Двумя годами ранее.
Две девушки, нацепив тёмные очки на глаза, лежали на шезлонгах, купаясь в тёплых лучах солнца, которое освещало Сицилию. Пляж находился полностью в их собственности, и никто не мог потревожить покой шатенок. Сегодня их не смущало даже то, что за спинами стоит охрана, приставленная отцом. Девушек волновал только отдых после учебного года в Хогвартсе, к тому же жаркая Сицилия сейчас симпатизировала им больше, чем дождливый Лондон. Волны снова и снова накатывали на золотистый песок, стараясь утянуть его за собой. Гермиона любила наблюдать за этой игриво-пенистой водой. Она вообще любила море. Оно давало ощущение внутреннего спокойствия, умиротворения души. Каждый раз, приезжая на каникулы домой, шатенка шла сюда. Здесь было хорошо в любое время года, но именно лето возвращало в воспоминания детства. В те моменты, когда папа ещё не принял статус главы мафии. Тогда, когда у него было больше времени для семьи, когда он ещё не успел позабыть о её существовании, приставив к ним с сестрой телохранителей. Его поведение изменилось, как и он сам. Не то чтобы отец отличался добротой, нет, но в окружении них любой намёк на жестокость или грубость в его глазах пропадал. — Вита, идём купаться? — спросила Гермиона у сестры, разворачивая к ней голову. Девчушка сняла очки, показывая глаза орехового цвета, которые на солнце были ещё красивее. Едва заметные веснушки усыпали её щёки и нос. Кудрявые волосы были собраны в неаккуратный пучок. Сейчас она напоминала Герми её саму в этом возрасте. С того времени мало что изменилось, но всё же. Виталина и правда была очень похожа на сестру. Те же черты лица, одинаковое телосложение, схожий характер. Они были самыми близкими людьми друг для друга с самого рождения Виты. А смерть мамы так вообще скрепила их нерушимой связью. Гермиона заменила малышке всех: любящих родителей, подруг, заботливых бабушек и дедушек. Она делала всё, чтобы сестра никогда не грустила, каждый день даря ей самые счастливые воспоминания. — Почему ты до сих пор лежишь, если пригласила? — девушки подскочили со своих шезлонгов, решив наперегонки добраться к воде. Море приняло их в свои тёплые объятия, завлекая всё глубже. Сегодня оно было на удивление спокойным, что давало возможность уплывать ещё дальше от берега, но девушки и не думали воспользоваться этим. Они хоть и умели плавать, рисковать не собирались. Сёстры плавали вдоль берега, играя в водные «басики». Вита, задев Гермиону, быстро юркнула под воду, пытаясь погрузиться как можно глубже, ускользая от сестры. Воздуха, увы, хватило не надолго, и пришлось выныривать. Тёмные глазки осмотрели большое пространство, не примечая знакомой головы. Ноги что-то коснулось, и крик Виталины заполнил пляж. Смеющаяся Гермиона всплыла на воздух, останавливаясь перед девочкой. — Теперь ты водишь! — и, не давая Вите опомниться или зацепиться за стройную фигуру, быстро уплыла от неё. Вскоре девушки успокоились, предпочтя заменить игру на простые плаванья в больших надувных кругах. Наслаждаясь тишиной, они, опустив веки, блаженствовали в небольших волнах, которые из раза в раз поднимали их. Но видно, у Мерлина другие планы на сегодняшний день, ибо голос с берега сообщил: — Мисс Гермиона, ваш отец попросил вас пройти к нему в кабинет. Выдохнув, обе девушки неохотно побрели на берег. Подхватив белые махровые полотенца, которые лежали в пляжной сумке около шезлонга, они принялись вытирать капли, скользящие повсюду. — Марко, ты не знаешь, зачем я ему? — спросила Гермиона, обращаясь к мужчине, который до этого вызвал их из воды, выполняя поручения отца. Марко Джинтиле вот уже шестой год является телохранителем девушек. Он нравился сёстрам, в отличие от