***
Середина ноября. Вечер. Дом Катбертов. Произошедшая в этот день ссора девочек в амбаре заставила Энн задуматься. Слова Дианы упрямо не хотели выходить из головы. — «Но при этом ты считаешь, что с тобой обходились и обходятся хуже всех! У меня тоже много проблем, но настоящая подруга меня бы поняла».— Говорил голос Дианы в сознании Энн. — «Неужели я такая плохая подруга?» — Спрашивала себя Ширли, зная, что ответа на вопрос не получит. — «Почему хоть что-то в этой жизни не может идти нормально? Я разлучена со всеми моими тремя лучшими друзьями. С Дианой поссорились, Коул в Шарлоттауне, а Ка’квет в этом интернате». — «Как я могла забыть! Письмо, его надо прочитать!» Энн нашла письмо, отданное индейцами ей для перевода. Открывая конверт, девушка предвкушала момент, когда узнает о её единственной оставшейся лучшей подруге. «Здравствуйте, Ваша дочь, Ханна, находится у нас в школе-интернате и проходит процесс обучения. Вынуждены сообщить, что своё дитя вы сможете увидеть только летом. А до этого момента вы не можете с ней видеться, так как это может помешать её духовно-нравственному просвещению. Также хотим предупредить, что дальнейшая отправка писем сюда может привести вас к неприятным последствиям...» Письмо заставило Энн почувствовать себя некомфортно. И снова бесконечное количество мыслей образовались в её голове: — «Ханна? Что за Ханна? Может, адрес перепутали? Нет, адрес верный. Вспомнила! Монахиня сказала, что в школе им дают христианские имена. Но зачем это делать?» — «Почему индейцев обучают духовно-нравственному просвещению? В буклете говорилось лишь об обучении английскому и правилам этикета». — «А что за неприятные последствия? Это угроза?» Но ход мыслей прервала Мисс Катберт, говорящая дочери ложится спать.***
Середина ноября. Утро. Дом Катбертов. На следующее утро Энн собиралась в школу. Настроение было отвратительным. — «Теперь и с Ка'квет мне не свидится до лета». Девушка решила, что расскажет индейцам о содержимом письма после обеда. Ширли уже поняла, как волнуется и скучает по подруге. Но всё-таки одно утешение было. Коул. Хоть друзья виделись последний раз, когда Энн отправилась на поиски информации о родителях, друзья переписывались, рассказывали о своих радостях и горестях, просили совета, и интересовались жизнями друг друга. Девушка достала своё готовое письмо для Коула и попросила Мариллу отправить его через почту. В письме Энн написала о ссоре с Дианой, о ситуации с индейцами, о её влюблённости в Гилберта, о том как он разбил ей сердце, когда она увидела его с красавицей Роуз, также Энн не забыла упрекнуть друга упомянув, что слова Коула на станции в Шарлоттауне про то, что Гилберт в неё влюблён оказались ошибочны. Спустя время Энн дошла до школы. Как она и предполагала, Диана сидела на другом месте. И, конечно же, это положило начало сплетен для её одноклассников. На перемене Ширли сидела за своей партой и читала "Гордость и предубеждение", Гилберт сидел на окне и тоже читал книгу, только уже по медицине. Диана вышла прогуляться рядом с школой. Остальные же собрались вместе в углу и что-то обсуждали, а именно ссору лучших подруг. Рыжеволосая девушка старалась не слушать их, но пару громких фраз она всё-таки не могла пропустить мимо ушей. — Наконец, Диана поняла, что не стоит вводится с ничтожествами. — сказала Пай намеренно громко. "Дружба" Энн с Джози всегда была на волоске. Пай общалась с ней лишь из-за Дианы, а теперь, когда Барри тоже перестала общаться с Ширли, она не видела повода сдерживать свои насмешки и издевательства над ней. — Джози, не говори так, — тихо промолвила Руби, было видно, что ей стыдно за Джози, — это не красиво. — Защищаешь эту собачонку? — Спросил Билли с противной улыбкой. — Но это ведь правда, с вшивыми никто не хочет дружить. Парень заметил испуганные глаза друзей, которые смотрели на что-то за его спиной. Обернувшись, Эндрюс застыл. Это был Гилберт, он гневно провёл взгляд по компашке. — Знаешь, какую правду знаю я? — явно недоброжелательно спросил Блайт у Билли и не дожидаясь, ответил сам. — У нас самостоятельная после этой перемены, так что советую вам всем подготовится к ней, а не тратить время на пустую болтовню. Особенно тебе Эндрюс, с твоими то знаниями. Так как с Гилбертом