И пока, эта муха будет гладить свои лапки, Я буду говорить, что у меня все в порядке. В среднем человек в день может врать до двухсот тысяч раз. Вот и я солгу сейчас.
Это была загадка, которая циклилась сама на себе- дело в первую очередь в игле или в царевиче? Что было первым, яйцо или курица? Когда спали гнев со злостью, и пришло принятие ситуации, с ним же явилась необходимость хорошенько подумать об этом…происшествии. И Кощей нашел слишком много несостыковок. Для начала, его игла- слишком мощный артефакт, чтобы его легко и безболезненно принял человек, сохранив рассудок. Слишком много силы сосредоточено. А на царевиче, это можно сказать почти никак и не отразилось: лишь недолгая дезориентация в пространстве и кратковременная потеря сознания. Во-вторых, сама скорость слияния просто поражала- ну сколько он проносился с ней в кармане по коридорам замка, полчаса от силы, если не меньше? Почему она отозвалась так, словно бы все время ждала только эти неугомонные руки? Да, чувства, но этого, опять-таки, недостаточно. Дальше тревожные звоночки только множились. Сияние иглы, и тот разговор после визита к Василисе: а так ли далеко в его роду ведьмовская кровь? Да, он юноша, и эта сила передается лишь дочерям, но все же… Кроме того, сам Иван легкомысленно не замечал, но с каждым днем следы укусов и засосов на его шее заживали все быстрее и быстрее. Дело в игле? Или дело в том, почему именно с ним она с такой легкостью сплетается и делится силой? И в голове Кощея родилась гипотеза. Проверить ее оказалось не сложно- все же, количество ведьмовских родов ограничено. А количество тех, что канули из мира нави, конечно же, не безнаказанно, тем более. Ему осталось лишь убедиться окончательно, и он хотел сделать это лично. Еще подходя к избе, Елена ощутила внутри внезапный, пронизывающий холодок. И это нехорошее предчувствие себя полностью оправдало, едва она переступила порог дома. — Я не собираюсь причинять вам вреда. Хочу лишь удостовериться…в одной вещи, — раздается вкрадчивый голос из темноты, и женщина вздрагивает всем телом, натолкнувшись взглядом на лиловый блеск. Елена, осторожно снимает с плеч сумку, опуская ее на пол. Они вглядываются друг в друга- внимательно и пристально. Это весьма странного рода напряжение- оба связаны через третьего, ценного и дорогого для обоих человека, и при этом отчётливо понимают, насколько на разных сторонах находятся. Кощей медленно и осторожно делает шаг к женщине- в этом действительно есть намерение не спугнуть, но этот нечеловеческий пронзительный взгляд пробирает до костей. — Вы ведь могли быть ведьмой, верно? И очень сильной ведьмой, — протягивает мужчина касаясь лба Елены едва ощутимым касанием, которое тем не менее сразу отдается ей леденящим холодом, — Одной из тех, кому дарована власть вести свой шабаш. «Все как я и думал», — удовлетворенно резюмирует Бессмертный. — Могла, но выбрала не быть- твердо произносит женщина, не отводя глаз, — Как и десятки прочих до меня. «Воистину, весь его характер от нее», — думает Кощей, ощущая смутное, неопределенное чувство, буквально видя в этой женщине царевича- точнее в нем её. — И что, сильно вам помог этот выбор? — мужчина морщится, не удерживается от колкости, — Быть может, если бы стали, то не пришлось бы и с сыном разлучаться. — У всего есть своя цена, — с горечью произносит Елена, проходя вглубь избы, — Так оно и начинается: воспользуешься силой в своем интересе, будто бы для блага… и конец уже предопределен. И кроме того, неужели вы полагаете, что… — женщина оборачивается на Бессмертного и тот видит в глубине сапфировых глаз боль, — Конечно, я думала об этом: я знала, что во мне сила ведьмы, но многие века женщины моего рода совсем не использовали ее, и я побоялась, что если у меня не получится, я лишь только раскрою наше происхождение, и его просто напросто убьют. — А я всегда