Одолень-трава

Дорога через Навь оказалась гораздо короче, чем если идти напрямки, как Милош с близнецами на праздник пришел. Май шагал впереди, пританцовывая под звучно разливавшуюся в предрассветном лесу песню. Пели оставшиеся у воды мавки, пели деревья, пели огненные цветы, сплошным ковром заполонившие чащу, и, чуя близкий рассвет, изо всех сил надрывали горлышки вездесущие соловьи. Иногда можно было даже разобрать слова, от которых сладко щемило сердце, и голова шла кругом от желания куда-то мчаться, чего-то искать, а после затихнуть в объятиях Змея, наслаждаясь прикосновениями его ладоней… Май обернулся на ходу, одарил спутника лучезарной улыбкой. Милош изумленно приподнял брови, увидев, что под босыми ногами русала не приминается ни единая былинка, словно бы тот и не шел вовсе, а плыл над росистой травой, сбивая с неё сверкающие капли. Длинная рубаха Милоша промокла по подолу так, что липла к коленям, но холода омега не чувствовал совершенно. В лесу было тепло, как в натопленной горнице, легко было и сердцу, и телу, словно… — Май?! — обеспокоенный юноша, подвязав рубаху повыше, в два шага догнал спутника и ухватил того за руку, требуя обернуться. — Май, что происходит? Я словно в тумане хмельном… себя не узнаю… — Это Навь к себе тянет, — чуть склонив голову, объяснил мавка. — Почти пришли, скоро в Явь выберемся, все сразу и вернется. Не передумаешь? Может, останешься? Мы в реках и озерах сейчас до самой осени хозяева: весело будет, привольно. А зимой в тереме спать ляжем… ну, ты видел же, что я объясняю? — Нет, не моя то судьба: мне к Огнеяру надобно. — Даже если больно будет? — Пусть больно. Лишь бы с истинным еще хоть разок повидаться. Не хочу в дурмане жить, хоть и в приятном. — Как знаешь, — пожал плечами Май, а после дернул рукой так, будто срывал со стола скатерть. И сразу исчезло все веселье лесное. Пропали песни, погасли алые венчики цветов, сквозь которые они только что шагали, разводя руками заросли папоротника. Лишь только соловьи по-прежнему пересвистывались в поднявшемся с низин тумане, да где-то протяжно куковала одинокая кукушка. — Вот, значит, как вы живёте, — судорожно вздохнул Милош, когда горечь от разлуки с истинным снова хлынула в грудь бурлящим потоком тягучей тоски. — Завсегда радостно… — Потому и не люблю я в Явь ходить, — поёжился русал. — Тоской тут давит… мысли дурные возвращаются… но ты прав, змеевич: если хоть малый шанс имеется пару свою вернуть, то кто я, чтоб останавливать? — Змеевич? — рассмеялся омега. — Это кто? — А это как ты: тот, кто Змею самой судьбой выбран. У меня же тоже пара была, да только не сложилось у нас, вот меня омут тёмный и принял. — Расскажешь? — юноша видел: мавка мнётся, явно желая поделиться сокровенным, но отчего-то не решается. — Было бы, о чем вспоминать, — Май обхватил себя за плечи, кутаясь в длинные волосы, будто в плащ. — Годков триста, почитай, прошло… То лето было холодным и дождливым, зато грибов в лесу выросло — не счесть… Вот я с другими омегами как раз с полным кузовком домой возвращался, а как поднялись на тот холм, так и увидели… Города тут еще не было, так, несколько дворов, несколько семей — и все ярким пламенем пылает. Пока мы с рассвета по грибы ходили, степняки пожаловали. Что с собой забрать не смогли — все пожгли да потоптали. Шли мы сквозь пожарище, дохнуть боялись: тела повсюду, у кого братья погибли, у кого отцы… А я вдруг увидел у самого колодца черноокого чужака… Еще живой был, но на губах пена кровавая выступила от страшной раны. А я гляжу в глаза его раскосые и понимаю — он. Вот пара моя, явился, значит… Тут гибель свою и сыскал. Голос Мая дрогнул, сорвался на шепот. — Плакать не могу — не умеют мавки слезы лить. Так и смотрели мы друг на дружку, молча промеж собой разговор ведя, и каждый чувствовал и счастье, и боль невыносимую. А