никто не хотел ссориться, всем пришлось замолчать. Но вот саму Энн поступок брюнета нисколько не впечатлил. — «Да как он смеет! Если он так хочет за кого-то вступиться пусть вступается за свою возлюбленную Уинифред!» — думала Энн, но оставила свои мысли при себе, потому что глубоко в душе она была благодарна ему за его защиту. После небольшой самостоятельной, мисс Стэйси решила проверить подростков на знание слов. Она говорила слова, а ученик у доски разбирал их по буквам. Особенно интересно было наблюдать за тем, как двое учеников соревнуются. — Гилберт и Энн, пожалуйста к доске. — Мисс Стейси знала, что в классе не было достойных противников для рыжей девушки, кроме как Блайта. В этот момент Энн хотела провалиться под землю. И не из-за того, что боялась выйти к доске или ошибиться в слове. Она боялась общаться с Гилбертом. Ведь теперь, когда она разговаривала с ним, ей казалось, что более прекрасного парня она не встретит. Но Блайт теперь с Уини, и она не может себе позволить любить его. Поэтому Энн всячески пыталась убедить себя ненавидеть его и говорила себе, что Гилберт - самое ужасное зло. В том то и дело, что пыталась, но на деле не получалось. Разум говорил, что так нельзя и задача Ширли - оттолкнуть брюнета как можно дальше от себя. А сердце говорило, что этот парень предназначен ей и что он не заслуживает грубого отношения с её стороны. Обычно рыжеволосая прислушивалась ко второму, но не в этой ситуации. Как бы Уинифред не бесила Энн, мисс Роуз была очень милой и достойной девушкой, и она тоже заслуживала быть любимой, а пытаться отобрать любовь Гилберта у Уини было бы не справедливо. Таким образом, девушка из Зеленых крыш оказывалась в безвыходном положении: Она была влюблена, но это было не взаимно, (как она полагала). И Энн могла бы побороться за его любовь, но это было бы эгоистично. Иногда девушка даже думала, что её жизнь - это роман и очень трагичный... Но делать нечего, нужно идти. Ширли и Блайт встают с парт и направляются к доске. Встав на позиции Энн заметила улыбку парня и его взоры в её сторону, но в ответ получил лишь пренебрежительный взгляд. — «Надеется меня победить... Насмехается надо мной». — Уверяла себя Энн, надеясь доказать себе, что Гилберт плохой. — Такс. Начнём дети, Гилберт ты первый. Четырёхугольник. Сейчас задавали более сложные и длинные слова, чем год назад. — Ч-Е-Т-Ы-Р-Ё-Х-У-Г-О-Л-Ь-Н-И-К. — Отчеканил парень. — Самоуверенность. — С-А-М-О-У-В-Е-Р-Е-Н-Н-О-С-Т-Ь. — Без единой запинки сказала девушка. — Страстность. — С-Т-Р-А-С-Т-Н-О-С-Т-Ь. — Всё ещё поглядывая на одноклассницу сказал Блайт. Это слово у него ассоциировалось с Энн. — Воображение. — В-О-О-Б-Р-А-Ж-Е-Н-И-Е. — Говоря это слово Ширли стало тепло на душе. Для неё это слово означало мир в который она может сбежать в любое время и забыть проблемы реальности. — Коллекционер. — К-О-Л-...Е? — К сожалению Гилберт, неверно. Ты пропустил вторую "Л". На лице Энн выдавила полное безразличие, однако она ликовала. Но её радости не было бы знай она то, что Гилберт сам ей поддаётся. Брюнета умиляло то, как девушка пыталась скрыть своё счастье из-за победы, ведь он знал какое удовольствие это ей приносит. — Ты не против поговорить после уроков? Наедине. — шёпотом спросил Блайт, когда они обратно шли к своим партам. Энн бросило в жар от этого вопроса. Но к её большому счастью она не успела ответить так, как они уже уселись за свои места. Сразу как прозвенел звонок с урока девушка вскочила со своего места и побежала в сторону раздевалки, а затем к себе домой. Вскоре она добралась до Зелёных крыш. Мэтью и Джерри прервали работу на ферме и все сели за стол. Обед выдался на славу. Марилла приготовила прекрасные булочки, которые с сочетанием с малиновым джемом были просто изумительны! А томатный суп был съеден с колоссальной скоростью. — Слышали плохие новости? — Спросил Мэтью. У Энн было не очень хорошее настроение, чтобы портить его ещё больше, но любопытство взяло верх. — И что же случилось? — Уже готовясь к худшему, спросила Энн. — Правительство выселяет племя микмаков на более западные земли. — Что?! — Вскрикнула Энн. — Это недопустимо! — Энн, мы ничего не можем сделать, это решение местного управления. Придётся смириться. — сказала Марилла. — Нет... я