***
Дейдара сидел и не понимал, какого хуя вообще происходит. Все произошло очень стремительно: вот он проснулся чуть ближе к полудню, пришёл на кухню, и вдруг Кисаме ему сообщил, что вечером они всей дружной командой идут в кабак отмечать поимку Ниби. Дейдару как током прошибло. — Бессмертные вернулись?! — это прозвучало чуть более эмоционально, чем следовало бы, что не укрылось от внимательного Хошикаге, но виду он не подал. — Да, и удачно завершили миссию. Сегодня отмечаем, а завтра приступим к извлечению. — А что тут отмечать? Мы из-за каждого биджу будем теперь ходить напиваться? И как вообще Какузу на это пошел? — Я предложил Лидеру, а он поддержал. Отметить есть что, так как это первый Джинчуурики, которого мы поймали, — Кисаме говорил в своей тягуче-ужасающей манере, постоянно улыбаясь, что совершенно не вязалось с его образом, — Дейдара, если хочешь, можешь не идти, но отказываться не рекомендую. Все таки ты можешь выпить за себя, который остался жив после миссии с этим психом. От упоминания событий прошедших дней по спине Тсукури прошла волна мурашек. Он мысленно согласился с тем, что Хидан псих, но начавшийся легкий тремор это не уняло. — Я буду. И вот Дейдара сидит на этом празднике жизни и оглядывает всех равнодушным взглядом. Он предусмотрительно сел на край, поэтому его соседом был лишь Акасуна, сидевший справа. Сасори единственный не пил, и также равнодушно осматривал обстановку. — Данна, а зачем Вы сюда пошли? Только не говорите, что контролировать меня, — Дей не был пьяным, но пару стаканов виски все же не пропустил. Подрывник предусмотрительно не пил саке, ибо от него сносило голову, а начинать своё обычное пьяно-блядовое представление на глазах у организации он не хотел. Вообще в Акацки не было какого-то кодекса, запрещающего половые связи, они же не монастырь. Но все же Дей не горел желанием делать каминг-аут на глазах у Лидера и остальных. — Дейдара, не забывай, с кем ты говоришь, — Акасуна уже второй раз за сутки оскорбился такому неуважительному тону к себе и слегка осадил подрывника. — Простите, Данна. Просто мне стало интересно. — Я не должен перед тобой отчитываться, а тем более терпеть твой пьяный тон. Этой фразой Сасори дал понять, что диалог окончен и показательно повернулся к Учихе, «чтоб ему и его шарингану пусто было, бесит!», и стал разговаривать с ним. Дей внутренне пошутил про светские беседы и приложился к стакану, снова оглядывая обстановку. Картина была забавная: Пейн и Кисаме тихо мирно накидывались и что-то увлечённо обсуждали. Видеть Лидера под градусом и настолько эмоционального было непривычно и Тсукури даже усмехнулся. Выглядело забавно. — Эй, ублюдок! Ещё выпивки и побыстрее! — Дейдара даже вздрогнул от резкого голоса справа, который принадлежал Хидану, на которого он весь вечер честно старался даже не смотреть, ибо была вероятность не справиться с собой. — Заткнись, Хидан! Не позорь нас! — Какузу, чё ты заладил заткнись да заткнись! Новое что-то придумай и не мешай мне, я отдыхаю! У Дея произошёл внутренний кульбит и он срочно потянулся к бутылке, чтобы делать что угодно, но не смотреть на язычника. На коже до сих пор фантомно ощущались его горячие губы и сильные руки, отчего тепло тягуче опускалось в низ живота. Чёрт. Алкоголь только распалял и подогревал, поэтому Дейдара попал в замкнутый круг, и уже через пять минут бессовестно залип на Хидана, забив на то, что кто-то может заметить. Язычник был одет почти как обычно, только вместо плаща с красными облаками на нем был обычный чёрный. Торс по-прежнему был голым, плащ был расстегнут ниже, чем следовало, отчего можно было разглядеть верхние кубики пресса. Невольно Дей вспомнил прикосновения к ним и языки на ладонях в ту же секунду оживились, что нехилым отдалось зудом. Блять. Тсукури каким-то неведомым усилием воли не смотрел ниже, но бороться с собой с каждой секундой было все сложнее. Картинки в голове возникли очень чётко, сменяя одна другую, и он вспомнил член язычника в своих руках и его размер. Температура, кажется, подскочила в эту секунду настолько, что Дея окатило жаром. Он прикусил нижнюю губу, затем залпом выпил пол стакана виски и поерзал на месте. А лучше бы на чем-то другом. Мацураси почувствовал на себе чей-то взгляд и безошибочно перевёл глаза на подрывника, встретившись взглядами. Голубые глаза поблескивали от алкоголя, а зрачки расширились от возбуждения. Легкий румянец на скулах выдавал Дейдару с потрохами, но на тот момент, когда он вступил в зрительный контакт с Хиданом, было уже похуй на все. Язычник отпил из своего стакана и напоследок облизнул нижнюю губу, собирая остатки виски. Дей задохнулся и отвёл взгляд, чтобы не случилось непоправимого. Хидан снял его прямо за столом, перед всей организацией; одним взглядом положил на стол и раздвинул ноги. Дейдара постарался успокоить внутренний ураган и стал оглядывать присутствующих кабака, восстанавливая дыхание. Обычные граждане Амегакуре сидели группами и пили, отчего было очень шумно. Только один столик пустовал в стороне, в самом углу. За ним сидел только один человек. Дей на секунду задержал на нем взгляд и уже собрался отвернуться, как что-то его остановило. Сфокусировавшись, он понял, что прямо сейчас смотрит в ярко подведённые глаза Гаары. Сердце пропустила удар. Затем ещё один. Глаза Тсукури расширились от шока и он даже немного протрезвел. Казекаге с другого конца заведения смотрел на него и ухмылялся, поняв, что его наконец-то заметили. Подрывник шумно выдохнул и до побеления пальцев вцепился в стакан. Он ловил взглядом красные волосы, иероглиф «любовь» и упивался взглядом Гаары на него. Тело будто прошиб разряд в двести двадцать, не меньше. От ног до кончиков волос через Дея будто пропускали ток. Сосредоточившись, он попытался прочитать чакру Казекаге, однако, не было признаков его нахождения тут. Ну всё. Либо белка, либо какая-то невъебенная техника, обошедшая даже сенсорскую технику Пейна по всей Амегакуре. Дейдара опустил глаза в стол и зажмурился, внутренне почитав до десяти. Стало чуточку легче, но от переизбытка чувств и количества выпитого его начало мутить. Решив, что хватит с него сегодня пьянства и миражей в виде Казекаге, он встал и нетвердой походкой направился к выходу, сказав, что на сегодня он всё. — О, мелкий спекся! Какузу, а ты не верил! Я выиграл! — пьяный голос Кисаме прозвучал где-то за спиной. Тсукури нетвердой походкой шёл по темному коридору, ведущему к выходу, и пытался анализировать ситуацию. Очень хотелось думать, что он допился и ему просто примерещился Гаара, но что-то внутри подсказывало, что нихуя. Инстинкт сам вёл его в убежище, а внутренний голос орал – что-то непременно случится. Мысль улетучилась также резко, как его прижали лопатками к стене, выбив воздух из легких. Не ожидавший и не почувствовавший чьё-либо присутствие Дейдара на автомате занёс руку для удара, но его кулак перехватили, а над ухом раздался горячий шепот. — Какой агрессивный, сразу в драку, — Хидан настойчиво приступил к действиям, забирался руками под кофту, оглаживал талию, шептал что-то понятное только ему. Дейдара непроизвольно отозвался на прикосновения и придвинулся вплотную, хватаясь руками за широкие плечи. Сразу же вспомнились их переглядывания за столом, и голова снова закружилась, но сознание буквально кричало Дею о том, что сейчас не время. Мацураси лизнул языком шею, прошёлся коротким поцелуем по остаткам своего укуса, постепенно перемещаясь к губам. Дейдара растекался в лужу и был готов сдохнуть от гаммы ощущений прямо на месте. От Хидана пахло виски и дождем, видимо, он ходил проветриться. — Стой, нет, блять... — непреодолимое желание лечь под язычника прямо здесь все еще затмевалось тем, что его по-прежнему тянуло в убежище. — Нет уж, блондинка, ты первый начал, — Мацураси остановился в миллиметре от манящих губ, переходя на волнующий шёпот. Руки переместились с талии на бёдра, следом на ягодицы, сжимая и прижимая ближе, так, что их стояки уперлись друг в друга. Дей едва сдержал стон. На самом деле встал у него ещё тогда, когда он заметил мираж-Гаару в зале, но от этого было не легче. Язычник действовал на него как афродизиак, заставляя кровь бежать быстрее и ластиться под прикосновения. — Отрезать бы в твой длинный язык, чтобы пиздел меньше, но думаю, он сгодится для чего-то более приятного, — одновременно с этой фразой Хидан толкнулся бёдрами, намекая, для чего бы он использовал язык Дея. — Чего, блять?! О чем ты? — Тсукури чувствовал, что достаточно сделать маленькое движение головой, и он окажется в плену горячих губ, но слова язычника немного отрезвили. — Об Акасуне, который рекомендовал мне угомонить либидо, — Хидан вёл кончиком пальца по шее, затем очертил скулу и взял Дея за подбородок. — Все рассказал ему? С подробностями, я надеюсь? — шёпот переходил в шипение. — На что ты намекаешь!? Я ничего ему не говорил, он и без моей помощи засосы увидел! Сам виноват, маньяк ебучий, искусал меня! — Дей слишком поздно понял, что оправдывается, как школьница. Появилось желание врезать самому себе. — Ну-ну, детка, тише. Или ты хочешь привлечь внимание? Возбуждает, когда смотрят со стороны? Теперь Дейдаре хотелось врезать Хидану. За «детку» как минимум. А Хидан не отступал. Включил весь свой шарм, который мог, каждым словом вызывая в теле перед собой дрожь. Улыбнувшись, он переместился одной рукой с ягодиц на пах, сразу же сжимая и ловя губами уже несдержанный стон. — Не надо, Хи- Дей чуть было не назвал язычника по имени, как его губы накрыли требовательным поцелуем. Подрывник сейчас сам себе напомнил своё искусство, ибо он буквально взорвался от этого действия, накидываясь на Хидана и едва не сбивая его с ног. Поскольку Джашинст был выше почти на голову, пришлось встать на носочки и буквально повиснуть на нем. — Пиздец ты, блондинка, — настала очередь Хидана задыхаться. Он не ожидал такого напора и ещё чуть-чуть, и сорвался бы с цепи, повалив Дея на пол. Это было похоже на безумие. Дейдара буквально разрывался между тем, чтобы оттолкнуть язычника и идти в убежище, или же отдаться ему беспрекословно, с большой охотой. Мысль о Гааре снова всплыла и въелась под корку, не отпуская. Дей принялся мысленно считать до трёх: один – он целует Хидана с ещё большим напором и прокусывает ему губу, два – трется пахом о его стояк, заставляя язычника буквально простонать в поцелуй, три – разрывает тактильный контакт и отстраняется, сразу же отступая на два шага. — Не сегодня, монашка-грешница, — затем резко развернувшись на пятках, удивительно ровно, идет к выходу. Хидан едва не кинулся за ним, но остановил себя, решив, что так даже интереснее. — Малышка решила поиграть... Ладно, хуй с тобой, давай поиграем, — слова были сказаны в пустоту. Мацураси принял правила и поставил себе галочку отмстить за прокусанную губу.***