как испустил альфа мой последний вздох, так я глаза ему закрыл, кузовок на землю поставил и в лес воротился, к озеру. Дальше сам понимаешь, чем дело кончилось. Знатно судьба над нами посмеялась. Так что, ежели есть возможность тебе со Змеем вместе быть, то помогу от чистого сердца. Ты сейчас домой беги, собирайся в дорогу, а я тебя вот тут, у этой березы подожду. Постарайся успеть до того, как утренняя роса под солнышком исчезать станет. — Успею, — благодарно стиснул прохладные пальцы русала Милош. — И рубашки принесу. Ты не думай, я не забыл! — Беги, — кивнул тот, мягко улыбаясь. — В Нави ждать стану. Ну да ты увидишь. Подобрав подол мокрой рубахи, юноша помчался вниз по косогору, выскочил на дорогу и, миновав городские ворота, оказался на уже ставших родными улицах. Видимо, честной народ еще не вернулся с гуляния, дожидаясь рассвета… Странно, пока они шли через Навь, время словно замедлило свой бег, а теперь вновь пошло, как полагается. В бирюзовом небе разгоралась розовая заря, окрашивая легкие облачка щедрым румянцем, но Милошу недосуг было любоваться. Взбежав на высокое крыльцо воеводиного дома, он оглянулся через плечо, надеясь, так надеясь, что увидит высокого альфу, шагнувшего из тени, мол, вон он я, вишнёвый: встречай! Но пуст был двор, пуста широкая улица… Горестно вздохнув, юноша вошел в сени. Надобно в путь-дорогу собираться, не время пустыми мечтами себя тешить. Горница встретила Милоша уютной тишиной. Скинув праздничную рубаху на пол, парнишка открыл сундук, намереваясь подыскать что-то подходящее для долгого пути, но взгляд вдруг остановился на хрустальной лодочке и сердце замерло в груди ледяным осколком. — Что?! — ахнул омежка, хватая с лавки свое сокровище. — Огнеяр! Огнеяр??! Да как это?! Пламя, еще вечером горевшее сильно и ровно, едва чадило, прижималось к хрусталю и тихонько шипело словно бы от боли. Осознание страшного и непоправимого обрушилось на юношу, заставляя быстро и надсадно дышать. Змей! Что с ним?! Где он?! Куда мчаться, как сыскать?! — Вот ты где, — в горницу ворвался запыхавшийся Пригляд. — Я так и понял, что ты от княжича сбежал… что происходит, Милош?! Почему ты… Воеводов сынишка осёкся, когда он разглядел в руках названного братца почти погасший огонёк. Прижимая лодочку к груди, тот баюкал её, тихонечко всхлипывая. — Да постой! Может, все еще не так страшно! Скользнув на пол подле Милоша, Пригляд набросил ему на плечи расписной платок. — Не нужно, я как раз одеваться собрался, — утерев слезы, юноша вернул лодочку на скамью. — К Яге пойду. Только там узнаю, где мне Змея теперь отыскать. — Куда?! Когда?! Прямо сейчас что ли?! Может, батюшке сперва сказаться? — Батюшке князь прикажет, чтобы тот меня за Велимира отдал. — Почём знаешь?! — Сам подле князя стоял, когда тот волю свою объявил. Мне либо под венец идти с нелюбимым, либо в омут теперь, как Май… Не отговаривай, все равно пойду! Огнеяр мне жизни дороже! Ты не встретил еще свою пару, потому не поймешь! — Во-первых, не кричи на меня, весь дом перебудишь, — сердито фыркнул омега, глядя на Милоша. — А, во-вторых, с тобой пойду. И даже не думай отговаривать. Верно ты сказал — нет у меня пары, значит, и терять нечего. Радмил дома останется со Мстивоем, а я тебе спутником стану. Сыщем дядьку Горыныча, не сомневайся. — Прости, что сгоряча такое болтаю, — Милош, подавшись вперед, обнял брата, прижался щекой к щеке, испытывая стыд за злые слова. — Ты обязательно встретишь своего альфу. Я дурак просто… — Ты влюбленный дурак, — хохотнул Пригляд. — Тебе простительно. Я вообще давно заметил, что омежки от любви дуреют. Давай-ка одевайся скорее, раз собрался, а то батюшка проснется и никуда не отпустит. — Сначала гостинцы соберу, — Милош вытащил из сундука ворох тонких вышитых рубах. — Маю обещался за помощь. — Сказывай с самого начала, — потребовал