Делай то, зачем пришел

Светлана ощущает, что дело двигается с мертвой точки: несмотря на неисчезающее раздражение, самый заковыристый из ее клиентов постепенно выдает ей крохи информации. Она узнает, что его прошлые отношения закончились на «не самой приятной ноте» (на вопрос «какой?» она получает лишь многозначительную усмешку, но успевает заметить за ней отголосок печали). Терапевтка пытается вернуться к оброненным ранее Константином репликам, которые кажутся ей важными, но едва ли мужчина раскрывает суть дела. — Вы упоминали, что у вас есть колоссальный — она выделяет это слово интонацией, сразу сталкиваясь с помрачневшим лицом собеседника, — страх оказаться покинутым партнером, такое уже случалось ранее? — Предположим, случалось, — цедит Кощей сквозь зубы, предугадывая дальнейшие уточняющие вопросы. Но какой смысл сплетать очередную нормоподобную ложь, пытаясь уложить эту историю в человеческие рамки? Это только множит раздражающее и без того ощущение раздвоенности. Бессмертный с трудом может ответить себе на вопрос, почему вообще продолжает приходить сюда — быть может, оказывают действие подбадривающие улыбки Ивана, который всем своим видом старается показать, что то, что Константин взялся за это, чрезвычайно важно, а быть может, есть и еще что-то. В глубине души он чертовски устал притворяться- пропасть между Константином и Кощеем расползается с каждым днем, и он едва ли понимает, как ее залатать. Самый прямой и очевидный способ — признаться-таки и соединить эти два образа в один он по-прежнему отталкивает, оставляя на самый крайний случай. Иной раз он размышляет о том, стоит ли за этим только страх быть отвергнутым, опасения разрушить столь ценные для него отношения. Бессмертный вглядывается в собственное отражение, пристально изучая человеческие черты лица. Первое время столь непривычно и мучительно было надевать эту маску на долгое время, а сейчас, находясь в нави он порой ловил себя на том, что вздрагивает от неожиданности, наталкиваясь на лиловые глаза и клыки. Порой он перебирает общее между ними, порой — различия, с раздражением осознавая, что не вполне понимает, чего ищет — точку сборки своих двух личин или тотальный водораздел. И быть может, оттого он и позволяет Светлане продолжать задавать вопросы, на большую часть из которых не отвечает женщине напрямую, но оставляет пространство для размышления внутри себя. — Простите, но у меня складывается ощущение, что вы о чем-то недоговариваете, — в конце концов устало протягивает женщина, потирая переносицу, — И мы уже которую консультацию ходим по кругу. — Быть может, и недоговариваю, — хмыкает Кощей в досаде проходясь ногтями по ручке кресла. «Ты слышишь историю Константина, но…это все фасад, картонные декорации, прикрывающие мрачную действительность», — Бессмертный находит забавным, с каким отчаянным упорством женщина пытается связать ниточки его биографии во единое, пытаясь отыскать конец и край. Конечно, у нее не получается, и каждый раз она заходит в тупик, ибо главного не знает. — Я понимаю, что требуется время чтобы выстроить доверие, но мне кажется, дело не вполне в этом, — в конце концов выдает Светлана, почти что ощущая отчаяние: клиент явно готов говорить с ней больше, чем на первых сессиях, но словно бы все, что говорит, он сам важным не считает. Она ловит в его взгляде утомленную досаду, и сама ощущает сходные чувства. Кощей сощуривает глаза, всматриваясь в собеседницу. В его голову приходит шальная, немного безумная идея. «Что ж…а почему бы не попробовать? Я всегда могу стереть ей память, или просто убить», — внутренне усмехается Бессмертный, — «Если начнет особенно гадко верещать. Я ничего не теряю, а эффект может позабавить». — Светлана, а вот у вас, как вы сами считаете, крепкая психика? — склонив голову набок, протягивает Константин, и женщина подмечает как тон его голоса становится бархатно-обволакивающим, словно предвкушающим что-то. — Вполне стабильная, а почему вы спрашиваете? -нахмуривается она. Помедлив еще несколько мгновений, Кощей с глубокой, темной усмешкой на устах снимает морок. Женщина не вполне понимает, что произошло — кажется, в кресле все еще сидит ее клиент. Подавшись вперед, она всматривается в знакомое лицо, черты которого словно из-под рассеявшегося тумана выглядят теперь иначе- нечеловеческие глаза, цвет кожи, внезапно посеревший. Кощей же в это мгновение испытывает до странного будоражащий азарт: есть что-то безумное в том, чтобы раскрыть правду, что буквально сводит его с ума и которую никто не знает в целых двух мирах какой-то чужой женщине с невыразительным, хронически усталым лицом. Он широко улыбается, оскаливая клыки и многозначительно подняв брови, изящным жестом руки показывает когти- так, как иные дамы демонстрируют перстни, украшающие пальцы рук. — Ну как вам? — облизнувшись, он жадно всматривается в лицо собеседницы, ожидая реакции. — Это…интересно, — только и выдавливает из себя Светлана. «У меня же нет галлюцинаций?», — на всякий случай она щипает себя за запястье, но картинка перед глазами не меняется, — «Определенно нет». — Читали вам родители в детстве сказочки? Народные там всякие, — когтистая длань делает неопределенный жест в воздухе, и Кощей с усмешкой наблюдает как терпевтка во многом все еще с недоуменным взглядом разглядывает его истинный лик. — Было дело, — осторожно роняет женщина, склоняя голову набок: «Либо я сошла с ума, либо сегодня мы колоссально продвинемся». — Так вот, помните Кощея Бессмертного? Игла в яйце, яйцо в утке и прочий бред? Светлана молча кивает. — Хотите услышать настоящую историю? — Было бы интересно, — на выдохе осторожно произносит терапевтка. — Тогда если у вас есть еще записи на сегодня, я бы их отменил, — с удовлетворением протягивает Бессмертный, устраиваясь в кресле удобнее и материализуя в руках бокал с вином, — И конечно, я весьма хорошо вам заплачу. «Это противоречит рабочей этике», — мелькает в голове женщины, — «А это тем более», — она переводит взгляд на вино, появившееся буквально по волшебству, — « Но это вообще противоречит логике здравого смысла», — глаза скользят по длинным когтям, поднимаясь к лицу и всматриваясь в пристально- насмешливый взор. И она отчетливо понимает, что если сейчас откажет, возразит хоть чем-то, возмутится- этот мужчина (мужчина ли? Кто он вообще такой?) никогда больше не вернется в этот кабинет. — Что ж… Я слушаю. «На супервизию, такое, конечно не вынесешь», — она устраивается в кресле удобнее, — «Но и второго такого кейса тоже не будет». Кощей, мрачно усмехнувшись, с удовлетворением