Однострочники по Космоолухам

Длительное пребывание на морозе в капкане не прошло бесследно. Переохлаждение с обморожением, разумеется. И хорошо, что обморожение всего лишь в начальной стадии. Женя развёл бурную деятельность по отогреванию Джека, как только провёл его из гаража в дом. Невзирая на вялые сопротивления «эй, ну что ты, я и сам могу...», стянул с него обувь, ощупал ноги, приволок таз с едва тёплой водой и полотенца, потом ещё дважды воду менял, каждый раз делая её горячее, напоил сладким горячим чаем, закутал в пледы, включил обогрев спальни выше среднего, сел на край постели и только тогда вдохнул-выдохнул. Джек был в безопасности. В тепле. Сейчас Женя ещё найдёт специальный масляный линимент, чтобы обработать пострадавшую от переохлаждения кожу ступней и пальцев ног, и тогда можно будет говорить, что пребывание на холоде и ветру прошло для Джека без серьёзных последствий... Пока Женя был занят всей этой суетой, то не замечал ничего и никого кроме своего гостя, а сейчас вдруг внезапно обозрел всё своё жилище со стороны. Вот узкий короткий коридор с дверью гаража в конце. Как, оказывается, тесно в нём двум крупным мужчинам. Жене пришлось вести полусонного Джека боком, чтобы не оттирать им стены. Сами стены светло-гречишные, потолок желтовато-белый и не очень высокий, стандартный. Если привстать на цыпочки, то можно дотянуться рукой. Зато световые панели менять удобно. Вот узкая мембранная дверь в душевую и санузел. Душ у него хороший, просторный, пожалуй, в нём бы и вдвоём с Джеком было не тесно... Может, стоило его всего под тёплую воду поставить, а потом постепенно повышать градус? Женя, может, так и сделал бы, но уж очень Джек выглядел уставшим. Словно решил, как мышовка, впасть в зимнюю спячку. Сейчас Женя смотрел на небольшой горбик из пледов и подушек и видел, как из него торчит кончик пепельного хвостика. Только он, да ещё запах Джека давали знать, что сам он на самом деле здесь, не привиделся. Стены спальни светлее, чем в коридоре, песочные. По утрам солнце освещает их, придавая золотистый оттенок. В сочетании с коричневыми и бежевыми пледами это даёт потрясающий успокоительный эффект. Никаких ярких красок, режущих взгляд, в спальне Жени нет. Даже свежее постельное бельё он постелил сегодня тёмно-коричневое — не специально, нет, без задней мысли, он и не планировал укладывать Джека в свою кровать, думал, они встретятся на поляне возле модуля и пойдут на прогулку, а вечером, может быть, если Джек останется на ужин, то... То после он наверняка улетит обратно в город. Но, думая о Джеке сегодня ранним утром, Женя просто захотел разложить кровать и сменить постельное бельё с больнично-белого грубого хлопка на шершавый жатый шёлк. С цветом постельного белья теперь гармонировали занавеси глубокого оттенка сине-зелёного. Таким Жене виделся лес летом, когда после ночного дождя общая масса верховой листвы деревьев едва-едва виднеется сквозь дымку утреннего тумана, а вокруг разливается свежесть постепенно просыпающегося нового дня. Эх, как же ещё далеко было до этого самого лета... Тренькнул входящим сообщением комм на запястье, и Женя, прочтя погодную сводку, поднялся и тихо вышел из спальни к терминалу. Самое большое помещение модуля играло роль и гостиной, и столовой, и рабочего кабинета, и кухни. Женя мельком глянул в окно, удостоверился в том, что синоптики не наврали, и снежная взвесь действительно окружила поляну с модулем плотной пеленой. Вовремя они с Джеком долетели... Мороз по коже пробрал, стоило только представить, в каких погодных условиях им пришлось бы лететь, задержись Джек со звонком о помощи ещё хотя бы на полчаса. А так — успели проскочить перед началом бури. Через терминал Женя вышел на сайт спутникового слежения. Судя по всему, эта буря кончится дня через