***
Себастьян автоматически встал перед мисс Стейси, а брюнет в свою очередь перед ними обоими. (На микмаке): — Опусти оружие! — Говорит Алук. — Они убили твою дочь! Как ты можешь быть так терпим к ним?! — Кричит его брат - Макозид. — Стой, дядя! — Выбегает Мимикешь и встаёт на сторону гостей. — Это друзья Милкиты Уламун! Мимикешь любила подслушивать разговоры покойной сестры и Энн, поэтому знала о существование Гилберта, «просто друга», Блайта. Мужчина очень долго и гневно смотрел на пришедших людей и наконец недоверчиво опустил лук. — Тогда скажи им проваливать. — Процедил он сквозь зубы. Алук повернулся и на очень корявом английском сказал: — Простите моего брата. Благодарим за ваше сочувствие, но вам лучше уйти.***
28 ноября. 14:00. Зелёные крыши. Обед был закончен. Так как Ширли начала реагировать на происходящее вокруг, её кое-как накормили. Когда Байнард закончил есть, Коул ждал его у двери. — Мистер Катберт, вы не против если я заберу у вас Джерри на некоторое время? — Да, конечно. Француз удивился этому. Они не были знакомы и лишь мельком слышали о друг друге из уст общей рыжей подруги. Они вышли и пошли по полю. — Значит всё решено? Энн уедет в Шарлоттаун? — Да. Когда ей станет чуть лучше мы поедем в город. Я думаю к Рождеству она сама потянется домой и вернётся. Дальше они шли в тиши. Оба думали об одном и том же человеке. Байнард резко остановился и повернулся к Маккензи. — Она мне очень дорога. Прошу присмотри за ней, договорились? Коул слегка улыбнулся и ответил: — Я бы сделал это даже, если бы ты этого не попросил. Они продолжили идти. — Как я понимаю, ты близок с ней? — Да. — Тогда ты наверное знаешь про… — Диану? — Слова вырвались с языка ещё до того, как француз смог их осмыслить. Из-за этого в области груди закололо. — Да. В письме Энн рассказала, что поссорилась с Ди. Но она не указала причину. Я не хочу давить на неё после всего произошедшего, спрашивая такие вопросы и подробности. Ей и так не легко, а сыпать соль на рану, я не вижу смысла. Ты не знаешь? Конечно же Джерри знал обстоятельства ссоры девушек, он даже мог процитировать каждое слово бывших лучших подруг, которое он подслушал в амбаре. Но разве бы так поступил парень и настоящий джентельмен? Стал бы портить репутацию девушки, даже если она впрямь виновата? Нет, не стал бы. И Джерри тоже не стал. — Нет. Знаю только то, что они в ссоре. — Солгал он. Коулу не понадобилось много времени, чтобы понять, что ему врут, однако он сделал вид, что поверил. Маккензи вспомнил, как Байнард усмехнулся при упоминании Мэтью Гилберта и его лекарств, поэтому он догадался, что француз в курсе про влюблённость Ширли, а значит ему можно доверять. — Ты знаешь мисс Роуз? — Ты про невесту Блайта? — Невесту? — Удивился художник. — Да. Сам парень конечно ничего не подтверждал, но ходят слухи, что он собирается женится на ней. Я не удивлён - этот брак будет очень выгодным для него. Он уедет учится во Францию, если станет её мужем. Резкая обида за Энн вспыхнула в Коуле. Ему захотелось сейчас же кинутся на Гилберта, как он это сделал когда-то с Эндрюсом и вернуть ему мозги. — Но этого не может быть… — Проговорил себе под нос Маккензи. — Он же любит Энн. Шёпот был услышан Джерри и тот посмотрел на Коула. Они переглянулись и кажется сразу друг друга поняли. — Как долго ты знаешь? Хоть Джерри и говорил с художником впервые, его собеседник излучал некое спокойствие и безоговорочное доверие. — «Понятно почему Энн с ним дружит». — Подумал Байнард и решил, что ему на этот раз можно сказать правду. — В первый год Энн здесь, в Шарлоттауне. Нужно было продать несколько вещей, чтобы получить денег. Пока я продавал лошадь, Энн пошла в лавку мистера Каша. Меня ограбили, а когда я её нашёл, она стояла рядом с Блайтом, и они глаз друг от друга отвести не могли. Я стоял там, как дурак и ждал пока до них дойдёт, что нам пора идти. Уже тогда я догадался, что к чему. — Очень похоже на них. Обожаю их игры в гляделки. — Усмехнулся Коул. Так прошло ещё немного времени в тишине. — Энн. Её сильно презирали? — От своих собственных слов Маккензи стало тошно. — Да. Все говорили, что она спятила и клевещет. По пути в школу прохожие называли её грязной дрянью, бесстыжей лгунью и того похуже. Один раз я опаздывал забирая её и увидел, как она заплаканная бежит одна сюда. Она что-то бормотала про Пай, Эндрюса и Блайта. Но когда успокоилась, предпочла не говорить причину слёз. Единственные, кто верил ей были мисс Стейси, моя семья и Блайты-Лакруа. У