оскаливается в ответ. … — Вот такая забавная история вышла. Он пересказывает свои злоключения где-то совсем опуская детали, а где-то в больших подробностях. «Слово «забавно» — это, наверное, самое последнее, что можно подобрать сюда», — нахмурившись, думает она. — Думаю, на сегодня хватит с вас, — хмыкает Кощей, — И что же вы сейчас чувствуете, Светлана, после всего услышанного? — произносит он дразняще- пародирующее интонацию самой женщины. — Растерянность, — вполне искренно отвечает она. — Думаю, какое-то время вам стоит побыть со своими чувствами, — усмехается Бессмертный, явно продолжая иронизировать над дезориентированной терапевткой. «Вот он даже не понимает, что как только выдает что-то о себе важное, в ответ сразу сочится ядом, не дай бог кто-то приблизится к этому», — с досадой думает Светлана. — Почему вы рассказали… Кощей, Константин, как вас теперь называть? — Наверное, от того, что перескажи вы это кому-то еще, вас элементарно сочтут сумасшедшей, и это кажется мне весьма забавным, — снисходительно роняет Бессмертный, второй вопрос игнорируя, — И думаю, вы сделали свой максимум на данный момент, и вообще. Он действительно чувствует облегчение- словно от того, что наконец позволил всему сойтись в одной точке, пусть и столь кратковременной, дышится немного легче. «Ну уж нет, если после такого он решит, что ему больше не стоит приходить, это будет полный провал», — встрепенувшись, думает Светлана. — Но ведь вы так и не сформулировали для себя, в чем ваша главная проблема! — пытается возразить она несмотря на то, что сессия вышла из берегов по времени аж на два часа. — Быть может, в другой раз, — безмятежно произносит Бессмертный, поднимаясь из кресла и направляясь к двери. — Он ведь не знает, да? — тихо произносит она, уже не надеясь на то, что клиент ее услышит, в задумчивости всматриваясь в хаотичные и множественные записи. «Да, он не знает», — думает Кощей, выходя на улицу и вдыхая холодный осенний воздух, плотнее кутаясь в шерстяное пальто, — «А хочу ли я чтобы он узнал? Быть может, дело не только в том, как это преподнести, и не только в том, как все изменится после…» Светлана остается в кабинете, медленно приходя в себя. Произошедшее кажется ей действительно фантастическим, и одновременно она ощущает себя до странного сосредоточенной, несмотря на всю усталость. «А это все…вообще реально было?», — размышляет она, но наталкиваясь взглядом на пустой бокал, оставленный Бессмертным, утверждается в мысли о том, что реально. Все эти сказочные твари, навь и явь, далекое, покрытое пылью прошлое кажется почти что безумием. И ее клиент безусловно прав в том, что едва ли она может рассказать об этом кому-либо. За эту консультацию ей приходит оплата со значительными чаевыми — Кощей Бессметный умеет быть щедрым к подданным — и это вызывает у нее еще более смешенные чувства. «Если я буду… думать об этом с точки зрения нормальности, просто сама сойду с ума», — приходит она к заключению ночью, ворочаясь с боку на бок в постели, — «Как там говорили…когда работаешь с полем психики клиента, не столь важно, что существует в действительности, важно, как интерпретируется это сознанием…». Она принимает решение отстраниться от какой-либо оценки происходящего, и мысленно возвращаясь к длинному рассказу, пытается разложить его на понятные для себя составляющие. «То, как он описывал свое состояние после гибели… Ивана-царевича? Боже, звучит невероятно, ладно, не в этом дело, это очень похоже на протяженную и глубокую клиническую депрессию… И если он, как утверждает, встретил именно его- а даже неважно его или нет, если он воспринимает юношу, с которым встречается, как некогда погибшего по его вине возлюбленного, это наверняка запускает очень болезненную цепочку ретравматизации…». Светлане отчаянно хочется увидеть Бессмертного еще раз — и задать очень много вопросов. Если все консультации до этого она с отчаянным упорством искала то, за что можно зацепиться, то теперь глаза разбегались от того, за сколько всего нужно было браться. Но сам Кощей скорее не планирует возвращаться к этим милым беседам- хотя кажется, что выговорится наконец было не такой уж и плохой идей. Однако последняя реплика Светланы цепляет его. И даже не сколько смыслом, что банален и очевиден, сколько интонацией — было в ней что-то будто бы почти печально-сочувствующее. И последнее чего Бессмертный искал — это сочувствие к себе, особенно от смертной. Когда при встрече теплые руки переплетаются с его, человеческими, пусть и хранящими холод нежити, и когда обожаемый голос окликает именно Константином, он всматривается в блестящий взгляд васильковых глаз, пытаясь понять, останется ли все это у него, открой он правду. И когда — или если — из этих алых уст прозвучит иное обращение, что он почувствует? Почему он так избегает этого? «Он же…полюбил меня тогда, верно?», — размышляет Бессмертный, поглаживая спину Ивана, ощущая под пальцами выпирающие позвонки, знакомые до боли очертания формы тела, — «Он смог полюбить меня монстром, чудовищем, которое мучало его, заковывало в цепи, неужели он откажется от меня сейчас? Тогда, когда уже подарил столько любви?..». И все же, он не набирается не то храбрости, не то решимости, не то просто желания — и продолжает молчать. А Иван продолжает мягко интересоваться тем, как у Константина продвигаются дела с терапией, не настаивая на подробностях, но оставаясь твердым в необходимости этого действа: — Слушай, ну что, хочешь сказать это вообще бесполезно? Воспринимай это как пространство для того, чтобы поразмышлять. И Кощей, прикинув, что опять-таки, не теряет ничего, спустя трехнедельный перерыв вновь оказывается напротив Светланы. — Вам, кажется, было любопытно, в чем основная проблема. И вы правы, в том, что он не знает — и в этом вся загвоздка. — А почему вы просто не расскажете ему? — ляпает она, тут же ловя недружелюбный оскал и понимая, что вопрос одновременно глуп и попадает в точку. — А как вы сами думаете? — усмехается Бессмертный. «Ну вот, пошло сопротивление», — с досадой думает Светлана, — «Слишком в лоб спросила, с ним надо аккуратно». — Вы же рассказали мне. — Только оттого, что вы ничего не значите, — фыркает Кощей. Светлане хочется возмутиться, но она сдерживает себя. Да, это ее преимущество — очевидно, что она не значит ничего для этого странного существа, и только поэтому оно вообще решилось ей открыться. Но что на другой, противоположной стороне доски от этого? — А что же значит…он? — осторожно уточняет она. — Достаточно много, — шипит мужчина, — чтобы не иметь