Мы - разные миры

**** Жизнь – как свеча, которая с сильным рвением желает попрощаться. Она может погаснуть своим скоротечным сроком или, может, потусторонней силой. Так или иначе, свеча потухнет. Люди – вылитые свечи. Мир полон эдаких свечей, которые каждый день гаснут. Ты можешь потушить их. Можешь снова разжечь в них жизнь и веру в спокойствие, а потом с предельной жестокостью нанести травму и подарить воспоминания, от которых лезвие кухонного ножа пройдет поперёк их шеи. Распоряжаясь человеком, «владелец» может создать себе роскошную жизнь, где все будут обязаны делать всё, что только захочет их кукловод. Игрушки даже не узнают, что их жизни больше не принадлежат им. Планетой правит жестокость. Знаю, это больно. Знаю, это несправедливо, когда тобой – «добрым» человеком – управляют, как скотиной, которая не имеет право на бесплатный вдох грязного от заводов и сигарет воздуха. Жить — значит: всегда сжигать до пепла в себе того, кто хочет показать твою слабину, прикончить силу и бесстрашие; жить — это значит: быть жестоким и бесчеловечным ко всему, что становится слабым и старым в нас, и не только в нас. Я всегда был таким. Я всегда был плаксой и слабаком, которым пользовались все, кто хотел утолить в себе всё дерьмо, накопленное за день. Я был хуже домашнего животного, которого, в отличии от меня, любили и ценили. Я всегда убегал от трудностей, прячась там, где мне нет места. Я постоянно пытал себя мыслями о своём будущем, где я останусь с одиночеством, которое безумно любило меня. Ничтожество. Меня почти лишили всего, чем я дорожил. И я не знаю, кем я являюсь. Наверное, я никогда не узнаю, кто же я на самом деле. Человек ли я или оружие? Из-за слабости я хотел наложить на себя руки, бросив девушку, что сейчас является для меня смыслом. Из-за людских бредней дни моей прошлой жизни принуждали меня вспомнить, что я не достоин даже улыбки Химико. Я безумно люблю её, зная, что я не заслуживаю её. Я хочу быть с ней всю свою жизнь, но понимаю, что не смогу. Я целую, обнимаю, берегу, успокаиваю её, зная, что я ей нужен, что она меня сильно любит. Я тоже люблю её. Меня травили, унижали на глазах у всех, показывая подростковым глазах, что есть люди, которым можно рушить жизни. Это неправильно. Я больше никому не дам право издеваться надо мной. Приходя домой, они смотрят по телевизору передачу или новости, где их любимые герои-выскочки стоят в красочных костюмах. Мечтают стать спасителями мира, даже несмотря на то, что они унижали слабого, того, кого нужно спасать. И некоторые, у которых сильная суперспособность, ими станут. Это несправедливо. Мир полон садистов, которым следует преподать урок, который они запомнят на всю свою жизнь. Око за око. В детстве я мечтал стоять лицом к лицу с героем, вселившим в меня веру в счастливую жизнь. Каждый год поднимаясь по возрастной ступени, я наконец осознавал, что никто недостоин спасения. Всех людей ждёт смерть, которую они заслужили. Умрут ли они своей смертью, погибнут ли от рук обозлённого на мир незнакомца – мне плевать. Однажды и я покину этот мир. Я уверен, что я уйду, благодаря людям, которые на данный момент прячутся, чтобы восстановить свои силы после безумного поражения разноцветным лицемерам. Лига злодеев разбилась на мелкие кусочки, которые больше не собрать воедино. Их лидер находится в тюрьме, из которой ему пока не сбежать. Я временно свободен. У меня временная спокойная жизнь, за время которой я не должен допустить ошибку, которая послужит мне уроком, что чистого листа не существует. Я буду ждать. Буду ждать, когда мои враги окрепнут и придут за своим лидером, который укажет им путь в мою сторону, чтобы закончить то, что он задумал, оставив меня группировке «Восемь Обетов Смертельной Скверны». Отныне моя жизнь связана с темной стороной, из которой мне никогда не выбраться. Меня рано или поздно убьют. Мою личность сотрут с лица земли, дав возможность настоящему демону взять контроль над оружием, в котором нахожусь я. Даже если и так, то лучше уж погибнуть от рук врага, чем сдохнуть, как раб, спасая людей, которые не скажут даже маленького «спасибо». За время, которое у меня осталось, я никогда не буду спасать и дарить счастье людям, которые никогда не смогут раскрыть свои глаза. Пускай и дальше ходят по городу, как муравьи, не зная, как изменить свою жизнь, как перекрыть все выходы тем, кто относится к тебе с неуважением. Пускай и дальше мучают тех, кто не сможет дать им сдачи. Слабых ждёт смерть. Сильных ждёт смерть. Всех ждёт смерть. Я знаю, что, может быть, есть альтернативная реальность, где я являюсь, к примеру, героем, который так и хочет спасти хотя бы одного человека, подражая символу один, как это любят делать все дети и подростки. Того меня могут любить и в тоже время ненавидеть, боясь того, что я смогу с ними сделать, улыбаясь на камеру, как идиот. Если бы я и мог встретить эту версию себя, то я бы без разговоров положил бы ему конец. Я – не герой. Я никогда не буду относить себя к тем, кто готов всю свою жизнь жить, как раб, ради ублюдков, блуждающих по всему миру, не зная границ. Я лишь тот, кто снова встал на путь к совершенству и истине своего существования. Шанс, где я никогда не буду щадить всех, кто хотя бы хоть раз посмотрит на меня с презрением... Жизнь не может быть только солнечной и ясной. Она никогда не может быть спокойной. Мир полон тварей, которых нужно искоренить. Я займусь этим. Всех ждёт расплата за свои грехи, как и меня – за всё совершенное в момент моего нахождения в группировке верховного босса – Кая Чисаки. К сожалению, это не моя история. Я лишь второстепенный персонаж, который никогда не сумеет стать главным героем... **** Десять месяцев спустя. Буквально пять-шесть часов назад на улице царствовала солнечная радость, не давая повода для печальных мыслей. Впредь на небесной глади сливались между собой страшные тучи, забившие солнце своей беспощадностью. Капля за каплей. Их становится всё больше и больше. Каждая из них стремилась немедленно завершить свою небесную гонку, постоянно сталкиваясь боками, теснясь у финиша, чтобы самой первой соприкоснуться с раскаленным от недавнего солнца асфальтом и тротуаром. На улице уже восемь часов вечера. Пара устрашающих своей мрачностью машин были неаккуратно