У нас была нелюбовь — это было насилие. Твои чувства холоднее, чем погода в России. Решил выстрелить первым — теперь по снегу неси меня. Мои руки холоднее, чем погода в России.
С самого начала можно было догадаться, что ничем хорошим это не кончится. Примерно с того момента, когда за совместным завтраком- как-то незаметно эти общие трапезы из разовых предприятий стали привычной рутиной- Иван слышит предложение, которое заставляет его буквально замереть с поднятой над тарелкой ложкой. — Быть может, хочешь прогуляться? — абсолютно будничным тоном, мимоходом спрашивает Кощей. — А с чего это такая роскошь? — сразу же ляпает в ответ юноша, в ту же минуту жалея, что не подумал над более осторожным ответом. — Ты достаточно хорошо себя вел чтобы заслужить небольшую поблажку, — едва заметно подняв бровь протягивает Бессмертный. Царевич нутром чувствует, что несмотря на свою мирность и будничность, происходящее явно таит много подводных камней. Иван откладывает прибор и смотрит в сторону обманчиво добродушно выглядящего Кощея. Кажется, на его губах даже играет улыбка- только вот как скоро она обернется ухмылкой? — И что, даже одного пустишь? — Не раскатывай губу. До этого уровня тебе еще расти и расти. С тобой будет Ингва. «Хм, это звучит уже более реалистично. Но все равно…», — Иван вглядывается в лицо мужчины, пытаясь отыскать, в чем же все-таки подвох. Или подвоха действительно нет? — Хорошо, — коротко отвечает царевич, ощущая щекочущие покалывание в груди. И вот, спустя столь долгое время, он покидает ворота замка. Это так странно и волнительно- снова ступать по земле, видеть вокруг себя пусть и скудный, но пейзаж, а не бесконечные залы, коридоры, комнаты. Ингва тяжелой поступью двигается следом, но все же на достаточном расстоянии, чтобы почувствовать некий глоток свободы. Иван бродит меж деревьев, касаясь кончиками пальцев мха и коры, размышляя о том, как много радости может принести такая, казалось бы, мимолетная вещь. «С одной стороны, терпеть не могу эти его подачки в стиле «награжу-тебя-за-хорошее-поведение», — думает царевич, невольно морщась, — « С другой- выйти спустя столько времени на белый свет так приятно…». Иван оглядывается через плечо, украдкой наблюдая за своей спутницей. «Она конечно сильная, но вряд ли поворотливая и быстро бегает. Хотя куда бежать-то? Далеко ли я так убегу? Шансов ничтожно мало». Юноша хмурит брови, вглядываясь в стройные ряды деревьев, уходящие вдаль. И он решает попробовать. Иван резко повернув в сторону, пускается в бешеный бег, словно бы от этого зависит его жизнь- впрочем, так и есть. Не оборачиваясь, он петляет между деревьями, пытаясь прислушаться, нагоняют ли его, но за хрустом веток и шумом ветра ничего не слышно. Юноша не замечает, как сидящий на ветке дерева большой, черный ворон издает торжествующее, громкое карканье и взмывается ввысь, следуя за ним невидимой тенью. Через какое-то время Иван понимает, что его действительно не преследуют, и уже это кажется странным. С другой стороны, Ингва действительно скорее атакующая воительница- быть может в любую минуту из замка за ним отправят более подходящую для погони нечисть. Царевич останавливается на доли секунд, чтобы перевести дух. «Этот дурацкий лес весь одинаковый. Трудно понять, насколько далеко ушел», — думает Иван, снова пускаясь в бег. Он старается петлять, меняя свою траекторию и делая ее более непредсказуемой, словно дичь, стремящаяся уйти от охотника. Сердце бешено колотится и в крови кипит адреналин, думать в таком состоянии почти невозможно. Однако в какой-то момент юноша все же замечает, что поваленное дерево и куст, которые видятся впереди, кажутся удивительно похожими на те, что пронеслись мимо него пол часа назад. Когда это повторяется еще раз, и еще один раз, царевич замирает на месте, оглядываясь вокруг. В целом, можно было понять все еще тогда, но юноша отгоняет от себя смутные и тревожащие догадки, и решает повернув в сторону, сменить траекторию движения. Но все снова повторяется- проходит час, полчаса, десять