думал- есть что-то в его внешности, этой красоте чересчур уж манящее… — задумчиво протягивает Кощей, — Помнится, был ведьмовской род, верховная которого передавала своим дочерям прозвище «Прекрасная», и была одной из тринадцати ведьм главного шабаша — Бессмертный косит глаза на собеседницу и замечает дернувшийся уголок губы, — Да отреклись от лона тьмы, отвергли свои силы, решили уйти на другую сторону, унесли из нави часть силы… Только вот такое просто так не прощается. Вы же знаете, что за это ваш род был наказан? — Да — коротко и осторожно бросает женщина, — Но точная формулировка проклятия утратилась с веками. — Рано или поздно всегда приходится платить за предательство, — в глазах Бессмертного пробегает мрачная тень, — Я бы даже сказал, откупаться. Ваши прапра отказались от мрака, проявили своеволие, решили сами решать свою судьбу, но была назначена цена. Такое ироничное проклятье: род прервется, и последний рожденный в нем, и вся ваша сила, что вы отринули, и которая таится, спит в нем, той самой судьбой предназначены в услужение будущему Князю Тьмы, как плата за восстановление баланса. «Вот как оно значит, точно звучит это проклятье… Предназначен в услужение», — Елена ощущает, как от этой медленной, размеренной речи все внутри холодеет. И почему именно на ее век- и даже не на ее, а на ее сына пришлась эта расплата. — Он же не такой, — в голосе сквозит отчаянье, — Он не впустил в свое сердце тьму. — Так тем хуже, — устало произносит Кощей, — только запутаннее и тяжелее от того. И ему, в том числе. В голове женщины крутится выжженное на подкорке предсказание, и она вспоминает усталый и тревожный взгляд собственной матери. Кажется, все что у нее получилось сделать- это дать осуществиться этому пророчеству не в худшем исполнении, и даже в этом она не уверена. В комнате повисает молчание. — Что ж, думаю, мне все ясно, — произносит наконец Кощей. «Быть может, если он привел его ко мне тогда…», -мелькает в голове Елены, и сорвавшись с места она ухватывается за плащ Бессмертного. — Прошу вас, молю… Да, он предназначался вам, и вы свое получили, — в глазах женщины стоят слезы, — И теперь силу вашу он хранит, и умножает, и я ничего не смогла сделать с его судьбой, — Но если вы можете!.. пожалуйста, умоляю, не будьте к нему жестоки!.. Не причиняйте ему зла, большего…большего, чем…- голос Елены срывается, женщина всхлипнув, закрывает лицо ладонями, едва находя силы закончить фразу, — чем это вам необходимо… Кощей невольно ощущает нечто похожее на растерянность- эта бездна отчаянья, наполненная смиренной горечью, и сама просьба отдаются внутри неоднозначно. — Обычно подобная необходимость не приносит много радости, — протягивает Бессмертный, и от этой реплики женщина вздрагивает, поднимая глаза на собеседника. Ее посещает ужасное, почти интуитивное озарение, порожденное зорким материнским сердцем. Она помнит этот взгляд этих нечеловеческих глаз в спину сына- сосредоточенный, вкрадчивый, далекий от равнодушия. И то, как Ваня буквально на секунду отвел глаза в сторону перед тем, как показать иглу, когда она осторожно спросила, что же их связывает. Любовь ему уготована- большая и великая по силе, но столь же ужасающая по сути. Тогда она думала, что эта часть говорит о чем- то другом, но теперь отчётливо понимает, что нет- все сходится в одно. «Не только хранитель он ему значит…», — Елена ощущает, как ее ноги буквально подкашиваются, и пошатнувшись, опирается ладонью на стену избы. — Вот как… — только и может выдавить из себя женщина. Кощей окидывает собеседницу хмурым взглядом и оставив мать с осознанием всей глубины происходящего между ним и ее сыном, выходит прочь. «Конечно, она не в восторге», — думает мужчина, оказываясь на крыльце и вновь оборачиваясь вороном, — «Что ж, не думаю что у нее есть какой-либо выбор, как и у него». Он специально подгадывает так, чтобы