два-три, не раньше. Он рассеянным взглядом уставился на дальнюю стену с пластиковыми кухонными шкафчиками под светлое дерево. Получается, что Джек застрял с ним здесь не меньше, чем на... Расслышав тихий голос, кажется, зовущий его, Женя торопливо подскочил и чуть не своротил набок кресло. Линимент, точно! — Я здесь, сейчас приду, — пообещал он и сперва метнулся к ящику с лекарствами, быстро нашёл красную тубу со специальной мазью и поспешил обратно. — Ты куда уходил?.. — сонно пробормотал Джек, отогнув край пледа. Женя уложил его поверх одеяла, не разбирая кровати, и в мыслях это выглядело пристойно, — просто друг заехал в гости и ненадолго прикорнул на кровати на часок-другой, — пока он не увидел Джека под немного коротковатым ему пледом. Натянув мягкую ткань на плечи, он оставил босые ноги совсем не укрытыми. Бледная кожа стоп и щиколоток на фоне коричневого, а ещё разлохматившаяся причёска Джека сделали с Женей что-то странное. То есть, уже давно пора перестать называть странными его реакции на Джека. Не странные, а привычные. Дотянуться, прижаться… Женя замер на пороге, для верности вцепившись в дверной косяк, не замечая, с какой силой впиваются в пластик пальцы. — Я здесь, — сказал он. — Снаружи снежная буря. На флайере не вылететь, опасно. И дороги сейчас заметёт, пешком тоже не выбраться. — О. Надо же, — плохо слушающимся языком проговорил Джек. Ещё сонный, вялый. Притягательный. Женя разжал пальцы и с новой силой обхватил ими угол дверной коробки, стараясь не сходить с места. И не представлять, как он забирается под плед к Джеку. И как задирает на нём этот тёмно-синий свитер, чтобы проехаться животом по животу. И как приникает губами к его рту в бесконечном поцелуе. Так. Джек тем временем что-то продолжал говорить, ничуть не подозревая, какие мысли его обуревают. — Значит, предупрежу Томаса, что завтра он один работает. — А Томас, он... — Женя не знал, как задать вопрос и не показаться при этом сующим нос не в своё дело. Та идея, что Джек уже состоит с кем-то в союзе, вновь всплыла в его голове. Как бы выяснить? — Ты его видел. Это мой су-шеф. — Кто?.. — ну вот, только этого ещё не хватало... что бы это ни значило! — Заместитель главного повара в ресторане. Думаю, пока они справятся и без меня, Томас опытный работник. Ох-х. Работник. Просто коллега, значит. Женя облегчённо выдохнул. Его глупые страхи действительно оказались просто глупыми страхами. Какое счастье. — Понятно... — А это у тебя что? Женя перевёл взгляд на тубу с мазью, которую успел основательно истерзать в кулаке. — О. Это. Масляный линимент. Помогает после обморожений. «Кожная регенерация и улучшение трофики тканей», — прочитал Женя мелкий чёрный шрифт по красному. — Не оставляешь мне и шанса разболеться? — Джек расплылся в улыбке. — Точно, — подтвердил Женя. — Ну ладно, давай, — Джек поворошился и откинул край пледа, раскрываясь и укладываясь на спину. — Ч-что?.. — Женя сглотнул, как будто это помогло бы затолкать поглубже его желание обниматься и прикасаться к Джеку. — Масло своё давай. Или ты сам меня мазать собрался? — Джек покосился сперва на свои ноги в светлых джинсах с закатанными до колена штанинами, потом заломил бровь и с игривым видом бросил взгляд на Женю. — А? Ой, да нет, конечно! На, — Женя суетливо шагнул к кровати, запнулся о край, подставил руку, чтобы не рухнуть на пружинистый в меру мягкий матрас. — «Конечно», — передразнил его Джек, отчего-то веселясь. Он протянул руку и потянул из сжатых пальцев Жени измятую тубу с линиментом. — Ну, ёпт, — возмутился Женя, всё ещё с ума сходя от неловкости. — Ты же болеешь, так что да, «конечно»! — Я уже гораздо лучше себя чувствую, — тут же заверил его Джек, впиваясь в его лицо внимательным взглядом. Женя выдохнул воздух через нос. Сонным Джек был более