возможности ошибиться снова. — Снова? — она ухватывается за это слово, верно и точное пойманное в речи. — У меня была…попытка, весьма неудачная. Случайная во многом, и это не тот опыт, который хочется повторить, — он ловит в глазах женщины недоумение, попытку связать логику и последовательность фактов, — Я стер ему память, и он ничего не помнит. — Что пошло не так? — Быть может, вам все еще не вполне ясно кто я, — со вздохом произносит Кощей, потирая переносицу, — Точнее понятно, но вы не осознаете всей…глубины иронии. Я нежить, и не просто абы какая, а несущая в себе саму тьму. И хотя мы с вами вполне мило беседуем, по сути, мне ничего не мешает сожрать вас, в самом натуральном смысле. Я, кстати, так и планировал сделать, если бы ваша реакция…не была столь спокойной. — Нежить ест людей значит, — задумчиво протягивает Светлана, невольно вздрагивая, подмечая, что действительно, не вполне осознает всего смысла сказанного. «Надеюсь, это просто его мрачное чувство юмора», — думает она. — Низшая вроде лесных русалок, или лиха одноглазого да, прямо-таки питается. В общем, вкус крови — это то, что мне весьма по вкусу. Особенно вкус его крови. И тогда мне немного сорвало крышу, — он морщится, и Светлана успевает заметить, как обычно безмятежное, или только покрытое раздражением лицо клиента на мгновение искажается сожалением, — И стало ясно, что Кощея Бессмертного подпускать к нему опасно. — А Константина Бессмертного? — Его можно, — фыркает мужчина, во многом недовольно, и Светлана ощущает, словно нащупала ниточку, пока тонкую и призрачную, но очень важную. — И в чем разница? — Константин Бессмертный воплощение всего того, что я буквально наскреб по сусекам своей мерзкой душонки, чтобы создать образ…человека, с которым он мог бы быть. Хотя и он далеко не сахар. «Он…весьма агрессивно настроен по отношению к самому себе», — помечает женщина. — И чем же он отличается от Кощея? — Он…держит в узде его темные желания. Не дает им проявляться там, где не следует. «Ох, ему конечно только развития раздвоения личности бы не хватало», — с тревогой думает Светлана, делая еще пометку в записях, — «Хорошо, что это хотя бы находится в плоскости сознательного». — И все? — Пожалуй…нет. Ему приходится делать то, что Кощей бы не стал. Например, сидеть и говорить с вами, — Бессмертный оскаливается. — А я думала я уже перешла к работе с вашей настоящей личностью, — женщина сама не понимает, ироничное огорчение в ее голосе скользит или искреннее. — Они оба настоящие, — огрызается мужчина, — но вам едва ли захотелось бы столкнуться с моей тьмой. — Подчеркну, что ранее вы говорили, что создали в Константине образ человека, а сейчас сказали, что оба они настоящие. — Это интересное замечание, — бросает Бессмертный тем самым иронично- обесценивающим тоном, но Светлана успевает подметить тонкую морщинку, на мгновение залегшую в бровях, — А вам, вот, не странно, кстати, говорить со мной? Это не сводит вас с ума? — как всегда, Кощей переводит тему с себя, стоит только задеть что-то действительно важное. — Думаю…что нет. В каком-то смысле даже легче, — Светлана одаривает его короткой улыбкой, заставляющей Бессмертного в недоумении поднять бровь, — Это очень необычный случай, ни на что не похожий. Знаете, когда приходят…обычные люди, ты с неизбежностью испытываешь перенос, трудно отделить свои эмоции от чужих, порой сложно выдерживать нейтральность. Однако, когда я думаю о вас, я быть может, отчасти воспринимаю все это как историю, не совсем реальную в действительности для себя — и так защищается моя психика. Но пока это реально для вас, это имеет смысл. — Ясно, — сухо отвечает мужчина. «Он…наверняка очень много сам осмысляет и не выносит сюда», — с досадой думает женщина, когда Константин (или Кощей, черт уже разберет их) покидает ее кабинет, так и не дав углубиться в то, насколько для него реален его человеческий образ. Это вызывает у нее дискомфортное чувство- словно часть работы, которая определенно случается, и должна быть видима и осязаема для нее остается за ширмой в голове мужчины. Это вообще очень странная терапия: Бессмертный, скинув образ человека теперь позволяет себе нарушать все привычные договоренности, приходя чуть ли не когда и насколько вздумается, а она чувствует, что словно и не может отказать. Но позже Кощей действительно задумывается над этим — и ловит себя на мысли, а насколько за все время, проведенное в яви образ Константина Бессмертного стал действительным для него? И Светлана упорно подмечает это противоречие, продолжая задавать вопросы: А в чем разница между Кощеем и Константином? А что между ними общего? Есть что-то, что объединяет их? И тот самый, который заставляет его крепко задуматься: — А вам кем вообще нравится больше быть, Кощеем или Константином? Бессмертный уже в раздражении собирается разродиться тирадой о том, сколь формулировка этого вопроса глупа и нелепа, как Светлана продолжает: — Или, если спросить иначе: кем вы хотите быть? Мужчина на мгновение замирает, откидываясь на спинку кресла. — Интересный вопрос, — протягивает он спустя достаточную паузу. Женщина коротко улыбается, потому это — самая большая признательность в словах, которую она может получить от этого клиента. — И про что он для вас? — Про выбор. «Насколько он у меня есть?», — мрачно размышляет Кощей. И этот вопрос встает еще острее, когда Иван задает ему еще один, словно бы мимоходом и невзначай, в определенной степени выбивая его из колеи: — Кость, а ты… — он слышит в интонациях долю неуверенности, — Ты бы хотел съехаться? — Съехаться? — с недоумением переспрашивает мужчина, не сразу понимая, что именно имеет в виду собеседник. — Ну, жить вместе, — смутившись, уточняет Иван. «Хм…жить вместе, не просто проводить несколько дней, а жить так, как это делают люди… Это бы принесло определенные сложности, пока ты не подозреваешь, что почти все время, что я не с тобой, я в нави, но при ином раскладе это станет труднее скрывать», — размышляет Кощей. — Подобного опыта у меня еще не было, — задумчиво протягивает Бессмертный, запутывая длинные пальцы в кудрявой копне, — Но с тобой, думаю, мне бы понравилось. Это хороший ответ, потому что в нем нет лжи. — Будто у меня был, — фыркает с улыбкой юноша, — Это я так, Лизка все равно еще пока мелкая… «Пока еще есть время», — думает Кощей, зарываясь носом в волосы и прижимая к себе юношу крепче, — «Но я должен решить». Позже, когда его белокурое сокровище спит, он осторожно выскальзывает из спальни в гостиную, снимая морок. Интуитивно чувствуется потребность побыть то ли собой, то