вернуться в ночи, и с большей вероятностью застать его во сне. Так и выходит. Кощей осторожно и тихо подходит к спящему Ивану, мягким движением убирая упавшие на лицо пряди волос. Затем когти скользят вдоль шеи, вниз по груди к ребрам, очерчивая иглу. «Вот значит, как на самом деле- он всегда предназначался нам… А ты просто взяла, что причитается по праву. Он говорил, что просто был как завороженный, да и то, что он «наткнулся» на тебя… От судьбы не уйти- не это ли она имела в виду?». Все теперь выглядит совершенно иначе. Во-первых, Яга точно знала: наверняка, как только он опрометчиво своими же руками притащил царевича на порог ее избы, поняла, что за корни у этого дерева. И это делает все еще опаснее. Кощей ощущает досадливый укол злости, вспоминая, казалось бы, искреннее удивление и недоумение ведьмы, ни словом, ни жестом не выдавшей то, что это лицо ей более чем знакомо. Во- вторых, это очень неоднозначное чувство: с одной стороны, этот юноша действительно принадлежит ему по праву, и можно более не искать причины оправдывающей происходящее между ними. «Мало того, что он просто мой, так у него в крови способность соблазнять и очаровывать, это дар его рода, которым он конечно не умеет пользоваться, но… » — в голове Кощея всплывает медленный, чувственный поцелуй в купели, осторожное скольжения языка по губам, едва ощутимый прикус, улыбка «Но кажется, ты немного другого хочешь, верно?», и собственное неумолимое желание, — «Но все же, кровь не вода… И быть может, поэтому он сам никогда не может удержаться- я всегда списывал на юношескую пылкость, а тут еще и природная склонность. Хах, и кто еще кого чем привязал к себе по итогу… Безумное сочетание всего со всем между нами…». Вздохнув, Бессмертный осторожно проводит когтем по щеке спящего. Не тем, так иным способом судьба бы привела Ивана в его руки. И все же… Кощей отчетливо понимал, что юноша почувствовал бы, раскрой он еще одну неприглядную правду. Не слишком ли это сильный удар, учитывая все предыдущие? Это точно вызовет гнев, боль и волну отрицания. Мало того, что он в очередной раз получит подтверждение тезису о том, что ничего не знал о свой семье, так еще в который раз служит разменной монетой для расплаты за то, что совершали другие. Стоит ли ему знать это? Очередная горькая правда, кажется, нет им конца и края: Ты мой, был моим и будешь всегда, и никуда я тебя не отпущу- потому что не хочу. И более того, не должен. Честно говоря, я сомневался уже раньше, а сейчас все окончательно встало на свои места. И человеческого в тебе куда меньше, чем ты думаешь еще от рождения и вообще-то, становится буквально с каждой секундой все меньше. Как бы ты не хотел остаться человеком- увы, нет. Ничто не было случайностью. Можешь разгромить здесь все, хочешь плачь, хочешь неистовствуй, но выбора у тебя нет и не было никогда. Ведьмин сын, возлюбленный князя Тьмы (А я еще не произносил это вслух? Что ж, кажется самое время), хранитель его иглы, вечный заложник судьбы- все эти титулы теперь твои, живи с этим как хочешь. Бессмертный смотрит на безмятежно спящего юношу, ощущая как в груди разливается тяжесть. Но он лукавил, если бы сказал, что дело было лишь в заботе о чувствах другого. Все же, ему ужасно, до смерти, просто парадоксально хочется, чтобы Иван выбрал остаться с ним. Не потому, что иначе на мир выльется тьма и хтонь, не потому что должен отыгрывать уготованную ему судьбу вечного героя, жертвующего собой. Не по принуждению или действию сил, много больше даже самого Кощея, а потому что действительно захотел сам. Эта алчность, вечная недостаточность: мало иметь его подле себя, он хочет иметь его рядом с собой. Бессмертному хочется быть выбранным, а не предназначенным- по факту, никакой разницы, но какое глубокое различие по сути. Возлюбленным, а не хозяином. Ты уже обломал зубы на этом, разве не так? Это