*
С тихим щелчком Курт закрывает дверь квартиры за собой; этот благословенный звук безопасности, весь мир – снаружи, а он – здесь. Он опирается спиной на дверь, делает один долгий вдох, затем выдох. После чего открывает глаза и следует в свою комнату. Рейчел в пижаме выглядывает из своего дверного проема: – Ты поздно вернулся. – Даже девяти нет, бабуль, – отвечает он, не прерывая ходьбы. – Если у тебя кризис, то стоит поговорить со своей соседкой! – кричит она вдогонку, а он шумно захлопывает дверь за собой. Затем закрывает на замок. Безопасность, безопасность, безопасность. Он включает свет, и его пальцы подрагивают; все, чего он когда-либо хотел – это чувствовать себя в безопасности, и единственное место, где он это ощущает – по ту сторону маски. Безопасность, безопасность, никто не может тронуть его, никто не навредит, никто даже не может его увидеть… Он бросает портфолио рядом со столом и опускает жалюзи. Безопасность. Экран ноутбука мерцает, как плоский матовый глаз. В его кармане лежит салфетка с номером телефона парня, и он такой глупец. Почему он… до него доходит только сейчас, в безопасности и невидимости за собственной дверью, его рот будто наполняется желчью. Почему он рассказал ему? Он просто… чувствовал, что уже попался, что уже мертв, он был опьянен замешательством, усталостью и ужасом, и он просто выболтал свое имя какому-то парню, которого встретил дважды, который мог бы, который мог… Секунду его трясет так, будто дрожь зарождается в костях, пока он прикидывает: «Ты можешь уехать. Сейчас. Упаковать сумку, свалить из города и никогда не возвращаться. Снять квартиру под выдуманным именем и попросить отца никогда больше не называть тебя Куртом… и… Это безумие. Безумие. Ты не можешь провести остаток жизни, убегая». Он сглатывает, и его рука сжимается вокруг салфетки в кармане. Почему ты рассказал ему? Потому что у него теплый взгляд и милая улыбка, идиот, почему? Потому что прошло так много времени с тех пор, как какой-либо парень смотрел на тебя так, что ты чувствовал себя слабым. Но что ты собирался делать – в любом случае ты не можешь получить его, ты не можешь позволить кому-то спасти тебя, знаешь ли ты, что это будет значить? Нет. Нет. Ты такой тупица. Ты только что подарил ему пулю со своим именем, потому что он красивый. (А также с выгравированными:Финн, Рейчел, Майк, Тина, Берт Хаммел…) Ему приходится присесть на край кровати ненадолго, прикрыв глаза руками. Он измотан. В этом все дело. Он просто настолько устал, что наконец–то сломался, потерял контроль, только что передав свою маску какому-то парню, потому что тот улыбнулся и взял его за руку, а кожа Курта все еще чувствует это прикосновение, будто до этого ее не касалось ничто теплое. Он сказал: «Доверься мне», и Курт повиновался. Почему? Курт не доверяет даже себе. Он думает лихорадочно, болезненно и так измученно, что если все уже кончено, то так тому и быть. С тем же успехом он мог бы все же посмотреть то, что тот попросил. Это может быть все что угодно, он знает. Вообще что угодно, это не обязательно блог, может, ссылка на… что, на видео со смеющимся суперзлодеем, уже выслеживающим его IP-адрес? Ему уже все равно. Он так устал. Если парень вынесет ему окно из палящих пистолетов, Курт будет только рад наконец-то закрыть глаза. Он вводит адрес, делает вдох и выпускает воздух, нажимает «Enter». Затем складывает руки на груди и немного отодвигается от экрана, пока сайт грузится, будто это сейчас сможет ему как-то помочь.*
Как только Блейн возвращается домой, он приступает к делу, кидая сумку на кровать и включая свой компьютер. Призр…Курт уже может быть онлайн, нужно показать ему что-то стоящее. Он должен знать, что значит для людей. Для Блейна. Он листает архивы своих любимых блоггеров, быстро делает перепосты, выискивая каждое… каждое «спасибо», каждое «я надеюсь, что Призрак…», каждый рисунок, сияющий тем, что Призрак значит для людей. Он делает реблоги статей о снижении уровня преступности; слова бывшего обидчика, напуганного и осознавшего, через что заставлял проходить других. Он даже делает реблог серии гифок «Патриотических попо-ракурсов» – снятый с тыла Призрак с развевающимся плащом на фоне флага (Четвертое июля: Свобода, Правосудие и Этот Зад/Я присягаю на верность этому заду; День Благодарения: я благодарен за этот зад, Рождество: Дорогой Санта, я был послушным в этом году, пожалуйста, можно мне этот зад?/Сделайте реблог, если оставляете молоко и печенье для этой задницы вместо Санты/Этот зад всегда ждут в моем дымоходе). Он не считает это жутким, скорее милым. И Пр…Курт вряд ли не догадывается, насколько удивительная у него задница. Он делает реблог фотографии женщины, крепко прижимающей свою дочь в метро, все ее лицо сморщено от рыданий, а на щеках блестят слезы. Он репостит, пока у него перед глазами не начинает все расплываться, затем откидывается на кровать; болит голова – в ней слишком много Призрака, слишком много того, что он значит и уж точно слишком много глаз Курта на другом конце столика кофейни, и того, насколько затравленными они были.*