послушен, согласно позволял делать с собой всё, что Женя запомнил из курсов о скорой помощи при обморожениях. Забота о пострадавшем погружала в деловитое и сосредоточенное состояние, позволяющее думать лишь о текущем моменте и поставленной задаче. Отдохнувший Джек вызывал иные чувства. Хотелось и провалиться под землю от неловкости, и плюнуть на всё, обхватить-облапить его руками и прижаться, не отпускать, и срезать наглого шутника каким-нибудь едким словцом — ни одного подходящего у Жени не вертелось в голове, но желание изображать старшего и опытного оттого не проходило. — Прямо не знаю, — пробурчал Женя в итоге, — и что мне с тобой, таким лучше себя чувствующим, делать? — Напоить ещё чаем, — предложил Джек. — С чем-нибудь посущественнее сахара. Дельное и вполне себе хорошее предложение. Женя живо подобрался и сполз обратно к краю постели. С облегчением — и внутренним «нет, нет, не хочу» — вновь оказавшись подальше от Джека. — Бутерброды будешь? — уточнил он. Джек свинтил крышечку с тубы и выдавил немного линимента на ладонь. На взгляд Жени, выглядело это как-то непристойно. Наверное, всё, что делает Джек, покажется ему сейчас непристойным и завлекательным. Белая густая масса с маслянистым запахом пряных трав собралась у Джека в центре ладони. Он сел, опираясь спиной на подушки, подтянул к себе правую ногу, уложил её на левое бедро, прижал ладонь с мазью к стопе и принялся массировать её, то и дело проходясь меж пальцев ног и постепенно передвигаясь выше, к щиколотке. Действительно, в его голых ногах было что-то одуряюще непристойное. Женя пошатнулся и попятился, унося с собой до кухни запах мази и одуревшую голову, лишённую мыслей, будто ватой набитую, наполненную образами чужих ног, пальцев, пяток и щиколоток. Он даже не расслышал, ответил ли Джек «да» на бутерброды. В любом случае, другой быстрой еды у Жени сейчас не было, остальное надо было готовить или разогревать. Хотя, по-быстрому он ещё мог пожарить омлет. Согласится ли Джек есть омлет? За кухонной суетой ему немного полегчало. Точнее, он так думал, пока не услышал, как хлопает дверь в душевую. Самопроизвольное перемещение Джека по дому заставляло его нервничать. Не знал, где тот окажется в следующую минуту или что сделает. Впрочем, его появление Женя заметил: на мгновение замершего в коридоре, осматривающего всё помещение. Босые ноги... Женя торопливо отвёл от них взгляд, потому что босые ноги выглядели слишком. Одновременно и чрезвычайно беззащитными, и соблазнительными, и настораживающими: он никогда не западал на человека настолько сильно, что любая, даже самая обыденная часть его тела становилась категорически искушающей, без вариантов. — Чего встал? — буркнул он. — Я бы принёс. — У него был специальный поднос на небольших раздвигающихся ножках, на нём можно было есть, лёжа в кровати. — Есть надо на кухне, — заявил Джек, проходя мимо терминала, мимо полок с рабочими папками с отчётами и картотекой, мимо небольшой фильмотеки, мимо коробок-мешочков с посадочными семенами и прочего лесничьего скарба вроде сажалок, совков, пары биноклей и молотков-стамесок для выстругивания дуплянок и кормушек, мимо банок с образцами мха и грибниц. А вот возле выструганной из берёзы фигурки кабана он остановился и некоторое время её рассматривал. Потом сказал: — А я ведь видел кабанов сегодня. Так что, считай, не зря в лес слетал. — Да? — Здоровенные такие, краем поляны прошли. Я даже сголографировал! — похвастался Джек. — Вот, щас покажу! — он полез в карман джинсов за видеофоном. Похоже, камера у того была с хорошим разрешением. Джек приблизился болезненно близко, встал к Жене вплотную так, словно личного пространства между ними теперь не существовало, и нажал на экране видеофона значок голопроектора. Перед Женей тут же развернулась и повисла в