Пригляд. — Кто таков этот Май и зачем ему твоя одежда. Спустя четверть часа собранный и готовый к дороге Милош опустил крышку сундука и огляделся, не забыл ли чего в горнице, которая ему домом стала. Здесь нашел он новую семью, здесь с Огнеяром любился тайком, познавая удовольствие обладания своей парой… Пригляд, которого меньшой братишка ввел в курс дела, дожидался его у порога уже одетый и собранный. Хотя, что тут летом на себя надевать, коли жара такая стоит? — А вы это куда, мальчики? — раскрасневшийся Радмил остановился на лестнице, переводя взгляд с одного омеги на другого. Судя по томному виду юноши, по припухшим от жарких поцелуев губам, Купальская ночь прошла для них с Мстивоем куда как сладко. — Вовремя ты. Входи в горницу Милоша, объясним, что батюшке сказывать, когда нас хватится. Сцапав близнеца за руки, Пригляд втянул его внутрь и запер дверь, чтобы пробудившиеся дворовые не услыхали ни словечка из беседы. Выслушав скорый рассказ о дерзком сватовстве княжича, об обещании русала свести Милоша к Яге и о почти зачахшем пламени, Радмил за голову схватился. — Куда ж вас одних отпущу?! Вместе идемте! — Куда вместе? — отмахнулся Милош. — Ты просватан, это раз. Батюшке утешением останешься — это два. Истинных разлучать нельзя — это три. Хочешь помочь, так пособи из дома выбраться незаметно, а после тяни время, сколько сможешь. Мол, спим мы, занемогли… Плети, что хочешь, но до вечера в горницы никого не впускай. Понял? — Мудрено не понять, — тоскливо вздохнул омега, а затем обнял обоих юношей, прижимая к себе крепко-накрепко. — И возвращайтесь скорее… живыми-здоровыми… а батюшку я как-нибудь умаслю, уговорю, чтоб не лютовал сильно… — До свадебки твоей как раз поспеем, — пообещал Пригляд, гладя близнеца по спутавшимся за праздничную ноченьку волосам. — Еще и гостинчиков привезем… Ну, не реви только, ладно? Уходить пришлось быстро. Дождавшись, пока Радмил сделает знак, что калитка отворена и никто не видит беглецов из-под родимого крова, Милош с Приглядом рванули на улицу, крепко схватившись за руки. По городу они шли быстрым шагом, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, но на них особенно и не смотрели: альфы да омеги возвращались с праздника, кто парами, кто стайками, звонко тянули песни и передавали друг дружке сплетенные из веточек берёзы венки — на долгое счастье. — И где твой мавка? — спросил Пригляд, когда городские стены остались позади и они с Милошем поднялись по холму. — Сбежал? — Обещал ждать тут, — юноша потянул спутника к крепкой берёзе, стоявшей чуть наособицу от своих зеленых и кудрявых подруг. — Май? Я вернулся! Из-за широкого белого ствола показалось бледное, но жизнерадостное лицо русала. — Ой, омежка! — сладко улыбнулся он, завидев Пригляда. — Хорошенький! Кажется, юный Борисветович все слова растерял, воочию увидав нечисть водяную, по крайней мере моргал изумленно, разглядывая мавку, пока тот, склонив голову, пытливо всматривался в него самого. — Это братец мой названный, он с нами пойдет, — без обиняков сообщил Милош. — Хорошенький, — повторил Май, вновь расплываясь в лучезарной улыбке. — Ты ни в кого, часом, не влюблен, м-м-? — Вот ещё, — наконец, отмерев, выдавил Пригляд. — Жаль, — напоказ печально вздохнул мавка, начав плести косу. — А то у нас в омуте новеньким завсегда рады… Ну, как влюбишься, приходи топиться. Дом у нас большой, просторный, есть, где разместиться. Весной и летом плясать станем, да как легко и красиво: под нами трава не гнется, листок не шелохнется! — Нет уж, — отмахнулся Пригляд. — Других дураков ищи, я пока в разуме и любовь эту вашу привечать не желаю. Но за приглашение спасибо, буду иметь в виду, ежели что. — А он мне нравится, — звонким колокольчиком расхохотался русал. — Меня Маем звать. — Пригляд, — представился омега. — Стало быть, к Яге