Знаешь, Мэри, в моей голове звери Они бы тебя съели, если бы я разрешил Но я их гоню из прерий На ключ закрываю двери Сидят на цепях звери На ржавых цепях души
Почти сразу после инцидента с охотником на землю обрушились проливные летние ливни: дождь стоял буквально стеной, и это было весомым поводом, чтобы задержаться. Они выбрали первую попавшуюся деревню, большую и людную, из тех, что они обычно обходили стороной. Но в этот раз Кощей лишь отмахнулся, явно слишком погруженный в свои мысли, чтобы выражать привычное недовольство и раздражение. Царевич же ощущает нечто натянутое и тонкое между ними, но не решается перевести это в слова. Бессмертный крутит в руках осколок зеркала из избы ведьмы, в задумчивости вглядываясь в отражение. Еще несколько попыток докопаться до истины успехом не увенчались, и порой он возвращался к этому из чистого злого упрямства, подпитываемого раздражением. Кощей переводит взгляд на Ивана, устроившегося на полу и его мысли уходят совсем в другую сторону. «Разве я не делаю то же самое, что когда-то он провернул со мной? Держу в руках нож, который собираюсь вонзить в доверчивое объятье? Пользуюсь тем, что у меня больше силы и власти, и разыгрываю нужную себе партию… И хотя в моем случае, цель другая, но столь ли большая разница в сути?». — Все же, ты чересчур задумчив, — вчера вечером, подмечая погруженность Ивана в себя, он плавно, словно между делом, опускается на кровать рядом. — Быть может, — кратко роняет царевич, едва заметно пожимая плечами. — И что же так тревожит твои думы? — холодные руки пробегаются от запястий до плеч, соскальзывая на грудь, прижимая к себе. Юноша чувствует скольжения кончика носа по своей шее, тонкое, едва уловимое касание уха. Иван закрывает глаза, на секунду позволяя ощущениям от этих движений разойтись по телу. Это приятно, уже привычно приятно, но в этом же корень его затаенной тревоги. — Что, хочешь, чтобы поделился? — хмыкает он. — Ведь это нечто важное, верно? — вкрадчивый шепот на ухо, — Ты быстро выбрасываешь всякое из головы, и если уж что-то так задержалось… — Не помню, чтобы ты раньше был большим любителем разговоров, — со вздохом произносит Иван, поворачиваясь на другой бок и оказываясь лицом к лицу с Бессмертным. Повисает молчание. За окном все так же льет дождь, оттеняя и заполняя тишину, — Почему я должен доверить тебе что-то, если ты не доверяешь мне? — наконец произносит царевич, прикусывая губу, всматриваясь в спокойный и ровный лиловый взгляд. — Кажется, я доверил тебе свою смерть, а с ней и жизнь, разве мало? — Кощей едва заметно усмехается, укладывая ладонь на щеку юноши. — Доверил… Я скорее невольно украл ее у тебя, — «Как ты украл у меня все остальное, что не тебе предназначалось, но стало твоим…», — мелькает с нежной печалью в мыслях Ивана, — Это не доверие. Ты знаешь обо мне почти все, а я о тебе- почти ничего. — А что ты хочешь знать, к примеру? — протягивает Кощей сощурив взгляд, оглаживая мягкую кожу когтями: «Значит, вот как… Что ж, рано или поздно все равно пришлось бы открывать какие-то карты», — Ответ «все» не принимается. Иван не удерживается от лёгкого фырка, ощущая что несмотря на то, что в этом диалоге явно скользит тонкая нить напряжения, натягивающаяся попеременно то на одной, то на другой стороне, в этом шуме дождя за окном, интимно малом расстоянии между ними, в этом лукавом взгляде, в этих прохладных касаниях ему хорошо. Это терпкое и глубокое, пробирающееся сквозь шлейф тревоги, разливающееся в груди и остающееся в кончиках уголков губ. — Ну, предположим… — Иван перебрасывает ногу через бедро Кощея, усаживаясь сверху, — Вот этот шрам, — его рука скользит по торсу вверх, осторожно проскальзывая в разрез ворота рубахи и осторожно, едва дотрагиваясь проходится по зарубцевавшейся коже, — На тебе все заживает почти мгновенно, а это нет. Откуда он? Бессмертный вглядывается в серьезный, сосредоточенный васильковый взгляд, ощущая как от этих движений, внутри поднимается что-то холодное и темное- воспоминание об отголосках былого, а на контрасте с этим — касаниями настоящего разливается теплое и нежное. — Получил его до того, как умер. Иван невольно едва заметно поеживается от этой реплики- с одной