ли Кощеем — он уже почти готов признать, что эти два субъекта не вполне одно и тоже. «Забавно, что с этого когда-то и начиналось…» — с усмешкой размышляет мужчина. В голове мелькают короткими обрывками воспоминания о днях, когда он уже наделенный властью над навью грозный Князь Тьмы Кощей Бессмертный. А внутри- без году неделя преданный, с разбитым во всех смыслах сердцем, раненый, еще ощущающий себя человеком. Ты не можешь показывать слабости Твоей прежней жизни конец Разве ты не этого хотел? – настойчиво твердит внутренний голос. Он перешел Рубикон, и задумываться хотел по-настоящему или нет бессмысленно, все движение- только вперед, во мрак. И проходит определенное время, прежде чем окончательно выдавливает из себя человеческое- тогда ему кажется, что безвозвратно. Но настолько ли безвозвратно, как казалось, если оно все равно умудряется разгораться из, казалось бы, безвозвратно потухшего уголька? Наверное, в том числе это он пытается выяснить, возвращаясь в кабинет с персиковыми стенами, и в какой-то момент они кажутся ему уже не столь раздражающими. «Были же…у меня советники когда-то», — думает Бессмертный, — «В целом, это чем-то похоже.». Имей он силы на более глубокое признание- он бы сказал себе, что вообще-то, ему весьма нужно место, в котором он может показать истинный лик, обнажить клыки и когти и не переживать о том, разрушит ли это с таким трудом и трепетом выстроенную вторую жизнь или нет. Но при всем при этом, бывают дни, когда он остается Константином, заставляя свою терапевтку гадать и искать в этом логику. — В вас ощущается определенное раздвоение, — Светлана же упорно продолжает копать в эту сторону. — Правда? — издевательски едко переспрашивает Кощей, намекая на абсолютную очевидность этого тезиса. — Да, я понимаю… Давайте попробуем сузить. Ваша…другая часть, не знаю, как ее назвать, темная сторона, кажется, она настроена к вашим отношением…- «Не нужно интерпретировать», — одергивает себя Светлана, — Как она к ним настроена? — Хороший вопрос, — хмыкает Бессмертный. — Попробуйте вспомнить ощущения и действия, которые присущи и ей. — О, поверьте мне, вы едва ли хотите знать, — еще шире усмехается Кощей. — Называть их не обязательно, просто вспомните ощущения, мысли…для себя, — терпеливо продолжает терапевтка. «Да, это…весьма агрессивный настрой», — со вздохом думает Кощей, вспоминая истерзанное тело случайной жертвы. — Давайте попробуем поговорить с ней, — решительно произносит Светлана, зацепляясь за задумчивость в глазах мужчины. — Поговорить? С ней? — с раздраженным недоумением переспрашивает Бессмертный. — Константин, чем сильнее вы ее подавляете, тем громче звучит ее голос, разве не так? Так почему бы не скомпенсировать это, дав…другой вашей стороне высказаться в безопасной ситуации? — Вы едва ли осознаете, насколько забавную вещь говорите, когда упоминаете слово «безопасность» и предлагаете поговорить с моей тьмой в одном предложении, — фырчит Кощей, — Знайте, были времена, когда у нее был отдельный голос и даже имя… — протягивает Бессмертный, отводя взгляд в сторону окна, на мгновение погружаясь в далекие воспоминания, — И это было весьма неудобно, но в каком-то смысле проще, было яснее, как отделить зерна от плевел, свой голос от чужого. Но не теперь. — И как теперь? — Теперь…это просто часть меня. Стало моим неотъемлемым куском. — В таком случае, что бы могла сказать вам эта ваша часть? — Она могла бы сказать…что предупреждала меня с самого, самого начала, что это не закончится ничем хорошим. Вообще, в этом вы определенно правы: я никогда ее не слушаю, — хмыкает Кощей, и Светлана, внимательно всматривавшаяся в лицо собеседника, замечает в этой усмешке горечь, — Пока мне казалось, что вся эта история с царевичем лишь забавное развлечение, укрощение строптивого, она уже чуяла, как эти чувства бередят мою душу… — И что ты ощущала в этот момент? — осторожно вклинивается Светлана, пытаясь местоимением перейти на диалог напрямую с субличностью, частью, чем угодно Бессмертного. — Ощущала… Она ощущала страх и тревогу, и вполне обоснованно- тогда она еще говорила устами Темного Бога, что страшился потерять надо мной контроль… И страшилась не зря, потому что он потерял. — А что стало с тьмой дальше? Как часть вас, что она чувствует? Кощей сощуривает глаза, и взгляд явно становится недобрым, но Светлана мужественно его выдерживает. — Она чувствует…раздражение. Хотя нет, раздражение определенно чувствую я. Она чувствует…- мужчина на секунду задумывается, не замечая, как его терапевта в волнении сжимает ручку, — Она чувствует злость. Очень много злости. — На что направленно это чувство? — На себя. — На вас или на нее? — уточняет Светлана, нарываясь на хмурый взгляд. — Это не имеет значения, потому что прислушиваться к ней я не собираюсь — я и так дал ей пространство для удовлетворения ее желаний, — огрызается Кощей. — Константин, вы определенно не даете мне поговорить непосредственно с ней, — вздыхает женщина. — Уважаю вашу безрассудную смелость, но поверьте, столкнуться с этой моей стороной- приключение не из приятных. — А только ли обо мне вы выражаете опасение? Есть ли что-то, что вы не готовы услышать из ее уст? Бессмертный окидывает собеседницу недовольным взглядом, ощущая, словно бы его загоняют в угол. И все же, спустя паузу на вопрос он отвечает, движимый скорее желанием доказать, что в этой теме нет столь глубокого дна, которое так упорно пытается нащупать эта упрямая женщина. А если и есть — достойно ли оно внимания? — Хорошо, она ощущает…злость. — А вы что чувствуете по отношению к ней? — Аналогично. И знайте ли, — с губ Бессмертного слетает почти что раздраженное шипение, — Имею полное право. Тогда еще он сговорился с Ягой за моей спиной, умножив все проблемы. И сейчас, вместо того чтобы дать мне спокойно прийти к оптимальному решению, она только и делает что вклинивается в самый неподходящий момент, портя все. — Хорошо. Вполне понятно. А почему злится она? Светлана замечает, что после этого вопроса губы Бессмертного дергаются, так, словно с них хочет слететь ответ, но мужчина мгновенно поджимает их. — Константин, я понимаю, что вы не хотите это обсуждать, но очевидно, что другая часть вас настолько утомилась, что готова быть выслушанной хотя бы таким образом. Просто попробуйте. Выражение скептицизма не покидает лица собеседника, но Светлана ощущает, что нечто (или некто) в нем заинтересован в том, что она предлагает, пусть и не без доли сомнения — и это дает ей мужество продолжать. — Вы сказали, что никогда не слушаете ее, неудивительно, что