Курт убирает руку с мышки, чтобы вытереть глаза. Он моргает, одурманенный и сонный, будто только что проснулся, и проверяет время. Почти десять. Он только что потерял час на… на это. Что за странный поразительный нарциссизм – этот вебсайт, он не смог бы себя подготовить к такому. Ему приходится подняться, чтобы взять салфетку с прикроватного столика, единственная в досягаемости – с номером Блейна. Он сморкается и оглядывается через комнату на лэптоп… Он… Он никогда не чувствовал себя так. Он даже не знает, что это за чувство, не смог бы его описать, даже если бы захотел. Он садится на свою кровать, чтобы по-настоящему хорошо выплакаться, и ему становится лучше после этого. Он вытирает лицо, втягивает воздух и выпускает с дрожью обратно. Что же. Мы любим тебя, кошмарик<3 Он видел граффити. Люди достаточно часто кричат ему всякое. Но он не… … все, о чем я могу думать – хорошо ли он питается и достаточно ли спит. Он не знал… Я надеюсь, Призрак сейчас укутанный в теплой постели пьет какао, зная, что он сделал этот мир лучше Как он мог знать… Надеюсь, Призрак найдет в кармане двадцатку, о которой не знал. Вы думаете, он все это читает, думаете, он знает, что мы любим его? Типа, как *СИЛЬНО* мы его любим? Надеюсь, когда Призрак планирует поездку на пляж, всегда хорошая погода. ~((((призрачные обнимашки))))~ Я сделала этого плюшевого Призрака!! Не правда ли, он почти такой же симпатичный, как и настоящий?? Каждый раз, когда мне требуется мужество – я думаю о нем. Пожалуйста, продолжай приглядывать за нами так долго, как только сможешь.ххх …если все, что ты делаешь – это продолжаешь бежать, ты никогда не останавливаешься, чтобы увидеть, что сделал. И просто… просто возможно, может быть, вдруг ты сделал все правильно… Он поднимает свой телефон и играет с ним. Пишет сообщение отцу: «Сегодня лягу пораньше. Завтра позвоню, люблю тебя.хх» Затем он совершает самый мужественный поступок в своей жизни – а он ежедневно отбивается от ножей и пистолетов – и отправляет электронное письмо парню, которого встретил всего дважды, сообщая ему о месте и времени встречи на завтра. А после размышляет о том веб-сайте, почти желая открыть его снова. Вместо этого он выключает компьютер, делает тщательный пиллинг и оказывается в постели раньше одиннадцати вечера. Рай – это твоя собственная манящая подушка.*
У Блейна новое сообщение в электронном ящике и душа в пятках. И как после такого пережить обычный день? Просто "О, я собираюсь встретиться с супергероем сегодня вечером, ничего необычного, я просто посижу на своем семинаре, запишу упражнения для повреждений спинного мозга, всё в порядке". У него... о Боже, это свидание. Это похоже на свидание. Тут адрес бара, это свидание. Нет, это не свидание, не будь жутким, он, возможно, снова встречается с тобой, только чтобы выдать неофициальный запрет появляться рядом. И это ничего. Блейн найдет способ помогать людям самостоятельно. И, конечно, один из них - уделить хоть малейшее внимание тому, что он сейчас делает, даже если в его голове буйствуют мысли о том, как тот выглядит, как двигается, сколько всего он сделал, и его голос, и… о Боже, нет ничего хуже ожидания, его внутренности будто превратились в хорьков. Дома во время сборов он старается избегать Купера. Хотя избегать Купера сложно, тот нуждается в подбадривании, маяча в дверях ванной и рассуждая с безнадежными щенячьими глазами об эмоциональной сложности сцены, в которой нет уместного момента, чтобы указать на что-то пальцем. Блейн сосредотачивает взгляд на своих волосах в зеркале и говорит, что пойдет выпить с «ребятами», другими студентами. Купер советует ему не делать ничего, чего не сделал бы он сам, и рукой вокруг шеи сгребает его в объятье, сотрясающее Блейна из стороны в сторону, затем, взъерошивая волосы, разрушает его прическу и уходит. Блейн смотрит в свои глаза в зеркале, его ранее идеально аккуратно уложенные волосы теперь похожи на темное картофельное пюре, а брови низкие и тяжелые, как грозовые тучи. Затем он выходит, стараясь игнорировать сосущее ощущение внутри, чтобы встретиться с Призраком. С Куртом. С Призраком. С обоими?.. Бар заполняется народом, но не так безумно, как пятничными вечерами, лишь обычный нью-йоркский уровень. Блейн дважды обходит его по кругу и всё проверяет время на часах в телефоне, но Курта не видно, и уж точно не видно серых оттенков Призрака среди всего этого кричащего цвета. Он сидит со своей газировкой, а Курт опаздывает уже на пятнадцать минут. Блейн начинает чувствовать, как воздушный шар восторга начинает медленно опускаться (он не придет, он передумал, он..), и взамен поднимается злость. У него есть номер Блейна. Он мог бы сообщить, что не придет. Он... Он едва может думать из-за шума, который производят все вокруг, это чертовски раздражает... ...это вряд ли подходящее место для встречи и разговора о супергеройстве. Глаза Блейна на секунду теряют фокус, и он думает: "О Боже, это не Курт опаздывает..." Он оставляет свою газировку недопитой, выходит на улицу, смотрит на крышу здания; ни следа Призрака, но если сам Призрак этого не хочет, откуда ему взяться? Он может пробраться и попробовать найти служебные лестницы наверх, но его могут поймать, или он может зайти в тупик. В переулке сбоку есть пожарная лестница, но металлическая конструкция подвешена так, что не достать, Блейну так точно, и он долго сверлит ее взглядом, сжимая руки по бокам. Он оглядывается, но мимо никто не проходит, у него нет зрителей, и делает неглубокий вдох. Щиты как ступеньки. Проще скользить вниз, чем подниматься – они такие гладкие, что нужно сосредотачиваться; он делает