стороны, он слышит, как всегда, пространный и не вполне конкретный ответ, а с другой- это явно прямолинейная правда, в очередной раз напоминающая ему с кем он изо дня в день делит постель. — И как же ты…умер? — протягивает царевич, продолжая скользить кончиком пальца по бледно-серой коже. — Медленно и мучительно, — усмехается Кощей, и в этот момент в его глазах мелькает мрачная, темная бездна, — Спутался не с тем…человеком. «Так это странно держать его в своих руках и говорить об этом… Что- что, а подробности этой истории ему точно знать не нужно». — Значит, ты раньше все же сам был человеком? И что было дальше? — Иван медленно опускается на грудь Бессмертного. — Умирал не вполне человеком, тогда у меня уже была она, — прохладная ладонь проводит по ребрам царевича, — Не простая история, в общем. А дальше… — мужчина проскальзывает когтями в кудрявую копну, — Понял, что оно все того не стоило- и принял предложение, сделавшее меня тем, кто я есть. Нави и Чернобогу нужен был новый наместник, в котором было бы достаточно ярости и злобы, жажды мести и крови, чтобы отодвинуть людей подальше и дать нечисти наконец вздохнуть. Царевич прикрывает глаза, вслушиваясь в биение лишь собственного сердца- второе, есть оно там или нет, молчит, как всегда. — Не удивительно, что у тебя проблемы с доверием теперь… — Доверие — слишком большая роскошь для того, в чьих руках власть, свет мой, — усмехается Кощей, — И, кажется, у тебя самого есть много веских поводов не раздавать свое налево и направо. В ответ Бессмертный ощущает как Иван лишь едва ощутимо пожимает плечами. — Да, быть может так и есть… — задумчиво произносит царевич, блуждая ладонью вдоль острых ключиц. — А мне ты доверяешь?.. — спустя паузу роняет опасный для себя вопрос Кощей, тоном ровным и безмятежным, с нотой лукавства, накручивая на кончик когтя кудрявый локон. — Доверяю ли я тебе… А что, у меня шибко есть выбор? — с губ юноши слетает короткий вздох, он приподнимается, устраивая локти на груди Бессмертного и укладывая подбородок сверху. От этой реплики внутри мужчины все неприятно передергивает, но это колкое, липкое чувство не выдает ни один мускул лица. — Правильно было бы сказать, что нет, не доверяю. Но… — Иван едва заметно склоняет голову вбок, — Я следую за тобой, твоим планом и словам, принимая все это на веру, я… — теплый кончик пальца призрачным касанием скользит по переносице, и на губах юноши мелькает улыбка, короткая и едва уловимая, но в этот момент Кощей отчётливо ощущает, как в груди все сладко сжимается, — Я целую тебя и ложусь с тобой в постель, позволяю себе уснуть в твоих объятьях, и если после этого я буду утверждать, что не доверяю тебе, это скажет о моем ужасающем лицемерии. Ну, а если скажу, что доверяю- разве, это тем не менее, не будет ужасающей наивностью? — Иван не удерживается от короткого смешка, — Так что же мне выбрать, быть лжецом или глупцом? Ты сам кем меня предпочитаешь считать, ммм? Бессмертный всматривается в васильковые глаза, на расстоянии нескольких сантиметров- его персональный ад и рай в одном флаконе. «Нет, лжец здесь только один, и это не ты, свет мой… Заполучить любовь обманом, «лишь бы он был с тобой», «тебе все равно что будет с ним»…Все это действительно обо мне», — он скользит когтями меж кудрей, осторожно и плавно, касаясь так, как касаются нежного и хрупкого, бережно хранимого и любимого, чувствуя, как внутри растекается яд. — Лицемером тебя можно назвать в последнюю очередь, — Кощей улыбается в ответ, и юноша видит в лиловой глубокой бездны сложное чувство, которое трудно понять и разложить на составляющие. — Ну, значит, можешь называть меня дураком, — хмыкает юноша, соскальзывая руками на шею Бессмертного, — Не Иван-царевич, а так, Иван-дурак…- шепчет он с затаенной грустью почти у самых губ, и Кощей с усмешкой соскальзывает ладонью на его шею, уничтожая последнее расстояние, целуя, скользя холодными руками тут и там, забираясь под одежду, оглаживая и лаская, — …который доверяет тебе, — теплые губы проходятся по лицу, и он слышит тихий голос у самого уха, и эти слова звучат для Бессмертного как самое желанное, долгожданное благословение и как самое ужасное, неотвратимое проклятье. Этот