припаркованы у красочного входа в заведение, где посетители постоянно устраивали трапезы после тяжёлого дня. Но не сегодня. Тонированные стекла скрывали из чистой кожи салоны, не показывая своей настоящей цены, скрывали сидящих в масках водителей, готовых спустить курок в сторону прохожих. Двое человек в костюмах и масках сторожат этот магазин, вея угрозой и смертью на людей, проходящих мимо. Даже услышав садистские крики и признаки смеха, никто бы не осмелился подойти и спросить, что происходит. Ни герои, ни полиция не сумеют прекратить то, что происходит сейчас. Влияние «Восьми Обетов Смертельной Скверны» не имеет границ. Токио под нашим контролем. Хоть заведение и сияло своей ярко-оранжевой вывеской, внутри оно было полностью разрушено намеренной агрессией. Некоторые стулья, столы были сломаны в приливе угроз и серьезных наставлений. Тарелки, подносы, кастрюли летали по сторонам, создавая громкий шум. Пахло приправами, лапшой и прочей белибердой. Стоит хорошо освещенный бедлам, в котором находилось четверо человек, двое из которых вломились со страшным мотивом. — Повторяю, где деньги, сука!? – жгучее от угрожающих выстрелов дуло пистолета придавливало висок избитого должника, в страхе сидящего на коленях. — Или мне твою жену ебнуть за неуплату вместо тебя!? – худощавая брюнетка сидит под столом, проливая от страха слёзы и помня все наши прошлые четыре визита, нанесенные всего за два месяца. — Какого черта? Вздумал с нами шутки шутить? Говори, почему ты не вернул нам деньги!? — Н... Не надо! Я всё отдам! Слышите, отдам! Не трогайте её! Не убивайте нас! Дайте мне последний шанс! – я чувствую страх своей пятнадцатой жертвы. Тридцатилетний мужик сидит у моих ног, рассматривая со страхом стрелки моих брюк и забрызганные каплями крови туфли. Светит своей алопецией, где, если приглядеться, я мог увидеть своё отражение лица, наполовину спрятанного под клювом. Вызывая агрессию у меня и моего напарника, сидящего за одиноким столом с тарелкой рамена, мы не могли уже дождаться времени, когда сможем покинуть это место. — Дайте мне неделю! Одну неделю! Всё верну! — Опять? Сколько можно, Тэхён? Хочешь, чтобы мой напарник осквернил твою жену? – на секунду направив пистолет и взгляд в сторону, я снова взглянул на должника. — Слышь, Тойя, как думаешь, ты сможешь? – придавив его левую руку, я услышал рев, от которого у меня поднималось настроение. — Чего кричишь!? Сука, чего ты снова кричишь!? Ты знал, что так будет! Ты знаешь, что мы с тобой сегодня сделаем! Подавившись от нервного смеха, Тойя стрельнул тарелкой в нашу сторону, попав прямиков по плечу трусливого страдальца. — Бам! Бим-бом-клац! Да-да, я могу! Давненько уже глаз на неё положил. – Тойя Сецуно – мужчина двадцати шести лет с худощавым телосложением. Его длинные блондинистые волосы закрывали чёлкой правую половину его наевшегося лица. Нижнюю часть лица закрывает чумная маска, представляющая собой лишь носовую часть птицы. Он одет в черную, как и я, рубашку, чёрные брюки с коричневым поясом и тёмно-коричневые туфли. — Давненько я не занимался сексом после того, как меня грабанули незнакомки. — Не нужно было пикапить девушек с улицы с пистолетом в руках. Так ещё и после трёх бутылок виски. — Просто спасть хотелось! Да и к тому же, кто знал, что они умеют драться!? – со смехом он стал направляться к жене бедняги. — Вот поцелую эту красавицу и успокою свою злость к тем шкурам. Как же я хочу её наказать. — Больно! Больно, мне больно! – Тэхён кричал, как резанный. Забавно смотреть на людей, которые сами виноваты в своем несчастье. Раньше и я был таким. Теперь я другой человек, потерявший старого себя – слабого и хлиплого. — И что с того? Ты заслужил эту боль! – сильней надавливая на его руку, его крик становился лишь громче. — Слышь, отойди от неё. – приказал я Тойе. — Лучше кассу проверь, может, хоть как-нибудь сгладим ему на прощание долг. – я выпустил грязную от подошвы руку, покрытую моим следом от туфли. Не став ждать пока блондин обыщет кассу, я коленом пустил в полет один из его двадцати шести зубов. — А-й! – закричал он, забыв про руку, и взялся за нос, с которого пустилась кровь. — Ая, помоги мне! – беспомощно кричал он своей жене, раздражая нас. — Ая, хватай нож! Ая! — Пятнадцать тысяч йен, Деку! – сказал Тойя, положив их в карман. — Он снова пропил большую сумму! Сволочь старая. Кивнув Сецуно, я взглянул на испуганную женщину. Перешагнув Тэхёна, я направился к ней. Трясется, как сумасшедшая. Смотря на неё, я понимал, что она не заслуживает такой жизни. Не заслуживает того, как она живёт. Она – виновница своего несчастья. Она выбрала этого мужчину, зная, что в каком он дерьме погряз. — Не подходи! – закричала девушка, махая руками в мою сторону. — Не надо, пожалуйста! Не надо! — Прекрати. – сильно вцепившись в её тоненькое запястье, я вытащил её из-под стола и усадил на него. Взяв пистолет в другую руку, моя рука прогулялась по её щеке, черпая, как кувшин, её слёзы в свою ладонь. Он закрыла глаза, боясь удара. — Жить хочешь? – качает головой в знак согласия. — Пойдешь со мной? – покрутив головой в знак отказа, она задрожала в разы сильней. Мой палец опустился к её губам. — Пойдешь, иначе твои мозги будут стекать по стене. Понятно? — Д... Да. — А-й! А-а-а! Не трогайте её! – неожиданно закричал Тэхён, получив несколько ударов ногой от моего нервного приятеля. — Не... А-а-а! Хватит! Прошу! — Где наши деньги, сволочь! – дерганый голос Сецуно заставил охнуть Аю. — Я тебя разрублю пополам! Просишь помощи у девушки? Да ты неудачник! – краем глаза взглянув на нас, блондин прекратил пачкать свою обувь и брюки каплями чужой красоты. — Эй, друг, когда мы убьем его, что будем делать с ней? — У неё красивые губы. Безумно красивые. Красивые глаза, нос. – оттянув пальцев нижнюю губу, я взглянул на её зубы и отпустил. Спустившись ещё ниже, я залез под её футболку, притронулся к груди, пальцами сжав её сосок. Мелкое женское мычание. — Прекрасная грудь. Сосок твердый, оттопыренный. Она возбуждается при каждом моём касании. Прекрасная, милая женщина... Но тупая. Я думаю, ты знаешь, что делать. — Слышь, лысый, ты даже выебать свою жену не можешь!? Значит, плюс одна шлюха в мою копилку! – сплюнув слюну на избитого мужчину, Сецуно подошёл и схватил