она испытывает злость. Но также вы обронили, что теперь у нее нет своего голоса, она… — беглый взгляд в записи, — неотъемлемый кусок вас. Так почему бы нам не попробовать… — Почему вы так хотите докопаться до этого? — почти что устало огрызается Бессмертный. — А почему вы так сопротивляетесь? — нахмуривается Светлана. «Как же чудно все это устроено», — думает она, сдерживая желания потереть виски, — «Оно рвется из него, он это удерживает, и оно только рвется сильнее». — Мы ходим в этом разговоре по кругу- оскаливается мужчина, — Вот скажите мне, почему я вообще должен ее слушать? Она, знаете ли, не самые хорошие вещи нашептывает. — Не самые хорошие — это какие? — подхватывает Светлана, не теряя надежду уцепится хоть за что-то. Клиент этот вопрос игнорирует, лишь многозначительно поднимая брови, намекая на то, что ей этого лучше не знать, — Почему она настроена так? «Быть может, скажешь уже?», — мелькает в голове Бессмертного ровная и отстраненная мысль, всплывшая также, как тогда, когда он впервые не смог отличить действительное от ложного, реальное от иллюзорного. «Что ж… Если тебя это успокоит», — с внутренней усмешкой думает Кощей. — Потому что с самого первого дня она предвещала, что ничем хорошим не кончится, а я не слушал ее. Она ощущала эти…- спустя некоторое время произносит мужчина, невольно укладывая ладонь в районе груди, — чувства, и понимала, куда все это может привести- сделать нас беззащитными, уязвимыми, слабыми, это все могло заставить нас потерять устойчивость…и оно заставило, вынужден признать. Я допустил влюбленности случится с собой, и это принесло много проблем. Она всегда полагала, что он не останется с нами, и так и случилось, и для нее не важно, полюбил он нас в итоге или нет. Потому что… — мужчина глубоко выдыхает, — потому что он заставил нас так много чувствовать, так, что даже она почти была готова поверить, но все равно его не стало. А то, что было дальше… — И что же было дальше с Кощеем Бессмертным с точки зрения его тьмы? — уточняет Светлана, неловко улыбаясь кончиками губ. И она вновь замечает, как лицо клиента передергивается в гримасе раздражения. Повисает долгая пауза, ногти Константина нервно постукивают по подлокотнику. — Да он просто развалился, — в конце концов резко произносит мужчина, почти что шипящим голосом, и до того черничные глаза просто вспыхивают лиловым огнем — Если бы существо подобное ему могло сойти с ума, мы бы сошли. Единственное что держало меня по первой- месть. И она дала ему эту месть, мы стали одним целым, я дала ему столько силы, что он смог уничтожить Темную Богиню. Вы знаете Светлана, как тяжело убить богиню, превратить в ничто нетленную сущность? О, очень сложно, но он смог, и лишь потому, что в нем было достаточно ярости и боли, но откуда он черпал ее? Из меня! Терпевтка замирает, вытягиваясь в струну. «Местоимения…так прыгают, но кажется я наконец добралась до того, что нужно», — думает она, сжимая ручку с такой силой, что вот-вот сломает, не решаясь прервать монолог вопросом, интуитивно ощущая, что тем самым сделает только хуже. — А знайте, что еще было дальше? Пока он недвижимой статуей восседал в кабинете и бесконечно прокручивал воспоминания о своем неудавшемся романе- боже, да как будто были в его жизни удавшиеся! Кстати, тут тоже позвольте сказать, что это все еще та пляска на граблях. И кто же был рядом и в самый первый раз, когда он тлел на грани жизни и смерти, с вырванным сердцем, выброшенный в грязь своим дражайшим князьком? Я, я была рядом! Тьма дала ему силу, дала ему власть, сделала его тем, кем он является! Дала ему возможность утолить жажду мести, утопить свою боль в крови, вдохнуть по-иному. И думаете, он был благодарен? Хах, едва ли! Так вот, пока он в буквальном смысле едва шевелился, кто сделал так, что под нами удержался трон?! Я! Это всегда была я! Только благодаря бездонности тьмы, из которой он мог черпать свою безумную, кровожадную жестокость в сторону любого, кто посмел прерывать его траур, корона осталась на нашей голове! А у меня и выбора больше-то не было! Он лишил меня собственной сущности, собственного голоса, я стала им, а он- мною! Навь веками держалась на страхе! И что было источником этого страха? Тьма, именно я утоляла его жажду мести, я находила источник, в который может вылиться боль, только я всегда была рядом… Мы стали единым целым, и он даже не может отрицать этого! И вот, спустя долгие века, когда мы наконец собрали себя по кусочкам, и можно сказать, справились со всем этим… Этой белобрысой мрази достаточно один раз показаться на наши глаза чтобы все мои усилия рухнули в тартарары! Светлана краем уха слышит треск — и скосив глаза на окно, замечает, что оно покрывается сеточкой мелких трещин, как и стекло столика между ней и Константином. Но она не смеет и пошевелиться, замирая. — Все, снесло голову, забыл о том, как было больно терять, обо всем том, что этот идиот говорил нам, и как много страдания причинил, и понесся с места в карьер! — тем временем пропитанная отчаянной злобой речь не заканчивается, — Создал целую отдельную личность, лишь бы понравиться ему, влюбить в себя, привязать! Но он никогда не будет рядом с нами по-настоящему, все лишь повторится в третий раз- он уйдет, обязательно уйдет, или умрет, или не простит нам обращения в нечисть, во всех возможных вариантах что есть он снова лишь причинит нам боль! Все эти «я ненавижу любить тебя», «я никогда не хотел испытывать такого с таким как ты», все это просто повторится снова с ничтожными вариациями!!! Голос мужчины почти что срывается, и лицо искажено ненавистью — не злостной колкостью, скукой, надменностью, столь присущими Константину. Светлана, замерев с ручкой в руке, ощущает себя буквально впечатанной в кресло этой волной ненависти, по силе никогда не виданной, такой, что в ее присутствии дышать тяжело, и будь она направлена на нее- страшно представить, как это могло бы ощущаться. — Невозможно…невозможно пережить это еще раз, поймите… — продолжает тем временем Бессмертный, — Когда все уходят, остаюсь только он и я, и все это лишь повторяется из раза в раз, и нет ни одной чертовой причины, чтобы не повторилось снова. Он закрывает на все глаза, и даже не думает о том, что почувствует, когда его дражайший Ванечка ляпнет, что пора уже и честь знать, и что он хочет, как там было… О, нормальную семью и детей! И все, что я делаю, чтобы защитить нас бесполезно!!! С упорством мазохиста он снова и снова хочет наступить на эти грабли! Отталкивает меня, словно я ничтожество, кормит меня какими-то