Гаара был конченым психом, не иначе. В Песке все дружно покрутили пальцем у виска, когда он сообщил, что берет Анбу и направляется в Амегакуре. — Ты с ума сошёл?! Пойти в логово врага?! — Темари орала так, как никогда. Когда ей сказали об этом, она была уверена, что брат выжил из ума. — Они напали на меня в открытую на моей же территории. Как Казекаге я не могу оставить это просто так, — холодно парировал Гаара. — Как Казекаге ты должен думать и о деревне! Что будет с нами, если тебя там убьют!? Гаара, это безрассудно, твою чакру сразу же засекут! — не унималась девушка, едва сдерживая уже дрожащий гневом голос. — Не засекут. Я нашёл в архивах запретную технику Скрытого Песка. С её помощью я смогу сделать так, чтобы мой песок скрыл мою чакру, если покроет меня. Тоже самое с Анбу. — Гаара, нет! Что ты намерен делать? Убить их Лидера?! Ты слышал, что двое недавно захватили Двуххвостую?! Это двое, Гаара! А там будут они все, к тому же это самое сердце их базы! Ты погибнешь и из тебя извлекут Шукаку! Темари, да и вся деревня Песка, не могла позволить Акацуки захватить джиинчурики, ведь как известно, после извлечения носитель не имел шанса выжить. — Темари, хватит. Я все решил. Их спор ещё продолжался какое-то время, но Темари так и не удалось добиться желаемого, как и Канкуро, который пришёл позже и также попытался переубедить брата. На самом деле, у Гаары не было цели убить их Лидера, но попытаться стоило. Ущемлённая гордость и титул Каге давили и не позволяли оставить без ответа то нападение. А ещё давил стояк при воспоминаниях о том блондине. Гаара готов был поклясться, что где-то определённо нагрешил, ибо за что ему ещё такое наказание, к которому буквально тянет? Операция была продумана практически до мелочей. Темари и Канкуро не могли препятствовать воле Каге, даже несмотря на родственные связи, поэтому провожали его молча, устремляя печальные взгляды за горизонт. Гаара не был идиотом и понимал, что это фактически самоубийство. Что даже против одного человека из этой организации сложно выстоять, а что уж говорить обо всех разом? Прекрасно понимал, что ему и его Анбу не по зубам Лидер Акацуки. Но все равно шёл. Как и ожидалось, старая техника первого Казекаге сработала: песок идеально скрывал чакру проникших в Деревню Дождя. Казекаге готовился и знал, что это необычный дождь, и если случится промах, о нем тут же станет известно, однако это не помешало ему отправить Анбу на разведку и засесть в одном помещении со всей преступной организацией. Все это стоило взгляда Дейдары на него. Определённо. Противный дождь Амегакуре барабанил за открытым окном. Дейдара завалился в их с Сасори комнату и молился, чтобы его новоиспечённая мама не пошла за ним – с Акасуны станется. Ощущение, будто что-то должно произойти прямо сейчас, не покидало ни на секунду. А также не покидал стояк с того самого момента, когда он заметил Казекаге в толпе. Когда Дей увидел сраный иероглиф с блевотным словом, когда заметил подведённые глаза, с хитрым прищуром мотрящие на него, то на секунду был готов накинуться на Гаару прямо там при всех. Чтобы организация видела, как он лично убивает Джинчуурики (как набрасывается на него и даёт себя ебать, на самом деле). Тсукури бесили его чувства к Каге. Точнее даже не так; его бесило то, какие эмоции он испытывал при виде Гаары. Колени подкашивались при виде красных волос и выразительных глаз, а от воспоминаний о том, как его ноги закидывают на плечи и ебут до звёздочек в глазах, сердце заходилось, а член предательски вставал. Дейдара стиснул зубы и попытался наладить координацию – как никак, выпил он неплохо. Ещё как назло вспомнился Хидан и его грубые руки на бёдрах; как Дея перед выходом вжимают в стену и горячо дышат в шею, проходясь коротким поцелуем по ещё не зажившему до конца укусу. Эрекция не ослабла, а только больше дала о себе знать, и Дея это взбесило. Он почувствовал себя шлюхой. Грязной шлюхой. Не успел подрывник зацепиться за эту мысль, как почувствовал чьё-то присутствие. Надо быть идиотом, чтобы не понять, что это никто иной, как Казекаге сидит бесшумным силуэтом на его подоконнике. Дейдара почувствовал его чакру, но поворачиваться не спешил. — Нужно быть полным долбаебом, чтобы прийти в логово врага вот так в наглую, Казекаге-шлюха. Не думай, что если научился скрывать свою чакру, то Лидер не поймёт, кто сам к нему пришёл. — Ты за меня волнуешься, Дейдара? — Гаара сделал акцент на имени, и Тсукури вздрогнул. Подрывник Камня был самым больным фетишистом в этом ёбаном мире: на звук собственного имени он отзывался, как на зов упасть на колени и взять в рот. Все внутри моментально скручивалось и дрожало от возбуждения. — Черта с два, Гаара! Не думай, что ты спокойно отсюда уйдёшь! Я не буду рисковать и прикрывать тебя! — Дей все не поворачивался и было ощущение, что он слетел с катушек и говорит со стенкой. Блондин закипал: кулаки сжались, а голос отдавал сталью. Как же его бесил этот тупой Казекаге-шлюха-суицидник. А не поворачивался он по простой причине: Дейдара понимал, что пьян, поэтому стоит увидеть эти волосы и глаза, то все пойдёт насмарку, и он просто отдаст себя Гааре прямо в этой комнате. Казекаге не ответил на угрозы и предупреждения, слез с подоконника, бесшумно подходя ближе к нукенину. Когда между ними остался сантиметр, Гаара кожей почувствовал, как тот напряжен. Он ухмыльнулся, а затем резко прижал Дея к себе, одной рукой удерживая поперек живота, а второй оглаживая плоский живот. В нос ударил знакомый запах волос: травяной шампунь и порох. Странное сочетание, но Гааре нравилось. — Отпусти меня, — Дейдара шипит, словно змея, а на деле мечтает, чтобы его поставили на колени и выебали в рот. Каге пропускает просьбу мимо ушей и прижимается только сильнее, вдавливаясь в ягодицы стояком. Оба синхронно выдыхают. Медленно убрав длинные волосы на плечо, Гаара сжимает в кулаке высокий хвост и приближается к шее, опаляя горячим дыханием, тем самым вызывая волну мурашек. Дейдару накрывает сраное дежавю: вот его снова держат за волосы и дышат в шею, прижимаясь сзади. Его пробирает крупная дрожь возбуждения, разрядами проходясь по телу. — Ого, уже нашёл себе кого-то? — вопрос не сразу доходит до бурлящего сознания, и Дей только несвязно мычит. Казекаге заметил остатки укуса Хидана. — И кто он? Неужели ты спишь со своим напарником, отступником из моей деревни, Акасуной Сасори? — Завались нахуй, — Тсукури снова шипит и пытается освободится из захвата, все как тогда. — Ах... Нет... —Гаара резко прижимается губами к шее, ведёт языком, прямо по месту старого укуса, перемещается к мочке уха, прикусывая ее. Дейдара в его руках дрожит и выгибается, проходясь ягодицами прямо по возбужденному члену, а голову откидывает Казекаге на плечо. — Дейдара, сам же сказал «нет», — в этот раз имя подрывника звучит куда более грязно, отдаваясь прямой пульсацией в пах. — А сейчас выгибаешься ко мне, — Гаара ведёт кончиком языка от скулы до уха, медленно, играючи, — Мне продолжать? — Да, господи, да! — Дей разворачивается в кольце рук и сам хватает Казекаге за лицо, притягивая к себе, — Гаара, блять... Продолжение фразы тонет в поцелуе. Дейдара сразу же прижимается губами и телом максимально близко; одной рукой притягивая за шею, а второй зарываясь в короткие волосы на затылке. Ему нахуй сносит крышу. Это больше похоже на маленькую борьбу, с укусами и хлюпаньем слюней. Гаара незамедлительно отвечает и хватает Дея за волосы, прикусывая нижнюю губу: подрывник стонет в поцелуй и мысленно признаётся себе, что скучал. Воздух накаляется, а давление растёт. Они похожи на двух подростков, которые наконец-то дорвались до желаемого. Гаара отдаёт себе отчёт, что он Каге Суны и что это не мешает ему сейчас целовать отступника из Акацки как последний раз в жизни. С причмокиванием, с жаркими стонами и откровенными прикосновениями. Дейдара безумно отзывчивый на тактильность, поэтому он готов кончить каждый раз, когда руки Гаары дотрагиваются до него: наматывают волосы на кулак, шлепают по ягодице, до синяков сжимают бёдра. Он не может оторваться от поцелуя, отчего просто задыхается, но так похуй. Где-то на задворках сознания он вспоминает Хидана и думает, что с ним ощущения другие, но мысль быстро улетучивается. — Возьми меня... Пожалуйста... Гаара... — Тсукури говорит отрывками, почти умоляет. Почувствовать сейчас в себе что-то, а именно член Казекаге, кажется просто жизненно необходимым. — Нихуя ты, блондинка! То есть мне ты отказал, а врагу отдаёшься даже без боя?! Дейдара протрезвел мгновенно. Не в плане алкоголя – градус все еще бушевал в крови и нехило туманил голову. А вот комок возбуждения растворился напрочь, и сердце грохнулось куда-то в пятки. Кого он уж точно не ожидал увидеть в ближайшую ночь, так это Хидана, вдруг завалившегося в его комнату, как к себе домой. Несмотря на дерзкий насмешливый тон, язычник не улыбался. Губы сжались в тонкую полоску, и Дейдаре на секунду показалось, что он слышит скрежет его зубов, стиснутых до боли в челюсти. Малиновые глаза потухли; задорный огонек предвкушения боя исчез, оставляя после себя лишь пустоту зрачка и холод. И самое страшное – Мацураси молчал. Просто смотрел то на Дея, то на незваного ночного гостя. Во взгляде ничего не читалось, абсолютно ноль эмоций, и что происходило в голове Хидана было неизвестно не то что всевышнему – сам Хидан отчаянно боролся с хаосом своего подсознания, разлетевшемуся по черепной коробке, словно там мощно взорвалась одни из