других солдат отца. Всегда вежлив, разговорчив, отзывчив. Мужчина за долгое время стал им относительно близким. К нему всегда можно обратиться с любым вопросом или просьбой. Он умеет подобрать правильные слова, знает, в каком месте пошутить, а где, наоборот, стать максимально серьёзным, как и со всеми другими. У него есть прекрасные жена с дочкой, с которыми шатенкам удалось увидеться. Прекрасный мужчина на первый взгляд, но его руки насквозь пропитаны кровью, убитых им. — Нет, мисс, он мне не сообщил. Сказал, что личный разговор. Также Марко: левая рука отца и главный в регулировки солдат мафии. Он всегда обладал информацией, так как входил в круг доверительных лиц. Ну или, зная папу и его доверие ко всему и всем, скорее всего, мужчина знает ровным счётом только то, что он сам позволяет ему узнать. — Хорошо, — девушка перевела взгляд на сестру, — Вит, иди к себе в комнату. Включи ноутбук и выбери фильм, пока я разговариваю с папой. — Ладно. Девушки вместе зашли в большой дом, а потом разошлись по разным сторонам. Гермиона быстро подошла к кабинету отца и постучала. Голос за дверью моментально разрешил войти, и она отворила дверь. — Что ты хотел, пап? — девушка смотрела на лицо мужчины и не могла понять, что в нём не так. Брови слегка сведены к переносице, челюсти сжаты, кажется, до хруста, взгляд пустой. Вероятно, разные мысли одолевают его, что никогда не приводило к лучшему. Предстоит серьёзный разговор. — Присядь, Гермиона. Девушка насторожилась, но выполнила просьбу, садясь в чёрное кресло. Почти всё в кабинете было выполнено из тёмного дерева и лишь картина, на которой были изображены Гермиона и Вита, разбавляла пространство. Движения отца казались нервными, когда он откладывал бумаги в сторону, испепеляя взглядом стол. — Ты же знаешь, что у нас не идут дела с английской мафией? — кивок, — Вчера я ездил на встречу с Люциусом, чтобы обсудить дела. Они выдвинули свои требования. Нервная тишина застыла в комнате, ещё больше сгущая мрачную обстановку. Чувство никогда не подводило Герми, и сейчас она явно ощущало то, что за этим молчанием папы не стоит ничего хорошего. — Я не знаю, как правильно преподнести это тебе, это всё неправильно! Так не должно быть. Эти слова только усугубили состояние девушки, опав грузом на хрупкие плечи. «Всё это неправильно, он не должен продолжать то, что хочет сообщить» — набатом бил голос в голове, заставляя кареглазую массировать себе виски. — Мне жаль, девочка моя, — он поднялся из своего кресла и подошёл к дочке, беря её руки в свои, — Мы приняли решение заключить мир, если ты выйдешь замуж за Драко Малфоя – будущего главу английской мафии. Вот так. Слова вылетели из его рта, но их значение так и не дошло. Девушка прокручивала в голове сказанное отцом из раза в раз, будто пластинку, приевшуюся к мозгу. Ледяной поток осознания в один момент окотил, заставив тело покрыться мурашками, а неприятному чувству пройти сквозь себя. Она быстро выдернула руки из рук отца, будто бы обожглась о лаву свежего вулкана. Карие глаза уставились на мужчину с разочарованием. Отец не мог так поступить. Этого не может быть! Наш с Витой папа никогда бы такого не сделал. — Ты не мог этого сделать, — единственные слова, сорвавшиеся с её губ, — Как ты можешь так со мной поступить?! Гнев медленно накатывал, активизируя вспыльчивый характер. Девушка не противилась ему, а, наоборот, позволила пройти сквозь себя. Отец опять попытался взять дочку за руки, но та резко убрала их. Ей вдруг стали противны прикосновения этого человека. — Гермиона, доченька, ты привыкнешь. Сейчас тебя никто замуж не отдаст, у тебя есть два года до совершеннолетия, чтобы свыкнуться. Мне вовсе не легче, ведь я отдаю