Это война с тобою — сражение слов В этой войне пули лучше цветов Я не хочу проиграть, я и так потерял Много красной жидкости Боишься крови — прости
Иван шел в обеденную залу с тяжелым, холодным ощущением в груди. После последнего разговора он не сталкивался с Кощеем несколько дней, и когда бушующая ярость поутихла, на ее место пришла затаившаяся тревога. Как-то слишком просто сошел с рук его эмоциональный выпад, и слишком спокойна была реакция Бессмертного. Не то чтобы юноша переживал за то, что его лицо в очередной раз могло встретиться со стеной, но сам факт смены тактики заставлял насторожиться. Юноша на секунду останавливается около массивных, высоких дверей, собираясь с мыслями. В голове всплывает насмешливое, а главное- леденящее душу своим спокойствием лицо. «Он понял, что не получится сломать меня силой и решил…даже не знаю, как это назвать, взять измором?» Выдохнув, царевич отворяет дверь и входит в большой, широкий зал и молча садится за стол, уже застеленный скатертью самобранкой. «Это у него тоже не получится, еще чего!» — Ну что, царевич, успокоился? — тем временем протягивает Кощей, сидящий напротив и размеренным движением покачивающий в ладонях бокал с вином. Иван, сверкнув исподлобья глазами, обращает внимание на Бессмертного и сталкивается с насмешливым, но одновременно пристальным и изучающим его взором. — А у меня был какой-то иной вариант? — одарив собеседника кривой улыбкой отвечает Иван, протягивая руку за ломтем хлеба. — У тебя больше вариантов, чем тебе кажется, но ты всегда выбираешь один и тот же, - парирует Кощей. На какое-то время над столом повисает тишина. Взгляд упирается во взгляд- очередной раунд их привычного противостояния. Эта нить так часто натягивалась между ними- кто сорвется первый, кто первый, потеряв хладнокровие, провалится в гнев. В своих беседах они оба ходят по бесконечной спирали: изучив в должной степени слабые места друг друга, теперь по очереди целятся в них, стремясь максимально задеть оппонента. — Потому что это единственный выбор, который я действительно могу делать для себя. — Это выбор дурака, — хмыкнув, резюмирует Кощей. — Или человека, для которого честь и достоинство не пустой звук, — вздернув подборок, отвечает Иван, — но такому, как ты, этого никогда не понять. «Опять дерзит… Проверяет, насколько далеко может зайти? Зря», — размышляет Кощей, опуская бокал на стол с резким, отскакивающим от каменных стен, звуком. — И куда тебя завели твои честь и достоинство? Хорохоришься здесь из последних сил, преданный и забытый всеми? Иван чувствует, как сердце болезненно сжимается. Он и не хотел бы, чтобы его вызволяли и спасали, положив на это головы невинных, но каждый раз напоминание о том, что ни семьи, ни друзей ему более не увидеть, мучительно колет. — Главное, что я никого не предал. И в первую очередь себя, — выдыхает царевич, опуская тоскливый взгляд вниз, в тарелку, осознавая, что все разнообразие яств снова становится поперек горла. Кощей чувствует, что эту карту крыть ему нечем, и это вызывает царапающее раздражение. Его упорный, не выбиваемый ни стылой темницей, ни жаркими искушениями идеализм злит Бессмертного почти до зубового скрежета. Почему каждый раз, когда кажется, что он уже на грани того, чтобы отступиться и принять свое положение, этот паршивец снова находит в себе силы на борьбу и выскальзывает из рук? Почему так сложно пробраться в эту горделивую душонку и наконец найти способ надломить ее? Ведь в итоге все эти люди одинаковые- даже если за их словами стоит вера в нечто ценное и непоколебимое, она в любой момент может стать разменной монетой, подвернись им что-то более выгодное. Так почему он мнит себя особенным? — И никогда