подачками, хотя прекрасно понимает, чего я хочу! И он тоже этого хочет, но он…он отрицает, он просто не хочет чувствовать все это… Что он злится на него, что он почти ненавидит его за то, что он ушел, а мы- остались! — рука Бессмертного сжимается на груди, почти что разрывая ткань рубашки, — И я ненавижу его! И эту любовь его, что не вытравишь никаким ядом, что не убьешь никаким временем… И этого мелкого смазливого подонка, который веревки из него может вить, который может заставить нас вылезти из своей шкуры! И то…что я всегда оказываюсь слабее, у меня не получилось убить его в замке, одним чертовым поцелуем он дал ему сил загнать меня в тиски, и потом, спустя столько лет, спустя столько всего…что я сделала, не важно сколько власти или силы он черпает из меня, он всегда выбирает его… А он никогда не выбирает нас!!! Стекло окончательно трескается, разлетаясь на осколки с громким звоном. Кощей, тяжело дыша вздрагивает, промаргиваясь — и переводит взгляд в стекло, видя там сверкающий гневом и злобой лиловый взгляд. В комнате повисает тишина. Бессмертный замирает, не сразу осознавая, что произошло — осторожно разжимая буквально в тиски сомкнутую ладонь, ощущая как много напряжения в пальцах, да и во всем теле. «Вот…вот значит как», — отстраненно думает мужчина, сглатывая комок в горле. — На сегодня хватит, — ровным голосом произносит Константин, поднимаясь с кресла и решительным шагом выходя из комнаты. — Стойте! — слабый оклик женщины тонет в хлопке двери. «Нельзя…нельзя так прерывать работу в такой точке!», — думает Светлана, переводя взгляд на лопнувшее стекло и вздрагивая от проникающего в комнату уже почти зимнего ветра. Останься мужчина в кресле напротив, она, как хороший терапевт, постаралась бы соединить эти две части. Она сказала бы тьме Кощея Бессмертного, что ей очень жаль, что так долго ее не слышали. Что она заслуживает внимания, что, как и любая часть психики, она направляла все свое существование на благо целостной личности, к которой так или иначе вынуждена принадлежать. Быть может, она бы попросила своего клиента постараться выразить благодарность. Она бы постаралась опереться на предыдущий опыт, найти в нем что-то хорошее, дать Константину шанс привести аргументы в защиту того, что в этот раз все может быть иначе. Светлана встает с кресла и пошатываясь, наливает стакан воды — в воздухе буквально висит ненависть. Ненависть мрака к человеческому, что ощущается ей как болезненно чужеродное, как атавизм, становящийся источником бесконечной агонии. Неприятие человеческим тьмы, что не может осознать и пропустить в себя столь необходимую как воздух любовь. «Как…как можно жить так, это же просто пытка», — думает она, растирая виски руками, ощущая приближение мигрени. Бессмертный выходит на улицу в странном, сомнамбулическом состоянии. Перед глазами все мелькает пятнами, звуки становятся странно-острыми, и одновременно в голове- ровный тонкий свист. «Я…очень устал», — думает мужчина, замерев напротив зеркальных дверей здания. Закрыв глаза, он выдыхает — и открыв их, видит в отражении узкий зрачок нежити, — «И ты тоже очень устал», — он осторожно касается пальцем отражения, чувствуя внутри опустошающую бездну. Пока он стоит, замерев, город вокруг размеренно течет и шумит, и он словно растворяется в этом гуле. «Нужно…вернуться в навь? Не сколько в навь, в замок», — думает он в сомнамбулическом состоянии добираясь до квартиры. Самый быстрый способ перейти границу меж мирами- зеркало, и в какой-то момент он установил в прихожей соответствующее, чтобы иметь возможность не тратить на переход много времени. Еще по дороге он отправляет Ивану мутное сообщение о том, что в ближайшее время они не увидятся, потому что ему нужно побыть одному. Подумав пару минут, из последних сил он вдогонку отправляет оправдание о том, что сегодня был чертовски скверный сеанс. На вопрос «ты будешь дома вечером?» он уже не отвечает, не находя сил. Ткань его реальности расползается, и крохи правды ее не латают. Но уже почти проходит сквозь рябь зеркала, когда его останавливает трель дверного звонка. Бессмертный замирает в сомнении — а стоит ли открывать дверь тому единственному, кто мог явиться на его порог? И все же, он открывает. — Я знаю, что хочешь сейчас побыть один, но мне важно было проверить, как ты, — быстро и торопливо произносит Иван, внимательно всматриваясь в лицо напротив. «Однажды я уже оставил тебя в непростой момент, и чем это кончилось?», -думает он, настойчиво, но осторожно переступая порог квартиры. Кощей окидывает его словно невидящим взглядом, пожимая плечами. В этом нет ни «останься, пожалуйста», ни «тебе лучше уйти» — он сам едва понимает, хочет ли заключить причину своих мучений в объятье или оттолкнуть подальше. С сомнением он переводит взгляд в зеркало, а затем, усмехнувшись, уходит из коридора. Иван проходит вглубь квартиры за Константином, пытаясь понять его настрой, но отстраненное выражение лица, столь часто присущее мужчине, в лучшем случае выражает странную дезориентированную потерянность. — Я просто красивый фасад, за который скрывается куча неприглядного, Вань, — со вздохом произносит мужчина, потирая переносицу, — Власть, деньги…а по сути пшик. — Красота, — добавляет юноша, подходя к Бессмертному со спины и осторожно обнимая, чутко прислушиваясь к тому, не отстранится ли мужчина. — Что? — В твой фасад определенно входит красота, — хмыкает юноша, потираясь щекой о спину Константина, — Не знаю, что ты там копаешь на своей терапии, но…- теплые руки смыкаются на груди, прижимая к себе, — Я люблю тебя всего. — Ты не знаешь меня всего, — со вздохом произносит Кощей, оборачиваясь. — А почему ты так уверен в этом? — решительно произносит юноша, улыбаясь кончиками губ, — В любом случае, я готов узнать, — добавляет он спустя паузу. Константин в ответ лишь печально улыбается, обнимая лицо руками и целуя: «Уйти в навь, остаться тут… В любом случае я сбегаю, где бы я ни оставался». — Знаешь, я чувствую себя чертовски усталым, — внезапно произносит он, словно ощущая на своих плечах давящий свинцовый груз. — А ты в отпуске давно-то был, Кость? В нормальном, человеческом отпуске? — с тревогой спрашивает юноша, укладывая руки на плечи Бессмертного, — Судя по задумчивости на твоем лице сто лет назад. «Отпуск…понятие воистину человеческое… Что ж, сколько веков я держал руку на пульсе? Бесконечно много», — думает Кощей. — Даже больше, — Бессмертный едва заметно улыбается, — А ты бы поехал со мной? — внезапно добавляет он, ощущая, что на самом деле не хочет оставаться один. Иван на