воздухе голограмма опушки дневного заснеженного леса и нескольких кабанов. — Вон тот, самый крупный, — это Филька, — уверенно сказал Женя. — Я его ещё мелким подсвинком знал. Сейчас откормился, ходит по лесу, как у себя дома. Плохо, что людей не боится. Впрочем, если видит у них в руках оружие или что-то на него похожее, то сразу убегает. Его по молодости браконьеры ранили... — он запнулся, одёрнул себя, напомнив, что обычно говорил ему в такой ситуации Санёк: «Лесные кабаны никому не интересны кроме тебя, Леший». Повисла пауза, которую Джек легко заполнил, показав ещё несколько голографий кабанов, одну даже снятую с приближением. На ней Филька опознавался со стопроцентной вероятностью, повернувшись к объективу шрамом на спине, оставшимся после выстрела лазерного ружья. — Точно Филька, — с удовольствием кивнул Женя и замолчал: Джек уложил подбородок на его плечо, глядя на стол. — Омлетик делаешь? — уточнил он. — Мне его редко готовят, — он улыбнулся. — Ну, разносолов не буду обещать, — Женя сообразил, что шеф-повара вряд ли можно удивить домашней холостяцкой стряпнёй на скорую руку. — И не надо. Я весь день с самого утра не ел ничего, так что яйца даже сырыми выпить готов, — Джек улыбнулся. — Нет. Сырыми не надо. Сейчас поджарим, — проворчал Женя, залезая в холодильник снова. Раз голодный, значит, можно разбить в миску ещё парочку. Вот чего раньше молчал... Джек отошёл к столу, сел на скрипнувший под его весом табурет. — А зелень есть? Или сырок? Можно сверху порезать, натереть... Женя послушно полез в холодильник снова. И сыр был, и немного увядшая, но всё ещё годная в пищу петрушка. Купил неделю назад в магазине на распродаже, поддавшись приступу зимнего авитаминоза. Наконец, когда омлет, сдобренный наструганным и натёртым всем, чем только было можно, начал доходить под крышкой сковороды на самом тихом огне, на соседней конфорке засвистел чайник. Джек затребовал чай «не из пакетика» и с удовольствием завозился с заварочником и свёртками с листовым чаем и различными травами. Часть осталась после попыток вылечить кашель, часть когда-то давно дарили родственники. — Давай я тебе носки с тапками дам? — не выдержал Женя, косясь на то, как Джек поджимает ноги. Хоть у него пол и был чистый, а всё же босиком, наверное, зябко. После обморожения кожа всегда чувствительная. — Давай. И Женя почти сбежал к шкафу в спальне, сперва отрыв не распечатанные новые носки, а затем, немного подумав, достав до кучи тёплые домашние штаны и мягкую байковую рубашку. В джинсах и свитере-то, наверное, не очень удобно. К тому же уже вечер, и скоро спать... — Переодевайся, — сказал он, вернувшись к столу со стопкой одежды. Джек поднял голову от пакетов с травами, такой домашний, такой близкий, с до сих пор растрёпанными волосами, что у Жени заныло в груди. Ну как же можно быть таким невозможным?! Джек кивнул, забрал у него вещи и отправился переодеваться. Женя отыскал для него тапки и вовремя вспомнил про омлет, который ещё немного — и начал бы подгорать. Вполне неплохо приподнялся под крышкой, между прочим. — Да, не смогу, — донеслось вдруг от спальни. — Нет, придётся тебе самому. Нас тут засыпало. Настоящий снежный полюс. Ага. Переставь им смены. Ладно... И ещё поставка свежей зелени, не забудь. Ага. Да, можно курабье с джемом. Ну ты знаешь... — он вышел из спальни, зажимая видеофон между плечом и ухом, склонив голову набок. — Всё, Томас, я идти должен. Давай, пока. — Он нажал отбой и пояснил: — Предупреждал на работе, что не смогу завтра выйти. — Понятно, — ответил Женя, выкладывая на тарелку приготовленные ещё днём бутерброды. И выставляя рядом на подставку сковороду с омлетом. — Всё готово, можно есть. Джек кивнул и быстро подсел к столу, не тратя больше времени на разговоры. Видать, действительно был голодным.