этого не сделаю, — внезапно зачем-то решает развернуть свою мысль Иван, — Ты можешь продолжать сколько угодно и предлагать мне что угодно, на верность я тебе не присягну, и наместником твоим не стану, и богатства и власть твои мне и даром не сдались, — юноша проговаривает эти слова скорее для себя самого, не смотря Кощею в лицо и не замечая, как у того в кривой усмешке дрогнули губы, а в глазах мелькнул золотой отблеск, — У тебя достаточно силы, чтобы удерживать меня здесь и заставлять ложится в твою постель, но я скорее умру, чем позволю себе получить от этого какую-то корыстную выгоду… — Ты так часто говоришь о том, что готов умереть, — Кощей мрачной тенью поднимается из-за стола, и обходя его, приближается к стулу, на котором сидит Иван, — Что пора дать тебе испытать каково это, на собственном опыте. Последние слова царевич уже слышит совсем близко у своего уха, а в следующую секунду он едва успевает заметить, как ладонь Бессмертного скользит к большому разделочному ножу, торчащему из блюда с дичью. — Что ты дела., — юноша не успевает закончить фразу, чувствуя как его живот пронзает резкая, острая боль. Глаза Ивана расширяются в ужасе, юноша опускает взгляд вниз и видит как его рубаха постепенно окрашивается в алый цвет. «Что, это все вот так закончится? Сейчас? Он просто прирежет меня как поросенка?» — Так вот, царевич, — ядовито шепчет Кощей, нависая сверху и вжимая лезвие в тело юноши, — Умереть от меча или кинжала- это далеко не самая мучительная смерть. И вообще не всегда смерть, если удар пришелся на удачное место и с ранением правильно обошлись. Но это был бы не твой случай, — хмыкает Бессмертный, медленно проворачивая ручку ножа по кругу, расширяя и углубляя рану. Оцепенение первых секунд постепенно проходит, и Иван вскрикивает от новой волны пронзающей тело насквозь острой боли. — Ну что, как ощущения? Нравится? — Кощей проводит языком по уху юноши, наслаждаясь выражением шока, ужаса и непонимания на его лице, улавливая сладко-металлический запах теплой, свежей крови, — На самом деле люди почти всегда совершают ошибку, вынимая стрелу или кинжал из раны, потому что смерть наступает не от нее, а от потери крови. Но если… Сейчас будет немного больно, потерпи, -с притворно-приторной нежностью в голосе, Бессмертный, не вытаскивая ножа, поднимает его выше по торсу юноши, распарывая плоть с такой легкостью, будто бы это не мышцы, сухожилия и кости, а мягкая ткань. В зале раздается пронзительный крик, переходящий в хрип, — Если рана перестает быть просто уколом, а становятся протяженной, то шансов почти нет. Свободной рукой Кощей разворачивает стул, на котором сидит юноша, лицом к себе, и с жестоким удовлетворением наблюдает за тем, что сделал. Кровь уже залила всю одежду пленника и постепенно начинает капать на пол. Иван дрожащей рукой касается живота, ощущая пальцами вязкое, липкое тепло. — В целом, при подобном ранении нужно всего минут десять или пятнадцать чтобы испустить дух. Достаточно немного, но агония будет казаться почти бесконечной, — резюмирует мужчина, наконец вынимая нож и медленно слизывая с лезвия полоску горячей крови, — Пока наконец твое сердце не перестанет биться и тело не охладеет. Что же ты молчишь, царевич? Где твоя неуемная говорливость? Может, поделишься ощущениями? — Кощей, откинув нож обратно на стол, наклоняется к юноше и обхватив его лицо, вглядывается в васильковые глаза, стремительно теряющие блеск, — Тебе приятно умирать? Иван лишь хрипит, не в силах высказать ни слова, чувствуя, что уже едва может пошевелить даже пальцем. Пульсирующая боль такой силы, которой он никогда не чувствовал, заполняет все сознание, почти не оставляя места ничему другому. Но боль