всего несколько, широкие шаги вверх, пока не хватается за покрашенный черным металлический балкон, и затем карабкается вверх, на крышу, и когда добирается, его руки уже ноют. Он перекидывается через край здания, и немного неловко перекатывается в вертикальное положение, его рука устремляется проверить состояние прически, и голос произносит: «У тебя кофе остывает». Призрак сидит, скрестив ноги и опираясь спиной на низкий бордюр вдоль крыши здания в полном костюме, с двумя стаканами кофе на вынос перед собой. Блейн смотрит на него, его сердце напряженно колотится, затем подходит и садится рядом, вытягивая ноги и поднимая ближайший стакан. Он бы хотел выглядеть беззаботно, но у него во рту так сухо, что он опасается подавиться глотком едва теплого кофе; к счастью, он легко сглатывает. – Для справки: ты нечетко указываешь направления. –Я легко нашел место, – беспечно произносит он. – Как ты поднялся? – Пожарная лестница. Ты? – Изнутри. Невидимый, – он делает глоток кофе, облизывает губы, и Блейн слишком поздно замечает, что он уставился на этот темно-розовый проблеск. – Итак, я видел твой маленький вебсайт. «Перестань смотреть на его рот». Он обращает взгляд на стакан кофе вместо этого. Обсуждать свой блог с кем угодно в реальной жизни довольно неуютно в принципе, не говоря уже о нём. – Тебе понравилось? – Не знаю, подходящее ли слово «понравилось», – осторожно произносит Призрак и смотрит на него, подняв (он может различить по рельефу за этой серой маской) одну бровь. – Ощущение было, будто я в бреду. Мог бы предупредить как-нибудь. – Я говорил тебе, что люди обращают внимание, я говорил... Призрак качает головой, пожимает плечами, обнимает себя одной рукой. – Наверное, невозможно предупредить о таком. – Разве ты не знал, что люди... – Что они говорят обо мне? Конечно, знал. Я просто не хотел знать,о чем они говорят, когда люди обсуждают тебя за твоей спиной, они редко говорят что-то, что ты хотел бы услышать... – Возможно, если ты делаешь что-то восхитительное, это не так. Призрак говорит: «Хм», – и делает ещё глоток кофе. – Итак. Почему ты хочешь быть супергероем, Блейн? – ...это, как бы, непростой вопрос. – Ну, впустить тебя в мою жизнь, вроде как, тоже непростая штука, так что я бы хотел знать причину. Если ты просто хочешь, чтобы люди делали... создавали такие сайты про тебя, можешь сразу забыть об этом – по большей части тебе достаются статьи в газетах о том, какое опасное влияние ты оказываешь, и отвратительные наполненные ненавистью дискуссии снизу, в комментариях, о том, что было бы лучше позволить преступникам делать то, что они хотят с их жертвами, потому что они «пидоры» или «шлюхи», или... расистскую брань, которую я не собираюсь повторять. Меня называли расистом за прекращение драки между двумя черными бандами и фашистом, потому что у меня не было времени созвать суд присяжных, когда один парень разбивал бейсбольной битой голову лавочника. Похоже, я провожу половину свободного времени, отстирывая кровь с костюма. И огромное количество людей хотят моей смерти. Огромное количество. В большинстве своём те, кто никогда меня даже не встречали. Это не то занятие, в которое стоит ввязываться ради тёплых и пушистых ощущений. И... – он поднимает руку, снимает перчатку. Бледный рукав костюма под ней доходит до его пальцев, проходя между ними, и вокруг его запястья тонкая металлическая цепочка, которую он поворачивает пальцем и показывает Блейну, чтоб тот смог увидеть крошечную серебряную пластинку с мелкой выгравированной надписью «II группа крови, нет аллергий».– И вполне возможно, что в одну из ночей меня поднимут с тротуара, может быть, больше, чем одним куском, и я об этом знаю. А ты хочешь в это ввязаться, – он поднимает перчатку, снова надевает её, натягивая и расправляя пальцы обратно в комфортное положение. – Так что, скажи мне, почему ты хочешь рискнуть своей жизнью, умственным здоровьем и всем остальным, и я сильно надеюсь, что это хорошая причина. Блейн медленно сглатывает кофе – кровь горит на его щеках, и ставит свой стакан вниз. – Есть много причин. – Перечисляй, – устало говорит Призрак, вытянувшись, устраивается поудобнее, протянув и перекрестив в области лодыжек свои длинные мускулистые ноги в обтягивающей бледной ткани, Блейн хотел бы, чтоб Призрак не делал так, когда ему надо, это самое, ну, сформулировать. – Первое, – говорит Блейн, взмахивает рукой в воздухе, и зеленые щиты мерцают и снова исчезают, – это. Если я могу делать так, то я бы хотел делать что-то для людей с помощью этого. Ничего не проникает сквозь них, серьезно, если... если у меня есть этот потрясающий дар, то я уже слишком долго скрывал его. Я знаю, что должен поделиться этим с другими. Это... Я просто должен. Призрак ничего не говорит, лишь складывает руки и смотрит вперед, будто думает, а может, вспоминает. – Второе, – говорит Блейн, стараясь оттянуть настоящую причину, он действительно не может...