девушку, потащив за собой к выходу. — Да не бойся, всё будет чики-пуки! Смотря, как он уводил её, я видел её слёзы, понимая, что я делаю всё неправильно. Я должен был убить и её, как соучастницу, но не смог. Забрав её, я дал ей шанс начать новую жизнь, где она не узнает голода и страха быть убитой. Лучше уж ей быть с нами, чем с человеком, который даже о себе позаботиться не может. — Тэхён! Тэхён! – с ужасом пытаясь посмотреть на нас, она почти скрылась за дверью в ночи. Он сидел на грязном заблёванном полу, смотря на руки. Его руки сжаты в кулаки, давая мне прочитать его обреченность и злость. Он морально раздавлен и унижен. Он показал себя слабым перед человеком, которого он любил. Я был таким же, как и он. — Сделай что-нибудь! Спаси меня, милый! Я не хочу с ними! — П... Прости меня... – его шептание проливает стакан кипятка на тыльную сторону своих же кистей. — Вот... Так оно всё и получается. Ну, что делать будешь? Времени пришел конец. Ты нам так и не вернул пятьсот тысяч йен, ты же понимаешь, что тебе пришел конец? — медленно шагая в его сторону, я был готов пусть ему пулю в лоб, понимая, что другого выхода у меня нет. — Ты нам так и ничего не вернул. Снова нас обманул, а ты клялся. — Якудза... Как же я тебя ненавижу, вас всех. Почему вы такие... Смеётесь, развлекаетесь над слабыми... Что мы вам сделали плохого? Для чего вам нужны деньги? Чтобы бухать или... Эти деньги были во благое дело, а вы... Я хотел... — На благое дело? Разве бухать и ебать наших эскортниц... Это благое дело? Я знаю, что ты делал все эти недели! Ты связался с бандитами, уже являясь должником. Ты сам подписал себе смертный приговор. Так что не надо строить из себя несчастного! — Вы забрали у меня всё, всё, что я ценил и любил: забегаловку, жену, а теперь и мою жизнь... Да я вас... – стоило ему взлететь в полный рост, как моя рука без капли сострадания сделала то, что должна. Выстрел. Громкий звук выстрела пустился по всей округе, пугая ночные просторы. Простреленное тело рухнуло на пол, свободно раскинув руками по сторонам. Задыхается в своей крови, не отводя от меня глаз. — Ты... К-х-а-х! – кровь льется из его рта, выводя меня из себя, он пытается подняться, но тело отказывается. Его лицо полностью в его крови. — К-х-а-х! Стою над ним, смотря в его напуганные глаза. Убрав пистолет в нагрудную кобуру под пиджаком, я снял со своего лица маску, дав ему на последок взглянуть на меня. — Смотри в мои глаза. Ты сам выбрал этот путь. Ты выбрал долги и страдания, а не любовь и счастье с женщиной, которая из-за тебя станет эскортницей. Если бы я хотел спасти тебя, ты бы все равно сдох... Пойми, я верен своему боссу, – он смотрит на моё уродливое из-за шрамов лицо, не пытаясь отвести взгляда. Я его пугаю. — И сделаю всё, чтобы он был доволен моей работой. Если скажет убить твою жену самым мучительным способом... Поверь, я это сделаю, но ты этого не увидишь... Знай, я это сделаю. Другого выбора мне не остаётся. — К-х-а-х, ты... К-х-а-х, монстр. – лежит, покинув мир, с открытыми глазами. Мои пальцы провели вдоль его лица, навсегда скрыв его взгляд от моего. Встав в полный рост, я снова надел маску и направился к выходу, по пути от злости ударив по стене. — Увы, такова моя судьба... Спи спокойно, Хасэгава... **** Шум толпы. Бесцеремонно раздражая, все смотрящие продолжали кричать и освистывать, желая увидеть больше крови на настиле старого восьмиугольника, шатающегося даже от малейших передвижений на нём. Полностью окруженный металлической сеткой, он не давал покинуть подпольную площадку кровавых кулаков и скрыться под проливным дождём. Место, похожее на колизей, где на арену с бойцами оседала огромная кровожадная публика в надежде увидеть зрелище. В нашем же случае не более сорока человек. Несколько висящий лампочек так и грозились упасть на октагон, постоянно шатаясь на открытых проводах от криков и визгов пьющих и курящий зрителей. Толпа ликует, смотря на двух бойцов, дерущихся на голых кулаках, на которых люди поставили ставки. Два разных по весу бойца стояли напротив друг друга с браслетами на ногах, лишающими причуд во время их ношения. Один боец был высокого роста и мускулистый, налысо выбрит, другой же – среднего роста, со спортивным телосложением, на спине бойца находилась татуировка мифического силача – Кинтаро, показывая, что этот парень был якудза; его волосы были небрежно подстрижены покороче, чтобы секущие кончики ранее длинных волосы больше никогда не смогли залезть в глаза, особенно сейчас, когда глаза и так заплывали кровью, шедшей из рассечений от голых кулаков громилы. Как бы смешно это не звучало, вторым бойцом являлся я. Смешно и в то же время глупо, странно. — Бей его, братан! – знакомый мужской голос кричал в напряжённую сторону. Сецуно был готов броситься ко мне в октагон и помочь. — Набей ему ебальник! Если ты проиграешь – я его застрелю! От крови и вспышек, от сильных хуков соперника в глазах двоилось и изредка меркло. Я смертельно устал. Лицо разбито, скрывая любые гримасы на моём лице. Сплошная красная ахинея. Нет раундов на отдых, нет времени до окончания боя. Нет ни правил, ни судей. Драка до последнего света в глазах. Время шло для меня целую бесконечность, желая превратить меня в полнейшее ничтожество, не имеющее шансов на победу. Весь покрыт кровью и большим количеством покраснений от ударов. Кулаки в хлам разбиты из-за частых ударов по стальному телу противника. Моя небрежная боксёрская стойка была ужасна, ведь каждый удар огромного кулака с лёгкостью проходил сквозь мой блок. Мы ходили по восьмиугольнику, постоянно обмениваясь ударами, от которых больно было только мне. Противник постоянно летел на меня подобно скоростному автомобилю, такой же быстрый и пугающий. С каждым его рывком казалось, что он вот-вот собьёт и переедет меня, оставив меня в виде свежего фарша для котлет. Я старался ускользать от несущихся ударов, что постоянно попадали по весьма болезненным местам. Я всё кружил, кружил, пытаясь наносить крошечные хуки, от которые боец напротив меня с лёгкостью уклонялся, совершая сумасшедшую по силе комбинацию. Шатаюсь, стараясь не упасть, как слабак. Я не дам никому понять, что я слабак. Слушая свист публики, я приходил в несусветное бешенство. Никто не понимает, какого