разговор, и все что было после, до сих пор отдается внутри неспокойным покалыванием, трепетным и острым одновременно. Так приятно получить наконец то, чего так долго жаждал, и вместе с тем… Кощей отводит взгляд от лица царевича в осколок зеркала, видя там собственные глаза, смотрящие непроницаемо и ровно, и ладонь невольно сжимается на куске стекла. Его любовь- темные и глубокие воды. Найдется ли на этом дне золотой отблеск? «Я желаю, чтобы все было иначе, но поступаю так же, как и раньше, укрываю правду в угоду себе, тонко манипулирую, пробую заполучить его измором… Хочу, чтобы это наконец было искренне, но малодушно оставляю за собой этот темный туз в рукаве. На самом ли деле у тебя нет ни мельчайшего шанса, или я коварно отбираю его в угоду своим алчным чувствам?..» — мужчина вновь скользит взглядом по фигуре царевича, занятого собственными размышлениями, — «Быть может…хорошо, что я ничего не сказал тебе. Если прошлый Князь обрёк тебя на это проклятье, возможно, нынешний может избавить, хотя бы частично?.. Есть ли такой вариант, в теории? Это можно проверить. Тогда бы ты мог по-настоящему выбрать…». Бессмертный решительно поднимается с места, и подходя к Ивану, очерчивает вокруг когтем полоску на полу. — Что ты делаешь? — с недоумением вопрошает Иван, наблюдая за действиями Кощея, — Разве мы вообще не собирались выдвигаться? Дождь уже почти закончился. — На случай, если что-то пойдет не так. Не выходи из этой границы, пока не поймешь, что все в порядке, — отмахиваясь, произносит Кощей: « И с Ягой история все же слишком подозрительная. Надо еще раз попробовать удостовериться в том, был ли там кто-то… Выяснить всю картину полностью, а потом подумать». — Знаешь, когда ты такие странные вещи делаешь, не объясняя ничего, это доверия не добавляет, — вскидывает бровь юноша, — Что должно стать не в порядке? Кощей лишь окидывает царевича задумчивым взором. — И как я это пойму? — продолжает недоумевать Иван. — Просто если случится что-то подозрительное — оставайся в кругу, пока я не вернусь. Во-первых, просто будь тут- все же, в этой деревне слишком много людей, и я им не доверяю. Я хочу попробовать кое-что… — Кощей кидает взгляд на зеркало в руке, — И учитывая, как к тебе липнут проблемы, хорошо бы, что бы на это время ты точно был в безопасности. — И чем же мне поможет эта царапина на полу? — «Терпеть не могу, что он никогда ни о чем не говорит напрямую», — хмурит брови царевич. — Не только она, — усмехнувшись Кощей, щелкает пальцами и граница освещается синим светом, а затем меркнет, — От тебя многое не требуется- просто сиди на месте. Хотя, с этим обычно и возникают основные сложности. Иван, не удержавшись от того, чтобы закатить глаза на уже почти избитую претензию, провожает Бессмертного подозрительным взглядом. «Хочет все-таки докопаться, кто был там с Ягой?.. И он явно не в восторге от того, что произошло в лесу, хотя и не показывает этого…», — в задумчивости размышляет царевич, — «Хотя, скорее, не в восторге от того, что я не сказал тогда ничего толкового в ответ на его вопрос…» Проходит несколько часов- и царевич уже было собирается таки размять ноги, делая шаг из круга- в конце концов, в избе и округе не слышно ничего необычного, как дверь в комнату с тихим скрипом отворяется и на пороге возникает Кощей. В его виде, казалось бы, нет ничего подозрительного- это если на первый взгляд. Но если приглядеться, можно заметить, что обычно почти идеально лежащие волосы странно взлохмачены, и что-то екает у юноши, и он отступает назад, оставаясь в очерченной границе. — Подойди сюда, — раздается знакомый голос, ровный и спокойный. — Зачем? — настороженно переспрашивает царевич, вглядываясь в фигуру Кощея. Длинные пряди, беспорядочно торчащие из привычного пучка спадают вниз, мешая достоверно разглядеть глаза и выражение лица. Иван чувствует, как что-то интуитивное, инстинктивное- похожее на то, что он ощущал в ту ночь в замке, когда забрал иглу- настойчиво твердит ему оставаться в круге. Ответом ему звучит лишь усмешка, и Бессмертный с улыбкой на лице- спокойной, но почему-то вызывающий холодок по позвоночнику, подходит к кругу. — Поболтаем, — роняет мужчина обходя границу вокруг. — Мне и