Коллективное бессознательное

Сложно, ой как сложно завязывать отношения сразу в двух враждующих лагерях. Трудно — придумать, какое дело следует завершить, если учесть, что барахла при себе нет. Главное — глядеть собеседнику в глаза и не отводить взгляд в сторону, как бы сильно́ ни было искушение. Прибавить уверенный тон — и Мордраг соглашается, что стражникам Старого лагеря не понравится, что у них из-под носа уводят людей… …тем более, что это правда. — Эй, ты, поди сюда! — На ловца и зверь бежит, и с ним следует быть поосторожнее. На ввязавшемся в беседу типе неспроста красуются тяжёлые доспехи, да и арбалет мощный. Болт в спину — и не удастся выполнить то, для чего призван. Этот стражник довольно высок, и в его карие глаза приходится смотреть, задрав голову, в которую приходят две версии, с какой целью он подозвал к себе оборванца — и обе оказываются верны. Сначала он выпытывает, о чём беседа с Мордрагом, и его любопытство даёт понять, что решение пересечь врата Старого лагеря порознь — единственно верное. Благо правдоподобное объяснение отыскивается быстро: — Торус попросил избавить лагерь от него. Сам понимаешь: на честный бой рассчитывать нечего. А вот покрутиться вокруг него и поискать уязвимые места… Чем длиннее речь, чем тише тон и тем вероятнее, что она оборвётся. Приходится оглядываться, не ошивается ли неподалёку Мордраг или его приятель. Если и так, то они это делают незаметно. — Торус, говоришь… — Стражник выпячивает подбородок. — Можешь спросить у него. — …что непременно и сделаю. — Кто бы сомневался? — Но я к тебе обратился не за этим. Ты новенький… Вряд ли во всём Старом лагере отыщется хоть один человек, кто об этом не знает. В отличие от напарника, ошивающегося у северных ворот, этот стражник не вымогает открыто, а просит платить за защиту — и даже не намекает на расправу в ответ на отказ. Он не грубит и не высокомерничает, однако кажется куда более опасным. Одно имя, которым он представляется — как пить дать ненастоящим, но это ничего не меняет, — звучит зловеще: Шакал. Он не вцепится крепкими острыми зубами в глотку сейчас. Он дождётся своего часа… Благо вовремя вспоминается, что идти тем же путём, что и раньше, глупо. Риск нарваться на Уистлера более чем высок, поэтому приходится двинуться доро́гой, задуманной изначально. У помойки, ожидаемо, воняет. Жужжат мухи и трещат мясные жуки. Три из них пойманы без труда, а за остальными пришлось лезть в помои. Благо далее никто не преграждает путь и не пристаёт с назойливыми вопросами. Напротив, хочется задать их мордастому типу, сидящему за столом у арены, но необходимость доставить мясных жуков Снафу перевешивает любопытство. Впрочем, и так всё ясно: здесь делают ставки на бои, разумеется, в то время, когда кто-то дерётся. Сейчас тишина нарушается не выкриками вроде: «Врежь ему!» Только скрипит педаль и вращается точильный камень, а от лезвия затачиваемого меча во все стороны летят искры. Вскоре скрежет стихает, и хозяин оружия проводит большим пальцем по лезвию, после суёт в рот с наколотой в его уголке татуировкой. Если бы завалялось несколько лишних кусков руды, можно было бы поставить именно на этого воина с лысой головой и в начищенных до блеска доспехах. Драться с таким тому, кто сам ещё слаб — чистейшее безумие, поэтому остаётся двигаться дальше — вперёд, не сворачивая в сторону. Слышен стук молота о наковальню и брань кузнеца, слова, помимо неприличных, вроде «стальная заготовка» и «пережог» дают понять — кузница близко и в ней кипит работа. Судя по всему, у кузнеца есть подмастерье, значит, ученики ему не нужны. — Тьфу! — остаётся сплюнуть, когда дорогу преграждает вездесущий Мад. В глазах — восторг, на лице — глупая улыбка. — О, я тебя нашёл! Ну и друзей же ты себе выбираешь. — Он, ожидаемо, плетётся хвостом. — Все гонят меня прочь, хотя я им ничего дурного не сделал. — Может, тебе следует попробовать другой способ подружиться?! — Вряд никто ему не дал такой немудрёный совет. Мад слишком недалёкий, чтобы послушаться и уж тем более — последовать. — Думаешь, я не пробовал? — обиженно заявил он. — Только животные меня могли подолгу слушать. К сожалению, разговаривать они не умеют. Взгляд падает на тушки мясных жуков. Следовало одного из них оставить живым, чтобы Маду было с кем поговорить. Тот следует по пятам — до тех пор, пока Снаф не рявкнул, чтобы шёл прочь. — Дал бы