свою дочь, но у нас нет другого выбора. Выбор есть всегда, всё зависит от человека. — Ладно, ты не думаешь обо мне, но ты хоть подумал, что будет с Витой?! Ей всего четырнадцать! Что будет, когда она узнает, что собственный же отец отдал её сестру? Она только недавно оправилась от смерти мамы, которая погибла по твоей же вине, — глаза застелили непрошенные слёзы, — Ей потребовалось четыре года, чтобы отойти. Что будет, когда ты отнимешь у неё последнего родного человека? Во взгляде отца проскользнула злоба, но Гермионе не было страшно. Его гнев не сделает ей больнее, чем всё прежде сказанное. Пусть хоть ударит – чего он никогда не делал – может, хотя бы это как-то приведёт её в нормальное состояние. — Нужно было воспитывать вас так, как воспитывают дочерей все главные в мафии. Знаешь, как живут в других семьях? Я тебе расскажу. За любой проступок – наказание. Там превыше всего стоит отец, которого они должны уважать. Там девушки и слова против сказать не могут. Там брак по договорённости – это норма. Если бы я воспитывал вас так, сейчас у меня бы не было проблем. Джон Грейнджер был зол, но Гермиона знала, на что давить, и использовала это против него. Смерть мамы была для него самой больной темой. Она погибла четыре года назад из-за пулевого ранения. Заметив человека, который собирался убить её мужа самым подлым способом – со спины, когда цель не видит убийцу – женщина закрыла любимого собой. Пуля попала прямиком в сердце. У неё не было шанса на спасение. — Прекрасно. В таком случае я ненавидела бы тебя с самого начала за такое обращение, и не было бы сейчас, возможно, так больно от твоего предательства. — Твой будущий муж даст тебе защиту, которую не смогу дать я после твоего совершеннолетия. — А кто даст мне защиту от него? Гермиона измученно выдохнула, стерев с лица слёзы. Она должна быть сильной ради Виты. Отец сел в кресло, потерев лицо руками. Он, кажется, проигнорировал её вопрос. Девушка поднялась на ноги и направилась к двери. Джон не собирался останавливать её, ведь он и сам не был настроен на продолжение разговора. Как только дочка покинула кабинет, он достал бутылку «огневиски» из ящика и, призвав стакан с помощью магии, наполнил его горькой обжигающей жидкостью.***
Три месяца лета в Сицилии пролетели для Гермионы однотипно. Подъём в середине дня, поход к морю, сон. И так каждый день на пролёт. В июле к девушке в гости приехала Пэнси – подруга детства. Она была дочкой правой руки отца – Тереса Паркинсона. Пэнс, как и Вита, была просто рядом. Разговаривала, когда нужно, не лезла с лишними вопросами. Иногда она днями могла сидеть молча, просто наблюдая за Гермионой. Сначала подруга пыталась вернуть кареглазую к прежней жизни, но потом решила просто быть рядом, дожидаясь, пока та самостоятельно придёт в себя. В конце июля брюнетке пришлось уехать, что опечалило её, ведь это означало, что всё оставшееся время до учёбы пройдёт словно на иголках. Джон Грейнджер теперь жил в кабинете. Если раньше он хотя бы спускался на каждый приём пищи, чтобы хоть как-то видеться с дочками, то теперь мужчина не делал и этого. Никто не знал, питается ли он вообще. За всё лето Гермиона не видела его ни разу. Даже, если и не хотелось особо. Виталина изредка спускалась на второй этаж к кабинету отца, но из всех тех попыток зайти она использовала лишь две, чтобы хотя бы проверить его. В остальные же разы ей так и не удавалось собраться духом, дабы постучать. Девчонка любила его, но обида за сестру перекрывала всё. Гермиона говорила, что она вынуждена выйти замуж, но это её решение, и вины папы в этом нет. Вита была неглупа и прекрасно понимала, что Герми врёт, пытаясь уберечь её от этого жестокого мрачного мира, в