бомб Дейдары. И пока в сухую проигрывал. Тсукури вырвался из объятий Гаары и отшатнулся куда-то в угол, подальше от того, что произошло в следующие минуты. Хидан медленно скинул плащ, поудобнее взялся за косу, будто примеряясь, с какой силой бить, и пошел прямо на врага. Казекаге с места не сдвинулся, только скрестил руки на груди и поднял подбородок, смотря свысока. — Убью. Дейдаре пришлось зажмуриться – разлетевшиеся во все стороны щепки, в собранном виде бывшие ранее подоконником, больно впились в кожу. Коса воткнулась лезвиями в пол прямо в том месте, где стоял Гаара. Только вот Каге это никак не задело, судя по тому, что шлейф песка вел наружу через окно. Хидан немедля прыгнул следом, оставляя Дейдару одного с зацикленной в голове последней фразой джашиниста – почему-то Тсукури не сомневался, что она предназначалась именно ему. Беспорядочные удары сыпались на Гаару со всех сторон, но ни один из них не достигал цели – лезвия со свистом резали воздух, либо сталкивались с песчаной преградой, служившей одновременно и защитой и отвлекающим маневром. Песок рассеивался и снова собирался в единое целое, нанося ответные удары. Хидан хоть и едва успевал их блокировать, не прекращал попыток достать до Казекаге и получить каплю его крови. Но пока все было в бестолку – каге песка в разы превосходил его по силе. Дейдара опомнился только тогда, когда снаружи раздался оглушительный грохот. Песок, управляемый Гаарой, выбил из рук Хидана косу и пригвоздил его к стене здания. — Твою мать, Хидан! — выругался Тсукури и в один прыжок перемахнул через полуразрушенный оконный проем, приземляясь на ноги в нескольких метрах от Гаары. — Отпусти его! Иначе- — Иначе что? — насмешливо вторил ему каге. Хидан издал болезненный стон – песок сжал горло в тиски, не давая нормально дышать. — Не думай, что никто тебя не заметил. Пейн наверняка уже послал всю организацию сюда. Живым на этот раз не уйдешь, — уверенно сказал Дейдара, нащупывая в кармане кусок глины. Нужно было чем-то отвлечь Гаару, пока не подоспеет подмога. — Остальные Акацуки заняты моими лучшими шиноби, поэтому не скоро здесь появятся, если вообще выживут, — равнодушно парировал Гаара. Казалось, что ему наскучил бой, и он просто издевался, испытывая на прочность бессмертие Хидана и терпение Дейдары. Время утекало сквозь пальцы, как песок, который сейчас струился вокруг горла Хидана и сдавливал так сильно, что Дею чудилось, будто он слышит хруст его ломающихся позвонков. Гаара стоял неподвижно, и даже так во всей его незыблемой фигуре чувствовалась мощь Казекаге. Он вытянул одну руку вперед и сжал кулак. Мацураси беспомощно задергался, пытаясь высвободиться, хрипел и матерился сквозь зубы, однако чем больше сжимались пальцы Гаары, тем крепче песок окутывал тело язычника. Дейдара тщетно высматривал на горизонте хоть кого-нибудь из организации. Чакра отслеживалась слабо, резонировала дергаными волнами и с каждой секундой стремительно теряла объем, что случалось только во время ожесточенного боя. Гаара не врал, Акацуки действительно были заняты спасением в первую очередь своих жизней, а потом уж может быть бессмертного и подрывника вытащат из лап смерти, если успеют. Гаара еле сдерживался, чтобы не раздавить язычника лишь одной техникой, но разглядывать бурную смену эмоций на лице Дейдары было зрелищем достойным его времени. Однако слепая похоть при виде доступного подрывника, быстро сменилась раздражением и гневом, пропитывающим каждую клетку тела, а в особенности три заживших царапины на левом глазу, и Гаара чётко понял – чтобы его бывшую игрушку никто не смог взять, нужно сломать ее до конца. Не прекращая удерживать Хидана, каге поднял вторую руку, и часть песка, превращаясь в мелкие пули, направилась в сторону Дейдары. Тсукури пригнулся к земле и ринулся вперед. В голове четко назревал план, может, не слишком продуманный, но сработать процентов на двадцать должен был. Увернуться от всех песчаных пуль не получилось, парочка все же царапнула левый бок и плечо. Боль отрезвила, адреналин разлился по венам, и Дейдара почти не отдавал себе отчет в том, что бежал прямо на врага с одним единственным кусочком глины, целиком умещавшимся в ладони. В ушах звенело, пронзительный холодный взгляд пугающе пустых глаз Гаары приближался, песок резал кожу все сильнее, но почему-то подпускал к каге непозволительно близко. Хидан видел это сквозь пелену боли и струящегося вокруг песка, но сознание его было по-прежнему ясно, хотя действия подрывника до последнего оставались для него загадкой. Дейдара, бежавший в центр бушующего песка Казекаге, вдруг выбросил что-то вперед и рванул в сторону. С лица Гаары слетела маска безразличия, и весь песок начал возвращаться к хозяину, освобождая Хидана. Свалившись вниз, Мацураси нащупал косу и, едва справляясь с накатывающей слабостью во всем теле, кинулся на застигнутого врасплох противника. Не потому что хотел расправиться с ним раз и навсегда – песок слишком быстро формировал защитный купол, и у Дейдары не было времени выбраться из него по крайней мере живым. Они бежали друг другу навстречу. — Назад! Закроется, и все помрем! — кричал Тсукури, но Хидан его не слышал. Когда до полного схлопывания ловушки оставались считанные метры, Хидан в последний момент схватил Дейдару за протянутую руку, буквально выдергивая его прочь из купола. Песчаные стены сомкнулись, и Мацураси остался внутри. Подрывник по инерции пролетел вперед, пока не споткнулся об камень и повалился на землю, тяжело дыша. Но почему-то улыбался. — Пиздец ты конечно придумал. А что если бы ты не успел? Вопрос завис в тишине, прерываемой лишь шорохом песка. Дейдара даже вздрогнул и протер глаза, чтобы окончательно понять – Хидана не было. Только его коса одиноко валялась чуть поодаль, в том месте, где закрылась песчаная ловушка Гаары. Руки, сложенные в печати для взрыва бомб, которые Дей успел кинуть под ноги Гааре, безвольно опустились вдоль тела. Горло сдавило от вырывающегося наружу крика. В песчаной сфере было темно и холодно. Вихрь шумел в ушах, царапал песчинками кожу, норовил сорвать кулон с символом джашина. Хидан сжал его в ладони и уверенно шагнул дальше. Песок стелился подле ног, будто указывая верный путь, однако Мацураси и без этого видел темную фигуру Гаары впереди. Он стоял неподвижно, скрестив руки на груди, и смотрел все так же надменно. Может быть где-то в глубине подсознания Хидан и признавал его мощь, но та злость, которая рождалась внутри, едва ли чертов каге появлялся рядом с подрывником – храни бог, сатана или на крайний случай сам Джашин того, кто посмеет остановить его. У Хидана не было тому объяснения, он не разбирался в чувствах, и вообще вся эта мозгоебля с люблю-не люблю, хочу-не хочу казалась ему тошнотворным бредом маленьких девочек пубертатного возраста. К чему терзаться сомнениями, когда можно взять то, что хочешь, тем более, что как такового сопротивления он ни разу не ощущал. А может и просто не замечал, но все равно каждый раз получал желаемое. И Дейдара – не исключение. Будь то нарушенная заповедь Джашина или же сам Казекаге Гаара, стоящий сейчас напротив, Хидан нарушит еще с десяток и без раздумий перебьет столько же каге – бог просит, а Какузу зашьет. — Еще шаг, и ты труп, — раздался голос Гаары, и песок вдруг завис в воздухе, ожидая мысленного приказа хозяина. — Я бессмертен, ты забыл? — хмыкнул Хидан, указывая на кулон. Гаара скептически оглядел язычника, но отрицать не спешил. После его песчаной ловушки, которая должна была как минимум переломать ему все кости, Хидан выглядел на удивление живым, на ногах стоял твердо, будто каких-то пять минут назад не болтался в тисках песка, сходя с ума от боли. Этот факт одновременно и восхищал, и раздражал – разобраться с джашинистом будет непросто. К тому же то, как он без раздумий кинулся спасать Тсукури – многого стоит посмотреть на реакцию подрывника, когда чокнутый язычник будет валяться перед ним по частям. Гаара даже слегка улыбнулся своим мыслям, но его лицо быстро приняло безучастное выражение. Хидан нападать первым не рвался. Без косы ему нужен был другой план, хотя злость уже плескалась через край, и он никак не мог расслабиться. Мышцы каменели от напряжения, а кроваво-красные глаза метались по фигуре Казекаге, пытаясь уловить малейшее движение. Еще и гребаный песок напрягал до усрачки, отрезая все очевидные пути до Гаары. — Отстанешь от зажигалки, так и быть, уйдешь из Амегакуре живым. Если мои коллеги будут не против, — протянул Хидан, смотря каге в глаза. У Казекаге дернулся глаз. Упоминание Дейдары отозвалось острым осколком, царапнувшим под ребрами. Однако жесткая выдержка не дала сорваться на глупую демонстрацию эмоций. Песок мгновенно заострился в копье, опасно тормозя в нескольких миллиметрах от шеи Мацураси. Гаара шутки не оценил. — Находясь в моей ловушке, ты еще и условия мне ставишь? — сквозь зубы процедил Гаары, теряя терпение. Эти Акацуки либо реальные смертники, либо безмозглые идиоты. Одно из двух, и точно не первое. — Просто предупреждаю, — развел руками Хидан, безбоязненно отмахиваясь от песка, как от надоедливой мухи. — Я раздавлю тебя снова, и никакое бессмертие тебя не восстановит, — Гаара говорил тихо, но в голосе слышались ледяные нотки. Татуировка на лбу заалела ярче. — Не буду спорить, ты силен, — хмыкнул Мацураси, — Но только против меня. Будь здесь все остальные, от тебя и твоего песочка и пылинки не осталось бы. Что уж говорить о тех, кто сражается с ними в одиночку там, — кивнул язычник в сторону границы песчаной ловушки. — Они – тру-пы. Последнее слово Хидан специально выговорил по слогам и хищно ухмыльнулся. Гаара же как-то поник и дернул плечами, о чем-то явно задумываясь. Ему вдруг вспомнились слова Темари: "Как Казекаге ты должен думать и о деревне!", упрекающий взгляд Канкуро, их безысходность, когда Гаара уводил за собой целое войско лучших ниндзя Суны. А ради чего? Потешить ущемленную гордость и самолюбие, уничтожить Акацуки или же разрушить то, что из мимолетной слабости стало огромной ошибкой, клеймом, которое жгло три жалких царапины до самого мозга костей? Ответ был до блядского прост, как Дейдара, запрыгнувший