стоять против сильных людей. Чередуя правый и левый кросс, я хуком правой руки, смог достать скулу лысого здоровяка, на секунду оттолкнув его. Руки ноют от соприкосновения разбитых костяшек и кости скулы. Не один из моих ударов не приносил мне заметной пользы. Мы кружились по кругу, как танцоры, обмениваясь быстрыми лёгкими ударами. После пятнадцати минут моего избиения, я начинал читать большинство ударом моего соперника. Я пытался наносить череду апперкотов и ударов по корпусу, но он без тяжести уворачивался и блокировал их. Свои ответные удары он со сто процентной силой выплачивал по моей печени, груди и челюсти, сметая мой блок. Правый глаз заплывал и закрывался, осложняя мне противостояние. Неожиданный лоу-кик по моей голени, чуть ли не уронив меня, заставил меня на секунду вскрикнуть и сменить левостороннюю стойку на противоположную. На его лице улыбка, раздражающая меня. Он получает удовольствие, избивая меня. Публике это нравится. Все на его стороне, никто не поддерживает меня, кроме Сецуно. Я в шаге от нокдауна, а то и вовсе нокаута. Уклон за уклоном спасал мою челюсть от неприятной боли, которая и так поглотила моё убитое ударами тело. Больше сотни кругов было намотано по канвасу. В один момент, когда я решился попытаться провести удар по его ярко отточенной челюсти, моя рука прошлась по воздуху. Он удачно увернулся и наказал меня комбинацией хука по корпусу и зубодробительным свингом. — К-х-а-х! – он меня сотряс. От его удара по голове хотелось взяться за неё, но руки машинально опустились к рёбрам, пытаясь сдержать резкий нападок рвоты и жжения от кулака. Ухудшив своё защитное положение и открыв подбородок, я не заметил, как, отходя к сетке, острый локоть и апперкот отправил меня в полет. В одном открытом глазу всё было в замедленном времени. Больно упав, зрители закричали намного громче, чем при просмотре неинтересных для них разменов кулаками. — Лежи и не вставай! Благодари меня за то, что я не стал ломать тебе руки и ноги! – закричал нокаутёр, победно подняв руки и отвернувшись от меня, веря в свою победу. Ради чего я нахожусь здесь? Зачем я сражаюсь в клетке? Дыхание сводится на ноль. Боль не знает границ. Сердце стучит, звоном напоминая об ударе по ребрам. Мой потерянный взгляд, что ловил воспоминания о грустном женском силуэте, начинал терять свою точность. Каждый её вздох и взгляд на меня от моих слов, которые я произнес ей тогда, оставят клеймо на моей груди, рядом с дырами от кулаков, что в данную секунду высвобождали пленённую кровь из меня. Её пальцы в то время ребячески скользили по моему счастливому лицу, покамест с её губ выскальзывали миллионы признаний, на которые я ответил взаимностью. Где ты был целую ночь, Изуку? Глотая слюни со вкусом металла, я вдыхал жаркий из-за моих слёз и дыхания воздух, что негативно проникал в мои лёгкие, иглами пронзая меня. Я ненавижу тебя! Ты клялся перестать! Это из-за неё ты занимаешься этой хернёй! «Тога...» – несильно сжав кулак, я пытался дождаться момента, когда для моих глаз откроется вид на женский образ. «Я скоро вернусь.» – хочу поскорее извиниться за то, что я сейчас делаю. Она не любит то, что я делаю по ночам. Лёжа в бессилии, мой неострый слух мог слабо услышать всего лишь два слова. — Поднимайся, чемпион... – незнакомый голос со странной усталостью, дающий понять, что за меня был ещё один человек, дал мне поверить в то, что у меня появился ещё один болельщик. — Сделай это. Изуку, прости меня. Обычно падая на ринг за всё время своим семи боёв, я всегда поднимался, чувствуя, что я смогу. Я никогда не чувствовал себя таким счастливым, когда дрался с людьми, превосходящими меня по силе. Эти ощущения страха и адреналина пускали по моей крови жизнь, не давая мне падать духом. Но этот бой не был похож на мои прошлые. — Эй, к-х-а-х... – прошипел я бойцу, стоящему ко мне спиной. Резко вдохнув воздуха, я вскочил на ноги, одной рукой прикрывая ребра, пока другая прятала мою челюсть. Его могучая спина была отточена мышцами, от вида которых я начинал злиться. Я никогда не буду таким накаченным. Это не моё. — А ты крепкий.– сказал противник, разворачиваясь. — Лучше бы лежал, я ведь могу и убить такого хилого гангстера, как ты! — не успел он сказать, как он быстро настиг меня, с разбегу налетев на меня ударом колена. Спрятав себя предплечьем, мне удалось заблокировать удар по лицу. По инерции ударившись об сетку, я быстро отбежал в сторону. Сейчас я был аккуратней, чем в начале боя. Я не поддавался его открытым провокациям, хотя так и хотелось заехать своим кулаком по его физиономии, когда он специально открывал своё лицо. Он злил меня. Я уклонялся, бегая по кругу. Уклонялся, убегая и успевая пройтись кулаком по его печени. Каждый раз нанося один и тот же удар по его корпусу, я стал чувствовать, как он начинал терять свою силу. «Как мне... закончить всё... это?» Этот гигант некритично чувствовал мои ослабшие удары, а вот я его, наоборот, ощущал, как нечто ужасное. Публика освистала меня, возмущаясь и огорчаясь тем, что я вытворял. Я не думал о них. Я думал о том, как прилечь на кровать, да хотя бы на пол и нормально отдохнуть. Иногда мне удавалось пускать в сторону его слюни с помощью бокового удара в момент уклона от встречного. Я не мог его сотрясти. Я мог лишь оставить на его лице ссадины и следы крови от своих костяшек. Когда он от злости захотел прямым ударом попасть по мне, я нырнул, пустив встречный удар – оверхенд – ударив прямо в нос. Этот удар был самым удачным из всех, которые я совершил за время боя. С его носа пошла кровь, разозлив оппонента. — Чёртов урод! Два джеба и хук слева спасли меня, от одного из припадков ярости соперника. Работая одним глазом, который начинал заплывать при каждом моём движении, я умудрялся чередовать удары по корпусу и груди, пытаясь заставить его упасть. Отбивая его дыхалку, я верил, что он долго не продержится. После нокдауна я уже не мог быть таким энергичным в ударах и движении. Я потерял свой изначальный темп, став сильно промахиваться и неаккуратно бить. Тело ныло от воспоминаний боли. Я уверен, что на следующий день я не смогу подняться с кровати и с улыбкой на лице. Никому меня не поднять, кроме Химико, которая специально разбудит меня и будет дурачится. Она не любит