал слёз, что шли от воспоминаний из детства и моментов, когда я постоянно приходил к матери в больницу. Её глаза были удержаны страхом и болью, но не радостью и улыбкой. Пальцы не синхронно стали прикасаться к моему залитым кровью лицу, пока зубы до малейшего хруста были стиснуты. «Это не может быть правдой... Это просто невозможно...» — Точно также говорили люди, когда не существовали причуды, от которых проблем в мире, наоборот, стало слишком много. Этот мир по-своему нелогичен. Ведь смотря на то, как люди, блядь... Летают, уже странно! Так ещё и в разноцветных костюмах! Господи, какие же люди идиоты! Сынок... — Нет! Это не может быть правдой! Это был не отец! Он бы так не поступил с ней! — Ты его даже не знаешь. Будь готов ко всему, с чем ты можешь столкнуться. Ничего и никого не бойся... — Нет, нет, нет! Мама... — Это правда. Правда, что твою мать убили. Правда, что ты забудешь всё, что считал родным, ведь их не станет... Руки стали опускаться, в след размазывая кровь по-моему лицу. Чувствуя злости, я не мог контролировать свои эмоции, ведь его слова настолько сильно приелись ко мне. Голова тормашилась по кругу, пока смех стал вырываться с моего рта, вводя в недопонимание рассказчика. Ноги и руки шевелись, как у младенца, который ещё не научился передвигаться и сидеть. — Ха-ха-ха-ха! – из-за воткнутого лезвия в плоть моего тела, я не мог свободно шевелить левой рукой, пока правая – в своё удовольствие барахталась. — Ха-ха-ха, ха-ха-ха, ха-ха-ха! – концу не суждено было придти. — Ха-ха-ха, ха-ха-ха! Ложь! Ложь! Наглая ложь! Сука, вы мне врёте! Сволочи! — И кому же ты тогда поверишь? Женщине, которая с самого твоего рождения вводила тебя в заблуждение, которая погрязла в дури? Может, девушке, которой нужен был только твой член с крошечными яйцами? Моментально смех закрылся, оставив меня в раздумьях со злом. Я сошел с ума. — Я чувствую твой страх. — Вы меня уже бесите... – оторвав свою спину от земли, я принял вертикальное положение. — Почему вы, м-м-м, – рука с дрожью коснулась рукоятки, тем самым подбрасывая в костер больше дров. — Да... сука... Мне, м-м-м, как страшно находиться рядом с вами... Страшно, М-м-м, ваши... стремные слова, но... Но... – отрывая рукоятку от тела, я смотрел в глаза отражению, накапливая всю злость для него. — А-м-м-м! Я чувствую к вам... Такую ненависть, от которой меня сильно будоражит! — Да ну, серьёзно? Может, ты просто крышей поехал? – он издевался надо мной. Если зло восстанет против тебя... — Я... Я настоящий... А ты... Ты, м-м-м... – нож полностью покинул мою грудную клетку, оставив глубокое ножевое ранение. — А-а-а-а, я... М-м-м... Ты – ошибка... которая не должна существовать! Будь готов убить. — Ого... Ну давай, попробуй. Нож сильно дрожал в моей руке, находясь на гране срыва. Дыхание прерывистое. В глазах сильное мерцание. — Думаешь, ты со мной справишься? Да ты же... — Тупорылый уёбок... – ноги с божьей помощью начинали поднимать меня, пока кровь так и хлестала из раны. — Я... слабак, нытик, неженка... тряпка, трепло... неудачник, игрушка для развлечений... Моя рука поднялась в сторону противника, пока с кончика ножа рухнула одинокая капля, что скрасила белизну в цвет настоящего ада. Я стою перед демоном. — Ну... Ну, что? Ты не убьёшь меня. Ведь это место... — Плевать, что это за место! Мне уже надоело думать о том, что происходит со мной. – нужная решимость одарила мою душу. — Плевать, что будет со мной... и телом, которое принадлежит мне, а не тебе! Но... М-м-м, я буду, чёрт, сражаться! Слышишь, я буду сражаться! Мне нахуй не сдалось ваше оружие! Эта сверхсила на этой планете... Ваша ненависть... — Что ж, ха-ха, блядь, ты такой тупой... – почти сдерживая свой смех, он не мог перестать улыбаться. — Тебе никто не поможет. Тебя никто не спасет, даже не надейся! — Я знаю. Ты – мой герой номер один, Изуку... — Слова на последок? – мрачный дым заключил в рабство его руки. — А, мамкин ты герой? Лишь один рывок и начнется то, что я ждал больше всего: Пройти препятствие, от которого я убегал всю свою жизнь. — Катитесь вы все к хуям. – улыбка полная истерики молнией отразилась также на лице «двойника». Начать сражаться за то, что я считал свободой и счастьем. — Я убью вас всех...