Делай то, зачем пришел

Я в твоей голове, будто червь-паразит Растекаюсь в венах, словно нейротоксин Просто, просто невыносим Это мой способ быть с тобой рядом Я в твоей голове будто червь-паразит Растекаюсь в венах, словно нейротоксин Просто, просто невыносим Это мой способ быть с тобой рядом

Ваня видит в мутном, запотевшем зеркале самого себя. Капли воды, стекающие с волос. Широкая грудная клетка, выпирающие ключицы. Острые плечи. И хотя отражение выдавало абсолютно привычную картину, юноша подкоркой ощущает как его сознание невольно дорисовывает ее. Саднящий укус на шее. Бесстыдные розово-фиолетовые пятна, рассыпающиеся по торсу. Тонкая, едва заметная царапина на шее. Когда он закрывает глаза, он буквально может ощутить скользящее прикосновение холодных рук, обнимающих со спины и дыхание бархатного, темного шепота над ухом. Вздрогнув всем телом, царевич проводит по лицу рукой, стряхивая наваждение. «Все это уже закончилось. С тобой все в порядке. Все хорошо», — прокручивая по кругу в голове эти простые слова, в надежде на успокоение, Иван подходит к бочке с ледяной водой. Зачерпнув в ладони пригоршню жидкости, юноша умывается, растирая кожу руками до красноты. «Со мной все в порядке», — продолжает мысленно повторять царевич, но в голову юркой змеёй забираются совсем другие слова. Ты мой каждой клеточкой своего смертного тела «Нет, это не правда!» Правда Иван смотрит вглубь бочки, вода в которой кажется черной, и тяжело дышит. Правда в том, что он не может остаться наедине с собой ни на секунду и не вспоминать. Правда в том, что он не может коснуться себя, не испытав наваждение образов, которые хочет стереть из головы навсегда. Ладони Кощея, скользящие по его торсу. Пальцы, захватывающие волосы и оттягивающие голову назад. Издевательская усмешка на губах. Каблук сапога, давящий на кадык. Нежный шепот над ухом. Болезненно заломаные над головой запястья. Тихий стон, хриплый вскрик. Царапины, укусы, засосы- бесконечно обновляющаяся карта поражений. Похоть и восхищение в его глазах. Бессилие и вожделение в своих. Боль от сломанных костей. Наслаждение от его рук, бесстыдно проникающих повсюду. Холод и камень темницы. Шелк расшитых золотом простыней. Ненависть. Удовольствие. Презрение. Чувственность. Когти, держащие за подбородок, пока он медленно опускается на колени. Чужие губы, не оставляющие ни одного не опороченного места на коже. Его собственные, раскрывающиеся в ответ на поцелуй. Издевательские, унизительные как пощечина оскорбления. Бархатные, томные слова восхищения. «…Ты такой чувствительный, царевич… Тебе это нравится… Ты сам на все это согласился, к чему теперь жаловаться? … Ты мой каждой клеточкой своего смертного тела, нравится тебе это или нет… Если хочешь кончить сегодня ночью, тебе придется быть хорошим мальчиком… Ты мой… Можешь говорить все что угодно, но мы оба знаем, что ты этого хочешь… Ты сам виноват в том, что происходит… Тебе никто не поможет, неужели ты не понимаешь?..» — Заткнись! — Иван ударяет кулаком по глади воды, — Прочь из моей головы! Ты больше никогда не сможешь принадлежать самому себе. Тяжело дыша, юноша обнимает себя за плечи, чувствуя в теле озноб несмотря на то, что в предбаннике тепло, если не сказать жарко. Царевич отходит к лавке, и беря в руки большое банное покрывало, укутывается в него, стараясь унять дрожь. Воспоминания приносят ощущение тревожного возбуждения. «Я сам виноват. Я мог сопротивляться сильнее, лучше. А я… в какой-то момент я просто позволил ему делать все это с собой…И даже больше», — Иван упирается невидящим взглядом в пол, растворяясь в своих размышлениях, — « И даже не в этом дело, я правда согласился на это, не мог не согласится, но то, что…» Тебе это нравится «То, что он смог заставить меня почувствовать при этом…невыносимо!», — юноша смотрит на свою ладонь, чувствуя, как собственное тело ощущается почти чужим. Как будто Кощей змеей забрался под кожу, отравил, и яд остался, не выветриваемый временем. Как будто часть его так и осталась в холодных стенах замка. «Со мной все в порядке! Со мной все в порядке... Со мной все в порядке?..» Царевич закрывает глаза руками, ощущая как по венам горьким, липким вином разливается чувство вины и стыда.