мисс Стейси итак шаткое положение здесь, так как она осталась тут с большим трудом, так что когда она попыталась лично отстаивать место Энн в газете, её никто не стал слушать. Как я знаю, мисс Стейси пресекала издёвки в сторону Энн, но она не могла находится рядом с ней всё время. Моя семья: бедные французы-иммигранты. Почти все в моей семье, кроме меня и отца не умеют говорить на английском, а писать могу лишь я. Поэтому здесь мы «второй сорт». Блайт защищал её и пытался убедить других, что индейцы нуждаются в помощи, но его не восприняли всерьёз. Хоть он из уважаемой семьи, но слишком молод, чтобы к его мнению прислушивались «умные, мудрые взрослые», так плюс к этому, Энн сейчас очень остро реагирует на помощь с его стороны. Вообщем, можно сказать поддержки у неё почти не было.***
28 ноября. 20:00. Зелёные крыши. Болезнь достигла своего апогея. Мэтью уехал за мистером Уордом, Марилла давала лекарства, Джозефина вытирала пот со лба девушки, Джерри бегал вниз и вверх за водой с ромашками, а Коул сидел рядом и крепко держал её ладонь в своих руках. Снова. Она снова задыхалась и на этот раз сильнее. Кашель был слабый, не эффективный, хрипы тихие и судорожные. Она опять начала бредить, голова ее горела, по всему телу иногда пробегала дрожь лихорадки. Ширли говорила несвязные речи о приюте, Хаммондах, родителях, родственных душах, индейцах, она взывала к Марилле и Мэтью и просила не выкидывать её на улицу. Бледные щеки впали, итак большие глаза сделались ещё больше, губы горели. Она ужасно мучилась, стонала, металась по кровати, порой синела от недостатка кислорода. Коул не был так напуган даже, когда он обжог ухо Билли об печь. Он не был так напуган даже, когда мать приговорила его на всю жизнь работать на ферме. Он никогда так не боялся, как в этот момент. Он возненавидел картины нарисованные им, пока Энн терпела нападки. Он возненавидел себя. Какой он друг, если когда твоей родственной душе понадобилась реальная помощь, он был так поглощен дурацкой выставкой? Катберт всегда была рядом с ним. Она всегда помогала ему в трудную минуту. Как он сказал ей на чердаке приюта - она спасла его. А он не удосужился быть рядом, в такое тяжёлое для неё время. Когда Энн стало чуть лучше, у Маккензи гора спала с плеч (и не только у него). — Я могу попросить вас оставить меня с Коулом? — Прошептала она. Энн произносила каждую букву с таким трудом, что всю тяжесть в голосе можно было ощутить на себе. Все послушно исполнили просьбу больной. Наконец в комнате осталось слышно лишь тяжёлое дыхание Ширли. У них впервые за это время появилась возможность поговорить наедине. — Коул. Я благодарна судьбе, что ты здесь. У парня защемило сердце. — Я должен быть здесь. И я должен был быть здесь, пока ты всё это терпела. — Он сжал её руку чуть крепче. — Ох, Энн, знала бы ты, как я сожалею… — Не надо. — Нет, Энн, надо. Почему ты написала в письме, чтобы я не приезжал? Неужели я потерял твоё доверие? — Сначала, я хотела написать, что мне нужна помощь, но потом я поняла, сколько плохих воспоминаний у тебя связано с Эвонли, и я не хотела, чтобы ты лишь из-за меня пробуждал в себе их. Тем более ты не ответил и на первое письмо и я не хотела казаться навязчивой. Затем я вспомнила про выставку и не захотела отвлекать тебя от работы. Это было бы слишком эгоистично с моей стороны. Зря ты всё бросил и приехал. — Зря? Посмотри на своё самочувствие. Я бы проклял себя, если бы не приехал хотя бы сейчас. Скажи, тебе нужно что-нибудь? Что угодно. Они оба смотрели друг на друга, но печальный взгляд девушки был полностью отсутствующим. — Я могу тебя попросить, отнести меня снова к обрыву? Прямо сейчас. Маккензи нахмурился. — Конечно, но зачем? — Я чувствую, что смерть одолевает меня… У Коула всё внутри перевернулось, а кровь заледенела. — Нет… нет-нет-нет-нет. Энн, с чего ты это взяла? — Руки художника стали дрожать хуже, чем тогда, когда ему сломал одну из них Эндрюс. — Вот увидишь, ты поправишься. Всё станет, как раньше. Ты справ… — Коул. Я слышала слова доктора Уорда. Я всё знаю. Парень не мог и слова вымолвить, он только чувствовал, как что-то болезненно обжигающее разливается по всему телу. — Это было бы ведь очень романтично и трагично умереть у обрыва, наблюдая за волнами моря и впитывая в себя лучи своего последнего восхода. Я бы умерла, как героиня романа. — Прошу тебя, не говори так. Ты проживёшь ещё много лет. Подаришь этому миру много красок и осчастливишь ещё множество людей. — Ты всегда успокаивал меня. Когда я отправилась в приют, ты был рядом со мной, как и сейчас. Я никогда этого не забуду. Видеть, как самый дорогой тебе человек, медленно мучается было невыносимо. — Ты мне очень дорог. — Как и ты для меня.***
