Делай то, зачем пришел

Ярмарочные гуляния — веселая забава, особенно если большую часть времени проводить в царском тереме, который обязывает тебя расхаживать чинно и соблюдать все условности сословной иерархии. При благоприятных обстоятельствах Иван всегда старался сбегать на них в компании Серого, а иногда, и сестры, чтобы как-то развеять скуку. Полностью разойтись конечно было нельзя — вероятность конечно встретить тех, кто знает царскую семью в лицо на ярмарке была крайне мала, но и привлекать внимание не стоило. Обычно подобные вылазки доставляли царевичу немало удовольствия, и в этот раз он особенно надеялся, что ему удастся отвлечься и проветрить голову от тревог, но на душе все равно было неспокойно. Мила, обычно старающаяся все же меньше пересекаться с Серым, теперь как будто бы скорее избегала брата, а когда не избегала была даже слишком мягкой и нежной — будто чувствовала себя виноватой, но за что? Разве ее вина, в том, что ее похитили, и во всем остальном, что с ним приключилось потом. — Серый, а пойдем к ярморочному столбу? Слабо снять сапог? — азартно спросила Мила, чью княжескую стать в осанке и поступи с трудом скрывал простой крестьянский наряд. — Да ладно тебе, зачем… — мужчина краем глаза покосился на друга, внимательно наблюдая за его реакцией. Волку было понятно что с царевичем что-то не в порядке, но что именно-нет, а спросить в лоб не решался, потому что даже при попытке перейти на эту тему Иван сворачивал разговор на любой другой предмет. — А что, боишься что не залезешь? — рассмеялась девушка, хитро улыбаясь и дергая Серого, чьи щеки от подобной реплики зарделись, за рукав рубахи. — Да ладно, идите, я догоню, — царевич добродушно улыбается, кивая сестре и похлопывая друга по плечу. — Ваня, только ты правда приходи! А то разминёмся и потом не найдем друг друга в толпе! А до вечера надо в терем вернуться, — бросает Мила уже мимоходом, направляясь в гущу толпы и утаскивая верного слугу за собой. Царевич провожает их с веселой улыбкой, которая сходит на нет, как только рыжая и пепельная головы окончательно скрываются из виду. «Да что это я…» — раздосадовано думает юноша, отходя в противоположную сторону, к окраине ярмарки, — «Пришел веселиться, да не ложится радость на сердце…». Ноги вынесли юношу к небольшому шатру. Яркость и пестрота украшающих его красок явственно указывала на цыганское происхождение его владелицы. В воздухе рядом чувствовался запах свеч и трав. Решив, что тут уж ему делать определенно нечего, царевич уже было собирался развернуться и отправится обратно к гуще событий, как вдруг: — Чего тоскливый такой, добрый молодец? Хочешь, погадаю тебе, укажу судьбу, печали разведу? — из шатра, озорно сверкнув зелеными как изумруды глазами, выглянула щуплая старушка, призывно открывая полог. — Спасибо матушка, не нужно мне такого, — почтительно кивнул Иван, думая о том, что всякой магии и подобного рода вещами он вдоволь сыт. — Зря отказываешься…вижу, мучает тебя что-то, а помочь себе сам не можешь, — протянула старушка, все так же стоя на пороге шатра, — Проходи, от меня не убудет, а тебе может помогу, — подмигнув, незнакомка нырнула обратно, оставляя колеблющегося царевича на пороге. «Да зачем мне это? Меньше всего хочется слышать какие-то предсказания своей непутевой судьбы. Хотя бродить в толпе зевак с кислой миной, пока эти двое развлекаются, желания не намного больше… В конце- концов, эта женщина просто заработает на жизнь, наплетая всяким наивным людям глупости. Послушаю, что, с меня убудет что-ли…» Рассудив подобным образом, Иван вошел в шатер вслед за его хозяйкой, и оказался в небольшом пространстве, освещаемом лишь свечами, и занавешенным со всех сторон разной степени обветшалостью тканями. В воздухе пахло чем-то пряным, с восточным отголоском, что моментально вызвало в голове царевича образ того, которого он с трудом отгонял от себя. Мотнув головой, юноша прошел дальше вглубь и устроился на подушках возле маленького, низкого столика, напротив гадалки. Из тени угла шатра медленной, ленивой походкой вышел кот, с черной, блестящей шерстью