не могу. Я должна что-то сделать! — С этими словами Энн выскочила из-за стола. — Я за ней. — сказал Джерри. Энн обыскала всю ферму, но не нашла Бель. — Где она? Где Бель? — Судорожно спросила рыжеволосая девушка. — Успокойся для начала. Мистер и Мисс Катберт одолжили её семье Линд. — НЕТ! Именно когда она мне так нужна! Тогда нужно бежать! Девушка ринулась в сторону леса, а парнишке ничего не оставалось делать, как побежать за ней. Энн бежала так, будто от этого зависела вся её жизнь, а её рыжие косы развевались на ветру, становясь всё менее и менее плотными. Она уже не обращала внимания на красивейшие пейзажи вокруг, на небо, деревья, на реку, чьи края успели замёрзнуть предзнаменуя скорую зиму. В голове была лишь одна мысль: — «Побыстрее бы добраться...» Когда Энн добралась, к ней сразу подбежали Китпу и Мимикешь. (На микмаке): — Милкита Уламун! — Обрадовалась девочка. — У нас есть отличные новости. — С широкой улыбкой сказал мальчик. — «Как новость о принуждённом переселении может быть хорошей?» — Подумала Энн. К этому моменту подоспел Джерри. — Наша сестрёнка вернулась! Энн застыла на месте, обрабатывая информацию, принятую от двух ребят. Потом, заметив скопление взрослых индейцев, побежала в их сторону. Пройдя через маленькую толпу, Энн не поверила своим глазам. Перед ней лежала Ка'квет. Но не та, с которой она попрощалась на станции. Эта девушка была вся оборванной и истощенной, две чёрные как крыло ворона, длинные косы превратились в короткую стрижку до подбородка, а прекрасные ямочки от которых Энн приходила в восторг, исчезли следом за улыбкой. Рядом сидели отец, мать и бабушка индианки. (На микмаке): — Что с ней? — Упав на колени перед подругой спросила Энн. — М-мы не знаем, — дрожащим голосом ответила Окватнука, — она резко выскочила из леса в таком виде. Полагаю, она сбежала из школы. Всем было велено оставить девочку с целительницей. Всё это время Энн не находила себе места, пока Джерри тщетно пытался успокоить её. Вскоре Ка'квет очнулась и её семья смогла с ней поговорить. Следующей подошла Энн. — Ты в порядке? — Спросила Энн, зная, что ответ отрицателен. — Бывало получше, — усмехнулась Ка'квет, своим слабым голосом. — Что случилось? Кто это сделал? — В школе... там плохо, очень плохо, — дыхание индианки становилось всё более прерывистым, — там нас бьют, издеваются, пытают... они называли нас глупыми, идиотами и другими плохими словами, заставляли петь церковные песни, они забрали нашу индейскую одежду, они не разрешали нам разговаривать на нашем языке и называть наши настоящие имена... за это они нам загоняли иголки в язык, морили голодом... заключали в изоляторы, били кнутом по рукам. Ширли посмотрела на кисти рук подруги и пришла в ужас. Они были полностью покрыты шрамами и рубцами. — Я видела, как ты приходила в школу, я стучала по окну, но ты не услышала...ты была такой красивой, с причёской и в зелёном наряде. Рыжеволосой девушке стало мгновенно стыдно, и она разгневалась на себя за свою невнимательность. Теперь её грызла совесть, ведь узнай она тогда об условиях подруги, она сделала бы всё, чтобы вызволить её. — И прошу, не вини себя ни в чём, — сказала Ка'квет, видя, как покраснела девушка, — я смогла их обхитрить и сбежать, сейчас в лесу ничего не растёт, поэтому пришлось голодать... хотя и в интернате нас не сказать, чтобы кормили. В итоге я здесь, рядом с семьёй... Так Энн провела целый день и вечер в деревушке рядом с подругой. Слушая вместе с индейцами рассказы Ка'квет о всём, что происходило в этом канц-лагере. Когда Джерри и Энн возвращались по домам, девушка велела парню идти к себе, а сама направилась в школу. Она твёрдо решила, что пока в школе никого нет, она использует печатный станок и расскажет всему Эвонли о том, что делают с индейцами. Статья называлась: «Где справедливость?» Энн хотела написать историю Ка'квет как доказательство, но это было бы опасно для жизни индианки. Поэтому Энн написала о происходящем в интернатах в целом. О всём, что рассказала подруга. О том, как там детям не дают полноценного питания, запрещают проявлять хоть малейший признак своей культуры, о изоляторах с цепями, о пытках и побоях. Уже давно была ночь, когда Ширли подошла к церкви и оставила у порога стопку газет.