отсюда отлично с тобой болтается, — фыркает Иван с тревогой вглядываясь в глаза Кощея, которые лишены привычной лилового сияния в их глубине тяжелый, золотой блеск. «Вот оно и есть, то самое «не в порядке», — с постепенно поднимающейся в груди тревогой царевич разглядывает медленную, осторожную и одновременно хищническую поступь мужчины. — Вечно ты там тоже не просидишь, — усмехается Кощей, и юноша окончательно убеждается в том, что ведет диалог с чем-то опасным. — Ты вообще кто? — хмурится Иван, кося взгляд на угольный след на полу. «Насколько это вообще надежная штука?». Бессмертный скалит клыки в улыбке, не предвещающей ничего хорошего и останавливается напротив царевича, в шаге от линии. — А ты действительно хочешь узнать? Вообще-то, мы с тобой уже сталкивались, и даже не раз, но кое-кому, — по лицу пробегает тень досады, — это не понравилось, и ты забыл о последней нашей встрече. Он явно не хотел, чтобы мы с тобой не то что пересекались, но и чтобы ты вообще знал обо мне… Быть может, все же не доверял тебе, — рот расходится в злобной усмешке, — Или полагал, что у тебя и так достаточно оснований считать его чудовищем. Думал, что сможет удержать все под контролем… От этой интонации бегут мурашки по коже- это не похоже на язвительность, злость и надменность, которые так часто звучат в речи Кощея- это даже не близко к интонациям его угроз. Что-то отдаленно напоминающее Иван слышал после того, как на его шею все же не опустился коготь в избе Яги. — Дальновидно, что он об этом позаботился… —хмыкает мужчина, скользя взглядом по окружности, — просто, но тем не менее эффективно. «Когда он говорит «он» — он имеет в виду Кощея? А ты-то тогда кто? Встречались, даже не один раз… Не оно ли было тогда в замке? Но как?», — бьется в голове царевича мысль, множащая настороженность и тревогу. — Так- так- так, а что это тут у нас… — протягивает кто-бы то ни было, отошедший от круга и обративший внимание на рубаху Ивана, лежащую на лавке, — Обережная вышиванка… — юноша дергается, но остается в границе, — Это тебе чудом обретенная дражайшая матушка дала в дальний путь, верно? — усмехаясь, незнакомец берет ткань в руки и рассматривает узор, — Вообще, ювелирная работа, я бы сказал- единичная вещь. От упыря или всякой нечисти среднего калибра, действительно помогла бы. Но он ее с лёгкостью с тебя стягивает, верно? — незнакомец многозначительно играет бровями, — Обидно было бы, если бы с ней что-то случилось, — скалит зубы мужчина, натягивая льняную ткань между когтей, — Кстати, забавненько, что ты рассказал своей мамашке про иглу, но об том, что он трахает тебя, забыл упомянуть. Стесняешь этого, стыдишься его? — губы передергиваются в отвращении. — Чего тебе надо?! — «Вот ублюдок!», — руки Ивана сжимаются в кулаки. — Я же говорю, иди сюда- поболтаем, — мрачно и коварно протягивает сущность, постепенно, мучительно медленно распуская нитка за ниткой рукав рубахи. Царевич сцепив зубы, наблюдает за происходящим, судорожно пытаясь понять, как поступить. — Так горько и больно лишиться матери в столь юном возрасте… — с притворным, насмешливым сочувствие продолжает мужчина, сводя брови, — И как одиноко и печально оказаться брошенным, никому не нужным третьим сыном, нежеланным ребёнком в холодном и чужеродном царском тереме, — рукав распускается буквально на глазах, пока золотые глаза неотрывно вглядываются в дергающееся лицо юноши, — А быть может, не так-то и сильно она тебя любила, раз бросила? « Вот же… Мразь!», — в груди поднимается волна гнева и горечи.А звери мои, ночью Рвут кожу и плоть в клочья И каждый их клык заточен Играют на струнах жил