– Ты не должен делать это один. Не честно, что все сваливается на тебя. Сколько у тебя есть свободного времени? Призрак пожимает плечами. Блейн говорит: – Я могу помочь. Обеспечить тебе свободную ночь хотя бы изредка. Я знаю, что ты герой, но это не делает тебя нечеловеком, тебе нужно... если честно, тебе нужно отдохнуть. Прости, – в ответ на резкий поворот головы Призрака к нему, на прищур его глаз. – Тебе время от времени нужно как следует высыпаться. Я ненавижу думать… что однажды, в одну из ночей, что-то случится с тобой, чего не должно было, лишь потому, что ты был... уставшим или один, или... Это разобьёт сердца многих людей, если что-то произойдет с тобой. Не только тех, кого ты знаешь. И ты просто не заслуживаешь такого. Всё, что ты делаешь для других, ты не должен страдать за них, может, даже умирать за них. Не в одиночку. Кто-то должен помочь тебе, и это вполне могу быть я. Призрак лишь смотрит на него. Блейн пожимает плечами, опуская глаза в сторону, потому что его молчанию трудно смотреть в лицо, и слегка потирает свои руки. Сглатывает. Говорит: – Третья. Он еще потирает руки. Снова откидывается назад, трёт глаз, поднимает голову. – Когда я учился в старших классах, я... Я совершил ошибку, думал, что меня будут изводить, когда я признаюсь, я не ожидал, что они будут... Были танцы, танцы Сэди Хокинс. И мы пошли с единственным другим геем в школе, просто как друзья. И в конце, когда ждали, пока мой папа за нами заедет, там оказались... три парня. Они ммм... Ему хочется поднять стакан, просто чтобы занять чем-то руки. – Один из них опрокинул меня, и два других начали... выбивать все дерьмо из моего друга. Но тот парень... не мог меня ударить.Он всё пытался, но его руки каждый раз соскальзывали об... это, – он не делает жеста – его руки сцеплены на животе, чтоб удержать их на месте, и он даже не смотрит на щиты, которые появляются и исчезают вокруг его головы.– Он не мог понять, почему, было темно, и я не понимал – я не знал, что могу это делать. Так что он много матерился, и ему... стало скучно, наверное, от того, что он не мог меня ударить. Так что тот тоже принялся за другого парня, – ему приходится закрыть глаза; он всё еще может услышать каждый удар. – Они избили его до полусмерти, я не мог ничего поделать. И... знаешь, что это такое – доставить кого-то в больницу, когда он... вот такой, а на тебе ни одного синяка, и... – почему самой постыдной вещью за всю его жизнь является то, что его не побили тогда? Он делает вдох, не глядя на Призрака, продолжает. Заставляет себя продолжить. – Он буквально никогда больше со мной не разговаривал. Я не знаю, что он подумал. Но я знаю, что ему... Я знаю, что для него это было хуже, потому что я не получил свою долю. Он… я слышу о нём через других людей иногда. Он никогда не сможет снова легко ходить. Я, эммм, я учусь на физиотерапевта. Чтоб помочь тем, кто... Я, я просто хочу помогать людям. Просто жизнь и так достаточно сложна до того, как люди начинают делать друг с другом действительно ужасные вещи, и я просто хочу помочь... Рука Призрака в перчатке прикасается к его. Блейн вскидывает голову в его сторону, видит, какими грустными и испуганными кажутся его глаза под тенью капюшона. Призрак произносит, очень мягко: – Мне так жаль. Блейн смотрит на него, на то, как открыто его лицо даже за маской, и взгляд Призрака опускается, он снова смотрит в сторону, обнимает себя руками. – Я должен отговорить тебя от этого. Если бы я действительно был героем, я бы это сделал. Это не отказ, и радостное возбуждение снова подскакивает внутри. Блейн сжимает свои руки, вдыхает. – Пожалуйста, помоги мне помочь другим. Призрак закрывает глаза, и пару секунд просто дышит. Затем произносит: – Покажи мне, что ты умеешь.*
Он никогда не делал этого так высоко от земли. Секунду он... сомневается, почти спрашивает: «Если я упаду, ты меня поймаешь?..» Но он не задает вопроса, потому что сам просит заниматься тем, что будет каждый день включать этот риск в его жизнь, и не должен ныть об этом Призраку, как маленький ребенок. Так что он делает вдох и бежит к краю здания. Призрак ничего не говорит и не делает, просто наблюдает за ним. Блейн подпрыгивает под углом, шестиугольные щиты появляются, мигая под его ногами, складываясь в мозаичную дорожку, по которой он скользит, как по льду, вокруг здания. Он использует свою инерцию, на секунду выкатившись вверх так, чтобы повернуть дорожку из щитов с поразительной высоты обратно на крышу, и слегка спотыкается, снова оказываясь на твердой поверхности, но продолжает бежать и спасает себя от падения, находясь за Призраком, который поворачивается, чтоб не терять его из виду. Руки Призрака сложены под ниспадающим плащом, скрывая очертания его тела, его лицо спокойно и безэмоционально под капюшоном. Он выбрасывает щиты вокруг себя в виде совершенно аккуратного шара из шестиугольников, затем испаряет его, чтоб метнуть один щит мимо головы Призрака. Призрак даже не моргает, лишь наблюдает за лицом Блейна, когда щит просвистывает мимо, слегка всколыхнув ткань его капюшона. Он спрашивает: – Как сильно они могут ударить? – Довольно сильно. Дома я разбивал ими бутылки и прочее, я довольно меткий. И ничто их не ломает. Я пытался проехать машиной сквозь щит однажды, колеса просто прокручивались на месте. Призрак подходит ближе, и Блейн вызывает небольшой экран из щитов перед собой, Призрак задумчиво дотрагивается до него. – Они тебя выматывают? – Не очень. Имею в виду, я немного устал, когда пытался проехать сквозь один, но думаю, что могу вызывать их практически бесконечно. Мне всегда было интересно, раз я могу делать это, и, ты знаешь, я большой фанат, так что я всегда думал... – щиты возникают вокруг Призрака, который застывает на месте, – сможешь ли ты пройти сквозь них – я знаю, что ты проходишь сквозь сплошные стены, но вроде как ничего не... Призрак смотрит на щиты, приоткрыв рот. Затем протягивает руку и дотрагивается до прозрачной стены перед ним, и Блейн видит, как его пальцы в перчатке упираются в нее, но он не проходит насквозь. Он просто стоит, слегка отклонив голову, и мускулы на его лице ослабевают. Блейн таращится, открыв рот. – ...