минут- и он оказывается в том же самом месте. Или нет? Может, из-за безумного волнения все в голове мешается и он видит то, чего нет? Иван останавливается, оборачиваясь вокруг, решая наконец выдохнуть и подумать. «Так, все это очень странно конечно. С другой стороны- мало ли тут кустов, что растут рядом с деревьями?», размышляет царевич, выравнивая дыхание. Он бежит уже несколько часов подряд, и силы постепенно сходят на нет. Хорошо бы забраться на повыше и прикинуть визуально, далеко ли кощеев замок, но деревья тут такие, что крона начинается совсем высоко, а стволы покрыты гладким мхом, за который так трудно уцепиться. Иван решает просто двигаться дальше, переходя на быстрый, торопливый шаг. Перед этим царевич отрывает от пояса небольшой кусок ткани и привязывает его на ветку куста- чтобы точно больше не чудилось. Он идет добрых два или три часа, радуясь тому, что пейзаж больше не повторяется, постепенно надежда вновь поднимается в груди, и юноша находит в себе силы перейти на бег. Ужасающие душу осознание происходящего приходит, когда на глаза снова попадает чертов куст, на котором висит клочок его пояса. Юноша замирает, оглядываясь вокруг, вглядываясь в каждую деталь. Он никуда не бежит и не идет. Иван, потратив почти все силы и половину дня, оказывается едва ли не в том же месте, с которого начал свой побег, и отрицать это невозможно. Царевич облокачивается на ствол дерева чтобы отдышаться. С ветки за ним с интересом наблюдает ворон, сидящий достаточно далеко, чтобы не бросаться в глаза, но достаточно близко чтобы разглядеть всю палитру эмоций на лице Ивана. «Все это очень и очень плохо». Юноша закрывает глаза, пытаясь максимально успокоиться и сконцентрироваться. Сердце все еще бешено колотится. И тут царевич слышит около своего уха хлопок крыльев, и в следующую секунду ощущает, как знакомая когтистая рука резко тянет его за рукав кафтана, уставшие ноги подкашиваются, и он в мгновенье оказывается на земле, прижатый Кощеем. Сверху на него с лукавым, насмешливым блеском смотрят лиловые глаза. «Вот черт», — только лишь и мелькает в голове Ивана полная обречённости мысль. Действительно, как он не понял с самого начала это не закончится ничем хорошим?Одет в чёрное, ты - ночь; Или сволочь, не знаю.
Мне все хотят с тобою помочь, Но я пока не разобьюсь, летаю.
— Дурень ты все-таки, — с какой-то странной интонацией, где разочарование смешано с очарованием протягивает Кощей, плотно прижимая его запястья к холодной, все еще покрытой слоем не дотаявшего наста земле, — Один, без лошади и провизии, пешком, по еще занесенному снегом лесу- ты бы и одной четвертой пути до границы не прошел бы. Иван, сцепив зубы и отвернув голову в сторону, с горечью осознает, что Бессмертный прав, и собственное бессилие в сочетании с бесплодностью потраченных усилий накрывает с головой. — Ну вот и как тебе вообще можно доверять, а? — мягко вопрошает Кощей, наклоняясь к лицу своего неудавшегося беглеца, — Все же так хорошо шло, и опять ты все испортил… — А мне и не надо доверять! — зло огрызается Иван, не разворачивая лица к Бессмертному. Почему-то спокойная реакция Кощея вызывает еще большее раздражение- в этом чувствуется унижающая снисходительность, — Ты так ничего и не понял обо мне, если думал, что я хотя бы не попытаюсь! — О, именно на это я и рассчитывал, и ты меня не разочаровал, свет мой, — хмыкает Кощей, когтем свободной руки подцепляя подбородок царевича и разворачивая его к себе. — И зачем тебе тогда все это было? — блеснув глазами, с усталым раздражением спрашивает Иван, вглядываясь в лицо Кощея. — Во-первых, действительно хотелось проверить, поумнел ли ты. Как видишь, результат налицо, точнее его отсутствие. Во-вторых, было так забавно наблюдать постепенное угасание проблеска надежды на твоем лице в этом беге меж трех сосен, — холодная ладонь отпускает подбородок и заползает в волосы, почти что ласково оглаживая юношу по голове, — Теперь ты знаешь, что даже если тебе неимоверным чудом удалось бы покинуть ворота, то преодолеть