к нему на член, даже не зная его имени. Гааре не верилось, что он здесь из-за Тсукури. Стоит посреди Амегакуре, держит в заложниках какого-то сраного приспешника культа, пока его шиноби в одиночку пытаются выстоять против опаснейшей преступной организации. Наравне с этим, он никак не мог забыть запах светлых волос, их мягкий шелк, щекочащий скулы во время жарких поцелуев, громкие стоны, срывавшиеся с пересохших губ, произносящих его имя. Дейдара был идеальным любовником, хотя и первым мужчиной во всем опыте отношений каге. Убивать его было с одной стороны жалко и бессмысленно, а забирать с собой, подчинить и пользоваться – Тсукури не сможет жить и дышать без свободы и сотворения искусства, поэтому толку держать его в клетке нет. Гаара запутался. Стоящий напротив Хидан, грубый и неотесанный мужлан, совершенно без моральных принципов и капли стыда и совести – почему же у Дейдары было такое глупое и отчего-то счастливое выражение лица, когда язычник протянул ему руку, вытаскивая из ловушки песка? С Гаарой Тсукури вел себя по-другому, отдавался без остатка, подчинялся, но все равно сбегал, на последок даря мимолетный взгляд полный не то сожаления, не то разочарования. А что он собственно хотел от этих изначально неправильных и запретных отношений? Чаша весов пошатнулась. Гаара слишком долго держал это шаткое равновесие, теряя лицо Казекаге Песка, становясь наравне с отступниками деревень. И это гложило сильнее неразберихи в чувствах с преступником. Закрыв глаза, он забылся, прислушался к себе, сквозь возмущенные маты заебавшегося Хидана, гул вихря песка сферы и громкий стук собственного сердца. Где-то там, совсем близко, землю Амегакуре поливал дождь. И кровь. Кровь его раненых и убитых шиноби, сражающихся на смерть за своего каге, который вдруг возомнил себя всемогущим и в одиночку решил отправить каждого из Акацуки на тот свет. Гаару передернуло. Слетела маска безразличия, холодный пот прошиб вдоль позвоночника. Решение вспыхнуло в голове, заряженными искрами расползаясь по телу. Но так просто уйти он себе не позволит. Вихрь усилился, а сфера начала сжиматься к центру. Хидан недоуменно оглянулся на подбирающийся ближе песок. — Ты че задумал, уродец? Он чувствовал неладное, но кроме как отходить от взбешенного песка, ничего не мог предпринять. Гаара же сформировал под собой колонну, поднимаясь вверх. Вскоре сфера выпустила его наружу через отверстие в куполе, и Хидан остался один. Дождь Амегакуре размывал песок, ухудшал видимость, но Дейдара не прекращал биться в защитный барьер, стирая руки в кровь. Последние остатки глины были истрачены впустую, взорвать он их не мог, пока Хидан находился внутри. Слишком большой заряд мог нанести непоправимые увечья даже бессмертному. Неожиданно сверху показался Гаара, выплывая из песчаной ловушки с таким выражением лица, будто весь мир был сейчас в его руках. И самое страшное – язычника нигде не было. — Надеюсь, вы успели попрощаться. Песок медленно стекался ближе, стены давили со всех сторон, пока не достигли размеров человеческого тела. Мгновение, и сфера схлопнулась. Дейдару оглушил собственный крик. Слез не было. По щекам текла кровь вперемешку с каплями дождя. Гаара опустился на землю и подошел к Тсукури. — Хочешь, так будет с каждым из- — Уходи. Одно единственное слово прозвучало тихо. Его почти не было слышно из-за дождя, но Гаара отчетливо ощутил его звучание, эхом отозвавшееся в голове. Он попытался коснуться щеки, убрать за ухо светлую намокшую прядь, но Дейдара отшатнулся, не встречаясь взглядом, и на подгибающихся от дрожи ногах зашагал к тому месту, где в свете мелькнувшей молнии на куче песка блеснул серебряный кулон с символом Джашина. Гаара не стал оборачиваться, пытаться догнать, объяснять причины или же злорадно смеяться вслед. Это было не в его стиле. Он привык уходить с поля боя победителем, оставляя после себя лишь трупы врагов. Однако в тот момент ощущения были другими, мерзкими до скользкого ужаса, поднявшегося из глубоких недр подсознания. Именно они не дали ему убить Дейдару. Песок, следовавший за подрывником по пятам, чтобы насквозь проткнуть его со спины в самое сердце, вдруг осел на мокрую землю и больше не двинулся. Гаара ушел. Погода портилась. Крупный дождь барабанил по плечам, путался в волосах, стекал вниз, собираясь в тяжелую каплю на кончике носа. Дейдара, сгорбившись, сидел на коленях рядом с кучей песка и осторожно, едва дыша, держал в руках амулет. Казалось, металл был еще теплым и почти невесомо грел ледяные ладони. Сзади послышался шорох, но Тсукури не двинулся. — Дейдара… Сасори осторожно подошёл к сидящего на коленях подрывнику и положил руку ему на плечо. — Какого черта, гребаный язычник… Ты же говорил, что бессмертный, и вот… Блять… — голос блондина предательски дрогнул, сводя горло судорогой. — Так я живой, бля, помоги! Тсукури вздрогнул и вскочил, с криком швыряя кулон прямо в кучу песка, которая едва заметно шевелилась. Сасори также поспешил отпрыгнуть, мысленно матерясь не хуже самого джашиниста. — Ахуел что ли? Больно вообще-то! — рыкнула куча знакомым голосом. Увесистый стальной кулон попал прямо в голову. Песок задвигался и быстро осыпался; дождь смывал его, постепенно обнажая содержимое, и вскоре Дейдара разглядел того, кого уже считал погибшим. Хидан, с виду живой и невредимый, лежал на спине, устремив взгляд на бывшего напарника. Итак бледная кожа казалась почти прозрачной, одежду насквозь пропитала кровь, а поломанные кости будто перемешались внутри тела, отчего Мацураси был похож на одну из марионеток Сасори, у которой отвинтили все шарниры. Язычник не двигался, только крутил головой, оглядывая обстановку. — Неужто плачешь по мне, блондиночка? — сипло засмеялся Хидан, заметив чуть покрасневшие глаза Дея, тут же закашлялся, захлебываясь в крови. Горячая красная жидкость хлынула разом отовсюду, стекала по щекам, сочилась будто из каждой клетки тела, пропитывала одежду и заполняла воздух приторным металлическим запахом. Дейдара, находясь в каком-то странном пограничным с шоком состоянии, быстро среагировать не успел – Сасори оттолкнул его подальше, нависая над телом Хидана, отворачивая голову язычника набок, чтобы кровь из горла лилась на землю, а не назад в глотку. И без ирьениндзюцу было ясно, что ран у джашиниста предостаточно, и самое неприятное – разрывы и переломы внутренние, и лечению даже с регенерацией подвергаются очень плохо. Гаара специально постарался оставить как можно больше травм, при этом оставив жертву в живых. Акасуна провел ладонью с зеленым свечением над грудной клеткой Мацураси, изучая легкие – ребра насквозь пробили ткани, затрудняя дыхание. Дальше хуже; чем ниже вел рукой Сасори, тем больше увечий выявлял. Практически все кости были сломаны в нескольких местах, задеты важные органы, а пресловутая и боготворимая Хиданом регенерация почти не справлялась даже с мелкими царапинками. Хидан был реально на грани жизни и смерти, как бы странно это не звучало по отношению к носящему прозвище "бессмертный" Тсукури несколько раз порывался помочь, но под тяжелым взглядом Сасори лишь смиренно отходил назад, кусая губы. — Постарайся не двигаться, иначе и вправду сдохнешь, — тихо сказал Сасори, наклонившись так, чтобы только Хидан мог его услышать. — Ого, сам мастер марионеток оказывает мне услугу. Вообще-то умереть это не так уж и больно, не волнуйся. Мне не в первой, — съязвил в ответ Мацураси, скалясь окровавленной ухмылкой. Дышать было трудно, и вскоре кровь снова хлынула из глотки. — Не в твоём положении выебываться, — сквозь зубы процедил Акасуна, сжимая в кулак руку, которой частично подлечивал раны Хидана, — Даже Джашин не особо помогает. Мацураси откашлялся и открыл рот сказать что-нибудь еще, но усиливающаяся боль туманила мысли, и вскоре Хидан стал отключаться, проваливаясь в бессознательный сон. — Он что, умер?! — почти взвизгнул подрывник, оседая на колени рядом с язычником. Его кидало то в жар, то в холод, и от волнения он даже забыл, что Хидан бессмертный. — Просто потерял сознание от потери крови, — со вздохом констатировал Сасори. Не будь Хидан важен для организации, хрен бы он сейчас горбатился над его изуродованным Гаарой телом. — Ты сам как? Могу залечить и твои раны. — Я в порядке. Просто пара царапин, заживут, — судорожно выдохнул Дей, пытаясь предпринять хоть какие-то действия на пользу язычнику. Только вот все лечебные техники вмиг вылетели из головы, а обширная площадь ран, занимавшая почти все тело Хидана, только пугала и путала мысли. — Твоя помощь здесь бесполезна. Дождемся Какузу. Нужно перенести Хидана во внутрь, — подытожил Сасори, напряженно пытаясь вернуть Хидану сознание. Как они вернулись в убежище, Дейдара не помнил. В памяти остались только смазанные обрывки красного, но то ли это был Сасори, шедший впереди и что-то быстро объяснявший уж чересчур недовольному Какузу, то ли кровь Хидана, которой было так много, что Тсукури пришлось вымыть руки раз пять, чтобы перестать ловить панику от бурых пятен на ладонях. Холодная вода справлялась плохо, но, ополоснув лицо, Дейдара почувствовал себя немного легче и даже нашел в себе силы дойти до мастерской Сасори, где кукольник решил собирать Хидана по частям. Какузу сначала придирчиво не соглашался, но места получше во всем убежище не было. Тсукури боялся зайти; его все еще мутило от запаха чужой крови и звуков сшивания кожи, раздающихся из-за двери. Тихие переговоры Акасуны и казначея монотонно вводили в транс, и Дейдара почти заснул, прислонившись спиной к двери. — Дейдара, — смутно знакомый голос выдернул из поверхностного сна, — Лидер зовет. Конан выглядела так, будто каких-то пару часов назад не сражалась в битве против суновцев, а все это время провела где-нибудь на горячих источниках. Хотя тень усталости все же легла под светло-карими глазами, и плащ был порван в нескольких местах, и в отверстиях виднелись бинты, Хаюми не перестала излучать ауру силы и уважения к себе. Дейдара поежился от сквозняка, мелкие ранки на руках защипали – все же стоило тогда согласиться на предложение Сасори обработать их, но жизнь Хидана в тот момент была почему-то важнее для