и желтыми глазами и тихонько мурлыча, устроился у ног хозяйки. Та в свою очередь уже деловито мешала мешочек с чем-то тихонько постукивающим. — Вытяни первую — старушка протянула Ивану приоткрытый мешок, из которого тот молча достал и положил на стол деревяшку с неизвестным для себя рисунком, — Ага… — старушка достала еще несколько деревяшек и выложила их на стол, — Ух, большая опасность за твоей спиной, добрый молодец. Вернулся ты от тудова, откуда обычно не возвращаются люди, — окинув Ивана быстрым взглядом исподлобья, гадалка продолжила опустошать мешок, — Но не без потерь вернулся, не без потерь. Оставил там что-то важное от себя, и от того тоскливо тебе. Иван, чье внимание в первые минуты нахождение в шатре было сосредоточено на разглядывании обстановки, теперь пристально и напряженно вглядывался в предсказательницу, жалея, что вообще согласился на подобную авантюру, и одновременно ожидая следующей реплики старушки. В шатре повисло молчание, разбавляемое лишь мурлыканьем кота, да отзвуками ярмарочного веселья. — Оставил что? — наконец отмерев, медленно спрашивает царевич. — Сам знаешь что, на кой спрашиваешь? — усмехнувшись бросает женщина, от чего по телу юноши пробегают мурашки, — Если хочешь чтобы на душе и сердце мир снова был, ту часть что оставил там, надо вернуть. «Часть души и сердца? Глупости какие, ничего я там не оставлял», — с раздражением думает Иван, ощущая как с каждой последующей фразой гадалки в нем нарастает дискомфорт. — Да только вот опасно это для тебя- задумчиво протягивает старуха, вглядываясь в новые деревяшки, выложенные из мешочка, — Есть три пути, как судьба твоя может повернуть коли возвратишься туда, откудава не воротятся: либо сгинешь там, и поминай как звали, совсем там всего себя оставишь, либо вернешься домой живой да невредимый, да не будешь рад, что так. Не сплелась еще эта ниточка судьбинушки твоей. «Звучит так, как будто при любом раскладе ничего хорошего не ждет меня», — тихонько фыркнув себе под нос, думает Иван, «Вернуться к нему по доброй воле, когда чудом удрал? Хах, да ни в жизни. Муть наводит старуха, и все тут». Царевич уже было хотел раскрыть рот, чтобы поблагодарить старуху и вежливо раскланявшись, покинуть шатер, как вдруг следующая реплика гадалки заставила его замереть на месте — Только не ждут тебя там. Но не только за сердцем тебе туда возврат: в тех землях правду узнаешь, что скрывают, и только там кривду разобьешь, что тебя опутывает. — Правду? — замерев, переспрашивает Иван, ощущая как тревога и непонимание внутри продолжают нарастать. Не удостоив юношу ответом, цыганка одним движением сгребла деревяшки обратно в мешок и затянув его, откинула в сторону. — Так говорят руны, царевич, - бросает старуха, поглаживая кота по голове, — Судьба твоя в твоих руках, сам думай, как поступать. «Правду? О чем, о ком? Про что она говорит? Никто от меня вроде не скрывает ничего» — встревоженный и погруженный в свои размышления, Иван невольно совсем пропускает мимо ушей последнюю реплику женщины. Он встает на ноги и поклоном благодаря гадалку, пятится назад и уходит прочь. Как только юноша скрывается из виду, черный кот запрыгивает на колени к хозяйке и громко мяукнув, начинает топтаться на месте, привлекая к себе внимание. — Ты так считаешь? Помяни мое слово, еще травень не минует, а он уже отправится в путь. Слишком неугомонный, — произносит в пустом шатре старуха, оглаживая животное за ухом. Тем временем Иван быстро шагает в сторону от шатра, стараясь унять тревогу и волнение в душе. «Тоже мне, судьбу расскажу, печаль разведу! Только нагнала, старуха, зря пошел!», — раздосадовано рассуждает царевич, проходя в центр гуляния, к ярмарочному столбу. У него толпится народ, и в самой гуще Иван видит довольного Серого с заветным сапогом в руке и звонко хохочущую Милу. При виде этой картины у юноши с теплотой замирает сердце. Все же, несмотря на все тревоги- какое это счастье снова быть здесь, с близкими и родными. «Что толку думать об этих предсказаниях? Правда, не правда, блажь все это. Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть к нормальной, обычной жизни». Решив, что все же нет лучше способа разогнать сумрак на душе чем вовлечься в что-то, Иван машет парочке рукой и указывая ладонью на другую часть ярмарки- где вот-вот начнутся потешные бои. Когда вдоволь навеселившиеся и отдохнувшие молодые люди выходят с ярмарочного двора, Иван не замечает что место, на котором стоял шатер в котором он еще пару часов назад сидел собственной персоной, пустует. Вечером, вернувшись в родной терем, Иван ощущает, что все же сходить на ярмарку было хорошей идеей. Воспоминания о дневном гадании отошли на задний план, на остаток вечера вытесненные дурачеством и балагурством. Однако, расставшись с Милой и Серым и оставшись наедине с самим собой, царевич невольно вновь погрузился в думы. «И все же, что-то она угадала… Что воротился из места опасного, откуда не возвращаются…». Предсказание старухи, хоть и не воспринятое юношей всерьез, тем не менее настойчиво щекотало сознание: с одной стороны, что за правда может от него скрываться? А с другой… слова про то, что он оставил в замке часть себя отдаются в душе болезненным уколом. Иван, усевшись на лавку, начинает расстегивать уличный кафтан, торопливо накинутый на простую крестьянскую рубаху, дабы сокрыть их простолюдинные приключения. Царевич косится на дверь, затем в окно, прикидывая, сколько еще времени остается до тех пор, пока сумрак ночи не опустится на терем и всех его обитателей. Шумно выдохнув, Иван решительно выходит из комнаты. «Надеюсь, она еще не спит. Все же нужно попробовать поговорить об этом всем…», — царевич тихонько проскальзывает на женскую половину терема и жестом указывает стоящему у дверей стрельцу идти прочь. Тот заминается на секунду, но видя серьезный настрой царевича, не решается перечить. Подождав пока стрелец скроется за поворотом коридора, юноша тихонько стучится в дверь. — Аксинья! — Мила стоит нагнувшись у сундука, перебирая его содержимое, — Ну ты и растяпа конечно, тебя только за смертью посылать! — ворчливо бросает девушка, наконец оборачиваясь к вошедшему, — А, это ты…- на лице царевны явно читается растерянность. — Да, прости что вот так вечером врываюсь в твои покои, — Иван чувствуя смущение, топчется у двери, не понимая как перейти к сути волнующих его вещей, — Я поговорить хотел. — Ой, да чего ты, все в порядке. Я всегда рада тебя видеть, — Мила улыбается и садится на лавку, жестом указывая на место рядом, — Проходи. Ты сам в последние дни не свой. — Я… хотел узнать, не сделал ли он тебе ничего плохого. Ну, тогда, когда ты была в его замке, — сам не зная почему начинает с такого вопроса, произносит Иван, садясь подле сестры. С одной стороны, ему хочется наконец хоть с кем-то разделить накопившееся на душе, с другой- он не хочет слов жалости и боится, что своей откровенностью заставит царевну чувствовать вину. — Ой… — девушка заминается, глядя в пол, — Да нет, ты знаешь, там со мной весьма неплохо обращались, голодом не морили. И не говорила я почти с Кощеем, — выдохнув, Мила берет себя в руки и стремясь успокоиться начинает тихонько сжимать в складки подол юбки, — Не долго ведь я там была, не то что ты. А все из-за меня… — в интонациях царевны явно скользит горечь, — с тобой-то там что творилось? — Мила наконец поднимает глаза и встревоженно смотрит на брата. — Со мной… — начинает Иван, вглядываясь в пристальный и внимательный взгляд сестры. «Расскажи ей! Ты не можешь скрывать это вечно!» — кричит внутри часть него, вымотанная тревогой и бессонными ночами, заполненными воспоминаниями. Но юноша чувствует, как слова буквально застревают в его горле. В голове вихрем мелькают картинки, и Иван слышит в голове едкий, вкрадчивый голос, принадлежащий не ему: И что же ты ей расскажешь, царевич? С самого начала до самого конца? Или предпочтешь только ту часть, где прикидывался невинной овечкой? — Со мной…было все в порядке, — с трудом закончил реплику побледневший царевич, — Подумаешь, посидел в темнице на воде и хлебе пару месяцев и огреб по лицу за излишнюю говорливость — заканчивает Иван, мягко улыбаясь сестре, взяв ее руку и сжав в