котором им выпала судьба родиться. Причастность отца была очевидна. В конце августа была назначена помолвка. Гермиона немного пришла в себя; на её губах даже стала мелькать улыбка, когда она смотрела на свою четырнадцатилетнюю копию. Шатенка начала снова читать книги. Один раз её даже удалось вытащить в парк, после которого сёстры вернулись, смеясь, но веселье быстро пропало, когда они зашли в комнату, которая уже стала общей. На просторной и идеально-заправленной кровати стояла большая светлая коробка. Девушки насторожились, но подошли ближе. Чёрный бант с лентой, обмотанной в виде креста, украшал подозрительный предмет. Гермиона с помощью волшебной палочки проверила его на угрозу опасности для жизни. Не увидев ничего подозрительного, она осторожно развязала бант и подняла крышку. Взору девушек предстало аккуратно сложенное платье, а сверху – записка, которая гласила следующее: «От Драко Малфоя, подарок на помолвку». Кареглазая осторожно взяла ткань в руки, расправив небольшие складки. Нежно-кремового цвета платье было великолепно! Она долго засматривалась на него в магазине, но никак не покупала, ссылаясь на ненадобность. Неглубокое, но достаточно открытое декольте, соединённое с юбкой, почти доходящей до колен, были как бы первым слоем. Сверху красовалась вуаль, усыпанная блёстками, которые отливали серебром. Широкие рукава придавали ему невесомость и некую невинность. На дне коробки лежали два небольших чёрных футляра с украшениями. Девушка подняла их и открыла поочерёдно. В первом лежала красивая золотая подвеска, на которой висел кулон в форме бабочки, крылья которой украшала россыпь из мелких-мелких бриллиантов. Подобная висела сейчас на шее у Виталины, только у неё в виде полумесяца. Это подарок мамы на последнее Рождество, проведённое вместе. В другой коробочке, которая оказалась чуть меньше предыдущей, лежали серьги. На едва заметной тонкой цепочке, в тон подвески, через каждые два с половиной сантиметра были прикреплены пять бабочек, одна из которых покоилась на мочке уха, закрепляя серьгу. Вероятно, это был набор, и, по всей видимости, очень дорогой. Минуты летели незаметно, а стрелку на часах, и вовсе, будто заколдовали. Двадцать пятое августа подкрадывалось всё ближе, делая это так бесшумно, словно змея, готовая напасть резко и неожиданно. Каждый крест на настольном календаре Гермионы приближал её всё ближе к выделенной красным фломастером дате, подписанной как «помолвка». Сёстры Грейнджер бежали из сада в дом, смеясь и перегоняя друг друга. Гермиона опять опередила сестру и первая подбежала к двери, распахнув её. При входе в дом девушка посмотрела на Виту, которая уже догоняла. Мгновение, и кареглазая впечаталась в чью-то крепкую грудь. Отшатнувшись назад, она поморщилась и приложила ладонь ко лбу, подняв глаза, чтобы узнать, кто стал её препятствием. Поняв, кто перед ней, шатенка непроизвольно шагнула назад, споткнувшись о порог. Она наверняка бы упала, если бы не руки, вовремя подхватившие её. Улыбка слетела с лица ещё вначале, а на смену ей пришла маска безразличия. Никто не должен увидеть страх в глазах Гермионы. Точно не он. — Будь осторожна, Гермиона, а то с такой аккуратностью до нашей свадьбы ты покалечишься, — блондин усмехнулся, возвратив Герми в устойчивое состояние. По сравнению с ним девушка казалась малышкой. Широкие плечи, мускулистые руки, рельефный пресс, который был ощущаем даже через чёрную рубашку. Парень был выше девушки почти на полторы головы, если не больше. Рядом с Малфоем было ещё двое мужчин, примерно такого же телосложения, как и он сам. Различие, разве что, только во внешности. Один из них смуглый, с чёрными волосами и выраженными контурами лица. Густые