смотреть на меня полностью избитым. Нырок. Два прямых удара и снова уход в сторону, успевая зацепить его подбородок. Он злился. Безумно злился, начиная, держа блок, направляться в мою сторону, прижимая меня к сетке. «Ч... Чёрт!» – даже сквозь его блок, я видел злость в его темных глазах. Растерявшись, я стал всё чаще и чаще следовать его плану, который вскоре начинал приходить в своё завершение. Каждый раз, хромая в сторону, он неслабо отбивал мои ноги лоу-киком, попадая пальцами по подколенной яме. Ноги дрожат. Я был готов рухнуть на колени и ждать, когда удар той же ноги окончательно выключит свет в моей голове. Встречный апперкот потряс меня и мой резко испуганный удар. Он увернулся и, не теряя времени, перехватил мою руку, заломав её. Держась на ногах в согнутом положении возле бойца, он, сдерживая признаки радости, сбил моё мутное дыхание ударом колена в солнечное сплетение. При каждом ударе я от боли кричал, теряя силы стоять на ногах. Я пытался свободной рукой блокировать его соприкосновение коленом моей груди, но он тут же кротким апперкотом по моему лицу выбивал всё желание защищаться. Кровь в большом количестве капала на кровавый от прошлых боёв настил. Череда ударов по корпусу и лицу снова приказала мне упасть. Громкий удар моего тела пустил волну вздора у смотрящих. Всем нравится смотреть на это. Бесчисленное количество ударов с невероятной скоростью. Я лежал на спине, держа блок, который через боль, хрупкость и слабость давал просветы. Как только я пытался нанести удар в ответ, я открывал свою защиту и тут же ощущал неприятное сотрясение мозга о стенки моей черепной коробки. Моя защита была не вечной. — Рычаг! Используй рычаг! – внезапно закричал Сецуно, дав мне шанс на победу. — Давай! Он бил и бил, сотрясал восьмиугольник, сотрясал меня, пока я в один момент не сумел схватить его руку, чудом удержав её в своих руках. Его другая рука продолжала избивать меня, пока я не стал поднимать свои ноги в сторону лампочек, моментально зафиксировал его руку между своими ногами. — Сукин сын! Отцепись от меня, клоп! – сила этого человека была чудовищная. Он почти заломанной рукой поднял меня в воздух и тяжёлым запахом ударил мной о канвас, пуская волны моих криков по бандитскому помещению. — Да сдохни ты уже! Мои пятки держались за его плечо, пока я постепенно начинал вытягивать его локоть в обратную сторону. Его свободная рука стала четко и жёстче разбивать моё лицо. Кожа лопалась, выпуская уйму крови на показ людям, поставивших на бои деньги. Он, перестав бить, попытался схватить меня за шею, как я тут же отпустил его руку и прокатился между его ног, дав ему растерянно взяться за воздух. У меня появилась возможность. Бросившись на его широкую спину, моё предплечье обхватило его мускулистую шею, зафиксировав ладонь этой же руки на бицепсе другой. Мгновенно связав его корпус ногами, я стал оказывать дополнительное давление и усилие верхней части своего тела. Сдавливая трахею предплечьем, держа его горизонтально, я кричал от резкой судороги при старательном удушении. — А-а-а-а! – кричу, пока люди ликуют от резкой смены инициативы. Изгибая спину в другую сторону, я стал сильнее перекрывать его дыхание. Его лицо красное, начинает синеть. — Да засни ты... Уже. Он неожиданно стал подниматься, слегка пошатываясь. Удивлению зрителей не было придела. Он стоит, не сильно согнув ноги, и шкрябал ногтями мои руки и лицо. Больно. Сильно больно. — Х... Хрен тебе... А... Не... По... Победа, якудза! – он прыгнул на спину, веря в то, что я ослаблю хват и дам ему глотнуть воздуха. Прыгнув со всей силы на спину, он со всей силы рухнул на меня. Безумная боль позвонков и треснувших ребер вырвала у меня крик и слёзы, но не слабость. Я душил, всё сильнее крича, пока публика не замолкала. Лицо противника бледное. Его руки перестали держать мою руку, они опустились, судорожно дергаясь. — А-а-а! – боль переходит в злость. Душу, желая сломать его шею, но не смог. Опустив его, я быстро вылез из-под врага, начал в разнобой разбивать его почти чистое лицо и тело. Оно не должно быть целым. Бессчетное количество увечий начинали радовать меня. Шигараки. Мои глаза видят на месте обычного высокомерно бойца человека, которого я желаю всем сердцем найти и сделать тоже самое, что и он со мной. — Ты! Я не стал сдерживать себя. Я бил по всему, что только видел. Противник не успевал очнуться, как снова засыпал, издав сильный крик. Я знал, что он не успеет подняться до следующей атаки, его жизнь была на пределе. Я хотел превратить его в инвалида. Я рисовал кровью на канвасе картины, превосходящие по красоте большинство картин нашей современности. Толпа утихла, со странным чувством смотря на кровожадное зрелище. Никто не ждал моей победы. Никто не ожидал, что я покажу себя таким, кроме моего напарника. Соприкосновение моих опухший кулаков по его лицу, телу, сопровождались треском его ребер, челюсти, носа. Сердце стучало громко и часто. Звуки моей злости пробивались сквозь толщу стен. Сомневаюсь, что он остался бы жив от моих ударов, не будь на мне браслета. Придавив его покалеченное лицо своей пяткой, я схватил его руку и нелегким ударом ладони ударил по локтевому суставу, вывернув руку в обратную сторону, радуясь глухому треску. Пятка сильнее надавливала на его сломанную челюсть издавая просторный хруст. Кровавая пена стекала по его щекам, образовывая лужу из больших капель. Почти мертвая туша валялась у моих ног, которая даже не представляла такого хилого парня таким жестоким человеком. Руками спрятав своё лицо, я напрочь смешал на своём лице мою и моего противника кровь, подняв голову к потолку. «Победил... Снова... Мало, хочу больше избивать людей...» — Я найду тебя, Шигараки... **** — Нормально всё? – с тревогой спросил Сецуно, на секунду взглянув на меня, а затем снова сосредоточился на дороге. — Последнюю неделю ты сам не свой. — Как ты думаешь? — Думаю, хреново. — Вот и всё. На дорогу лучше смотри, не дай бог собьёшь кого-нибудь.