лес и не погрязнуть в мороке без моего ведома невозможно. «О да, он наверняка получил неизгладимое удовольствие, наблюдая за этим», — думает царевич. Иван ощущает, что пока слова Кощея текут в уши ядовитой, спокойной патокой, в горле встает ком, и в груди клокочет…обида? Да, обида. Что позволил себе обмануться, на секунду поверить и пустить в сердце надежду на то, что все может так просто разрешиться. — Тебе это никогда не надоест, верно? — тихо, скорее в воздух спрашивает Иван, отчаянно пытаясь задавить комок, встающий в горле. От этих мягких, поглаживающих касаний Кощея окончательно становится тошно. Если бы Бессмертный за попытку побега в своей привычной манере оттаскал его за волосы, прошипев что-то уничижительно-унизительно, пожалуй, было бы даже легче. Но сейчас он даже не воспринимает его борьбу всерьез. Юноша лишь в очередной раз послужил забавой. — Что именно? — Играть со мной как кошка с мышкой. Дразнить. Подкидывать мне какую-нибудь жалкую возможность для сопротивления, а затем вновь и вновь указывать на то, что я ничего на самом деле не могу сделать… — Иван снова отворачивает голову в сторону, кусая губы и ощущая, как отчаянные, злые слезы разочарования и бессилия подступают к глазам. «Я же так отлично научился держаться перед ним, почему именно сейчас так тяжело?» — думает царевич. Юноша, вкладывающий все остатки душевных сил в то, чтобы сохранить последние крохи достоинства и удержать лицо, не замечает, что Кощей уже давно не смотрит на него с торжествующей усмешкой. Бессмертный с печальной серьезностью вглядывается в каждую деталь горечи пленника, продолжая медленно перебирать когтями его волосы. «Почему он, черт возьми, просто не хочет по-хорошему?» — размышляет Кощей, отпуская запястья юноши и поднимаясь с земли.Твой смех - подсолнухов букет. Под солнцем легче смеётся. Июль и золотистый цвет Сгорает в пепел, и им остаётся.
— У тебя путь один- обратно в замок. Когда нагуляешься, ноги сами выведут, — сухо бросает Бессмертный, — Будем оба считать это невинной игрой. Не стоит предпринимать дальнейших попыток к бегству, если ты не хочешь разозлить меня. Он тоже ощущает свою долю разочарования. Знал ли, что это златокудрая заноза выкинет нечто подобное? Да, конечно. И несмотря на очередное опасное предупреждение, мужчина едва ли чувствует в себе злость и раздражение. И почему-то он точно не чувствует сладкого торжества, глядя на то, как близко к финальной грани отчаянья находится царевич. Еще недавно он с гигантским удовольствием бы дожал до конца, еще раз проговорив Ивану все о его рабской принадлежности ему, обнял бы когтями дрожащее от едва сдерживаемых слез лицо, и прошипел бы на ухо что будет играть с ним как захочет, и сколько захочет. Что он всегда будет маленьким мышонком в лапах большой, зубастой кошки. Он знает, что мог бы пойти еще дальше- вместе с ядовитыми словами запустил свои руки под кафтан, облапывая и царапая утомленное тело. На самом деле, в нем хватило бы жестокости чтобы взять его прямо здесь, в лесу, на холодной стылой земле, в очередной раз закрепляя безжалостный урок, который упрямый царевич никак не хотел выучивать. Но… Кощей чувствует, что хочет совсем не этого. Слабость, которую Иван, несмотря на все усилия, почти не может удержать выглядит…такой трогательной и хрупкой. Это странным образом хочется защитить, а не разрушить. Но, к сожалению, в этой пьесе все роли уже давно и прочно расписаны им самим. Кощей, окинув напоследок так и оставшегося лежать на земле юношу холодным взглядом, уходит прочь, унося с собой в сердце горькое послевкусие. Царевич слышит, как хрустит снег и ветки под ногами удаляющегося Бессмертного и просто пытается выдохнуть, но проклятый комок не уходит. — Не хорошо. Никогда ничего не шло хорошо…- сипло, произносит юноша, в итоге ощущая как по его замерзшей коже стекают горячие полосы слез.Это была нелюбовь - это было насилие. Твои чувства холоднее, чем погода в России. Решил выстрелить первым - теперь по снегу неси меня. Мои руки холоднее, холоднее...