боже, ты действительно не можешь... Призрак проваливается вниз сквозь крышу здания и исчезает. Блейн убирает щиты, резко втягивает воздух. –Не... черт. Черт. Куда ты?.. О боже, он его напугал. Блейн... идиот. Каждую ночь он идет рисковать своей жизнью, а ты поставил его в безвыходное положение… и он совсем тебя не знает, лишь пытается верить тебе, а ты берешь и... Шок, недоумение, боль. Блейн моргает и моргает, задыхаясь, впечатанный лицом в поверхность крыши, его рука вывернута вверх за спину, так что мышцы кричат от боли, – колено, кажется, вжимается в его поясницу, и что-то холодное прижато к его шее сзади. – Не двигайся,– говорит плоский, холодный и ужасающий голос над ним. – Штука у твоей шеи –электрошокер.Тебе бы не хотелось, чтобы я им выстрелил. Но мне вообще не обязательно это делать, в этой позе проще вывернуть твою руку, чем не вывернуть, так что лежи очень, очень смирно. Он пытается кивнуть, но трение бетона об его все еще не заживший глаз вызывает вспышку боли. –Д-да. Безусловно. Извини. Он слышит, как тело над ним достаточно долгое время тяжело дышит. Он в панике думает снова извиниться. Но затем давление колена немного ослабевает, его рука освобождена, и больше нет веса на спине, и он, тяжело дыша, откатывается на бок, прижимая руку со свинцовым от боли плечом к себе, поднимается хотя бы на колени. – Мне, мне жаль, я не... Призрак отступил назад, оставаясь на расстоянии, его тело скрыто плащом, а лицо – капюшоном, голова опущена. Он очень тихо произносит: – Никогда так не делай. Никогда, никогда так не делай. – Я знаю, мне жаль, я должен был спросить, я просто, я только хотел узнать, извини, я не должен был... Призрак слегка отворачивается, поджимая плечи под плащом. Его голос звучит сдавленно, тускло, плоско. – Я слишком бурно среагировал. Приношу свои извинения. Мне жаль твою руку. – Всё в порядке, это я прошу прощения, я... – он потирает руку, сглатывает. – Я знаю, что люди, должно быть, пытаются, ну, убить тебя, всё время, я не должен был... Это было глупым, глупым поступком, мне жаль. Призрак стоит неподвижно некоторое время, опустив голову. Затем он поднимает лицо и смотрит на Блейна, бледный под маской, хотя он всегда бледный под маской. Он облизывает губы. – Я... я тебя не знаю. И, очевидно, ты более опасен для меня, чем все суперзлодеи, с которыми я регулярно сражаюсь. И... – Я... – ...я не люблю, когда меня ставят в положение, из которого я не могу выбраться. Я... Ты понимаешь, о чём на самом деле просишь, когда говоришь доверять тебе? Он сидит, обнимая свою горящую руку, говорит: – Я не собираюсь тебя предавать. Никогда. Я не знал, что ты не сможешь... Призрак качает головой и отходит дальше, потирая руки под плащом. – Это безумие. Это настоящее безумие. У меня нет посмертного желания, я не смогу помочь людям, будучи мертвым. И ты... – Я на твоей стороне! – И ты не мог бы быть более опасен, даже если бы тебя создали для этого, понимаешь? Если бы суперзлодей разработал тебя специально, ты не мог бы быть более совершенным, весь... – он зло вскидывает руку в его сторону, и, несмотря на плащ, Блейн впервые видит в его движениях больше Курта, чем Призрака, – смертоносный, и искренний, и смешной, и красивый, и... – Ты думаешь, что я красивый? Рот Курта захлопывается, и он таращится на Блейна. Затем произносит ровно: – Это лицемерно с твоей стороны притворяться, что ты не знаешь, как выглядишь, Блейн. – Ты покраснел? – Ты понимаешь серьёзность ситуации? – резко бросает в ответ Призрак, обнимая себя руками, его плечи съеживаются под плащом. – Боже, да ты можешь быть подставным, кто-то в этом городе создаёт суперов, и ты мог бы быть изобретён, чтоб убить меня, а я позволил тебе... – Я не... – он поспешно пытается подняться на ноги, поскальзывается на цементе и падает обратно на задницу, а после сидит на месте, прижимая свою руку и уставившись с открытым ртом на Призрака. Затем роняет голову и издает стон в сторону крыши. – Ты серьёзно считаешь, что я – лучшее, что суперзлодей смог придумать? Секундная тишина, затем Призрак неожиданно издает пораженный смех, и Блейн глядит вверх, открыв рот. Он всё еще стоит немного вдалеке, отклоняясь руками и телом от Блейна, но теперь он улыбается, небольшая мерцающая улыбка касается его рта, его глаз под капюшоном. Он говорит, закрыв глаза и всё ещё улыбаясь: – Тебя могли бы создать специально, – и качает головой, – мне нужно подумать об этом. Ты знаешь, что мне это необходимо. Я не могу просто... впустить тебя в свою жизнь вот так. Ты мог бы... – его улыбка угасает. – Ты даже не представляешь, сколькими способами ты можешь быть для меня опасен. – Я на твоей стороне, я хочу помочь... – А мне нужно подумать. Так что если ты на моей стороне, то запасешься терпением и окажешь мне эту услугу, – он снова открывает глаза, наблюдая за лицом Блейна. – Ты сказал, что изучаешь физиотерапию, так что, я полагаю, ты умеешь оказывать первую помощь. Блейн хмурит