не самое ужасающее- юноша чувствует, что кроме нее, помимо его воли все заполняет пронзительный, панический страх. «Это… и в правду все… Я сейчас умру? Вот так, здесь, от его руки? И в действительности никогда не увижу никого из родных?..» — мысли всплывают в голове царевича короткими яркими пятнами, смешиваясь клочками воспоминаний и лицами людей. Постепенно образы бледнеют перед сумрачной темнотой, застилающей сознание. Какое-то время Кощей наблюдает за разворачивающейся агонией, а затем, отпустив лицо юноши, кладет ладони на рану. Голубое свечение озаряет пространство вокруг, и Иван чувствует, как на место пылающего, пульсирующего жара приходит холод, и распоротая кожа начинает стягиваться, будто бы ничего и не было, ровно так же, как было тогда, с царапинами. Боль отступает, и буквально через пару минут только мокрая от крови одежда и испачканный пол свидетельствуют о том, что произошло.У меня за спиной ландыш, фиалки, мак Яблони цвет — это прощальный знак У тебя за спиной оружия, порох Табачный закат, не пророним ни слова
— Надеюсь, этих острых ощущений достаточно, чтобы ты наконец перестал бросать слова на ветер, царевич, — убедившись в том, что рана затянулось полностью, а на бледной, окрашенной алым коже, не осталось даже шрама, Кощей убирает волосы с лица пленника, пачкая светлые кудри кровью. Затем отстраняется, продолжая внимательно смотреть снизу вверх на пытающегося прийти в себя юношу. Иван тяжело дышит, постепенно осознавая, что сейчас вообще произошло. Он судорожно ощупывает тело, чувствуя теперь лишь привычное тепло кожи и мокрую, пропитанную кровью одежду. Мысли проясняются, и юноша понимает, что не смотря на то, что с животом и грудью все в порядке, он буквально не может выдохнуть от шока. — Ты… ты чудовище…- с трудом произносит Иван, наконец поднимая глаза на Кощея и сталкиваясь с тяжелым и острым, не хуже ножа, взглядом янтарных глаз. — Я просто дал тебе прочувствовать на собственной шкуре то, о чем ты так легкомысленно рассуждал. Теперь можешь поразмыслить, выбрал ли бы ты на самом деле смерть, особенно с учетом того, что она может быть далеко не такой легкой и быстрой, — хмыкает Кощей, цепким движением хватая Ивана за ворот рубахи и подняв со стула, притягивает к себе, — А что касается твоих рассуждений в принципе… — губы Бессмертного растягиваются в угрожающий оскал, — Подумай еще раз о том, точно ли ты хочешь, чтобы я трахал тебя без каких-либо прелюдий. Это может быть достаточно неприятно, если ты забыл. Кощей резко разжимает ладонь, и еще едва держащийся на ногах Иван оседает вниз, ухватившись за стол. Одарив пленника раздраженным взглядом, мужчина выходит из зала прочь, с гулким стуком захлопывая дверь напоследок. Юноша оставшись один, пытается собрать рассыпанные мысли в единое целое и унять дрожь в слабых от пережитого конечностях. Взгляд царевича натыкается на нож, который еще несколько мгновений назад распарывал его тело, а теперь красноречиво свидетельствует запекающейся кровью о том, что все что произошло- не почудилось и не показалось. Иван садится на пол, обхватывая голову руками, стремясь наконец вздохнуть полной грудью и успокоиться. В сознании все путается, но юноша отчётливо понимает несколько вещей: Первая — чувствовать смерть на кончиках пальцев действительно страшно. Вторая — призрачное равновесие, казалось бы, так или иначе возникающее в их отношениях в последнее время теперь кажется разрушенным в щепки. И, наконец, последняя — если он не найдет способ сбежать, рано или поздно Кощей найдет способ его сломать. Вопрос лишь в том, что случится раньше.Письма, где я искусно лгу - Разложишь в крови на полу Слёзы главного врага - Война, война, война, война