– монотонно сказал я, не отрываясь от вида за окном. Проезжая фонарь за фонарём, я не мог забыть последние слова сказанные человеком, которого мне было суждено убить. Проезжая по влажной после дождя дороге, мы двигались за лунной, что будто с каждой секундной лишь отдалялась от нас, оставляя нас глотать лишь небесную пыль в виде звёзд. — Он сам до этого докатился – заслужил пулю. Этот ублюдок... Что-то я устал. Моя чудовищная регенерация не спешила моментально залечить все мои рассечения и перелом рёбер. Спустя несколько месяцев я понял, что моё тело не в силах держать способности дарованные не мне. Я ещё слаб. Моя регенерация излечит мои следы от боя только через день-два. С рта изредка стекала кровь, падая на чёрную рубашку. — Да ладно тебе, не первого же лишаешь жизни. Эти черви должны дохнуть, кто, если не мы, будет их убивать? Правильно, никто. — Откуда знать сутенёру, что такое убивать? Ты ж только по шлюхам спец. — Помолчал бы. Живете на втором этаже моего клуба, забрав одну секс-комнату для жилья. Хоть бы спасибо сказали. – недовольно высказался Тойя, получая удовольствие от езды. — Кстати, думаешь, мы правильно поступили забрав жену Тэхёна в качестве моей работницы? — Для вдовы это намного лучше, чем остаться на улице. Так она хоть будет дорого и красиво одеваться, питаться и жить. Она сама выбрала этого смертника, зная, что счастья она не получит. – держа маску в руках, я не переставал вспоминать о своих страданиях, о том, в кого мне было суждено превратиться. — Она хоть останется живой, а не сдохнет от моих рук, как соучастница. — Может, побудешь со мной на первом этаже? Ты ж победил на турнире и заработал приличную сумму. Нужно отпраздновать. Бухнём, с девочками и кальяном посидим. — Нет, нет желания. Ты сам помнишь, что было на прошлой неделе, когда меня увидела Тога. Хотя, знаешь, было весело. Особенно, как она с разбега заехала тебе по твоей тупой морде. — Это было не очень то и весело. Чуть мне челюсть не сломала из-за тебя. И как тебе с ней живётся в одной комнате, она ж чокнутая. — Нормально я с ней живу, ясно? Не называй её так. Ещё раз хоть слово про неё скажешь... Я не буду больше церемониться, сразу ногу прострелю. — Сильно тебя потрепала наша группировка. До того момента, как ты не стал моим напарником, я даже представить не мог, что ты станет моим единственным другом. – поворачивая налево, мы всё ближе приближались к двухэтажному дому, где нас встречал сияющий неоновыми лампами настенный женский силуэт вместе с большой вывеской над входом... **** — Как же я устал. – я до сих пор чувствую сильную дрожь и боль своих кистей после тридцати минутного поединка. — Сука, больше никогда не выйду против таких амбалов. — Да ладно тебе, ты же якудза. — Сомневаюсь, что ты готов стоять против такого лысого качка. Ты же самое настоящее ссыкло, Сецуно. — За своего брата я вступлю в драку. Не ссы, я прикрою. Когда ты упал, я был готов грохнуть этого лысого из порнофильмов. — Да-да, конечно. – остановившись у входа в стрип-луб, я уже желал поскорее выйти из машины и подняться на второй этаж, где меня ожидает моё самое сокровенное. — Ладно уж, пойдем уже, что-то я спать хочу. — Может, всё-таки бухнем? – с раздражением взглянув на него, он с разу притих. — Попытка не пытка. Пройдя охранников, мы вошли в клуб. Мой опухший взгляд сразу встретила темная обстановка с фиолетовой подсветкой, овеянной энергичной музыкой. Семь шестов, один из которых был по середине, были заняты эскортницами. Сексуально резвятся на шесте, возбуждая людей, сидящих на диванах. Пахло кальяном и алкоголем. — Бывай, друг! – закричал Тойя и отправился к барной стойке, готовясь выловить девушку, которая даст ему заветное. — Эй-эй-эй, крошка, спускайся! Пошли, отдашься своему сутенёру... В смысле, не дашь!? «Идиот.» Шагая, не обращая внимания на проходящих рядом со мной женщин с подносами на руках, я подходил к двери, ведущей к лестнице на второй этаж. Специальным ключом открыв дверь, я поднимался с нуждой поскорее перестать слышать раздражающую музыку. Поднявшись на второй этаж, я стал проходить по коридору, пока не подошёл к заветной двери, за которой меня ждал счастливый рай. Прокручивая ключ в дверном замке, я с безумной жаждой хотел встретить глаза, внесённые в список моих любимых желаний. Открыв дверь, я, не успев взглянуть на темную обстановку в комнате, как на меня сразу же налетела девушка, обвив меня руками и ногами. — Изу, дурак! – она, ещё не увидев моего лица, укусила своими губами мою шею. Стою у порога, пока её тело в одном нижнем белье прижато ко мне. — Я так скучала, скучала, скучала! – подняв голову, она крепче прижалась ко мне, смотря на моё кривое от ударов лицо. — Дурак! Ты опять выступал!? – даже сердитой она всегда была и будет для меня милой. — Изуку! Она больше не такая худая, какой была при моем первом взгляде на новую жизнь. Её волосы стали на несколько сантиметров длинней, но она всё равно остаётся такой же лохматой. Её сердитые глаза разжигали во мне пламя, которое с утреннего поцелуя утратило свой ужас после расставания до ночи. Я сгораю заживо при глубоком вдохе её пота с примесью духов. — Чего молчишь!? — Я так скучал. – стоило мне сказать, как её щеки сменили оттенок. — Безумно скучал. — Я тоже. Шагая вперёд, я вошёл в темную комнату, не включая свет. Свет от идущего телевизора и санузла не давал мне понять окончательной темноты. По пути закрыв дверь, я направлялся к двухспальной кровати, чтобы уложить Химико на кровать, проходя бардак из разбросанной одежды и мусора от еды. Моя принцесса со мной. Лежит со мной на кровати, умножая жар в моих лёгких. Мои глаза не могу насмотреться на красоту женских глаз и губ, вынуждая меня ощущать себя настоящим имбецилом. — Люблю тебя. Люблю. – Наши липкие губы близко к друг другу. Нас лишили всего, кроме друг друга. — Люблю только тебя. – руки замком держат своё счастье рядом со мной, не давая ему испариться в плотности темноты. Она не хотела. Её руки держатся за мою спину в то время как её кошачьи ногти вгоняли свою длину в пиджак. Мне безумно приятно осознавать, что мы с ней реальны, что мы с ней вместе навсегда. — Никогда не забывай меня. Не бросай меня. Не хочу быть без тебя. Мне было так больно и страшно без тебя. – она кротким поцелуем моей щеки и края моих губ пыталась доказывать мне все формулы нашей с ней любви. — Я никогда не забуду тебя. Никогда не разлюблю тебя, никогда, как и ты меня. Прости, что я снова вернулся так поздно. Поцелуй за поцелуем. Взгляд за взглядом. Её щека трётся об мою покрытую рубцом