брови. – Да, конечно, умею. – Поэтому твоё домашнее задание – самозащита. Ты знаешь какие-нибудь боевые искусства? – Домашн?.. Я, я занимался боксом, немного. – Начни снова. В этот раз серьёзно. Ты не можешь постоянно полагаться на способности, – его рот горько кривится, – очевидно, никто не может. Так что научись защищаться без своих сил, и я... я подумаю об этом, Блейн. Но уже поздно, а я ещё не патрулировал... – Ты уходишь? Призрак указывает на окружающие здания, на большие яркие огни Нью-Йорка. – Ты не единственный человек в городе. Слишком быстро: – Как мне снова с тобой увидеться? Призрак делает медленный вдох. – Ну, – говорит он, – если ты меня не увидишь, думаю, ты поймешь моё решение. Пока что работай над своим домашним заданием. Я свяжусь с тобой... когда – если смогу. Не пытайся выследить меня, – он смотрит Блейну прямо в глаза. – Если ты хочешь, чтобы я тебе верил, не пытайся меня выследить. Даже не связывайся со мной. Если ты это сделаешь, если хотя бы попытаешься, то больше меня не увидишь. Ты понял? Блейн смотрит в его глаза и понимает угрозу. Он даже не представляет, как Призрак может навредить ему, чтобы уберечь людей, которых любит. То, что ему не доверяют, скручивает живот в узел, но он был так чертовски глуп, так самонадеян, красуясь таким образом, не думая, что это может значить для Призрака, так что он наверняка это заслужил. Он сглатывает. Кивает, закрывает глаза. – Ага. Ладно. Напиши мне... когда захочешь. В смысле, я наверняка буду проверять ящик каждые тридцать секунд пок... Блейн открывает глаза, и он говорит с пустой крышей. Он пристально смотрит вокруг себя, затем произносит: – Ты ещё здесь? Тишина. – Проклятие, – бормочет он, потирая шею – его плечо отзывается острой болью, – затем смотрит на пожарную лестницу, ведущую вниз. – Чтоб ты знал, – кричит он, – будет чертовски хреново спускаться с ноющей рукой! Если после такого я всё ещё на твоей стороне, то да, ты можешь мне доверять! Тишина. Он закатывает глаза к тёмному небу фиолетового оттенка в слепящих огнях Нью-Йорка над головой, и подходит ближе, чтоб начать медленный и болезненный процесс спуска вниз.*
Он совершает свой обычный моцион и думает, думает, думает. Он игнорирует теггеров и их грохочущие баллончики с краской, потому что в этом мире есть вещи похуже граффити (игнорирует белое пятно в форме плаща с капюшоном Призрака среди растянутого разноцветного сплетения на стене, когда проходит мимо). Он предотвращает ограбление на улице и потенциальное убийство: непоправимое могло бы случиться, если бы пули не просочились сквозь пистолет, чтобы отскочить от тротуара. Невидимый, он шепчет на ухо мужчине на практически пустынной платформе метро, который постепенно загнал в угол одинокую напуганную женщину почти к краю, так что отступать ей больше некуда: – Если ты хотя бы думаешь напугать ее или причинить ей вред, то я напущу на тебя ужас так сильно, что ты проведешь остаток жизни, пуская слюни и писаясь в подгузники. Ему приносит определенное мрачное удовлетворение тот факт, что этот мужчина за гранью ужаса даже без непосредственного ошеломления. И он думает, думает, думает. Блейн Андерсон: могущественный, наивный, привлекательный. Есть нечто столь соблазнительное в его честности, стремлении помочь, Призрак мог бы просто закрыть глаза и утонуть в этом: «О да, пожалуйста, помоги мне». Но… Дело не только в гордости. Не только в признании, что он не может справляться в одиночку, что эта жизнь убьет его одним только измождением, что у него в принципе нет жизни, что плащ – это вампир, высасывающий жизнь из его дней. Это не только признание. Это… кого бы он не подпустил достаточно близко, кто бы не подобрался достаточно близко, чтобы действительно ему навредить, все способы, которыми может сделать это Блейн, о Боже… Каждый, кого он подпустит достаточно близко, рано или поздно узнает всю правду о нем, которую он предпочитает игнорировать, пока не придется сказать вслух. Ему придется подобрать слова, а он никогда никому не говорил, ни единой душе, никогда даже не думал… он не хочет, чтобы это определяло его, но что же это тогда? Просто частица его, которую он прячет и закрывает на все возможные замки, надевает маску, прячась. Все, что он делает – это прячется, занимаясь проблемами остальных так, чтобы не оставалось времени встретиться с собственным отражением в зеркале. Он в безопасности, когда решает проблемы других людей, а затем… а затем Блейн построил щиты вокруг него, через которые он не смог пробраться, и Призрак почувствовал себя в западне, так, как уже не случалось годы – пойманным, будто страх остановил его сердце; воспоминание о нем практически хуже чем само ощущение. Ужас затуманил последние шесть лет его жизни, снова сделав его подростком, впервые по-настоящему напуганным. Он ослабел от этого страха, будто его кровь разом превратилась в ртуть, холодную, болезненную и мертвую внутри него. Он сидит на краю крыши, обнимая колени, его дыхание, разгоряченное подъемом, поднимается бледным облаком из-под капюшона. Блейн подойдет слишком близко, зная себя – обоих «себя». Он не сможет прятать все от него, как скрывает от всех остальных. Он никогда не был искренен ни с кем, не обо всём. Что знает Рейчел, что знает Финн, что знает его отец – никто не знает его. Только так он в безопасности. В безопасности и