секунду едва заметно нахмуривается. На одной стороне — учеба, работа, хотя в целом, ту, что в ресторане отложить не страшно, можно просто сказать, что пока не будет брать смен. А вот ученики могут разболтаться и отстать, к тому же, на носу декабрьское сочинение. И конечно Лиза — Константин явно намекает на путешествие вдвоем, но что делать с сестрой? Отправлять к отцу хуже, чем оставить одну, да и одну тоже оставить нельзя — будет питаться черт пойми, чем, отлынивать от школы и вообще, мала еще. Да и все с материальной точки зрения, как всегда, ляжет на плечи любовника, а он будет грызться из-за этого. Куда ни кинь- сплошное неудобство. Но… «С другой стороны… Попрошу Риту пожить с ней, нестрашно», — думает Иван, переплетая ладонь с ладонью Константина, — «Ему это нужно, а я разберусь как-нибудь». — Конечно, — с тихой улыбкой отвечает юноша, — А куда бы тебе хотелось? — Куда-нибудь, где нет никого, тихо. — На море, быть может? — протягивает он, скользя пальцами по распущенным черным волосом. — Можно и на море, — пожимает плечами Бессмертный, во многом ощущая, что ему нет никакого дела, куда именно. Это странное опустошение, которое он испытал после последнего разговора со Светланой- а скорее с самим собой, все еще не отпускает его. Словно ящик Пандоры наконец открыли, вывалив все тяжелое и неприглядное содержимое, и все что остается- в недоумении рассматривать. В итоге выбирает Иван — отчасти интуитивно, но во многом стараясь попасть под критерии возлюбленного. Его взгляд падает на Балтийскую косу- с одной стороны, странно ехать на холодное море в начале декабря, а с другой, всматриваясь в усталое лицо Константина он отчетливо осознает, что теплые края им не подходят, несмотря на всю любовь мужчины к теплу. Ему так же весьма приглядывается найденный дом — аккуратный двухэтажный коттедж с панорамным остеклением, видом на море и весьма уютной гостиной с камином. Натуральные цвета, дерево, небольшие цветовые акценты, лаконичная обстановка, и самое главное — никого на многие километры рядом. — Просто постарайся расслабиться, не думать ни о чем серьезном, ладно? — с улыбкой протягивает Иван, когда они переступают порог. — А с чего ты решил, что я думаю о чем-то серьезном? — обычно Константин произносил такие фразы с весомой долей иронии, но сейчас они звучат ровно и почти что пусто. Иван едва заметно вздыхает — на самом деле состояние возлюбленного тревожит его куда больше, чем он показывает. Но он слишком хорошо знает, что вопросы и расспросы будут бесполезны, и поэтому решает, что просто окружит мужчину простыми и понятными вещами. Они гуляют вдоль моря, что в декабре шумно бурлит большими волнами с гроздьями белой пены, и Иван позволяет себе немного дурачиться, пытаясь затащить Константина в почти что ледяную воду и нарываясь на ответную попытку — и радуясь хоть на минуту ожившему лицу. Иногда они зажигают костер прямо на пляже, и кутаясь в шерстяные пледы словно нахохлившиеся воробьи сидят, всматриваясь в пламя, молча переплетая руки. Ближайшее сносное кафе находится в нескольких километрах, поэтому им приходится готовить самим, точнее, опять-таки Ивану, который осторожно и постепенно вовлекает и Константина. Бессмертный не сопротивляется, послушано следуя указаниям — нарезать помидоры, смешать соус, делая все это осторожно, ощущая, как внутри перемешивается странное чувство сочетания нормальности и ненормальности происходящего. В какой-то из таких моментов он осторожно косит взгляд на ловко орудующего на кухне юношу. — Тебе еще не надоела моя кислая мина? — мимоходом интересуется он, ссыпая нарезанные овощи в миску для салата. — Почему она должна мне надоесть? — А почему нет? Иван, давя вздох откладывает лопатку, которой мешает соус для лазаньи и разворачивается лицом к Бессмертному. — Что из всего того, что я могу сказать, тебя бы устроило? «Что ты действительно не оставишь меня», — рвется с его губ, но он лишь улыбается в ответ и пожав плечами, одаривает Ивана поцелуем в лоб. Быть может, если бы Кощей был меньше погружен в себя, он бы заметил, что несмотря на неизменную, теплую и искреннюю улыбку на лице, юноша всматривается в него пристальным взглядом, сочетающим в себе тревогу и еще одно чувство, похожее на усталое понимание, но Бессмертный не замечает. Близится сессия, и поэтому Иван берет с собой несколько книг, которые позарез нужно прочитать, но, если говорить честно, его уже тошнит. В который раз он совершает ту же самую ошибку: откладывает чтение обязательного списка на потом, а в самый последний момент с трудом заглатывает многостраничные романы. — Хочешь, я почитаю тебе? — в конце концов произносит Бессмертный, несколько дней пронаблюдавший за тем, как мается юноша, то откладывая, то усилием воли возвращаясь к книге в свободный момент. Иван с облегчением кивает- на слух ему всегда было воспринимать даже легче, и теперь вечера скрашиваются русской классикой девятнадцатого века, которую необходимо сдать в этом семестре. Не самое лучшее чтение, учитывая настрой Константина, но чертовски приятно закрыв глаза и уложив голову на колени, вслушиваться в низкий голос с хрипотцой. — Раскольников, конечно, весьма непростой персонаж, — потягивается юноша, когда они заканчивают очередной том Достоевского, — А ты что думаешь? — Что во многом понимаю его, — хмыкает Бессмертный, ощущая определенное сходство и примеряя на себя то самое тварь дрожащая или право имею, что в разрезе его судьбы играло разнообразными красками в разные моменты времени. — И что, тоже мог бы прикончить старушку? — И даже еще по меньшему поводу, — фыркает мужчина, и бледная тень улыбки пробегает по его лицу — Но тебе, наверное, ближе Сонечка. — Почему это? Думаешь, пошел бы за тобой на каторгу? — А что, нет? — с наигранным разочарованием протягивает Бессмертный, откладывая книгу в сторону и обхватывая талию юноши, прижав к себе. — Вопрос хороший — тихо произносит Иван, целуя шею мужчины, — А ты бы обещал встать на путь истинный? — Думаю, покаяние в грехах — не вполне мой формат. — Считаешь? — Бессмертный не замечает, как по губам Ивана, что уложил голову на его плечо проскальзывает печальная улыбка. Кощей ничего не отвечает, лишь едва заметно усмехается. Юношеские руки уже осторожно проскальзывают под его свитер, поглаживая кожу. Его оцепенение, вообще-то, и к телу относится — Бессмертный очень давно не ощущал себя настолько равнодушным к плотским утехам. Хотя, касаться и чувствовать Ивана в этой форме близости все еще хотелось, но из него словно как из губки выжали всю былую страсть, оставив только