всех; Дейдару же как будто не замечали с самого прибытия в убежище. Желание встретиться с Пейном было на нуле, как и вообще загоняться думами о произошедшем. Если не брать в расчет то, что Тсукури пострадал по сути меньше всех, хоть и являлся главной причиной внезапного появления Казекаге в Амегакуре, то в принципе в Акацуки все были сами за себя, и винить в подрывника во всех смертных грехах – верх несправедливости. Именно так он и высказался Лидеру. Может, не совсем в подробностях и с долей уважения, но смысл постарался передать как можно точнее. Пейн долго молчал после его слов. В кабинете не было тех, кто мог бы нарушить тишину резким комментарием или укоризненным взглядом, от которых Дейдара точно бы вспылил и послал всех нахер. Где-то в углу стоял Итачи, пялясь в одну точку на периферии комнаты; за столом сидел Кисаме, довольно потрепанный битвой и удивительно задумчивый, что даже не взялся обратить внимание на немного грубоватый тон подрывника перед начальством. Во главе сидел Пейн, рядом с ним Конан. Странно было видеть Акацуки не в полном составе, но видимо после случившегося не все были в состоянии явиться на собрание. Дейдара даже смутился от того, что его раны были настолько несерьезными, что хотелось завернуться в плащ, который он благополучно просрал в ходе битвы, и плакать от абсурда. Лидер как будто подбирал в голове слова, чтобы начать говорить, но никак не мог найти нужных выражений – все сводилось к тому, что обычно нецензурно глаголил Хидан, который так некстати сейчас находился в самом худшем положении. — Дейдара, — вдруг начал Пейн, и Тсукури замер под его пристальным взглядом, выпрямляясь по струнке. Давненько его имя не произносили так часто в течение всего суток. — Какого черта. Последнее прозвучало больше как факт, чем вопрос, и подрывник еле сдержался, чтобы не кивнуть, но одумался и поджал губы, стараясь не отводить глаза от риннегана. Хорошо, что еще Итачи не сверлил его своим шаринганом, иначе Тсукури точно бы позорно сбежал куда подальше. Под таким напряжением хотелось подорваться на своей же бомбе. — Ладно признаю. Я виноват в случившемся. Наверное, будь рядом с ним Сасори, то он бы без раздумий врезал по блондинистой макушке, не жалея сил. Дейдара даже как-то ментально почувствовал его удар и поморщился. О Хидане он старался не думать, но вид его покалеченного тела и кривой от боли ухмылки все никак не выходили из головы. Пейн откинулся на спинку стула и устало прикрыл глаза. Итачи бегло посмотрел то на него, то на Дея, и вновь уставился перед собой. Кисаме никак не отреагировал – раны, даже сшитые и обмотанные бинтами, в купе с залитым внутрь старым добрым саке для полной дезинфекции, ныли так, что на ум, кроме матов, не приходило ни одной правильной мысли. Тсукури снова почувствовал себя отвратно, даже с учётом того, что сказал правду, беря всю ответственность на себя. У Пейна, кажется, дернулся глаз, и он уж слишком сильно стал массировать висок пальцем. — Я не буду говорить, насколько большие потери мы понесли, — безэмоционально сказал Лидер, намекая на полуживого язычника, — Но подобными своими действиями, ты ставишь под сомнение верность организации. Дейдару прошибло ледяным потом от самой макушки. Он до конца не понимал, был ли Пейн действительно в курсе его отношений с Гаарой, но то, что Лидер объявил дальше, буквально уничтожило его до состояния пыли: — В связи с этим, ты, Тсукури Дейдара, отстраняешься от миссий на неопределённый срок. До выяснения обстоятельств. Он был готов ко всему, к самому жестокому наказанию: получить пиздюлей от Пейна, побыть в гендзюцу Учихи, да даже стать напарником бессмертного Хидана, пока тот реально не помрет своей смертью. Однако слоняться без дела и, скорее всего, быть под постоянным контролем всеми известной крысы организации Зецу – тут его гордость упала на самое дно, и какие-то нечеловеческие силы удержали его от рвущегося наружу желания разразиться такой гневной и нецензурной тирадой о несправедливости бытия, что даже сам Хидан позавидует его словечкам, а после очень детально показать всем присутствующим красоту его искусства. Решение проблемы всплыло в голове внезапно, будто лампочка зажглась. Дейдара не хотел доводить до того, чтобы Зецу начал копаться в его личной, вообще-то, жизни, и кроме как выложить все подчистую здесь и сейчас, ничего лучше не придумал. То ли нервы сыграли, то ли ему уже так сильно хотелось поскорее выйти из душного кабинета, что другого варианта событий Дейдара в упор не видел. — Я могу расска- — Дейдара вас понял и согласен с наказанием. Чьи-то холодные грубые пальцы сдавили запястье, а нити чакры незаметно оплелись вокруг шеи, не давая продолжить предложение. Оставалось только глупо поддакнуть в ответ на немой вопрос в глазах каждого, кто был свидетелем внезапного появления Сасори. — Вы уже закончили с лечением Хидана? — перевёл тему Лидер, сделав вид, что не расслышал попытку Дея оправдаться. Слишком многое произошло в последние сутки, поэтому разбираться с еще одной головной болью Пейн пока не планировал. Достаточно и того, что мальчишка посидит пару месяцев под присмотром и без своей глины. — Да, его состояние стабильно, — кратко пояснил Сасори, продолжая удерживать Дея. Мало ли, ещё что-нибудь глупое спизданет. — Пару недель постельного режима, и будет как новенький. Дейдара был несомненно рад тому, что Хидан отделался легко, несмотря на количество травм, полученных в неравном бою. Однако внешне никак этого не показал, пробубнив что-то вроде: — Ну язычник, живучий сукин сын, хм. Сасори только тяжело вздохнул, укоризненно прожигая блондинистый затылок. Дейдара нутром почуял зловещую ауру позади себя и тут же замолк, сделав вид, что разглядывает уже приевшийся интерьер кабинета. Хидан и правда чувствовал себя более менее сносно, но его раны пока требовали должного ухода, и следовательно от миссий он тоже заведомо отстранялся. Пейн выглядел еще более задумчивым и недовольным, чем был до того, как Дейдара появился в его кабинете. Казалось, до явления подрывника перед страшным судом Лидера, проблем было в разы меньше. Теперь помимо восстановления деревни и сил Акацуки, нужно было снова мириться с тем, что Тсукури и Хидан будут находиться убежище одновременно, да еще и непонятно на какой срок. И если Сасори еще мог как-то влиять на буйного блондина, то Какузу его поехавший напарник интересовал только в плане заказных убийств, за которые он получал крупные суммы. — Дейдара, иди, — Пейн едва ли не оговорился, сказав "съебись, пожалуйста", но вовремя прикусил язык. Тсукури послушно вышел. — Сасори, останься. Акасуна проводил Дея уставшим взглядом и так же уставше посмотрел на Лидера. Несколько часов оперативных махинаций над телом язычника сказались даже на его кукольной оболочке. Мозгу и глазам требовался отдых. — Я прослежу, чтобы Дейдара… не натворил глупостей, — выдохнул Сасори, подобрав нужные слова, заранее зная, о чем попросит Пейн. Лидер кивнул и больше не смел задерживать никого из присутствующих. Попасть к Хидану удалось не сразу; после всех процедур его перенесли в комнату, которую он делил с Какузу, и, собственно, по причине постоянного нахождения в ней вышеупомянутого финансиста, Дейдара никак не мог набраться смелости зайти туда в его присутствии. Сасори подрывник побаивался и старался меньше показываться старшему на глаза, боясь справедливого гнева и очередной длинной воспитательной речи, как будто Дейдара не террорист-преступник, а провинившийся бедовый мальчишка. Глину Пейн и правда конфисковал целиком и полностью, опустели даже самые потайные закрома. Был вариант стащить хотя бы жалкую горсть из мастерской Акасуны, распихать в спешке по карманам, пока напарник отвлечется на дела вне своей обители, но высокая вероятность нарваться на кукольника или на кого другого, чьи комнаты были по соседству (а именно ненавистного Учихи и его ручной рыбешки), отбивала весь запал. Тем более, что Сасори исправно контролировал каждый его шаг. И однажды ему всё-таки удалось выловить Дея за грешным делом. Тсукури шлялся по коридорам убежища: шел по прямой от своей комнаты, миновал по стеночке мастерскую Сасори, доходил до двери Хидана, стоял там, прислушивался, пытался уловить знакомый сиплый матерящийся голос, потом быстро смущался, понимал, что выглядит как минимум глупо и жалко, и шел обратно. И так до бесконечности, пока ноги сами несли его либо на кухню есть и отогреваться чаем от многочасового брождения по сырым тоннелям, либо назад в комнату спать до утра, чтобы завтра с новыми силами начать все заново. На третий день своеобразного отшельничества, когда каждый кирпичик коридора был изучен вплоть до сантиметра, а рты на руках стали злостно клацать зубами, требуя глины, Дейдара окончательно решился беспалевно проникнуть к Сасори. Он отбросил все сомнения и предрассудки, послал к чертям Пейна с его запретами, даже строгий Данна стал казаться не таким устрашающим. Ну поорет, погрозит пальчиком, мол ай-ай-ай, так нельзя, и отпустит с миром. Будь рядом Хидан, Дейдара без колебаний вскрыл бы мастерскую сразу, как вышел бы от Лидера. Но Мацураси отлеживался не первые сутки, что говорило о серьезности ран, которые даже регенерация не в силах была вылечить за пару часов. Снова накрывало чувство вины, какого-то страха и агрессии, и вообще все мысли уносились в калейдоскоп самокопания, от которого Дейдара дурел и ворочался в постели так, что утром просыпался без подушки на голом матрасе. План его был прост, как дважды два: дождаться, пока Сасори не покинет мастерскую, взломать замок и вуаля – доступ к запасу глины открыт. Дейдара успел изучить график напарника и теперь точно знал, когда того нет в убежище. И как по часам, Акасуна бесшумно выплыл из-за двери, повесил замок, подергал его для достоверности и свалил в туман в буквальном смысле, так как Амегакуре почти круглогодично утопала в мутной сырости. Дейдара, словно тень, метнулся ко входу и уже было потянулся предварительно выпытанной у Конан шпилькой к замку, как вдруг сзади раздался знакомый голос, от которого кровь застыла в жилах, и захотелось стать этой самой шпилькой и навсегда потеряться в