абсолютно, изголодавшись, одинок. Город хрипит под ним: гудки машин, пробки и шум. Он ложится щекой на колено и наблюдает, как свет от машин льется снизу на окна здания напротив, скользкий, как яркое пятно бензина на воде. Он знает, какая путаница в его голове, какой беспорядок в том, что он делает. Но Блейн не знает. Блейн сам хочет в это ввязаться. Блейн говорит: «Случилось кое-что ужасное, что я должен был предотвратить, и я не хочу допустить, чтобы это произошло с другими людьми. Я хочу сделать все правильно в этот раз». Блейн говорит: «У меня есть эта сила, разве я не должен использовать ее в помощь остальным?». И Блейну не нужно говорить: «Это чертовски увлекательно», потому что Призрак мог бы прочесть это в его лице, теле, наблюдая, как тот скользит вот так по своим щитам, будто фигурист: быстро, мощно и легко, как танец. Его собственные губы дергаются в улыбке при воспоминании о восторге, концентрации на его лице. Он был рожден для этого. Что, если ты доверишься ему? (Он загнал меня в клетку, из которой мне не удалось выбраться, и я думал, что умру от страха прямо на месте). Что, если ты просто скажешь ему достаточно – ему не обязательно знать тебя, даже твой отец не знает тебя, ты мог бы придумать как… (Я не могу опять с этим столкнуться. Я не могу – это дрожит, как тошнота в его кишках – я не могу снова с этим встретиться, не могу заставить себя еще раз). Что, если ты поверишь ему, потому что можешь погибнуть в любом случае, но действительно ли ты хочешь делать это в одиночку? (Что, если он снова сделает это со мной? Кто-то в этом городе превращает людей в суперов. Что, если все это – просто самая искусная ложь в мире, и он снова сделает это со мной и…) Разве ты не помнишь его дурацкий веб-сайт? Насколько людям было не все равно. Не думаешь ли ты, что он смог бы быть всем, чем тебе никогда не удавалось, кем-то, кто мог бы стоять в дневном свете, кто мог бы быть героем, вышедшим из тени, кто мог бы стать настоящим символом надежды, а не просто Призраком, пугающим плохих людей во мраке ночи. Но кем-то, кто смог бы выйти на свет и встретится лицом к лицу с людьми. Быть героем… (Я могу погибнуть, но я не хочу умирать в западне). Он закрывает глаза, его кожа прохладная от бриза, и он скоро сдвинется, пойдет еще патрулировать, прежде чем отправится домой на ночь. Ты уже встретил равного в нем. Он мог бы оборвать твою жизнь, если бы захотел, и он будет не единственным. Неужели ты не хочешь оставить что-то после себя этому городу, когда тебя не станет, кое-что большее, чем история о привидении, кое-то настоящее, осязаемое и хорошее? Неужели не хочешь символа веры в себя? Он мог бы быть белым рыцарем этого города, а все, чем ты когда-либо будешь – его призраком. Или он мог бы убить тебя и всех, кто тебе дорог. Он встает на краю крыши, вытягивает руки над головой, изгибаясь в спине. Какие, в самом деле, отношения между паранойей и смелостью? …какие они между доверием и правдой? Как панцирь черепахи, думает он, эти мозаичные щиты. Как медовая сота. Его мозг щелкает возможностями – господи, линия перехода его плеч в талию, он мог бы что-то придумать с плечами костюма, чтобы еще больше исказить форму его тела и защитить личность… Он мысленно кидает себе осуждающий взор за то, что уже одевает парня, которого встретил всего три раза в жизни, и из-за которого его все еще могут убить. В основном, он знает, что упираться нет смысла. Из него получится великолепная модель, он едва сдерживает желание одеть его, но костюму требуется ясная тематика. И он думает – эти щиты, ульи, черепахи, ничего из этого не подходит, он не собирается придумывать героя по имени «Оса», потому что, серьезно, не то, чтобы средняя полоса Америки не может сама о себе позаботится… Он думает, думает, думает. И ищет еще неприятностей, чтобы обратить против их создателей.*
Тренер Блейна – мясистый белый мужик, с круглой головой в рыжей щетине, посаженной, кажется, прямо на плечи, настолько толстая у него шея. – Ты хочешь заняться боксом, – говорит он, бросая на Блейна долгий взгляд бледно-голубых глаз, и Блейн думает, что ему наверняка стоило снять бабочку, прежде чем идти в тренажерный зал. За ними парень выбивает дух из боксерской груши, а Блейн пришел прямо с учебы, просто чтобы спросить насчет записи, не думая о том, как он выглядит в данный момент. – Снова начать, на самом деле, я занимался немного, будучи подростком. Мужчина хмурит брови, и в его взгляде читается: «Ты не подросток?». Он потирает затылок своей бритой головы, затем дёргает большим пальцем в сторону одного из рингов. – Ладно. Покажешь, что умеешь? Кто-то, готовый помочь Блейну без оглашения списка злых, недоверчивых условий, сразу вызывает улыбку на его лице, мир немедленно становится лучше. – Конечно! Только дайте мне... – он роняет свою сумку, стягивает вязаную жилетку, распускает и снимает галстук-бабочку. Тренер придерживает верёвки, чтобы он забрался, и забыто-знакомое пружинящее ощущение ринга под ногами, запах пота и пыли пробуждают аппетит. – Это вроде как хобби для тебя? – говорит тренер, в то время как он расстёгивает свои манжеты и закатывает рукава. – А? Эм, больше вроде как... Не знаю. Спор, который я заключил кое с кем, – он улыбается. Улыбка отвлекает людей. Тренер лишь глядит на него, будто он в действительности не знает, как начать задавать вопросы парню, чтоб получить