широкие брови контрастировали на фоне с карими глазами, от которых так и веяло жестокостью. Гермиона слышала о нём, как о самом беспощадном в пытках. Отрезание конечностей, вырезание на коже разных символов, большое количество самых изощрённых способов добычи информации путём насилия – дело, в котором ему не было равных во всей мафии. Второй выглядел не так сурово, как первый, но это не очищало его от дела, которым он занимался. Кудрявые пряди тёмно-коричневых волос небрежно падали на лицо, заставляя молодого человека постоянно поправлять их. Глаза его были почти угольного цвета, будто зрачки полностью оккупировали радужку. Слегка заострённые черты лица, придающие особый шарм. Насколько девушке известно, мужчина являлся киллером. Его с рождения наградили – или обрекли – талантом стрелять точно в цель. Ни одного промаха за все годы работы. — Убери от неё свои руки! — яростно проговорила Вита, смотря в ледяные серые глаза. Кажется, она не совсем знала, кто перед ней, или же знала, но это её нисколько не волновало. — Поосторожней со словами, девочка, — его грубый тон немного отрезвил Гермиону, которая всё это время прибывала, словно в трансе. Взгляд карих глаз метнулся к сестре, стоящей совсем рядом. — Тити, иди в дом! Живо! — проговорила старшая Грейнджер, в голове молясь, чтобы сестра послушалась. Тити. Так Герми называла её очень редко, а если такое и было, то когда та сильно волновалась и пыталась защитить свою малышку. С этим именем сразу ассоциировалась мама, которая часто называла так дочь. Вита не очень хорошо помнила маму. Её мозг из-за сильного стресса попросту начал блокировать образ женщины. Гермиона с отцом не показывали ей фото – на этом настоял психолог. Но они, наверное, были слишком плохи в прятках, да и сама девочка была очень наблюдательна. Ей удалось выкрасть одну «колдографию» из альбома, что был весьма недурно запрятан между огромными рядами книг. Картинка, где папа держал маленьких смеющихся шатенок, а мама дарила всем поцелуи, заставляла сердце наполняться теплом и в то же время грустью о былых временах. — Нет! — Виталина подошла и взяла сестру за руку, смотря за светловолосым, который был на удивление спокоен, — Так это ты, тот самый.., — поняв, кто стоит перед ней, она злостно поджала губы, чтобы не кинуть в него самое гнусное оскорбление из своего арсенала, — Который хочет жениться на Гермионе. — Не так я представлял встречу с моей будущей женой, — специально выделяя «моей», проговорил Драко, — Ты Виталина? Младшая Грейнджер, так? — кивок, — Да, я тот самый. — Не слишком ли ты взрослый для неё? — не успокаивалась девочка, не обращая внимание даже на то, с какой силой её руку сжала старшая сестра. — А не слишком ли ты мала, чтобы разговаривать со мной таким тоном? Раз уж на то пошло. Тебе четырнадцать, а я на шесть лет старше. — Довольно! — наконец вмешалась Гермиона, — Марко, проводи Виту в комнату, пожалуйста. Марко увёл девочку, и Грейнджер не сказала ни слова, пока не убедилась, что ушки её малышки в безопасности. — Весьма радушный приём, — проговорил один из мужчин позади Драко, в открытую рассматривая шатенку. — Молчи, Нотт! — рявкнул блондин, оборачиваясь назад, чтобы послать кудрявому злобный взгляд. — Прошу прощения за сестру, она... — речь девушки прервали. — Защищает тебя, это нормально, — просто сказал Драко. Он казался устрашающим, но его интонация на удивление успокаивала. Мужчина явно был хозяином своих чувств, держа их в крепкой узде. Сейчас девушка стояла перед тремя жестокими убийцами, один из которых вскоре будет должен стать её мужем. Она могла только гадать, что будет дальше. Будущее пугало как никогда ранее, подступая с каждой секундой всё ближе.