кривых стыках между каменными плитами на полу. — Не можешь отличить настоящего меня от клона? Я разочарован… — с упреком протянул Сасори, появляясь за спиной Дейдары, заглядывая тому через плечо. — Ах, да, и еще. Этот замок так просто не откроешь. Нужен специальный ключ. Подрывник сглотнул и сделал шаг в сторону, уступая место старшему. Сасори насмешливо проводил его взглядом, но ничего не сказал. — Я просто… — Не нужно этих глупых оправданий, — голос Сасори вдруг стал жестким и неприятно резанул по ушам, эхом прокатившись по голым стенам. — Вряд ли Пейн стерпит еще одну твою выходку. Не подумал, что тебя мог бы спалить кто-нибудь другой? — Итачи и Кисаме ушли на миссию с утра, вас не должно было быть в мастерской в это время. А Какузу торчит весь день с Хиданом… — последнее к делу никак не относилось, так как комната зомби-комбо располагалась в другой части убежища, однако Дейдара буквально сквозь зубы прошипел эти слова, не скрывая злобы на финансиста. Сасори едва сдержал сжатый кулак, который так и хотелось со всей душой приложить к нерадивой башке напротив. Однако менять напарника Акасуна в ближайшее время не собирался, тем более устранять его своими руками, поэтому решил использовать менее радикальный способ угомонить льющуюся через край энергию блондина. — Какузу ушел из Аме по поручению Пейна. Хидан сейчас один и ему нужен уход, — признаться честно, Сасори дорогого стоило выложить все подчистую, ведь Лидер ясно намекнул, что следующая "глупость" Дея (и Хидана в том числе) может обернуться печально. — Зайди к нему, если хочешь. Дейдара кардинально поменялся в лице, почти засветился в полутьме коридора. Распахнул голубые глаза, поджал губы, сдерживая улыбку, на щеках заалел румянец предвкушения, а сам подрывник весь напрягся, словно натянутая пружина, ожидая окончательного решения Акасуны. — Что, правда можно? — недоверчиво уточнил Дей, хотя знал, что сейчас даже отрицательный ответ никак не остановит его. Сасори кивнул и прикрыл глаза. А когда вновь открыл, подрывника и в помине не было. Только блондинистый хвост мелькнул за углом, и слышались удаляющиеся быстрые шаги. Кажется, даже в припрыжку. Концентрация серотонина била в голову лишь до того момента, пока Дейдара не добрался до заветной двери, которую он обхаживал пару дней, но никак не мог войти. Ладонь будто обожгло, и Дейдара застыл, не в силах повернуть ручку. Все возбуждение от предвкушения куда-то улетучилось, как бывало в детстве, когда взрослые вдруг разрешали сделать то, что ранее считалось табу. И без адреналиновой встряски и риска это не приносило никакого удовольствия. Дейдара потупился: до этой минуты ему казалось, что зайти к Хидану, с порога крикнуть что-нибудь вроде "не сдох там еще, шизик?" и потом до боли в животе смеяться с его матерных эпитетов, которые он будет грозиться воплотить в жизнь, если Дейдара не перестанет ржать в лицо беспомощному человеку – проще простого. Но что, если Хидану все еще плохо? Что если он не захочет его видеть и прогонит куда подальше? Или вообще молча отвернется к стенке без всяких объяснений? Дейдара боялся любой реакции, и, наверное, было бы даже лучше, если бы Какузу остался. Не так страшно было бы словить удар под дых, хотя все так же стыдно и совестно перед ним. Перед собой. Дверь оказалась незапертой, но Дейдара, будто растеряв все навыки ниндзя, ввалился в комнату так неуклюже и громко, что не будь у него хорошей скорости реакции, пришлось бы больно целоваться с полом. Хидан, лежавший на кровати, на все телодвижения Дея не шевельнулся, даже глаза не открыл. Странно было видеть его еще более бледное лицо с заострившимися скулами, и бинты, казалось, покрывали его тело, как вторая кожа. И то, что все это произошло в большей степени по вине Дейдары, заставило сердце стукнуть в горле и упасть в пятки, согнав уверенность на нет окончательно. Дейдара подошел ближе и совершенно перестал узнавать Хидана; временный напарник (хотя Дей бы уже так не сказал) выглядел как никогда нездоровым, худым, будто смерть, которая столько лет не могла добраться до него, в тот день наконец смогла коснуться его своими костлявыми длинными пальцами, поднять на смех Джашина, заявляя о том, что она все еще в силах заставить подчиняться жизнь своей воле. Дейдара осторожно присел на краешек кровати, скользнул взглядом от кончиков перемотанных бинтами пальцев вверх до острых торчащих ключиц. Едва ли он смог поднять глаза выше, его руку, которой он хотел дотронуться до лица Хидана, вдруг крепко схватили, не дав совершить затеянное. Дыхание сбилось к чертям, а сердце скакнуло в груди так сильно, что на глазах невольно выступили слезы. — Чего крадешься? Добить решил? — хрипло произнес Хидан, приоткрыв потемневшие малиновые глаза. И если бы не улыбка, вымученная, но совершенно беззлобная, Дейдара мысленно окрестил себя трупом. — Пришел проведать, как твои дела, — хмыкнул Дейдара и отдернул руку, постаравшись сделать тон голоса как можно более ровным и незаинтересованным. Хидан улыбнулся еще шире, но решил смолчать о том, что Дейдара сидел перед ним красный, как вареный рак. Хорошо пар из ушей не шел. "Волнуется он, придурошная блондинка. Ну да, ходил вокруг да около, ждал пока один останусь." подумалось Хидану, пока он рассматривал лицо подрывника. А тот старательно прятал за челкой горящее лицо и крепко сжимал кулаки – шаловливые язычки на ладонях доводили щекоткой почти до исступления. Будто чувствовали, помнили те ощущения, отдававшиеся в низу живота не то легкими бабочками, не то взрывами бомб. Навязчивая идея проведать Хидана казалась сейчас такой большой глупостью, что кроме как напыщенно молчать, Дейдара не находил в себе ни сил, ни смелости. Хотя ведь и не жалел ни капли, по правде говоря. Хидана, в отличие от Дея, тишина вообще не напрягала. Наоборот, располагала к непосредственным действиям. Раны сшиты добротно, голова на месте, все функции сохранены, мозги соображают (хотя на счет этого Сасори бы поспорил) — если бы не жгучие горло лекарства, от которых дурман стелился по регенерирующему телу, язычник не прочь был бы повидаться с Гаарой еще хоть сотню раз. И точно не проиграть. Почему-то вспомнилось лицо Дейдары, когда Мацураси в полубессознательном состоянии тащили в логово зашиваться. Напуганное выражение, так несвойственное подрывнику с вечным двигателем в одном месте, разом развеяло весь настрой. Будто точку поставили в этой истории. И Хидан, заткнув этот образ подальше в сознание, куда-то туда, где прятались его самые старые травмы, на миг сочувственно поджал губы. Подрывник должен взрывать и сиять как огненные всплохи бомб. Тащиться от смерти, дышащей в затылок, но только от своего искусства. А Хидан должен смотреть. И знать, что ничто не сможет стереть самоуверенную дерзкую ухмылку с его лица. Дейдара сидел как натянутая пружина – одно движение, и самообладание снесет как по щелчку пальцев. Он и так не особо верил в то, что сидит у постели язычника как милостивая монашка, но внутренности все же грызли острые зубы совести, которую он так и не смог похоронить. Да что уж греха таить, дело было не только в чувстве вины – разве при виде человека, которого ты ненавидишь всей душой, сердце должно колотиться так, будто С4 вот вот взорвется прямо под тобой? — Тц. Вот же гадство, — пробубнил Дейдара, еще больше краснея от своих же мыслей, то и дело переносивших его то в пещеру, то на озеро. Тело будто сковало ознобом и жаром одновременно, но Дей все же решился посмотреть на притихшего Хидана. Будь, что будет, от молчания только скулы сводит. Хидан в каком-то своем мнимом ожидании ни на секунду не отводил взгляд от блондина, рассматривая его как в первый раз, поэтому расценил его вербальный жест как призыв к действиям и без капли сомнения, уверенно и даже игриво, как ему казалось, плюхнул свою ладонь на бедро сидящего Дея, медленно ведя ей вниз до сведенных коленей. Тсукури сипло выругался каким-то не своим голосом, вздрогнул больше от того, что рука язычника была холоднее снега в Юкигакуре, и попытался поскорее отцепить ее от себя. и, кажется, сделал только хуже. — Ну что ты, блондиночка, — видя непритворные эмоции Дея, до того смущенного, что на голубых глазах почти выступили слезы, а ладони дрожали, Мацураси приподнялся, сокращая расстояние между ними до минимума, — я же вижу, что ты хочешь продолжения. От его горячего дыхания по спине побежали мурашки, а мягкое поглаживание по коленке заставило свести их до хруста в суставах. Малиновые глаза притягивали, смотрели так туманно и пошло,что в их отражении буквально всплывали сцены их своеобразной близости, от которых нутро буйствовало цепочками взрывов. Отшатнуться не было сил, будто всего одной рукой Хидан сдерживал его все движения, подчинял и контролировал целиком и полностью. Хотелось закричать, но крик немел в горле, и кроме вздоха, больше похожего на стон (поражения, наверное), Дейдара ничего выдавить не смог. — Я тебя три раза вытаскивал оттуда, откуда меня и Какузу бы только по кускам достал, — вкрадчивый шепот действовал как наркотик, Дейдара почти плыл, уже не фокусируя взгляд, чтобы все вокруг казалось лишь туманом, иллюзией. — Ты мой должник, глупая взрывная блондинка. Последние слова не то, чтобы привели в чувство, но припечатали реальность к самым мозгам – взбесили остатки нервных клеток, и Дейдару передернуло от раздражения. Каким бы неожиданно чутким на его эмоции ни был Хидан, со своим грязным языком он все еще остается сраным язычником и матершинником. Его прикосновения горели на коже, дикий взгляд плавил под собой любые движения, взрывал в сознании бомбы с огромными разрушительными волнами. Но Дей чуть ли не с рождения управлял стихией взрывов, поэтому выдержал каждый с достоинством и нашел в себе силы пойти в контр-атаку. Сведенные колени дрожали, лицо пылало, губы опухли от нервного покусывания – Хидан мысленно засчитал себе победу, нетерпеливо ожидая продолжения, скользя ладонью по бедру вверх вниз, чувствуя, как напрягаются мышцы. Однако Тсукури вдруг прикрыл глаза и тихо рассмеялся. — Ты прав, гребаный язычник. Но черта с два ты заставишь меня это сделать. У меня тоже есть условие, — хмыкнул