ответы, нужные ему, затем махает Блейну, чтоб тот атаковал. – Дай проверю твою форму. Как давно?.. Это было давно, но, очевидно, Блейн не настолько безнадёжный случай, раз тренер решает им заняться; он одалживает ему полотенце после, и прическа Блейна разрушена, но он чувствует себя переполненным эндорфинами, энергичным и уверенным, он может сделать это, он может... Он приходит домой, принимает душ, и его не ждут ни письмо, ни смс-сообщение. Он пытается успокоить себя интернетом, но там довольно тихо. Фандух с ником SugarGhostGrrl написала в особенности ужасный, едва завуалированный фанфик со своим участием в виде женской версии Призрака, зовущейся «Призрачная», и Блейн оставляет разнос остальному интернету – ему нет смысла быть грубым, это не улучшит её или его жизнь. Ко времени, когда Купер возвращается домой, он снова на крыше, близость к его безмолвному компьютеру сейчас лишь расстраивает. Его брат бесцеремонно садится рядом, чтобы посмотреть на глубокое осеннее небо, туманно, дымчато-тёмное, когда горизонт утягивает солнце за небоскрёбы. – Без бинокля в этот раз? – Он не летает, Купер. – Из какого мудрого и надёжного источника ты получил эту информацию, уточни? Блейн потирает руки, потому что ветер слегка кусается: ему действительно стоило принести сюда куртку потеплее. – Могу я... задать тебе вопрос? Купер пожимает плечами и говорит обыденным тоном: – Конечно, раз мы уже выяснили, насколько мудрым и надёжным источником информации я являюсь. Не ведись, не ведись, не ведись. – Гипотетический вопрос. Эм. Скажем, есть один... человек. Купер складывается в позу лотоса, закрывая глаза в виде Дзен-концентрации, словно призывает все свои актерские способности, чтоб обыграть проблему Блейна. Все свои актерские «способности». – Хорошо. – ...этому человеку ты хочешь быть... ты хочешь быть его другом. Но он, мм, может он обжигался раньше или вроде того, и он не очень-то хочет верить тебе. И нет никакого способа показать ему, что ты достоин доверия, раз ты ещё не его друг, так? Как ты... Как заставить кого-то... Купер приоткрывает глаз. – Это о парне? – Это гипотетически. – Это гипотетически о парне? Блейн закатывает глаза, сжимает челюсть. Не то, чтобы он может сказать, о чем это в принципе на самом деле. Но затем Купер берёт его шею в захват и увлечённо ерошит ему волосы кулаком. – Так держать, братишка, он на твоём курсе? Он доктор? Он горяч? Он сексуальный доктор? Он... У Блейна получается скинуть руку Купера с себя и влепить её обратно в его тело. – Это гипотетически! Купер ухмыляется так, будто уже представляет Блейна на алтаре. Блейн дарит ему взгляд, полный отвращения. Купер слегка приглушает свой восторг, задумчиво глядя в небо. Он произносит: – Ты пробовал петь о своих чувствах ему? Блейн сжимает зубы. – Полезные предложения, Купер. – Разве этот не работает в GAP? Ох, господи, ладно, дай подумать, – он потирает свою руку там, где Блейн ударил её, бормочет, – я знал, что бокс плохо на тебя повлияет. – Я снова начинаю им заниматься, предупреждаю. – Вау, извини меня, мне лучше тут постараться в таком случае, – он хмурится, постепенно расслабляется, опираясь на руки, затем говорит медленно, обдумывая слова. – Если какой-то гипотетический парень прошел через что-то плохое, и если ты действительно хочешь быть его «другом», а не просто... кем-то другим, то, возможно, лучше всего предоставить ему пространство. Потому что, если ты действительно о ком-то заботишься, то дело не в тебе, не так ли? Это о том, что ему нужно, даже если это не то, чего ты хочешь. Так что... просто не спеши. Будь рядом. Будь дружелюбен. Оказывай поддержку. Ничего не проси в ответ. Если он действительно захочет, он даст тебе это в любом случае. А если нет, что же, ты реально не должен быть другом кому-то, лишь для того, чтоб быть ему гипотетическим другом, именно поэтому девчонки ненавидят «милых парней». – Я не... Боже, я говорю не об... этом. Купер спрашивает, глядя на него искоса: – Даже гипотетически? Блейн толкает его в руку. – Хорошо. Спасибо за совет, о, великий мудрый старший брат. В твоём присутствии больше нет необходимости. Ты можешь идти. Спасибо. – Слушай, Блейн, ты хороший парень, знаешь? Ты умный и классный, и забавный, и ты второй по привлекательности из братьев Андерсон, просто будь собой, и подходящий парень свалится прямо на тебя. Те, которые не валятся, очевидно, недостаточно умны для тебя в любом случае, – он пихает Блейна в плечо. – Мне пора на выступление. Не кисни, пока меня нет, ладно? Даже гипотетически не кисни. – Я... ага, Купер, – он пожимает плечом. – Сломай ногу. Купер машет, не оборачиваясь, направляясь к лестнице вниз. – Я сломаю их все. Чао! Блейн вздыхает и обнимает руками свои колени, и думает: «Как я могу быть другом парню, с которым даже не могу связаться?» Даже не пытаясь связаться с ним, раз он этого не хочет. Ветер прохладой колет его кожу. Он ничего не добьётся здесь. Блейн встаёт, поднимая одеяло вместе с собой, складывает его через одну руку и идёт обратно в здание. Один из способов быть другом – перепостить как можно больше Призрако-дружелюбных вещей, даже если ему придется провести всю ночь, роясь в поисках... Он закрывает за собой дверь на крышу. В углу пустой крыши ветер тревожит темно-серый плащ, невидимый в темноте. Одинокий в тени Призрак обнимает себя руками и опускает голову.