пойдем? К полудню как раз на месте будем. — А я на что?! У нас свои дороги в лесу имеются, в два раза скорее до избушки доберемся. Но сначала рубашки братьям снесем. Милош, ты ведь рубахи принес? — И рубахи, и тебе за помощь подарок, — юноша надел на шею мавки длинную нить жемчугов, отчего тот ахнул, сгребая крупные перлы в горсть*. Бусы Милош сыскал в сундуке с приданым, что ему Огнеяр оставил, улетая в дальние дикие степи. Много чего там еще было, но парнишка поразмыслил, что духу воды такое украшение куда как по сердцу придется, и не прогадал. Ошалевший от изумления Май прижимал к сердцу обновку, перебирая тонкими пальцами каждую из жемчужин. — Диковинка-то какая… и не наш, не речной… у нас такого крупного не бывает… — Из морских раковин добывается, — блеснул знаниями Пригляд. — Чеславушке такой убор жених иноземный подарил. — Не возьму, — покачал головой Май. — Слишком много за пустяшную услугу. — Бери или обижусь, — скрестил руки на груди Милош. — Ты почитай спасение мое. Смотри, что с огнем Змеевым стряслось! Вытащив из-за пазухи хрустальную лодочку, юноша едва сдержался, чтобы снова не сорваться в слезы отчаяния: пламя едва дышало, стелилось по самому дну, словно бы совсем сил лишившись. — Плохо дело, — нахмурился мавка. — Уговорил, беру жемчуг в оплату дороги. Через Навь пойдем, так еще скорее доберемся. — А братец? — Сдается мне, братец твой не хуже тебя по ту сторону ходить может, вот только почему — мне не ведомо. Пришел сюда человек-человеком, а чем больше стоит рядом, тем более… ладно, что я разболтался… спешить надобно… На миг реальность словно рябью подернулась, поплыла и снова вернулась, но уже как-то иначе. — Мы в Нави?! — изумленно оглядываясь, вопрошал Пригляд. — Тут звуки и краски ярче… — Еще налюбуешься, — решительно заявил Май. — Идемте! След в след и не отставать! Шагать за мавкой сквозь лес было не так-то и просто. Там, где русал мог пройти, не пригнув травы, оба омеги проваливались по колено в водицу, а то и вовсе в грязь. Дороги не было совсем и как Май ориентировался в густой чащобе, сказать не мог никто. Однако, спустя короткое время вышли они к озеру, где русал обернулся к Милошу, жестом требуя отдать ему рубахи. Звонко свистнув, Май остановился на берегу, дожидаясь, пока над озерной гладью покажутся тонкие белые руки его братьев. Рубахи разошлись куда как быстро, и вскоре троица вновь продолжила путь сквозь лес, шагая не напрямки, а словно бы петляя. — Думаешь, выведет он нас к Яге-то? — дернув Милоша за рукав, спросил шепотом Пригляд. — Я Маю верю, — откликнулся юноша. — Иначе… иначе… даже думать об этом не хочу! Признаться честно, Милош с радостью переносил все тяготы дороги, когда приходилось продираться сквозь бурелом и пересекать овраги по поваленным деревьям, боясь поскользнуться на влажном мшистом стволе и рухнуть вниз, в грязь. Все это отвлекало его от ужаса, что поселился в груди с момента, как он обнаружил почти погасший драконий огонь. Шагая следом за мавкой, парнишка раз за разом проверял, горит ли еще пламя, и сердце холодело стылым камнем из страха не увидеть в хрустале теплой искорки. — Пройдем вдоль болота и почитай на месте уже, — обернулся Май, проверяя, идут ли за ним омежки. — В топь соваться нельзя, там другие духи обитают, возмущаться станут, что мы их границы нарушаем. Меня бы одного пустили, а вас двоих из Яви — сомнительно. — Сколько здесь клюквы осенью будет, — мечтательно вздохнул за спиной Милоша Пригляд. — Вот сыщем дядьку Горыныча, отметим твою да Радмила свадебки, а по первому морозцу на болота и заявимся… — Хорошо бы, — вымученно улыбнулся Милош. — Я готов даже за Велимира пойти, лишь бы Огнеяр не улетал более никуда… — Если что, омут всегда рядом, — как мог, попытался успокоить его Май. — Все, пришли. Вон частокол стоит, видите? — А из Нави он всегда так