улыбку. Улыбаясь от моего тепла, она изредка прикасалась моей мягкой плоти краешком губ, наигранно сердясь на меня. Она думает, что я нереален. Я боюсь. Я боюсь осознать, что это лишь один большой сон. — М-м-м, мой мертвец навсегда со мной. – прикрыв глаза, она прошла языком по моему лицу. Ей нравится моя кровь. — Я была так долго без тебя. Люби меня вечность. Ненавижу это белобрысого, ты всегда ходишь с этим сперматоксикозником. Открыв глаза, она снова смотрит на меня, на шрамы на лице, что рваной улыбкой прятали моё печальное лицо. — Он мне уже надоел за сегодня. — её губы сотый раз прикоснулись к кожаной радости, согревая меня намного сильнее, чем вода в ванной. Поцелуй за поцелуем. Она трётся об мою щеку, получая удовольствие, как кошка получает удовольствие от мяты. — Я тебя так люблю, люблю, люблю. – она – моя реальность; она – моя жизнь. Наши глаза проходили испытания, созданные друг другом. Её голова опрокинулась на кровать. Её пальцы гуляют по пуговицам моей рубашки. — Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю тебя, тупой ты кретин. Понял? — Ты такая грубая. – я улыбнулся, как и Химико. Она знает, что я не обижусь. Знает, что я никогда не посмею сделать ей больно. — А какой мне быть ещё, если не понимаешь? – сняв с меня кобуру, пиджак и рубашку, она тыльной частью кисти прислонилась к моему избитому телу, к моей щеке, она гладила меня, смотря в мой туманный взгляд. С каждым моим поцелуем её руки, Химико не могла удержать своё неровное дыхание. — Я ведь ещё могу ударить... И ты мне ничего не сделаешь. — Ух ты, уверенна? — Ты хочешь меня ударить? – с удивлением задала вопрос Химико, начиная сверлить меня своим недовольным взглядом. — Ты меня совсем не любишь? — Дура. – неловко прикоснувшись кончиков своего носа к её, я следом одной секундой прикоснулся губами её верхней губы. — Моя любимая дура. — Ну, Изу! Дурак! Не смущай меня! — М-м-м, мне безумно мало тебя. Так мало твоего запаха в своих лёгких, мало привкуса твоей слюни от поцелуев... Хочу целую вечность пить твои слюни. Мне так мало твоей теплоты... Я люблю тебя... Я даже не могу описать словами свои чувства. — Ну ты чего... Я же пошутила. – при виде синяков и шрамов на мне, Химико хотела продолжать ощущать поцелуи её руки, обеспокоенно смотря на меня. — Я думала, что ты сегодня снова не придешь... но ты... ты... Дурак. – её покрасневшие щеки отвернулись от меня. — Я не могу без тебя. Прости, что я не возвращался домой. — Ты так серьезно воспринял мои слова... Поцелуй ещё. — Прости, я сомневаюсь, что сейчас я смогу с легкость быть несерьёзным, находясь рядом с тобой. – аккуратно сжав её руку, я опустил её к кровати. Наши пальцы сливались между друг другом, действуя в виде крепкого замка, от которого ключа никогда не найдется. — Простишь ли ты меня? — Конечно, прощу, иначе я не могу.. Я настоящий наркоман, которому мало и мало того, что приносит ему уйму дофамина. Меня уже не спасти. Боюсь потерять её взгляд в темноте своих кошмаров. Боюсь забыть её лицо, её голос. Она нужна мне. Очень нужна. — Прости меня. – я люблю её запах. Люблю её кожу, на которой остались грустные воспоминания. Люблю нашу близость. Ещё. Хочу ещё. — Скажи, что я нужна тебе. Я же нужна тебе? Зубы чесались от желания укусить её шею, от которой мой нос не мечтал никогда отстранятся. Сумасшедший собственник во мне побуждал меня к действиям, которые я никогда себе не прощу. Хочу её крови. Хочу купаться в её крови. — Всегда. Чтобы со мной не было, я всегда буду нуждаться в тебе. Даже тогда, когда я не знал тебя, ты мне была бесконечно нужна. Ты спасла меня, спасла, бросив всё... Ты любишь меня, как никого другого, если решилась идти на такие крайности... И ты спрашиваешь, нужна ли ты мне? Конечно, ты мне нужна, как никто другой. Никто не посмеет притронуться к тебе, кроме меня. Никто не сможет сказать лишних слов в твою сторону... — С... Скажи, что любишь меня. Скажи, что любишь меня! – будучи охваченной дрожью она ощущала себя, как одинокая роза на пустынной поляне. — Не молчи! Её любимые для меня слёзы успокаивают меня, как младенца успокаивает колыбельная. Я больной недоумок, который испытывает безграничное счастье от слёз, которые должны причинять мне боль. — Хочу быть бессмертным, чтобы вечность говорить тебе, как чертовски сильно я тебя люблю, Тога. Её дыхание не ритмичное. Сердце горько не поспевает внушать мне признаки жизни. — Ты меня любишь? Правда, любишь? Скажи, что это так... — Люблю. – её шея от моего дыхания горячая. От моего прикосновения она тряснулась, но затем снова расслабилась. Она ждёт моего укуса. Ждёт, когда я своими голодными зубами вкушу вкус её сладенькой субстанции, текущей по её венам. — Ты моё самое сокровенное... Ты – всё, что нужно мне... Наш поцелуй был уже не таким робким и грубым, как раньше, он был сильным и более аккуратным. Я стал взрослей, как и мои желания. Приятно. — Что ты кушала недавно? – сладкий привкус её слюны привлек мой интерес. — Кексики. – с улыбкой прошептала она. Стоило моей руке щекотно провести по её животу, как она недовольно замычала на меня, зная, что мои руки буду каждый день касаться света, от которого я не забываю спокойствия и расслабления. Нежно сжав её живот, я улыбнулся, чувствуя радость. — Пузико. — Я страшная и толстая? — Нет, с чего ты взяла? Что за глупости. Я счастлив, что ты маленько набрала веса. — Ну, тогда поцелуй меня ещё. Целую, повинуясь ей. Дышу ей, не обращая на то, как она горячо мурчала у моего уха. Губы нацеловывали каждый участок её шеи, плеча, её уха, которое горит сильной смущённой краской. — М-м-м, мой дурак... Целуй меня целую вечность, ясно? — Самая красивая... Ты так сексуальна. Так люблю тебя. – целую и целую, стараясь сдерживать себя, чтобы не сцепиться в неё, как хищник. — Никогда не переставай согревать меня... Солнышко. — Ещё, – идеальное чувство. Снова и снова, снова и снова. — Ещё... Я хочу ещё... Назови меня так ещё раз. Не давай мне никогда грустить... Я хочу быть твоей любимой. — Солнышко, солнышко, солнышко, солнышко, — поднимаюсь к её виску, прижавшись своей щекой к её. — Моё единственное и самое любимое солнышко. — Изуку, – она непомерно рада. Она искренне улыбается, делая меня счастливым. Я счастлив. Правда, счастлив. — Мне так приятно. — Любимая, моя