своей, — Я просто рад, что ты цела и здорова. Думаю, мне просто нужно время привыкнуть к обычной жизни вновь. Мила сдавленно улыбается, отчетливо понимая, что явно приуменьшает масштаб своих бед, но не решаясь расспрашивать дальше. «Что такого он мог сделать с ним… Запугать сильно да измотать, ну ничего, вернулся же ко двору целый и невредимый на зло всем», — думает царевна, стараясь заглушить укол совести, — «Моей вины тут нет- если бы не интриги отца, я бы к Кощею не пошла, и Иван бы за мной не отправился». — Ты всегда можешь рассказать мне, если хочешь, — мягко произносит девушка, сжимая ладонь царевича в ответ, — Ты можешь доверять мне, Ваня. «Правда можешь. Почти во всем. Я бы рассказала тебе правду, но боюсь ты не поймешь…». Не высказывая внутренней смуты ни лицом, ни словом, царевна наклоняется вперед, чтобы обнять брата. — И я очень, очень тебе благодарна. Я никогда не забуду, что ты единственный, кто отправился за мной. — Ну не лукавь, Серый тоже там был, — добродушно усмехаясь протягивает Иван, обнимая сестру в ответ и краем глаза замечая, как зарделись ее щеки при упоминании волка. «Почто ее тревожить? Быть может, все это только кажется мне, что она меня избегала. Да и знать ей о том, что было в замке тоже ни к чему. Было и прошло. В конце концов, меня долго не было тут, никто и не ждал что я вернусь живым. Все устаканится», — думает царевич, успокаиваемый поглаживаниями Милы по спине, как вдруг его взгляд натыкается на уголок книги, торчащий из-под лавки. Книги в темном, кожаном переплете. С драгоценной гравировкой причудливого узора на корешке. Узора, который он встречал только в одном месте в своей жизни. В библиотеке Кощея. Иван чувствует его словно обдает ушат ледяной воды. «Даже если его книга, ну и что? Утащила с собой, экая невидаль. Спроси ее, ты что ей не доверяешь?» — сразу начинает торопливо размышлять одна его половина, тогда как вторая…сомневается. — Мил, скажи…- Иван разрывает объятья, укладывая ладони на плечи Милы и смотря ей в глаза внимательным, сосредоточенным взором, — Ты сама не хочешь ничего рассказать мне? — Нет, — коротко и быстро отвечает девушка, — Право слово, нечего так рассказывать. В том плену-то была от силы неделю. — Хорошо. Ладно, извини что взбаламутил тебя на ночь глядя, — Иван встаёт с лавки стараясь не смотреть в глаза сестре, боясь выдать свое смятение и недоверие, — Слушай, а он ведь тебя прямо из терема похитил, да? — Угу, сидела смирно в своих покоях, чувствую, окутывает меня что-то темное, а очнулась уже далеко- далеко от дома…- протягивает девушка, с тревогой замечая перемену в настроении царевича, — А что? — Да просто уточнить хотел. Спокойной ночи, сестра, — выдавив из себя улыбку, юноша торопливо наклоняется к Миле, целуя ту в лоб, а затем торопливо удаляется. Царевна с тоской смотрит брату в след, чувствуя неладное. Дождавшись пока шаги в коридоре стихнут, девушка шумно выдыхает и обхватывает голову руками. «Ну почему это так сложно и запутанно… Ему лгать пуще других тяжелее!». Скрип двери отвлекает Милу от размышлений- в покои наконец входит запыхавшаяся служанка. — Не серчайте царевна, батюшка ваш задержал, разве я могу слово против молвить, — торопливо протараторила Аксинья, кланяясь, — Он все выпрашивал у меня, что думаете вы о женихах заморских, что решили, люб ли вам кто-то… — Хах, женихи! Чтоб ему пусто было, с женихами этими! — в сердцах восклицает девушка, сжимая сквозь ткань платья медальон, хранимый как зеница ока, — Ну ладно, что встала то? Давай косы расплетать на ночь… «Прости меня, Ваня. Но есть у меня свой интерес, и я за ним не постою», — думает девушка, пока служанка осторожно и бережно распутывает ее взлохмаченные от дневных гуляний волосы. И хотя на душе царевны тревожной птицей клокочет отблеск чувства вины перед братом, невольно пострадавшем в ее опасном предприятии, она не жалеет о принятых ею решениях. Ведь у всего есть своя цена, верно? И уж она готова заплатить свою сполна. *** Царевич открывает сундук и запустив в него руки, шарит по дну, пока не натыкается ладонями на небольшой ларец, запрятанный