Дейдара, смотря свысока. Пришло его время отыграться. — Скажешь пароль – делай, что пожелаешь. Зрелище достойное зрителей досталось только Дейдаре, и от этого чувство превосходства взлетело до небес, пробив потолок. Хидан неожиданно стал серьёзным, наверное даже его угрюмый напарник никогда его таким не видел, смотрел в глаза напротив долго, будто пытался прочитать мысли, хмурился и тихо матерился, и вдруг замолчал. Тсукури уже думал, что тот разгадал его планы, но Мацураси по-видимому даже близко не был к разгадке. — Так че тебе надо? Петарду в зад для остроты ощущений или что? — на полном серьезе выпалил Хидан скорее от отчаяния, чем в надежде угадать правильный ответ. — Заебал, патлатый! Без глины совсем мозги поехали? — Неверный пароль, — ровным голосом сказал Дей, пытаясь не заржать. О да, эта игра стоит свеч. На деле, все было просто до кровавых слез, которыми упиваются жертвы Хидана – Дею лишь требовалось услышать свое имя. То, чего Мацураси, кажется, ни разу в своей жизни не говорил, даже в мыслях не думал. — Эй, стой, куда намылился, подорванец? — крикнул Хидан, когда Дейдара вдруг выскользнул из его рук и направился к двери. — Лучше полежи и подумай, идиотская монашка. Полезно будет. Из-за закрытой двери Дей еще долго слышал ругань в свою сторону, но правильного ответа не было. — Жаль. Но я подожду, — ухмыльнулся блондин, проводя рукой по шее, где намертво отпечаталось невесомое прикосновение чужих губ, шепчущих ему проклятия Джашина. *** Говорят, что от безделья устаешь намного больше, нежели от постоянной работы. Вот и Хидан устал лежать и пялиться в потолок. Была глубокая ночь и он был в комнате один – Какузу ушёл по какому-то очень важному заданию Лидера, и Мацураси было даже доставать некого. Спать не хотелось, а читать он не особо любил, поэтому было принято решение сходить на кухню и что-то себе приготовить. Можно было подумать, что язычник только и делает, что ест, но в данной ситуации целью было заняться хоть чем-то помимо «лечебного отлёживания боков, блять, придумал же сраный Акасуна». Но, как бы Хидан не относился к Сасори, нужно было хотя бы сказать спасибо без привычных матов и неуважения, ибо Скорпион его хорошо так подлатал. Мацураси любил боль и разные ее оттенки, и для него не были величайшей трагедией переломы всех рёбер, трахеи, ключиц и шеи, но ощущения, когда у тебя из всех внутренних органов херачит кровь, заливая лопнутые лёгкие и вытекая через горло – не самые приятные. Эта боль ощущалась полным поражением перед ёбырем блондинки. Хидан головой понимал, что Казекаге ему не по зубам – как минимум, они совершенно не подходили друг другу по стилю боя, а как максимум, это был всё-таки Каге; но ничего из этого не помешало гневу и ревности ударить в голову настолько, чтобы броситься на Гаару без единой мысли; чтобы вытащить в последнюю секунду ходячую петарду из того песчаного гроба. Ведь если бы не Хидан, то Дейдаре бы настал конец, это точно. Бог любит троицу, а Мацураси верит в своего Бога, но не всегда следует его заповедям и поэтому, видимо, уже третий раз спасает Дею жизнь. — Ты мне должен, петарда. Я уже три раза спасал твою жопу от смерти. — Да, знаю... Спасибо, хм. Короткий диалог очень кстати всплыл в голове, заставляя что-то в груди шевельнуться и вызывая ухмылку. Хидан неспешно брёл по темному коридору. Какузу говорил, что он жив только благодаря своей регенерации, ибо против одного из самых сильных приемов Казекаге мало кто выживал, а если и выживали, то оставались инвалидами. Чертов Гаара вымораживал. Мацураси ни о чем не жалел. Дали бы возможность ещё раз так кинуться с косой – полетел бы тут же. Картина, где этот «красноволосый уёбок» зажимает Дейдару, целует его и лапает, а эта патлатая шлюшка просит выебать её – просто пиздец. Красная тряпка, худший агрессор и страшный сон Хидана. Он даже отдавал себе отчёт в том, что ничто иное, как ревность разжигала в нём такую бурю эмоций. В чистоте и невинности Дея приходилось сомневаться давно, вопрос был не в этом. Просто сраный факт. Хидан пришёл к выводу, что не переваривает красные волосы. Уж слишком много этих огненных мужиков было рядом с тем, что он считал своим. На каком-то подсознательном уровне оберегал, спасая шкуру подрывника, а в лицо без стеснения говорил о своих намерениях завалить. Вот прям повалить и трахать. Придя на кухню язычник был несказанно рад, что там никого не было. Да, он тоже человек и у него были маленькие тайны. Как ни странно, одной из них являлся тот факт, что он ахуенно готовил. Не то, чтобы фанател от этого занятия, просто если брался, то все само как-то получалось, в итоге превращаясь в очень вкусную пищу. Не знал даже Какузу. Особо не заморачиваясь, Хидан решил сделать курицу в сладком чили соусе с рисом. Если бы кто-то увидел со стороны – не поверили бы. Побежали бы к Сасори просить осмотреть ещё раз голову на наличие неизлечимых травм. Увечия почти зажили и отдавались только лёгкой болью в районе грудной клетки и горла; было сложно много говорить, но даже это не мешало Хидану сквернословить все также. Ещё пара дней и уже сможет взять косу в руки. Одним из самых сильных желаний был хороший бой, а потом жертва Джашину-саме, которому Мацураси молился вдвое больше, чем обычно, благодаря за такое дарование, как бессмертие. Пару раз ему думалось, как бы сексуально выглядел подрывник, прими он Культ Джашина. Как бы ему пошла коса, либо другое оружие, как бы красиво покоился медальон с символом бога на груди, а если бы Дейдара был сверху, то он бы покачивался в такт прыжкам. Губы моментально пересохли, а в голову ударило приятным наваждением. Чертова блондинка возбуждала даже в виде быстрой фантазии. Хидан решил отвлечься от навязчивых картин Дейдары перед ним на коленях, потом на нем сверху, потом под ним, и полностью погрузился в готовку, релаксируя на каком-то подсознательном уровне. — Я поняла, Дейдара, надеюсь, больше вы не будете настолько безрассудны, иначе так просто Пейн вам не спустит с рук подобное. Мягкий, но в то же время внушающий уверенность голос Конан раздался откуда то из-за двери, а через мгновение она и, кто бы сомневался, эта зажигалка зашли на кухню, сразу же замечая Хидана, помешивающего уже почти готовое блюдо и смотрящего на них взглядом человека, которого застукали. — Хидан, как ты себя чувствуешь? Мы как раз обсуждали инцидент... Стоп, а что ты делаешь!? — Конан слегка повысила голос, что было ей не свойственно, и удивленно уставилась на Джашиниста, стоявшего у плиты. Ему только фартука не хватало, ей богу. Дейдара ничего не сказал и просто ошеломлённо разглядывал картину: Хидан, как обычно голый по пояс, стоит и... готовит. Он даже не разглядывал уже любимые бицепсы, спину и плечи, а просто стоял в ахуе. — Чё уставились, блять?! Я не намерен умирать с голода, а Какузу, который носил мне хоть что-то, на миссии! — Хидан, ты... готовишь? Ты умеешь готовить?! — А вы чё думали, я могу только орать? Вопрос был риторическим, но тем не менее язычник был доволен, что производит эффект крикливого уёбка. Это лучше, чем его будут воспринимать кухаркой. Дей по прежнему не проронил ни слова и все также ошарашено смотрел, как Хидан накладывает в тарелку готовую еду. И чёрт, ему пиздец нравилась эта картина. Мацураси предстал в новом неожиданном свете, и Тсукури пока метался между ощущениями: то ли это нехило возбуждает, то ли хочется подойти со спины и обнять. Но второе он не мог себе позволить при Конан, и это даже немного расстраивало. — Можно попробовать? Конан уже уверенной походкой подходила к Хидану, который протягивал ей палочки. Дейдара очнулся от ступора и подошёл следом. Взяв небольшой кусок, Хаюми уверенно отправила его в рот, пережевывая. Тсукури внимательно наблюдал за реакцией на лице девушки, предусмотрительно не смотря на Хидана, который ни дай бог прочитал бы его эмоции по глазам. Только насмешек не хватало. Глаза Конан расширились, а брови от восторга взлетели вверх. — Боже, это прекрасно! Хидан, я официально передаю тебе обязанности человека, который готовит для всех, это очень вкусно, — говоря это, она уже уверенно накладывала себе отдельную порцию. — Хера с два! Ещё чего не хватало! Я это делаю очень редко и только для себя, поэтому хуй там, не надейся! Дей опять залип и пропустил момент, когда ему протянули палочки. — Дейдара, тоже попробуй! Это на удивление великолепно! — Конан всучила ему палочки и начала с аппетитом есть свою порцию. Подрывник взял приборы в руки и недоверчиво посмотрел сначала на еду, потом на Мацураси, вызывая у того усмешку и искры в глазах. — Да, отравлена, не переживай. Мне то ничего не будет, а вот ты наконец-то откинешься и перестанешь докучать мне, — даже это подобие стеба не задело как обычно, заставляя Дея только закатить глаза, ещё раз посмотреть на Конан, которой, кажется, было бы все равно, если бы там и правда был яд, а потом все же попробовать. Ахуеть. Дей, кажется, не совладал с лицом и даже облизнул губы. Это и правда было очень вкусно. — Пиздец, — это было первое, что он сказал после того, как зашёл сюда. Больше не растрачиваясь на комплименты, Тсукури бесцеремонно забрал у Хидана из рук тарелку и принялся есть, открывая в себе новые чувства к язычнику. — Ну ёбаный ты по голове! Поел, называется. Признаться честно, Мацураси только для вида выебывался. Он изначально не был голоден и сейчас просто смотрел, скрывая внутренние эмоции, как блондинка уплетает его еду за обе щеки, и это вызывало желание приготовить что-то еще, что угодно, лишь бы смотреть на это. Так и стояли. Дей с Конан чуть ли не чавкали, а Хидан довольно смотрел на это. Внутренне он обратился к Джашину, спрашивая, за что ему это все. — Спасибо, Хидан, — Хаюми закончила первая и, поставив тарелку в раковину, пошла к выходу. — Дейдара, подумай над тем, о чем мы говорили, и Хидану все передай. Прежде чем поинтересоваться, что ему надо передать, Мацураси зацепился за мысль, что все вокруг так легко называют подрывника по имени, когда он сам, кажется, ни разу этого не делал. Это было даже в мыслях странно произносить. Дейдара. Будто пробуя на вкус, язычник пару раз прокрутил это в голове. Очень