выглядит? — робко поинтересовался Пригляд. — Вроде, когда с Радмилом приходили, на кольях горшки да крынки были… Действительно, чем ближе они подходили к жилищу таинственного лесного отшельника, тем становилось понятнее: остро отточенные бревна венчала отнюдь не глиняная посуда, а черепа, причем не только рогатые — от козлов да коров оставшиеся. Кое-где вполне себе человеческие попадались, провожая троицу взглядом пустых глазниц. — Стражи то вековечные, — шепотом пояснил мавка. — Как к воротам подойдем, в Явь выйдем, иначе Яга за худое это сочтёт. А злить Ягу… ну да сами все поймете… Над воротами скалился на путников огромный волчий череп. Остановившись у незримой черты, Май взмахнул рукой, выводя их из Нави. В тот же миг пропали и кости, взиравшие на незваных гостей, и сами ворота из смолянисто-черных стали обычными, расписными. — Дальше мне ходу нет, — русал отступил на шаг и в пояс поклонился обоим братьям. — А буду нужен, зовите над текучей водой: услышу и тут же явлюсь. Прощайте. Миг, и истаял Май легким туманом, словно привиделся. Переглянувшись, Милош с Приглядом взялись за руки и перешагнули незримую теперь черту. — Надо же, кто ко мне пожаловал, — раздался чей-то вкрадчивый голос. — Змеев истинный явился… Проходи, не стесняйся, и давай знакомиться. Ягой меня зови, Милош Борисветович. * * * Милош вздрогнул, узнав в высоком незнакомце, что вышел навстречу, того самого омегу, с которым Огнеяр в реке купался, а после, разлегшись на песочке, еще нерожденного истинного обсуждал. Яга был высок и худощав, но двигался так же плавно, как и Май — никакой нескладности, присущей долговязым парням, никакой угловатости. Вот только в видении коса Яги была светло-русой, а теперь волосы колдовского омеги были каштановыми, но все такими же густыми и роскошными. Не повязанная лентой коса толщиной в руку, сбегала по спине хозяина подворья до самых колен и уже там распадалась на тугие локоны. Яга шел навстречу, не улыбаясь гостям, но и вражды не выказывая. Взгляд Милоша скользнул на несколько ниток бус, свисавших с шеи Гордеева наставника: кроме самоцветных камешков нашлись там и перышки птичьи, и косточки, тоненькие, что веточки, и даже монетки диковинные — с квадратной дырочкой посредине. — А это кто с тобой? — Яга остановился напротив обоих юношей, заложил руки за спину, беззастенчиво разглядывая перепачканных и встрепанных омежек. — Не ему ли я яблочко наливное на тарелочке отдавал? — Мне, — согласно кивнул Пригляд, а затем дернул Милоша за руку, призывая оказать хозяину честь и поклониться, как подобает. — Ты уж прости, что так вломились, без спросу и приглашения… Дело есть неотложное. Поможешь? Взгляд Яги скользнул в сторону Милоша: быстро, как только хищные птицы смотреть умеют. — Чую, не за полюбовным заклятьем ко мне пришли, — наконец, молвил он, втянув воздух трепещущими ноздрями. — Гарью пахнет. Что за пазухой прячешь, Змеева зазнобушка? Вынув на свет хрустальную лодочку, Милош протянул свое сокровище чародею, глядя на него снизу вверх, поскольку Яга оказался на голову выше. — Огнеяр пропал. В срок не воротился, а сегодня вот — зачарованное пламя почти погасло. Помоги советом: где нам его искать? Путь укажи или… да хоть жив ли мой истинный?! В груди болит так, словно нож под ребра воткнули! Милош говорил, сам не замечая, из глаз текут слезы, оставляя на щеках мокрые грязные дорожки. — Почему я должен помочь? — чуть изогнул соболиные брови Яга. — Он тебе любовником был… может, и другом… так неужели хочешь, чтобы Огнеяр где-то гибель свою сыскал? — Хорошее было время, — легкая усмешка скользнула по алым устам чародея. — Было да прошло. Но в одном ты прав: к Горынычу я по-прежнему расположен. Ладно, слёзы давай утирай и пойдем в избу, поглядим, что вызнать получится. Больно ты осведомлён, я погляжу… Неужто Горыныч в пылу страсти