Это так глупо. Он не плакал ни тогда, когда Кощей брал его силой, ни в темнице, и ни один удар или язвительный комментарий, ни одно унижение, коих было так много, не погрузили его в ту темную бездну отчаянья, которая внезапно настигла его на этой стылой, холодной земле. «Почему сейчас? Надо просто успокоиться, взять себя в руки, да чего вообще такого произошло страшного?! Ну не получилось, ну и что, попробую еще раз, и еще раз, и еще раз?..» — думает Иван, на краю сознания радуясь, что Бессмертный оставил его одного и не свидетельствует этот позорный момент. Услышь царевич сейчас ко всему прочему какой-нибудь едкий и глумливый комментарий- стало бы совсем невыносимо. Но что он усвоил очень хорошо- так это то, что с Кощеем всегда есть куда больше и дальше- в любых из возможных смыслов. Юноша смотрит на темнеющее небо, на котором уже загораются первые звезды и с каждым вздохом из вздымающейся груди вылетает очередной всхлип. Он ведь так хорошо держался все эти месяцы. Он не позволял боли, слабости и отчаянию брать над собой верх. Он всегда находил лазейку, путь, чтобы ухватиться за надежду. Но сейчас слезы сами стекают по его щекам, потому что он наконец-то осознает всю безвыходность своего положения. Иван думает о том, что ему действительно не выбраться отсюда своими силами. О том, что он может быть храбр, упорен, верен себе сколько угодно, но он все равно останется маленьким слабым человечком, который не может противопоставить темной, хтонической силе и власти Бессмертного ничего, кроме своей гордости. О том, что он будет его игрушкой столько, сколько тот захочет. И что он даже в смерть от этого убежать не может, наложив на себя руки- Кощей просто не даст ему. А когда надоест- его выбросят прочь, сломанного и использованного. Он думает обо всем этом, пока над его головой вечер постепенно сгущается в ночь, а горячие слезы омывают боль, оплакивая. Оплакивая его свободу и молодость, что сгинет в каменных темных стенах. Оплакивая дружбу и любовь родных и близких, которых как считает он, утратил безвозвратно. Оплакивая невинность, которую пришлось сделать разменной монетой в этих неравных битвах. Он оплакивает все, что ему пришлось утратить, наконец позволяя себе пересчитывать потери и чувствовать сожаление, грусть и горечь. Он оплакивает ту цену, которую заплатил. Он оплакивает самого себя, потому что больше не может лгать, что все это не изменило его. Он чувствует, как постепенно, с каждым всхлипом боль уходит, оставляя лишь опустошение и усталость. Ему наконец становится легче, и в какой-то момент он снова чувствует, что может выдохнуть и вдохнуть. Иван не знает, сколько в итоге времени он пролежал вот так, наконец-то отпуская свои чувства при немом свидетельстве сумеречной тишины. Царевич уже давно не ощущает холод и не понимает, замерз или нет. В какой-то момент юноша просто замечает, что слезы больше не скатываются по его щекам, а дыхание выравнивается. Иван встает на ноги, опираясь на ближайшее дерево и бредет куда глаза глядят. Как и обещал Кощей, замок как будто сам находит его, возникая словно бы из неоткуда посреди непроглядной чащи. Теперь он чувствует в груди легкость- тугой комок наконец-то растворился, расплавленный потоком соленой воды. Иван входит в замок и в сомнамбулическом состоянии добредает до своих покоев. Он не знает, что будет дальше, и не понимает, есть ли в его сердце еще какая-то надежда. Этот день в прямом и переносном смысле вынул из него всю душу, и все, что царевич может сделать сейчас- рухнуть на кровать и уснуть беспробудным сном, не имея сил думать о том, с чем встретит завтра. И когда чуть позже в спальню тихой, осторожной поступью войдет Кощей, это не потревожит покоя царевича. Бессмертный подходит к кровати, на которой, толком даже не скинув одежду, измотанный телом и духом, крепко спит его пленник. Мужчина, повинуясь странному порыву, не садится как обычно на край постели, а опускается на колени на пол аккурат напротив лица юноши, максимально близко, чтобы тем не менее не нарушить его сна. Кощей вглядывается в припухшие от слез веки, в покрасневший кончик носа, в слипшиеся от соленой влаги длинные ресницы и ощущает, как его с ног до головы окатывает чувство щемящей нежности, обрамленной сожалением. Невыносимо сильно хочется коснуться. Очень, очень странное чувство. Он так долго искал способ надломить его окончательно, а когда это наконец предстало возможным- просто не воспользовался этой возможностью, предпочтя отступить. Где же то ощущение сладкого, ядовитого торжества? Кощей вслушивается в тихое, размеренное дыхание Ивана. Ему совсем не хочется праздновать эту победу. Неужели, тот, другой, отражающийся в зеркалах злобным монстром, которого он гонит прочь, прав? Неужели он проглядел в себе это самое чувство, которое считал невозможным для себя? Неужели он так стремился выиграть любой ценой, что правда не заметил, как в этой долгой, коварной и запутанной игре для него сменилась главная ставка?