очень, очень опасное желание. Ведь он, можно сказать, и получил что хотел- протяни руку и заяви права. «Утаить правду-это ведь даже не солгать. Быть может, ты все же захочешь остаться сам?..», — думает Кощей, вглядываясь в безмятежное, расслабленное лицо. Выбор- сказать ему правду сейчас, выдать все как есть. Столкнуться со всеми последствиями, и никогда не узнать, выбрал бы его царевич по-настоящему. «Но если вы можете!.. пожалуйста, умоляю, не будьте к нему жестоки!» — в голове всплывает отчаянная материнская мольба. А что было бы большей жестокостью- расставить все точки сейчас или… подождать, пока он сделает выбор сам? Но честно ли это, учитывая, что на самом деле выбора нет? «Это лицемерие- я не готов в действительности давать ему никакого выбора», — Кощей осторожно садится на край кровати, опуская ладонь на кудрявую голову, — «Если смотреть на это не с позиции влюбленного идиота, а более хладнокровно — он возвращает миру нави часть той силы, что когда-то была потеряна, и с ним я сам могу быть мощнее и сильнее… С точки зрения правителя отказываться от такого, рисковать этим- непозволительная глупость». И все же, в который раз мужчина ловит себя на том, что все это уже было, все это он проходил, и эти мучительные размышления внутри, и эта вечная недостаточность того, что есть сейчас. Почему ему все время мало? Почему он не мог просто удовлетвориться им в статусе пленника, почему и сейчас ему хочется сначала услышать «да» из этих уст, прежде чем обронить, что право на «нет» было отобрано еще до момента его рождения? Если ты услышишь это самое нет, представляешь, каково это будет? Когда он узнает правду, то возненавидит тебя так, что никакие росточки любви в нем вас не спасут. Знаешь, а я даже не буду вмешиваться- с удовольствием посмотрю, как ты будешь объясняться, когда все всплывет. Бессмертный тягостно выдыхает, отчетливо представляя себе картину этого праведного гнева, который может вылиться из царевича, когда он узнает о своем происхождении и тяготах, которое оно несет с собой.А потом ты уйдешь, ты уйдешь, а я останусь, Станет странное сердце, бестолковая усталость. И я буду бояться остаться один на один, С этой комнате цветных пелерин. Тобою связанных на мне пелерин.
«Заполучить любовь обманом…», — Кощей ощущает, как в груди ядовитым озером плещется горечь, — «Быть может, я уже заполучил ее: но смогу ли сохранить?» Не сам ли он говорил, что не стоит задавать вопросов, ответы на которые могут тебя расстроить? «Даже мотивы мои сугубо эгоистичные… Я думаю над тем, чтобы дать ему лишь иллюзию принятия решения ради… собственного удовлетворения. И действительно, если это будет нет- то придется обличать все задним числом, и это станет мучением. Он решит, что все изначально было насмешкой и игрой». Кощей скользит когтями по пшеничным кудрям. Царевич улыбается сквозь сон, и эта улыбка приносит столько же нежности, сколько горечи. «Я считаю, что люблю тебя, но разве это любовь? Я, судя по всему, на нее не способен. Лишь эгоизм, желание обладать… Если бы я действительно любил тебя по-настоящему, я бы подарил тебе свободу несмотря ни на что… Хотя бы свободу выбрать, но выбор- это право сказать «нет», а я не готов это услышать. Ты говорил, что не знаешь иных рук кроме моих, и когда я думаю о том, что другой может тебя коснуться, во мне поднимается такая ярость… Ты так горд и свободолюбив, и так принципиален, и ты не дар, а проклятье для меня, но я не смогу отказаться от тебя еще раз. И тем более не смогу этого сделать, когда понимаю что вообще-то…и не должен. Ты действительно принадлежишь мне». Но сейчас эта мысль скорее ядовита, нежели сладостна. не причиняйте ему зла, большего, чем вам необходимо Какая ужасающе точная формулировка.Целуй меня, я ненавижу когда ты так нужен, Потом ведь все намного может быть хуже … Ты выдыхаешь: у нас есть час, час, один час.