проболтался? — Я сам увидел, — ответил парнишка, шагнув было за Ягой. Шагнуть-то он шагнул, но чуть не влетел в спину резко остановившегося чародея. — Как это: сам? — Яга пытливо взглянул на собеседника. — А вот так. С Огнеяром говорил через перстень и пламя в лодочке, а потом увидел так явно, будто бы сам рядом стоял и смотрел, как вы с ним из реки выходили. — Покажи, — велел хозяин подворья. — Да как? — не понял Милош. — Думай и вспоминай, — Яга ткнул пальцем в центр лба юноши и слегка надавил. — Ну? Конечно, Милош прекрасно помнил все, что открылось ему тогда, поэтому мысли текли рекой, словно бы исчезая там, где кожи касался указующий перст Яги. — Неплохо, — вынес вердикт чародей. — На триста лет назад ты глянул. Значит, связь с истинным у тебя сильная, может, и выйдет у нас что… Пошли! Спеша за хозяином подворья, Милош не верил своему счастью — неужто, и правда, получится?! Неужели он все-таки увидит Огнеяра?! Шаг у Яги был куда как широк и скор, только поспевай. Пригляд нёсся следом, не желая отставать. А идти оказалось далече! Снаружи подворье выглядело совсем небольшим, а внутри могло соперничать размерами с городской ярмаркой, да и построек тут было предостаточно. Взгляд выцепил добротную баню, загон для скота, овин да амбар, крытую поленницу и вроде даже конюшню, откуда слышалось ржание лошадей. Любопытно, как Яга здесь управляется совсем один? Хотя, кто сказал, что у чародея нет слуг собственных, как в тереме у Змея были? Кто знает, по крайней мере на глаза гостям они не показывались, и подворье все так же оставалось пустым. Дом, куда вел их Яга, возвышался над землей, причем значительно. Неизвестно, по какой прихоти жилище лесного колдуна оказалось поставлено на кряжистые стволы деревьев, спиленные ровно посредине, но выглядело это настолько необычно, что Милош аж рот раскрыл на такую диковинку. — Странные какие подпоры, — шепнул он Пригляду. — У нас дома так на сваи подымают, чтобы разлившаяся река не подтопила, но тут и воды-то нет… — Это еще не самое странное, что тут имеется, — так же тихо отозвался юноша, выразительно глянув в спину Яге. — Погоди, сам увидишь. Подниматься на словно бы парившее над землей крылечко пришлось по приставной лестнице. Дыхание перехватило, когда Яга, подобрав подол и перекинув его через плечо, принялся взбираться наверх, удерживая в другой руке заветную лодочку. — Тише! Погаснет же, — воскликнул Милош, ринувшись отбирать сокровище, но обернувшийся чародей так сверкнул зелеными глазищами, что охота спорить пропала насовсем. — Что встали? Поднимайтесь! Или ступайте, откуда пришли! Второй раз повторять было не нужно. В два удара сердца преодолев лестницу, Милош оказался на широком крылечке, а затем, пригнувшись, чтобы не задеть расписную балку-притолоку, вошел в жилище Яги. — Ай, — щипучий болезненный укол сорвал с губ недоуменный вскрик. Ударило в загривок, прямо в позвонки, отчего волосы на макушке встали дыбом. — Сторожевое заклятье, — обернувшись, пояснил Яга. — Пришли б с худыми мыслями, вас бы убило уже. Сюда, на лавку и тише мыши сидите. Только сейчас, увидев указующий перст, Милош понял, что не так с пальцами Яги! У людей, если острыми предметами не баловать и лишнего не оттяпать, по три фаланги насчитаешь, а у чародея ажно четыре было. От того пальцы Яги длиннее и страшнее выглядели, особенно когда он ими в воздухе взмахивал, чуть скрючивая, будто цепляя незримые нити. Устроившись на скамье, оба парнишки притихли, наблюдая за действом, что Яга развернул у большого дымящегося котла. Кстати, дымился он прямо посреди горницы, булькал чем-то внутри, хотя ни огня, ни поленьев под днищем, разумеется, не наблюдалось. Поставив лодочку на стол, предварительно шуганув с него огромного черного кота, чародей задумчиво переводил взгляд с одного пучка трав на другой, выбирая, какой именно