30 ноября. 12:00. Зелёные крыши. Врач сказал, что то, что Энн выжила после позавчерашней ночи - чудо. Теперь она уезжала. Джерри поднялся в комнату за чемоданом и перед ним предстала картина: девушка сидела на кровати и тихо плакала. Энн не надо было что-то говорить, дабы он понял. Ему достаточно было заглянуть в её большие голубые глаза наполненные до боли знакомой печалью. Название этой печали - разбитая любовь. Неужели она обессилена сейчас из-за Гилберта? Байнард, как никто другой понимал, какого это - жить каждый день с убивающим чувством внутри. Чем больше Джерри смотрел на лицо девушки, сравнивая боль в её и в его собственных глазах, и подмечал сходства, тем больше убеждался в верности своей теории. Парень осторожно обнял её, сразу же почувствовав, как тяжело ей даётся дышать и как сильно она в ответ на объятие утыкается лицом в его грудь. Он понимает, что она хочет громко реветь и кричать, однако она удерживает порыв своих истинных сильных чувств, ограничиваясь двумя слезинками, которые тихо скатываются по щекам, Энн становилось ещё хуже от мысли, что сейчас, её лучший друг, её брат по сердцу страдает также как и она. — Мне безумно жаль. – Шепчет она, подразумевая его сердце разбитое Барри. — Мне тоже. — Также тихо произносит он, говоря о сердце, которым так бездумно пренебрёг Блайт.***
7 декабря. Утро. Дом Джозефины Барри. Прошла неделя с момента прибытия Энн в город и её самочувствие значительно улучшилось, только мешки под глазами и редкий кашель свидетельствовал о недавних бессонных ночах проведённых в агонии. Доктор мисс Барри приходил каждый день проверять девушку. Коул и тётя Джо делали всё, что в их силах, чтобы скрасить её жизнь взаперти, поэтому женщина сегодня позвала её спустится в гостиную. Катберт не могла поверить в то, что увидела. На столике стояла клетка внутри которой сидела разноцветная птичка. — Это же попугаи! Я читала про них, но не думала, что они такие дивные! — Да, — улыбнулся парень, разглядывая диковинную птицу, — они удивительны. — Но как вы заполучили её зимой? — Восхитилась она. — Поверь дорогая, если я захочу я достану всё, что пожелаю. — Засмеялась старушка. — Как же это горестно, быть запертым в клетке… — задумчиво и грустно пролепетала Энн. Она сказала это неосознанно, но глубоко в сознании видела в этой птичке себя. — Я решила, что раз тебе лучше, то я могу пустить тебя погулять с Коулом по Шарлоттауну. Девушка резко отпрянула от клетки на секунду задумавшись, не показалось ли ей и широко улыбнувшись бросилась в объятия дамы. — Это восхитительно! О тётя Джо, ты сделала меня наисчастливейшей на всём острове Эдуарда!***
7 декабря. День. Шарлоттаун. Практика у Уорда закончилась. Блайт думал о том, чтобы спросить у наставника, как самочувствие Энн, но это было бы бесполезно, так как врачи не имеют права распространять информацию о пациентах и Гилберт уже собирался выходить, но его остановила Уинифред. — Как насчёт чашки чая? Если быть честным, то Блайт меньше всего хотел идти куда-то. Из головы не выходили последние события и одна девушка. Из-за этого он стал рассеянным и угрюмым, но отказать Роуз из вежливости он не смог.***
7 декабря. День. Шарлоттаун. Шумные, зимние улицы города, были чем-то особенным. На Энн было надето чёрное платье, а сверху очень тёплая, красивая***
8 декабря. День. Шарлоттаун. Так как Ширли была в полном восторге от друзей Коула, а они от неё, Бен пригласил ребят теперь к нему домой. По пути Маккензи зашёл на почту по делу, а Энн в соседний магазин цветов. — Милочка, — обратилась к рыжей девушке цветочница, — мне нужно отойти на минуток пять. Не подменишь меня? Я тебе заплачу. Катберт согласилась помочь. Её внимание полностью украл букет упакованный в крафтовую бумагу. Цветки создавали удивительную цветовую гамму. От белого и голубого, до розового и фиолетового. — Как же пленительна мысль, что даже в самую суровую зиму, можно найти нечто такое обворожительное! Вы просто потрясающие! — Обратилась она к цветам. Сзади послышалось постукивание по столешнице. Обернувшись девушка увидела, что напротив стойки продавца стоял парень, походу выслушавший всё сказанное Энн и ожидавший пока она закончит свой разговор. Высокий, красивый и статный – тёмные, меланхоличные, непостижимые глаза.