— И все равно, такое счастье было обрести ее вновь… Но скоро ли ты сможешь ее увидеть? Трудно сказать… — Знаешь, если я, как ты предлагаешь, выйду к тебе «поболтать», вероятность увидеть ее, судя по всему, вообще сведется к нулю, — яростно, на выдохе произносит Иван, неотрывно наблюдая за тем как столь ценная для него вещь буквально исчезает на глазах и с трудом сдерживая порыв броситься и вырвать рубаху из когтистых рук. — Хах, — сущность мрачнеет, кривя рот в злобном оскале, — А ты кажется, поумнел малость? — остатки рубашки раздираются безжалостно и резко, в мгновение ока, осыпаясь на пол даже не лоскутами, а отдельными нитями, отзываясь в душе царевича болезненным уколом, — Интересно, это игла на тебя так влияет, или от него половым путем передалось? — в отвращении скалит зубы мужчина. — А ты, кем бы ты ни был, не очень-то рад этому? — ляпает Иван, поморщившись, даже не догадываясь, насколько сильно эта пальцем в небо реплика попадает в точку. По лицу Кощея бежит яростная рябь, но буквально через секунду существо берет себя в руки и вновь начинает медленно и плавно обходить кругом линию. — Это очень забавно, не так ли? — царевич молчит, настороженно наблюдая, — То, что ты к нему чувствуешь. — Ты-то откуда знаешь, что я к нему чувствую, — фыркает юноша, но тем не менее чувствует, как сердце тревожно начинает биться чаще. — «Если бы сплел венок, кому бы отдал?», — насмешливо передразнивает существо, — И прочие сопли. Ты даже не догадываешься, как жалко выглядишь. Если очень долго спать с кем-то можно ненароком влюбиться, верно? Какая наивность думать, что такие как мы могут любить, или хотя бы испытывать что-то похожее, — снисходительно прожигающий взгляд окидывает царевича с головы до ног, — Истинной взаимности тебе не дождаться, ты для него ничего более привлекательного куска плоти. Симпатичная вещица, к которой он просто привык. Иван ощущает, как внутри неприятно колет- слова, очевидно сказанные чтобы вывести из себя, тем не менее отдаются царапающим, тревожным дискомфортом. — И было бы не так обидно, если бы ты сам не зашел в этом слишком далеко, верно? — губы растягиваются в ядовитой, насмешливой ухмылке, — У тебя же просто колени подкашиваются, когда он касается тебя. Но раньше у тебя хотя бы было какое-никакое оправдание. Хотя с другой стороны, быть может стоит проявить к тебе сочувствие: был ли у тебя выбор на самом деле… — сущность злобно, насмешливо улыбается, вновь изображая голосом интонацию притворного сочувствия, издевательски роняя реплики всю глубину которых юноша сейчас не может понять. — Заткнись, — сцепив зубы, цедит Иван, не выдерживая. — Благородная шлюха превратилась в обыкновенную блядь, — сущность с наслаждением наблюдает за напряженным, злым лицом юноши и сжатыми до бела кулаками, — Но и это в целом можно пережить: мало ли в людях похоти? — мужчина коршуном кружит вокруг линии, — Но какая у тебя все же неудачная жизнь: вырасти наполовину сиротой при равнодушном отце, пожертвовать собой ради сестры- эгоистки, и умудриться влюбиться в существо, разрушившее твою жизнь. Почитай отца и мать, будь верным, преданным, не продавайся и не предавай. Держи голову и меч выше, будь героем на светлой стороне. Все всегда ценили это в тебе, и все ждали что ты будешь таким- в том числе и ты сам, царевич. Но что же ты получил взамен? К чему это тебя привело? Все лишь использовали тебя, и он, к слову, не исключение. Да и остался ли ты на светлой стороне, за которую так цеплялся? Убийца, подстилка князя Тьмы, дома тебя законно сочли бы предателем. Забавно, правда? — рот искривляется в злобной насмешке, — Ведь ты вечно так хорохорился тем, что ты не такой, но еще как оказался именно таким. Последняя часть монолога ударили в ту болезненную область, которую юноша с таким трудом осмысляет для себя, и он срывается, совершая роковой шаг из круга. Увидев вспыхнувшие дьявольским огнем глаза, царевич пытается было вернуться обратно, но того движения достаточно, чтобы его схватили мертвой хваткой за запястье и вытянули за защищающую границу. — Попался, дурачок, — хмыкает существо с лицом Бессмертного, — Разочаровывающе просто, — Иван ощущает сначала удар коленом в живот, а затем в подбородок, — Ненадолго твоего ума хватило, — вцепившись в волосы, мужчина с удовлетворенной усмешкой прикладывает царевича лицом об стену, — Ты бы знал, как ты меня бесишь, создаешь проблемы почти с первых дней своего появления, — еще один удар, чтобы затем швырнуть юношу об пол, — Но теперь-то мы с тобой поиграем. Поднимая глаза, он видит янтарный взор, сверкающий жаждой крови, пропитанной злобой и насмешкой. «Черт, почему у меня такое ощущение…что это уже было?!», — Иван пытается встать на ноги, ощущая как голова гудит от удара, а во рту перекатывается металлический привкус.