снять сейчас с веревки, натянутой под стропилами. — Косы, — выразительно повел глазами Милош. — Смотри, сколько омежьих кос там висит… — Это плата, — прикрыв губы ладошкой, ответил Пригляд. — Вон и моя, с синей лентой… Действительно, кроме сушеных растений, на стене дома были развешены с три десятка длинных кос, какие с украшениями, какие без, но все до одной роскошные и густые. — Надо же мне красоту свою поддерживать, — услыхал их беседу, Яга. — Молодость, особливо после первых пятисот лет, ой как дорого стоит! С кого волосы возьму, с кого ресницы, с кого румянец — и вот, гляди, какая прелесть выходит. И твоя коса, Пригляд Борисветович, когда-нибудь в дело пойдет. Снашиваются, правда, быстро, но что ж поделать… Обернувшись к братьям, Яга гордо подбоченился, прошелся по горнице, да так плавно, да так величаво, что омежкам только руками развести осталось: куда там мавкам до него! Такого в палаты княжеские пусти — сам правитель у ног его окажется, а коли бровь соболиную изогнет да каблуком притопнет, тут и вовсе все альфы головы потеряют… — Что, хорош? — усмехнулся Яга. — То-то и оно… ладно, довольно баловаться, кровь мне твоя нужна, Змеев суженый. Милош беспрекословно распахнул ворот, подставляя шею, но Яга лишь фыркнул и быстро полоснул чем-то острым по запястью юноши, неглубоко рассекая кожу. — Цыц, — повернулся он на сдавленный протест Пригляда. — Нескольких капель хватить должно. Связь у них крепкая, хоть и не вязались. — Почём знаешь? — Милош наблюдал, как в лодочку, прямо в едва тлеющее пламя, срываются с запястья тяжелые алые капли. — Чую, — Яга быстро присыпал ранку щепотью серого порошка, пошептал что-то и разрез затянулся сам собой, словно бы и не бывало. Пламя в лодочке зашипело, вскинулось ввысь, принимая жертву. — Неплохо, — оценил чародей, а затем быстро сунул в огонь несколько сухих веточек. — Ну, теперь глянем, где ж Горыныча носит… Ноздри Яги чуть раздулись, затрепетали, втягивая поваливший из хрусталя дым. Густые ресницы дрогнули, глаза закатились и потемнели, а по венам словно бы разлилась черная вязкая тьма. Милош с Приглядом вздохнуть боялись, лишь бы не сбить чародея с магического следа. Взявшись за руки, они замерли, наблюдая, за действом. — Все! — Яга мотнул головой, сбрасывая оцепенение. — Нашел. В орде твой истинный: жив и относительно здоров. — В орде? — зачем-то переспросил Милош, ощущая небывалое облегчение, ведь Огнеяр жив, а значит, все еще может вернуться назад. — Это у хана степного что ли? Так тризна давно ж закончилась… — Тризна? — настал черед Яги удивляться. — А кого провожали? — Гордея, ученика твоего, — неприязненно бросил Пригляд. — Из-за него весь сыр-бор случился. Он заместо Милоша в постель к дядьке Горынычу пробрался в облике истинного да от яда и сгинул. Вот дядька тело его в степь и понес, а теперь никак назад не ворочается. — Гордей, значит… талантливый чародей был, конечно, не поспоришь, — хозяин избушки аккуратно поставил лодочку на стол, подобрал льнувшего к ногам кота и, поглаживая его черную шерсть, обернулся к омегам. — Но на чужое покусился… Поделом, стало быть, ему досталось. Даже я не сунулся бы поперек Судьбы, что пары друг другу определяет — замучаешься потом последствия разбирать… Так что ты, Милош Борисветович, меня понапрасну к Огнеяру своему не ревнуй. Ну, порезвились со Змеем по молодости и будет, не мне он назначен. Теперь вот как поступим: баню вам истоплю, потом обедать станем и за трапезой все обсудим. Спорить даже не начинайте, мне еще кое-что проверить надобно. Дважды хлопнув в ладоши, Яга дождался, пока в горницу вбежала сухощавая и носатая фигура в цветастых лохмотьях. — Гостей моих помыться сведи, — приказал слуге чародей. — И подруг кликни: надобно на стол угощение собрать. — Да, господине, — поклонилось ему существо. — В лучшем виде все исполню.