странно, просто пиздец. Но когда-нибудь надо будет попробовать. Как назло вспомнилась сцена, когда подрывник сам чуть было не назвал его по имени, и почему-то это отдалось чем-то приятным внутри и чем-то волнующим в голове. — Спасибо, — пришла очередь Хидана выпадать из ступора и непонимающе переводить взгляд на Дея. — А? Чё? — Спасибо, говорю. Ты меня поражаешь. Никогда бы не подумал, что ты умеешь вкусно готовить, — Дейдара выглядел довольным и расслабленным, и не спешил уходить. — Спасибо и все? А как же страстный секс на столе в благодарность за ахуенный ужин? — язычник переключился на тяжёлый флирт сразу же как понял, что они остались одни и сейчас ночь. — М-м, скажешь пароль – будет тебе секс на столе, — Дейдара не отставал и слегка понизил голос, делая его заигрывающе-манящим, а в глазах заплясали черти, выдавая его истинное желание отдаться хоть на полу. — С огнём играешь, блондинка, — Мацураси медленно подошёл вплотную, заставляя Дея вжаться ягодицами в столешницу, но не опустить взгляд, в котором теперь был ещё и легкий вызов. Это уже вошло у них в какую-то манеру: Тсукури зажимают где либо, заставляя колени подкашиваться. — А что ты можешь? – Дей понимал, что и правда играет с не просто огнём, а с уже бушующим пламенем, в котором позорно сгорает, падая пеплом под ноги язычника. Но боги, оно того стоит. — Я много чего могу, детка, — даже это новое прозвище не так взбесило, ибо Хидан посмотрел настолько многообещающе, что Тсукури был в шоке, как не рухнул на колени в эту же секунду, — Например, могу развернуть тебя, схватить за волосы, положить на столешницу и жестко отыметь, — Дейдара закусил губу в последнюю секунду, чтобы не выпустить стон просто от слов Хидана. Он чаще задышал, в красках себе представляя эту картину и уже через секунду был готов умолять Мацураси сделать хоть что-нибудь. А от малиновых глаз не укрылась перемена настроя подрывника, которого даже будто начало подтряхивать от этих слов. Ухмыльнувшись, Хидан понял, что двигается в нужном направлении и стал прощупывать почву дальше, выясняя, на что дрочит блондиночка. Наклонившись к уху, слегка прикусив мочку зубами, на что был получен полувсхлип, Мацураси продолжил: — А ещё я могу придушить тебя насмерть одной рукой, — одновременно со словами, Хидан вёл кончиками пальцев по торсу Дея выше, доходя до шеи, — Я буду делать это медленно, но сильно, — рука сжалась, вызывая уже несдержанный, почти гортанный стон блондина, запрокинувшего голову и дрожавшего от возбуждения. Перед глазами все закружилось, а в голове был хаос. Дейдара потерял ту грань, где он сам, а где рука, сжимающая его шею так восхитительно, так хорошо и сильно, как нужно. Так, как он мечтал, на что он дрочил. Пальцы впились в столешницу до побеления, кое как удерживая его в вертикальном положении, но из-за дрожащих коленей это становилось все труднее. — Какая красота, — Хидан придвинулся ещё ближе, на автомате сильнее сжимая руку, но контролируя ту грань, где он просто задушит подрывника. От близости тела его самого начинал бить тремор, но он чувствовал, что сейчас надо потерпеть, чтобы потом было просто ахуенно, — Так детка у нас фетишистка на грубость и удушья, — он едва не пропел это, нависая уже над лицом Дея и вглядываясь в закатившиеся глаза и приоткрытые губы. Ещё чуть-чуть усилив хватку, Хидан поймал горячий стон губами, сразу же кусая подрывника за нижнюю, словно хотел откусить её к чертям. Дейдара едва не заплакал от восторга. Рука сдавливала, не давая проникать кислороду в мозг, вызывая сильное головокружение, а также от шеи в пах шли прямые вибрации, заставляя буквально извиваться в сильных руках. Тсукури сам не заметил, как начал тереться ягодицами об жесткую поверхность столешницы, желая получить максимум ощущений. Хидан сходил с ума с каждой секундой все больше, слушая хриплое дыхание в перемешку со стонами; чувствуя, как тело перед ним буквально извивается от ощущений. Он сам, кажется, начал задыхаться, теряясь в этом белённом напряжении. В голову пришла мысль заставить подрывника кончить даже не прикасаясь к члену, просто от осознания, что его контролируют. Схватив второй рукой Дейдару за волосы на затылке, делая небольшой рывок назад, ещё сильнее запрокидывая его голову и обнажая шею, Хидан сжал одновременно обе руки, и натягивая копну на кулак, и пережимая поток кислорода в блондинистую голову окончательно. И реакция того стоила. У Дея закатились глаза, и он не скупился на гортанный крик-всхлип. В голове будто взорвалась одна из его собственных бомб, отключая сознание; его забило в конвульсиях и, кажется, он отключился на пару секунд. Колотило от осознания, что Хидан стоит, держит его за волосы, душит, и все это делает так идеально, так нужно, что это просто нереально. — Кончай, детка, давай, — шёпот Мацураси дошёл до раскалённого мозга не сразу, но оказал свой эффект, буквально окуная Дея в реальность и давая понять, что ему не хватает совсем чуть-чуть. — Ещё... Сожми ещё... Немного.. Да! Ах! Хидан послушно исполнил просьбу и Дейдару буквально лавиной накрыл оргазм. В ушах зазвенело, во рту пересохло от частых громких стонов, которые он перестал контролировать. Последнее движение руки Мацураси послало сокрушительную волну прямо вниз, будто активируя динамит, который взорвался внутри Дея, измельчая каждый атом. Дейдара не знал, сколько находился в прострации, но когда он открыл глаза, то понял, что крепко прижимается к Мацураси, обнимая его и руками и ногами, а тот в свою очередь уже отпустил его волосы и шею, аккуратно придерживая за талию, не давая свалиться плашмя вниз. Оба тяжело, загнанно дышали. Так хорошо, Господи. Когда Дей понимает, что простоял бы вот так всю оставшуюся жизнь, то Хидан неожиданно отстраняется, заглядывая в глаза. Тсукури даже не представляет, насколько по-блядски сексуально сейчас выглядит с растрёпанными волосами, слегка потекшей подводкой и этими своими глазами шалавы, но от этого не менее красивыми. — Либо я в следующий раз угадаю сраный пароль, либо просто тебя изнасилую, — Хидан говорит очень серьезно, и Дейдара почти возбуждается от слова «изнасилую». Он даже не в состоянии кивнуть, но Мацураси видит, что его услышали. Чтобы не наброситься на подрывника по второму кругу, он отстраняется и уходит, по пути благодаря Джашина за такое поощрение. Эта горячая сука лучшее, что могло с ним случиться. Внутри приятно греет чувство, что в этот раз он наконец-то ушёл первым, а также, что он узнал ещё немного слабых мест Тсукури. Не давал покоя только сраный пароль. Знал бы Хидан, как был близок, когда раздумывал над именем Дейдары у себя в голове. *** Сасори любил проводить время в тишине. Никаких споров об искусстве, грохота взрывов, только монотонный скрип деталей кукол и шорох дождя за окном. Однако долгое затишье бывает перед бурей, сколько не верь, но поговорка работает отменно. О приказе Лидера следить за Дейдарой Акасуна не забывал ни на секунду, хотя все еще ругал себя за то, что подпустил подрывника к Хидану, едва ли они оба оправились от событий после ухода Гаары. Но к превеликому счастью мастера марионеток, Дейдара подобных встреч больше не искал, да и Хидан пока был не в ресурсе устраивать кровавый шабаш в убежище. К слову, даже Какузу стал посговорчивее, и Кисаме на собраниях почти не спорил, как это обычно происходило в присутствии язычника. Без выходок Хидана стало проще, но скучнее – неожиданно для себя подметил Акасуна и затушил единственный огонек свечи, оглядывая пустую темную комнату. Пустой она оставалась ненадолго. — Данна! Я вернулся. Нечеткая фигура скользнула из узкой полоски света дверного проема и тут же нырнула под одеяло. Обычно Тсукури врывался словно ураган, чуть не сносил дверь с петель, попутно спотыкался об свои же ноги и только тогда уже падал на кровать, поэтому его довольно мирное появление показалось Сасори странным. За окном усиливался дождь, а ветер звякал стеклами. — Дейдара. От холода в голосе, произнесшем его имя, Тсукури вздрогнул всем телом. Этот тон он узнает из тысячи, и лучше ему не перечить. Высунув голову из-под одеяла, Тсукури пялится в одну точку за спиной Сасори, лишь бы не пересекаться с ним взглядом. — Ты ведешь себя странно. Что-то случилось? — спросил Акасуна, уже зная ответ, даже если Дейдара не удосужиться сказать его вслух. — Я всего лишь сходил поесть, ничего такого, — отмахнулся Дей. — Спокойной ночи, данна. "Ничего такого" это конечно мягко сказано. Дрожащие колени, жар от возбуждения и пошлые мыслишки с Хиданом в главных ролях, терзали Дея так, что ему хотелось превратиться в одну из своих бомб и взорваться от переизбытка чувств, чтоб и мокрого места не осталось. Едва ли он успел отвернуться к стене в попытке скрыться от расспросов напарника, нити чакры сдернули одеяло на пол, а его самого развернули лицом к Сасори, обездвижив по рукам и ногам. Дейдара не вскрикнул, а только прикусил язык. Грубо связанные конечности ныли, но это возбуждало еще сильнее. Дело дрянь. — Ужин был на славу, я смотрю. Забыл приказ Лидера или тебе напомнить? Комната, погруженная в темноту, освещалась частыми вспышками молний. Дей молчал недолго. — Данна… — Не оправдывайся! Еще раз ты посмеешь нарушить при- — Данна, были бы вы человеком, то оценили бы его готовку по достоинству! — выпалил Тсукури, и очередная грозовая вспышка осветила его смущенное выражение лица, которое он попытался спрятать, уткнувшись носом себе в плечо. Будь Сасори человеком, у него бы точно дернулся глаз. А может даже и оба. Вид Дея, который чуть ли не задыхался от возбуждения, вызывал противоречивые эмоции. И одна из них – непоколебимое желание прибить и Тсукури и того, кто довел его до состояния девчонки после первого поцелуя. — Дейдара, что ты… — Чертов Хидан! Да чтоб ему подавиться! Сасори как ни странно был солидарен с последней фразой, поэтому без лишних вопросов отпустил Дея, позволив тому подобрать одеяло и снова укрыться им с головой, ткнувшись в угол к стене. В людских чувствах мастер марионеток не был силен, но что-то подсказывало ему, что пока лучше не вмешиваться. Придется отложить рапорт Лидеру о примерном поведении двух заноз в заднице на потом.