Иван приоткрывает глаза, сквозь ресницы окидывая мужчину заспанным, дремлющим взглядом. — Вернулся? — тихо шепчет юноша сиплым со сна голосом. — Да, но ты спи, ночь еще, — Кощей наклоняется к лицу, не удерживаясь от того, чтобы коснуться теплой щеки и виска кончиками когтей. Царевич кивает, улыбнувшись, закрывая глаза, подминая под голову покрывало. «Что ж, Ваня, ты любитель горькой правды. Но как бы ты отнёсся бы к этой?», -думает Кощей, запечатлев на лбу юноши едва ощутимый поцелуй, — «А сейчас спи, крепко и сладко, пока можешь…» Утром царевич просыпается, обнаруживая Кощея безмятежно сидящего над книгой. — Что, разрешил все свои ужасно важные и ужасно тайные дела? — с улыбкой, сонно интересуется Иван, потирая глаза. — Да, — ровно отвечает мужчина, на лице которого нет ни смятения, ни тревоги, ничего, чтобы могло выдать его, — А ты чем занимался? Успел соскучиться? — по губам пробегает усмешка, но внутри напряжение. — Еще чего, — фыркает юноша, но когда он поднимается с кровати, то не сопротивляется тому, как когтистые руки тянут его к себе, прижимая, — А про то, чем занимался…думал много. — Ты как-то больно много думать стал в последнее время, — протягивает Кощей, пристально вглядываясь в собеседника. — Да просто… — Иван отводит глаза в сторону, ощущая, что раньше выдерживать эти взгляды было намного проще, — Размышлял о том, что ты прав, что я ломаю дрова, поступаю опрометчиво, а потом не знаю как с этим обойтись. И что когда все закончится, нужно принять правильное решение, о том, что делать дальше. Я явно не лучшим образом распоряжаюсь своей судьбой, если она заводит меня туда, где я оказываюсь, — Бессмертный не может не видеть тени тоски в этом взгляде и голосе. «Если я полюбил тебя, что это говорит обо мне самом?», — мелькает горькая мысль в голове юноши. Кощей смотрит в лазурные глаза, и вспоминает такие же, полные слез. Столько боли было в этом взгляде, столько отчаянья. Какая же эта мука для любящей матери- понимать что ее сын предназначен в руки существа холодного и мрачного, безжалостного и жестокого? …когда все закончится… …я явно не лучшим образом распоряжаюсь своей судьбой… — А куда бы ты хотел, чтобы тебя завела судьба? — интонации мягкие и плавные, с нотой насмешки, он, как всегда, не позволяет показать того, что чувствует на самом деле.Твои руки теплы, значит выстрел будет метким, Будут четкие круги на воде и тонкой веткой. Я останусь смотреть, как они летят стремительно вниз, Научи меня так, please.
— А это хороший вопрос… Я бы вообще предпочел не рассуждать в такой риторике: завела судьба-не завела, я хочу сам выбрать свой путь. …последний из рода будет отдан в услужение, как плата… «Даже если он будет кривой», — мысленно заканчивает Ивана, вкладываясь в глаза Кощея, — «Но и пенять тогда можно только на себя». Бессмертный внутренне замирает. Вывалить на него прокрученный вчера монолог после этих рассуждений — о, в прошлом он бы многое отдал за такую возможность, но сейчас… Он ощущает, правду словно нож в своей руке, и не находит сил вонзить ее в горло этого агнца. « Стоит ли ему знать вообще? Если и говорить, то явно не сейчас. Днем раньше, днем позже- какая разница. Быть может, нам нужно еще лишь немного времени… Подожду наиболее подходящего момента, когда это ранит его чуть меньше». — А ты чем столь важным был занят? — вкрадчиво спрашивает Иван, укладывая ладони на плечи Бессмертного, — Быть может, тоже поделишься? «Опять не расскажешь мне ничего…», — думает юноша, едва заметно поджимая губы. — Да так, мелочи, дела государственные… — поцелуи, касания рук, это тело отзывается мгновенно, — Лжец, — горячий шепот на ухо, мокрая дорожка от языка на шее, — кажется, ты все же соскучился.Целуй меня, пока лучи не целятся в нас, Пока еще мы, что-то чувствуем, пока мы еще здесь.
«Кажется, мы оба с тобой лжецы… Только вот о чем лжешь мне ты? Я бы так хотел сказать тебе… Но за моим «я люблю тебя» стоит «я не знаю что делать с этим, я сомневаюсь». И не только в том, что именно испытываешь ты, но и том, как поступишь. Слишком много раз моя опрометчивость заводила меня не туда, и все же, я боюсь доверять тебе…», — с тревогой и тоской думает юноша, утыкаясь носом в ключицу любовника.Целуй меня, я ненавижу когда ты так нужен, Потом ведь все намного может быть хуже …
— Кажется, мы прилично задержались здесь. Продолжим путь? — произносит Иван безмятежным, насколько может, тоном. — Продолжим путь, — утвердительно вторит ему Кощей, поднимая глаза и встречаясь взглядом с висящим на стене зеркалом. В отражении он видит мрачный и тяжелый блеск собственных глаз. Забудь о том что я говорил: ты не пытаешься казаться лучше чем ты есть, ты намного, намного хуже.Ты выдыхаешь: у нас есть час, час, один час. И мы кладем на ковер оружие.