Делай то, зачем пришел

Иван, с плохо скрываемым недоумением и недовольством, смотрит на разложенную на кровати причудливую композицию из разной степени толщины золотых цепей. Брови сходятся к переносице, царевич бросает исподлобья выразительный взгляд на Кощея, пытаясь сформулировать свое возмущение в более-менее приемлемой для его нынешнего положения форме. — Ты все верно понял. Это твой наряд на сегодняшний вечер. Думаю, вкупе с тем, что ты носишь на лодыжке составит прекрасный ансамбль. — хмыкнув, бросает Кощей, с большим наслаждением наблюдающий за внутренней борьбой между вынужденной покорностью и неумолимым упрямством на лице своего пленника. Иван, вспыхнув, подходит к кровати и берет в руки цепи. Золото блестит и переливается, ощущаясь неприятной тяжестью на ладонях. Расшитые полупрозрачные и прозрачные рубахи теперь уже не кажутся таким уж ужасным одеянием. — Умеренность определенно не относится к твоим достоинствам- бурчит юноша, пытаясь мысленно прикинуть, как будет натягивать это хитросплетение цепочек на себя и насколько нелепо все это будет смотреться. Кощей, довольный в равной степени смущением юноши, и тем, что тот все же не может сдерживать в себе свой характер, приносящий ему столько бед, подходит к Ивану и обняв того со спины, забирает золотую портупею в свои руки. — Сегодня праздник Карачуна- самая длинная ночь. Будет большой пир. Негоже моему личному рабу выглядеть абы как. — шепчет Кощей на ухо, заставляя царевича передернуться. «Боже мой, мало того, что мне нужно будет в это облачиться так еще и показаться перед…кем кстати? Кто вообще может быть на этом пиру? В любом случае, омерзительно». — А могу ли я провести этот прекрасный вечер в покоях, не докучая никому своим присутствием? — вопрошает Иван, закатив глаза, пользуясь тем, что Бессмертный не видит его лица. — Ты сам знаешь ответ, — усмехается Кощей, распутывая портупею и приподняв над головой царевича, одевая его в нее. Металл скользит по коже юноши отдаваясь неприятным холодком, — Повернись ко мне. Иван молча разворачивается лицом к Бессмертному, всем своим видом высказывая раздражение, но не решаясь возразить напрямую. — Тебе такое весьма идет, — Кощей глазами скользит по юноше сверху вниз, внимательным, липким взглядом заставляя того поежиться. От этого взгляда царевичу всегда становилось не по себе. То, с каким восхищением Бессмертный порой любуется им, заставляло ощущать с одной стороны стыд и неприязнь, а с другой- пробуждающуюся внутри робкую, давимую при каждом своем появлении чувственность, — Красивая вещица, подчеркивает то, что нужно подчеркнуть и не скрывает лишнего. — А мне так не кажется. Выглядит вульгарно. — Позволь мне судить об этом, царевич, — хмыкает Кощей, проводя когтем вниз от яремной впадины до живота, — В конце концов, тебе как наложнику положено выглядеть так. Иван шумно выдыхает, сдерживая постепенно поднимающуюся злость. Бесконечное тонкое и едкое подчеркивание его жалкого статуса унижало ничуть не меньше, чем сам факт такого положения. «Так, просто сделай вдох-выдох и успокойся. Он специально подтрунивает, потому что ему нравится видеть, как я выхожу из себя», — думает юноша, молча буравя пленителя сердитым взором васильковых глаз. — Я бы насладился еще этим видом и не только, — пальцы Кощея скользят вдоль цепей, подцепляя их когтями, — Но праздник требует приготовлений. Поэтому увы и ах, свет мой, вынужден тебя покинуть, — интонации Кощея нарочито мягкие и бархатные, но Иван знает, что за ними почти всегда таится опасность и угроза, — И я надеюсь, что тебе хватит ума не выкинуть ничего такого, что меня разозлит. Юноша отводит взгляд и смотрит в сторону. Считав молчание пленника за покорность, Кощей удовлетворенно кивает и разворачивается чтобы выйти прочь из рабских покоев. У самой двери его догоняет раздосадованный голос царевича: — Почему все это так тебе нравится?! — Что — это? — подняв бровь, спустя минутную паузу спрашивает Кощей, внимательно вглядываясь в лицо юноши. — Все…это! — смущенно восклицает Иван, проводя рукой по блестящим цепям, сковывающим грудь, — Измываться надо мной при каждом удобном случае… Зачем? — царевич смотрит на Кощея, ощущая, как внутри все холодеет и сжимается, от, казалось бы, не в первый раз заданного вопроса, который на самом деле с каждым днем становится для юноши все менее риторическим. В комнате повисает молчание. Кощей смотрит на пленника пристально, сощурив