потребность чувствовать тепло, биение юной жизни. От того секс стал непривычно размеренным, тягуче-нежным, таким, что раньше случался нечасто. «Это совсем на тебя не похоже», — думает юноша, ощущая как медленно и плавно холодные руки избавляют его от одежды, а губы совсем не торопятся переходить к столь любимым укусам в шею и плечи, лишь глубоко и чувственно целуя. Но он, опять-таки, старается не подавать виду, что осознает, что что-то идет не так. «Тебе…так важно сохранить фасад», — с горечью думает Иван, — «Расскажешь ли ты когда-нибудь?». Кощей не рассказывает, и ночью, прижимая к себе теплое тело в ворохе одеял, вслушивается в ритмичное и тихое биение сердца, ощущая горечь с привкусом отчаяния. Он осторожно выбирается из оплетающих его рук и ног, тихо, чтобы не разбудить спящего. На часах уже восемь утра, но рассвет еще только начинается, и за окном- мрачная серость. — Кость, опять не спишь, — тихо бубнит заворочавшийся Иван, нащупывая ладонью пустое пространство рядом с собой. — Все нормально, просто пойду воды выпью, — тихо отвечает мужчина, накрывая юношу и касаясь виска мягким поцелуем. Он с улыбкой оглядывает нахмуренное лицо возлюбленного — ему грех жаловаться, в этом путешествии Иван окутывает его заботой- причем тонкой и ненавязчивой — настолько, насколько может. Наверное, лишь это и заставляет его балансировать на острие, не проваливаясь в мутно-тягучее нечто, вязкое и липкое, столько похожее на то, в котором он варился века назад. Бессмертный выходит на пляж, даже не накидывая пальто — ему хочется заставить себя чувствовать, как-то отмереть, пусть даже опалив кожу холодом ветра и близящейся к нулю температуры. «Что ж, вынужден признать, что все эти разговоры привели к чему-то новому. И если задуматься… О том, что я чувствовал тогда, когда все случилось», — он подхватывает с песка камень, отправляя его в волны, и мелкий плеск теряется в шуме воды, — «Да, мне было больно, свет мой. И горькая правда в том, что я не только бездну вины и ненависти к себе ощущал… Но и к тебе», — губы Кощея искривляются в болезненной, горькой улыбке, — «Потому что это самая нежная форма беспощадной жестокости — подарить такому как я любовь, а потом исчезнуть, оставить меня с развороченным сердцем, пробужденной душой…». Кощей сглатывает, сбрасывая с ног обувь и позволяя волнам кусать стопы холодом, чувствуя, как по всему телу пробегает морозная дрожь. Он бы мог снять морок, но не делает этого, оставаясь в столь приросшем к себе образе Константина. «Тогда, с тобой, я вспоминал, что такое искренний смех, каково просто и почти беззлобно дурачиться. Как и сейчас, пока ты был рядом, я могу украдкой смотреть, даже не смотреть, поглядывать на мир твоими глазами, и видеть в нем большее, чем утомительную суету, алчность и продажность, гниль и тлен. Ты дал мне надежду, ты заставил меня поверить, что меня можно любить — и подтвердив эту невозможную мысль своей гибелью, оставил меня на обочине жизни, дав коснуться несгораемого солнца кончиком пальцев, а после погрузив в нескончаемый лед. Ты подарил мне самое большое счастье, что я когда-либо испытывал, но и ты же окунул меня в самую ужасную боль. И…наверное, я имею право злиться? И даже чуть-чуть ненавидеть тебя? Скорее, чуть-чуть ненавидеть любить тебя…». Бессмертный глубоко выдыхает, чувствуя, как от признания этой горькой правды становится легче. Сколько веков он смотрел в глаза своей боли и не видел эту вторую сторону? Пока он был поглощен виной, его тьма купалась в отчаянной злости. «Но царевича больше нет — есть ты, но ты другой и такой же одновременно, и я люблю тебя не меньше. Думаю, я люблю тебя даже больше, чем раньше. Быть может…мне нужно наконец отпустить это прошлое? И свое, и твое? Ведь у Константина почти нет прошлого, он может начать с чистого листа, не от того ли мне все больше и больше хочется оставаться в этой личине? И правда в том, что я не хочу, чтобы ты узнавал, что я Кощей Бессмертный от того, что я сам больше не хочу быть им? Не хочу, чтобы ты увидел его глаза от того, что сам больше не в силах смотреть в них?..». Усмехнувшись, Бессмертный наклоняется и касается песка кончиком пальцем. Волна, накатывающая и отступающая сметает песчинки, перемешивая их. «Власть…она не сделала меня счастливым, хотя и весьма успешно управлялся с ней. И все эти века, чем я был? Лишь функцией, исполнителем, да, ты быть может и права», — он закрывает глаза, обращаясь вглубь себя, — «В том, что ты давала мне силы держаться, оставаясь последним прибежищем, темными, обнимающими меня руками, ты была той, кто не отворачивался от меня никогда… И разве я не сослужил тебе верную службу взамен?.. Но в существование Кощея Бессмертного ничто больше не несет для меня смысла, я устал от власти, я устал от своей короны, я устал разыгрывать эту партию из раза в раз. Быть может, века назад мы все же совершили ошибку, выбрав друг друга? Быть может, Чернобог все же поставил не на ту лошадь? Все это повторяется по кругу — интриги, войны, почести и проклятья, и с каждым веком в этом все меньше смысла для меня. Бесконечность…бессмысленна». Он возвращается в дом, ощущая себя продрогшим до костей. Иван, судя по всему, все еще спит, и будить его не хочется — пусть высыпается, потому что, как бы юноша не настаивал на том, что отпуск — это необходимость для Константина, ему самому тоже бы не мешала передышка. Бессмертный ставит чайник, намереваясь согреться кофе. В тягучей погруженности в себя острый слух нежити упускает, что юноша уже осторожно спустился с лестницы, и накинув на плечи плед, всматривается в него печальным взглядом. Мужчина разворачивается лицом к окну, всматриваясь в бушующие волны- все же, выбрать северное море было правильным решением, теплое неизбежно ассоциировалось бы с одними из самых отдаленных воспоминаний его бесконечной жизни. А это — холодное, мутное и вечно штормящие было донельзя похоже на него самого, и в определенной степени действовало успокаивающе. — Кощей?.. — внезапно тихо и неуверенно окликает его голос, раздающийся со спины, и он по привычке оборачивается, не сразу понимая что именно произошло. На другом конце комнаты, рядом с лестницей стоит Иван — и никого другого в этом помещении нет, и именно он позвал его. Бессмертный опускает взгляд на ладони, вздрагивая — обычные длинные пальцы, никаких когтей. Он поднимает глаза на юношу, что столь пристально вглядывается в его лицо, едва осознавая, что руки предательски разжимаются и стеклянная чашка с громким грохотом разлетается на осколки, пачкая белый кухонный кафель темными брызгами.