в самый темный и дальний угол. Вытащив находку, Иван с некоторым колебанием смотрит на крышку ларца, но затем решительно распахивает его. Внутри- пара серег которых он уже не носит, кожаный браслет, несколько золотых монет, словом, невинные безделушки. Все, кроме одной: со дна ларца ярко, отлично от остальных украшений, отблескивает, переливаясь в лучах света золотое кольцо с камнем причудливой огранки. Когда несколько месяцев назад он мчался во весь опор домой, он уже и забыл что его палец все еще украшает этот подарок. А когда заметил, то первым порывом было снять его и выкинуть к чертовой матери, чтобы не смело напоминать обо всех вещах, которые хотелось вычеркнуть из памяти навсегда. Это он собирался сделать, когда на следующей же день по возвращении отправился к мелкой, но бурной реке протекающей неподалеку. Снял золотой ободок с пальца, со смешанным чувством торжества и тревоги, и уже собирался отправить его на дно, но…не сделал этого, замерев в странной, цепенеющей нерешительности. Все что ему тогда хотелось- вымарать из себя все, что возвращало мысли к этим месяцам пребывания в замке, и самое главное- об его хозяине. До мурашек под кожей чувствовалась необходимость буквально отмыться от каждого касания, отринуть все, что было сделано с ним, и еще больше- то, что он сделал сам. И все же, несмотря на это, какая-то необъяснимая сила буквально не позволяла ему разжать пальцы, отправляя символ своей унизительной связи с Кощеем на дно. В конечном итоге он возвратился в терем, так и не завершив начатое, запрятав кольцо подальше с глаз долой, обещая себе обязательно разобраться с ним позднее. И вот он вновь разглядывает переливающийся блеском украшение и нервно закусив губу, размышляет. Внутри него разворачивается тяжелая борьба между той частью, что хочет наконец мира и покоя, и той, что жаждет докопаться до истины: Это было бы просто невозможной глупостью, верно? Но можно ли распутать этот клубок иначе? Ни один зверь, вырвавшись из смертельного капкана в здравом рассудке не полезет обратно. А разве благоразумие- твоя сильная сторона? Это слишком большой риск. Ты не знаешь, почему он тебя отпустил, ты вообще с трудом понимаешь, что происходило в его голове, и почему он поступал с тобой так, а не иначе. Забудь про это все, просто забудь. Но как объяснить эту книгу, что прячет Мила? Зачем ей это? Что с ней в действительности приключилось во время плена? Почему она так спокойно говорит об этих днях и о самом Кощее? Зачем тебе знать ответы на все эти вопросы? Чего тебе не хватает? Разве, не все о чем ты мечтал- свобода? Просто забудь об этом и живи дальше. Забудь о нем. Но невозможно не чувствовать себя как будто оплетенным паутиной, скрывающей правду. А какова может быть цена этой правды, ты подумал? Отец тоже что-то скрывает. Их с Бессмертным что-то связывает, это очевидно из тех фраз, что бросал время от времени сам Кощей. Это все равно слишком большой риск. Или на самом деле тебя не только эти вопросы волнуют? Почему после всего, что было он просто дал уйти? Так ты хочешь правду или отношения с ними выяснить? Все это ужасно запутанно. Еще и это предсказание… Важнее, что это самоубийственно опасно, быть может поговорить с Милой ещё раз было бы проще? Но если она соврет? Разве она уже не соврала? А с чего ты вообще взял, что он расскажет правду? Возможно, при грамотном подходе… Скорее всего, ты просто снова либо очень сильно разозлишь его, либо насмешишь своим появлением. Но нутром же чувствуется, что здесь что-то не чисто. Ты уверен, что ты готов ещё раз заглянуть в эти глаза? Или тебе этого даже хочется в тайне? Ты что забыл, как тебе было больно? Он пытается сложить в голове в единую мозаику разрозненные факты, собрать все в стройную картину, но с каждой минутой становится все более очевидно, что концы с концами не сходятся- он упускает что-то важное, чертовски важное. Иван с решительностью захлопывает крышку ларца и отправляет его обратно в сундук. Возможно, он принял сейчас не самое лучшее решение. Возможно то, о котором он пожалеет. Но мог ли он принять другое?