взгляд. Юноша уже начинает жалеть о том, что не придержал язык за зубами, когда Бессмертный вновь преодолевает расстояние между ними, заставляя его пятиться назад, пока лопатки не встречаются со стеной. — Мне нравятся разные вещи… - медленно начинает Кощей, нависая над царевичем сверху, оперевшись на стену локтем. «Например месть», — думает мужчина, неотрывно следя за реакцией на свои слова, — Большую часть из которых твой скудный человеческий умишка с трудом может осмыслить. Но вообще-то… — Кощей притягивает лицо Ивана к себе, взяв его за подбородок, — Ты мне нравишься. В тебе есть что-то такое… притягивающее. Будь ты умнее, мог бы обернуть это в свою пользу. Царевич, замерев смотрит Бессмертному в глаза. Между их лицами буквально крупицы расстояния, и напряжение, будоражащее и тревожное одновременно. — Но… — губы Кощея оказываются в ничтожных миллиметрах от губ юноши, от чего щеки оного рдеют румянцем — Дальновидность определенно не относится к твоим достоинствам, — усмехнувшись, Кощей отстраняется, удовлетворенный полной растерянностью Ивана. Бессмертный уходит, провожаемый удивленным взором пленника. Этот обманчивый, не случившийся поцелуй вместе с последними репликами Кощея подняли в юноше смущения большее, чем то, что возникало, когда его бесстыдно и безжалостно раскладывали на простынях. В тебе есть что-то притягивающее. Пытаясь унять учащенное сердцебиение, Иван кладет ладонь на грудь и обнаруживает золотую портупею, о которой он уже и забыл. Пальцы сжимают цепь, и смущение сменяется досадой и раздражением. Царевич стягивает с себя украшение, отбрасывая его в сторону: «Думает, что может играть со мной как кошка с мышкой, бесит!». Ты мне нравишься Иван чувствует внутри себя клубок из взволнованности и запутанности. «Ведь на самом деле так ничего и не ответил по существу!»,- думает царевич садясь на кровать и накидывая на плечи рубаху. Сейчас ему трудно признаться себе в том, что беспокойное раздражение, засевшее в груди, вызвано не самим ответом, а теми чувствами, которые эти слова будоражат в нем самом. Но стоит ли задавать вопросы, на которые ты на самом деле не готов получить ответа? *** Царевич ощущает, как третий кубок диковинного заморского вина ударяет в голову. Мельтешащая пестрая толпа сливается в одно мутное пятно, плывущее перед глазами, а воздух вокруг чувствуется плотным и тяжелым. Окинув нетвердым взглядом происходящее, юноша замечает Кощея на другой стороне зала, чинно беседующего с группой диковинно выглядящей нечисти. Ивану кажется, что этот вечер длится просто бесконечность, и совсем не собирается заканчиваться, ровно как и эта сумрачная, глубокая в своей темноте ночь. Смех, говор сотни незнакомых языков, запахи изысканных блюд и напитков смешиваются в безумный калейдоскоп. С каждой секундой голова становится все более ватной. Оглядевшись, царевич замечает дверь, ведущую на балкон, примыкающий к приемному залу. Перспектива оказаться на ледяном воздухе в нынешнем состоянии кажется Ивану весьма заманчивой. Оглядевшись вокруг и убедившись в том, что кажется, его персона уже не привлекает столько любопытных взглядов, сколько в начале вечера, юноша поднимается на ноги и нетвердой походкой, двигаясь вдоль стены добирается до ручки двери и выскальзывает на балкон. К его удивлению, несмотря на то, что по всем законам здравого рассудка его ноги должны коснуться ледяного камня, оголенную грудь обжечь ледяной ветер, на открытом балконе едва ли ощущается прохлада. Подойдя к балюстраде, Иван протягивает руку вперед, в сумрачную ночь, и мгновенно ощущает контраст температур. Луна, стоящая над замком, освещает верхушки темного лесного покрова, тянущегося вплоть до горизонта. «Чудно как…впрочем, как и все здесь». — мысли в голове текут вяло и медленно, сознание заторможено анализирует происходящее. «Надеюсь, меня никто не хватится, и я просто посижу тут спокойно, в тишине». Юноша устало опускается на скамейку, боком опираясь на примыкающую стенку. «Но не долго, он будет недоволен, если решит, что я самовольно ушел. Пару минут, и нужно будет вернуться», — думает Иван прикрывая глаза и постепенно, незаметно для самого себя проваливается в сон. Бессмертный скользит по залу от одной группы гостей к другой, выдавая каждому порцию дипломатического внимания, снисходительную улыбку или покровительственный взгляд. Все представители мира нави собрались этой ночью в замке, и пока длится эта