самая любимая... Любимая и неповторимая... Я готов убить за тебя всех... Готов убить героя номер один... Лишь бы ты была самой счастливой на всем этом мрачном свете. Убью любого, кто заберёт тебя у меня. Ласкаю край её губ, проявляя желание снова сделать то, что я буду делать каждый раз при виде Химико. С каждым её разом ответить мне на мои мотивы, я подразнивал её, резко остраняясь. Злится, мило и приятно. Хочу, чтобы она злилась только на меня одного. Хочу, чтобы все её эмоции были связаны со мной. Хочу быть её жизнью. — Дурак. – недовольство ей так подходит. — Дурак, не играйся со мной. — Ты такая милая, когда сердишься... Ты такая же, как три года и десять месяцев назад... Самая лучшая девушка на этой планете. – моё солнце. — Я знаю... Ты хочешь, чтобы я убивал за тебя. — Хочу... Сильно хочу... Хочу... Хочу, чтобы ты жил только ради меня. Слюни. В моём рту целое цунами, от которого полный страсти голод не давал мне покоя. Раньше я даже думать боялся о близости с женщиной, но не сейчас. Она сделала из меня зверя. Она сделала из меня хладнокровного монстра, с которым, я уверен, даже всемогущий не сможет справиться, держа лицемерную улыбку при виде меня. Я хочу её всеми видами похоти. Я её владелец. Дышу со слабостью, желая поскорее принять душ и лечь с моей оголенной принцессой под одно одеяло, где я проведу ей лечебную терапию. Если у неё и буду синяки, то только от моего доставления ей удовольствия. — Я хочу, чтобы ты завтра посвятил целый день только мне. – шёпот пламенем стёр здравие в её голове. Её ушко такое горячее в моих губах. — Даже не спрашивай, все свои дни – я посвещаю тебе. – так прелестно чувствовать женскую кожу в своих руках. — Ещё. – хочет тепла моих рук. — Ниже. — Хочешь ниже? А ты не боишься? – играюсь, мило раздражая Химико. — Вдруг сорвусь... И прикоснусь. — Хе-хе, ниже-ниже, хочу ниже. – хочет, чтобы я сорвался. Сильно хочет. Тяну секунды, растягивая блаженное удовольствие. — Да... Ниже, трогай меня, целуй меня, кусай меня... Хочу чтобы ты трахал меня каждый последующий день. Она дрожит от моих прикосновений. Чувствую ладонью её бедро, которое хочется сжать до посинения. Она та, кого я искал всю свою жизнь. Ангел, спустившийся ко мне с небес. Это не мой характер. Я никогда не был таким. Никогда не был таким уверенным и будто опытным во всем, что даже старому мне было не известно. Неужели я становлюсь тем, кто угрожал искоренить все связанное со мной. Я – это не я. Меня не вернуть. Держа бедро в своих руках, я стал двигаться к небу, проходя испытания по её рёбрам. Снова вернувшись к её лицу, я прикоснулся к её щеке, принимая её волнение и радость. Моя радость связанна только с ней. Мои положительные эмоции связаны только с ней. Моя спутанная личность будет навсегда связана с сердцем Химико. — Поцелуй меня. – она, не закрывая глаз, потянулась к моим довольным губам. — Ну же, поцелуй. В моей душе добродушный снегопад, скрывающий все тайны моего существования, которые на данное время я не хочу искать и узнавать. Огонь пробежал по нам. Я не прикасаюсь к ней, а просто смотрю в её затуманенные любовью взгляд. Смотрю и понимаю, что я начинаю верить в героев. Химико – моя героиня. Героиня номер один. Никакой Всемогущий не сумеет завоевать первую строчку в этом рейтинге. Пошел он к черту. Пошли все они к черту. Мне не нужен никто, кроме неё. Я не хочу жить, зная, что нам не суждено быть вместе. — Я смогу, слышишь, смогу. – если у моей новой жизни и будет конец, то я хочу, чтобы он настал благодаря рукам Химико. — М-м-м, да? — Я смогу тебя защитить. Я смогу сделать тебя самой счастливой. Только поверь мне, доверься мне. Я покрою кровью свои руки, чтобы взглянуть в твои счастливые глаза. Хочу быть с ней единым целым. Звезда, что сияет для меня. В её глазах звездопад, нацеленные приземлиться на меня. Её губы приоткрыты, кисленьким привкусом даруя мне воздух в мои лёгкие. — М-м-м, я знаю. Ты же мой герой. «Нет.» Расстегнув спереди свой бюстгальтер, она сделала необратимое. Я вдруг осознал, что мои пальцы проникаются удовольствием венчиков ее сосков. Я держу её грудь, пока наши глаза продолжают смотреть друг на друга. — Не отпускай меня. — она растерянно улыбнулась и на мгновение я ощутил в ней какое-то смятение. Медленным взглядом оглаживая её лицо, шею, я понимал, что хочу скрыться с ней под одеялом, уже не принимая ванну. Целую и целую её щеку, висок, не в силах остановиться. Она улыбается и иногда подаёт весёлый визг, показывая своё счастье от ощущений моих постоянных поцелуев. Она греет мою душу яркими лучами своих зрачков, направленных на меня. Мне горячо. Я теряюсь в миллионах не случившихся грехов, не зная, как скоро я смогу поистине сильно доказать свою любовь и счастье с ней. Я нужен ей, как и она мне. — Не отпущу. Я буду тебя держать рядом с собой до последнего своего вздоха. — Клянись. — Клянусь. — Я убью любую девушку, посмотревшую на тебя. Те стервы этому пример. Если бы не Сецуно, то я бы их убила, а затем и этого додика. — Угу, я буду ждать. Я убью любого, кто подойдёт к тебе. И плевать какого этот человек пола... Ради тебя я наплюю на все законы общественности. — Я тебя так люблю. — помолчав немного, она вдруг приступила раздвигать свои ноги, впуская меня намного ближе к себе. Она обняла своими ногами мой корпус. Дрожит от переживания того, что делает. Думает, что мне противно. Думает, что я её оттолкну. Ни за что. Моя рука стекает по её животу, как водопад по склону. Спускаясь, я слышу её нескромное дыхание, что с каждым сантиметром спуска становилось громче и глубже. — Никогда меня не бойся. – я остановился у её пупка, пока другая рука дотронулась до её губ, большим пальцем катаясь по её губам. — Никогда не думай, что я не люблю тебя. Никогда не думай о том, что уйду от тебя. — Пожалуйста, никогда не переставай любить меня. – её мокрые от слез щеки привлекали мои губы. Никогда не устану целовать её. Никогда не устану смотреть на неё. Моя любовь будет вечной и голодной, жадной и жестокой. — Не переставай трогать меня, не переставай показывать мне свою любовь. Будь со мной всю жизнь. — Я живу только ради тебя, моя жизнь принадлежит только тебе. Мои глаза будут смотреть только на тебя и чувствовать любовь, от которой меня начинает трясти...