ему в морду разок, чтобы отстал, — советует он, принимая мясных жуков, — только не гладь, а ударь хорошенько, чтобы покатился по земле. Оплеухи его не вразумляют. Видимо, в детстве много их получал. Привык… А вот за это спасибо. И приходи чуть позже, желательно со своей миской. Порция рагу — твоя. Только адских грибов бы к нему… Куда пропал Нэк? Он говорит много, и из его речи слух цепляется за не слышанное ранее имя. — Это его ты послал за грибами? — напрашивается сам собой вопрос. — Угу. Наверное, в Новом лагере уже. Ему тут никогда не нравилось… — Снаф подходит к столу и берёт большой нож. — Ладно, мне некогда. Если хочешь узнать про Нэка, поспрашивай Флетчера. Очередное имя не говорит ни о чём, а цепляться к повару, который всем видом даёт понять, что занят, глупо. Сомнительно, что Мад — единственный, кого Снаф отгоняет кулаками. Можно, разумеется, отправиться за грибами, однако не хочется тратить на них время. Перво-наперво следует побеседовать с Диего, заодно — выпросить миску. Тот, как всегда, ошивается у внутренних ворот. Не у своей хижины, но неподалёку от неё Диего беседует с бородатым типом в просторных штанах и заткнутой за пояс палицей, с которым прерывает беседу. — Фью! — присвистывает он, бросая взгляд на ножны. — Где взял — спёр или?.. Хотя… Если первое, то и так узнаю. Вряд ли хозяин не поднимет шум или не узнает своё оружие. — Не поверишь: купил! — И где взял руду? — Диего щурит тёмные глаза, и в них мелькает насмешка. Не удивило бы, если бы выяснилось, что такие пышные усы он отрастил для того, чтобы прятать в них улыбку. — А, — отмахивается он, — неважно. Но появление у голодранца меча и руны наверняка породят любопытство, так что будь аккуратнее, когда… Последние слова, процеженные сквозь зубы, едва удаётся разобрать. — Когда что? — Уистлер сам отдал руду, но не посреди же лагеря об этом рассказывать! — …когда у тебя кто-нибудь попытается её отнять, и неважно, с какой целью — вернуть своё или просто поживиться. Не следует просить закончить реплику, если у неё одна единственно верная концовка. Диего воодушевляет предложение скорого обеда. Услыхав про рагу с мясными жуками, он уточняет: «И с адскими грибами?» Узнав, что нет, открыто разочаровывается, хотя и в доме берёт миски — две, бурча: — С адскими грибами гораздо вкуснее, но ничего не поделать, придётся жрать, что дают. Значит, он голоден, к тому же на охоту он сегодня не ходил. Он вообще не покидал лагерь. По дороге до Снафа — благо Мад, завидев Диего, делает вид, будто ему надо идти в другую сторону — удаётся задать вопрос о людях, чьи имена довелось услышать. И ответ, само собой, получить: — Скажу так: с Нэком я не приятельствовал, когда он бегал в Призраках. Разговоры вёл только как главарь с подчинённым. Признаюсь… — Диего приглаживает усы, когда говорит это. — Что? — хочется выведать всё и побольше. — Удивился, когда он стал стражником, хотя Торус его не особо жаловал. Видимо, этот Нэк дружил со Снафом. Тот знал о нём слишком много — куда больше, чем Диего. О желании переметнуться в другой лагерь далеко не всем друзьям можно поведать, а только самым верным. Пока об этом не заходит речь с Диего, потому что место крайне неподходящее. Снаф недовольно бурчит, дескать, рагу ещё не готово; что вместо молодых мясных жуков в его руки угодили старые бугаи, чей хитин пришлось пилить, чтобы извлечь мякоть, но попросил подождать немного. Сейчас, когда палит солнце, всё больше оставшихся в лагере людей прячутся под крышами дома, если могут это себе позволить. Один из Призраков колотит седого рудокопа, называя ленивой свиньёй и браня, дескать, место и время тому быть в шахте. Он не желает слышать, что тому нездоровится, и продолжает избивать. Никто не вмешивается в драку. Каждый занят своим делом. Остаётся радоваться встрече с Диего, который хотя желает получить выгоду от гонца магов из внешнего мира, но чьё покровительство как нельзя кстати. Вероятно, пришлось бы получать тычки в бок по пути в шахту, а после — махать кайлом до тех пор, пока силы не покинут тело, пусть и созданное крепким, а на ладонях не вскочат кровавые мозоли. Из раздумий выводит Снаф словами: — Только не обожгитесь и не роняйте миски. Я не зря варюсь у котла, а моя стряпня не заслужила, чтобы её выливали. Мог бы не попрекать. В месте, где всё добывается либо хитростью, либо с трудом, двойная порция рагу бесценна.