долгая ночь, он, как хозяин вечера должен держать лицо, соответствующее своей тяжелой, острой короне. Это не то, что доставляет ему особое удовольствие, но любая власть дарует свои обязательства, и Кощей предпочитает нести свои с достоинством. Краем глаза он замечает, что место, на котором сидел Иван, пустует. Усмехнувшись, царь Тьмы размышляет о том, насколько не в своей тарелке ощущает себя сегодня его пленник. «Быть игрушкой, выставленной напоказ, наверняка раздражает… Но он на удивление неплохо справляется», — думает Кощей, скользя по залу взглядом и не находя нигде белокурой головы. Наконец, взор Бессмертного зацепляется за приоткрытую дверь, ведущую на один из балконов. Осторожно проскользнув между гостей, Кощей выходит из зала и обнаруживает свою пропажу. На фоне каменного окружения и ночного сумрака фигура его, уснувшего в самый разгар торжества нечисти, выглядит как-то особенно хрупко и беззащитно. Губы Бессмертного трогает легкая, едва заметная улыбка, он опускается на скамью рядом с юношей и вглядывается в его лицо. Тот явно дремлет некрепким, тревожным сном. Иван сквозь пелену сна чувствует как обнаженную кожу щекочет знакомое покалывание от меха и перьев, и его губ касаются сперва нежным, а затем более напористым поцелуем. На грани между сном и реальностью юноша ощущает себя еще более разомлевшим. Его ладони скользят на грудь Кощея, цепляясь за ткань, царевич отвечает на ласки. Сознание, затянутое дымкой усталости и опьянения, не пропускает в голову потока связанных мыслей, позволяя плыть по течению этих касаний. Бессмертный соскальзывает на шею юноши, заставляя того вздрогнуть всем телом и тихо, сдавленно выдохнуть, а затем вновь накрывает его губы своими. Позади за спиной за балконными дверями шумит праздник, который в эту секунду едва ли может конкурировать со сладостью этих подрагивающих ресниц и его сонливой мягкостью. Но если отсутствие пленника мало кого волнует, то Кощей не может себе позволить роскоши сбежать со своего же торжества. С сожалением отстраняясь от Ивана, мужчина напоследок скользит когтями по щеке царевича и оставляя того на прежнем месте, покидает балкон. Юноша сквозь полуоткрытые веки смотрит вслед удаляющейся фигуре. В его груди тлеет маленьким огоньком приятная истома. В следующий раз Иван откроет глаза уже днем следующего дня, обнаружив, что находится в своих покоях. В голове все еще ощущается отголосок выпитого вина, заставляющий расплываться воспоминания о пире, и том, как он добрался до своей комнаты. Царевич садится в постели, растирая виски ладонями. «Что ж, в общем и целом, все прошло неплохо», — думает юноша, обнимая руками ноги и укладывая голову на колени, — « Даже интересно было увидеть его в этих всех царских дипломатических разговорах. И кажется, подданые действительно уважают его, а не просто боятся или раболепствуют, как перед отцом…». Иван вытягивает ладонь вперед, заставляя блик света играть на драгоценном камне кольца. В голове всплывает последнее, что он помнит, хотя бы смутно о вчерашней ночи- тихий шелест плаща рядом с собой, мягкое касание губ, собственное непротивление. Наутро у этих ощущений горькое послевкусие. Будь ты умнее, мог бы обернуть это в свою пользу «На что он вообще намекал этой фразой? Даже если бы наши отношения имели…иной характер, последнее чтобы я стал делать, это использовать их в угоду своим целям. Но такому как он, наверное трудно такое даже представить», — с такими мыслями Иван откидывает покрывало и опускает ноги на пол. Привычным звоном по спальне разносится звук цепи, опоясывающей лодыжку. В тебе есть что-то…притягивающее Чувствовал ли он нечто подобное сам? Ему хотелось бы ответить «нет, точно нет, никогда». Сейчас они явно балансировали на острие ножа. С одной стороны- мнимая покорность, жажда свободы пополам с потребностью, насколько это возможно отстоять себя. С другой- ответная игра в кнут и пряник. Все это то ослабляло, то усиливало напряжение между ними. В кощеевых устах мед и яд одновременно, и поцелуй всегда смешивается с укусом. Его жестокость пугает, но его нежность тревожит не меньше. Это все заставляет чувствовать больше, шире и глубже, выходить за рамки отторжения, ненависти, злости и презрения. Это делало все сложнее. Но пока Иван старался не думать о том, что палитра его чувств с каждым днем становится все разнообразнее. Иногда не стоит задавать себе вопросы, на которые ты не готов услышать ответ.