***

Уже укладываясь спать, Женя натолкнулся боком на выложенную на краю кровати тубу с линиментом. Специально ведь с краю решил лечь, вот и... Пока Джек был в санузле, Женя быстро скрутил крышечку, крепко закрученную твёрдой рукой, и тайком, будто делал что-то запретное, принюхался к мази. Наверное, он теперь каждый раз будет дуреть от аниса с фенхелем. Закручивая тубу обратно, он встретился взглядом с Джеком, стоящим в дверях. Положил линимент с краю у самой стены. — А почему так далеко? — спросил Джек, разглядывая разобранную постель. Действительно далеко. Для Джека — своё одеяло, тёплое, зимнее, и пара подушек, — всё возле центральной панели отопления, чтобы гость не замёрз ночью. Себе Женя оставил разобранный спальник и пару пледов, сложив их почти у самого шкафа. Их разделял метр пустого пространства, но сейчас, с Джеком, замершим в дверях, казалось, что спальня ужалась до размеров спичечного коробка, так тесно стало Жене под внимательным взглядом. — Ну я... Э... — Что, я всё ещё болею? — вздохнул Джек. — Ну да. — Эх, а я-то рассчитывал на массаж и тесные обнимашки, — это прозвучало с непритворной тоской. Как Джек мог настолько легко говорить о подобном? Одна мысль об объятиях вызывала в теле Жени неконтролируемо разжигающееся пламя. Джек шагнул ближе, и вместе с ним до Жени донёсся терпковатый запах тёплого дождя, идущего среди прелой листвы, и свежего мха. Он не сдержался и полной грудью вобрал в себя этот запах, полный новых нюансов и оттенков. Джек остро глянул на него, не скрывая своей заинтересованности. Спросил, неожиданно нахмурясь: — Ты же тоже... хочешь? И тогда Женю прорвало на объяснения. Он должен был всё рассказать гораздо раньше, ведь так? — Прости... Я... Обычно я ничего не чувствую. Не вообще, а сейчас. Ну, после болезни. — Какой такой болезни? — Джек осторожно присел на край кровати. — Ты не кажешься больным. Вполне себе... Здоровенный. Женя ухмыльнулся такой своей характеристике и подтянул длинные рукава футболки, показывая припухшие с внутренней стороны запястья. Хотя Джек, наверное, эти следы и раньше заметил: когда Женя готовил, он поддевал рукава до локтей. Заметил, но ничего не спросил. Ох, недаром Женя не любил сдавать анализы. Четвёртый день уже пошёл с тех пор, как у него взяли соскобы, а кожа до сих пор воспалена. — Болезнь на гормональном уровне, — пояснил он. — Вот, доктора говорят, что я чуть ли не труп ходячий. Постепенная атрофия в связи с угнетением нейрогуморальной регуляции. А от этого и все остальные системы приостанавливаются... Я уже давно не чувствую запахов... Ну, ты понимаешь, о каких именно зап... — Но меня ты чувствуешь? — перебил его признание Джек. Ёпт, так трудно было собраться с силами, чтобы рассказать ему всё! — Ну... Да... Временами. Временами, когда они рядом, особенно вот так, как сейчас. Временами ему башню сносит от того, с какой силой ощущается Джек. Временами ему хочется странного. Например, сделать Джеку массаж с каким-нибудь нейтральным согревающим маслом, и при этом исследовать каждый сантиметр его тела, чтобы точно для себя уяснить, почему именно Джек так пахнет, и почему Женя так на него реагирует, исследовать, найти средоточие того, что воздействует на его тело, прильнуть к нему... — Так может, врачи ошибаются? — спросил Джек, самым естественным жестом взяв Женю за руки и огладив его запястья большими пальцами, при этом посылая волну дрожи по хребту. — Не знаю, — пересохшими губами выдавил Женя. Ему хотелось, чтобы Джек не отпускал его. Чтобы держал дальше. Ещё мгновение — и он бы ляпнул какое-нибудь дурацкое «ещё, сделай так снова». Он дёрнул руки к себе. — Вот недавно взяли соскобы. Скоро будут результаты. — Я чувствую тебя, — сказал Джек. — Это не совсем запах, не физическое. Скорее, ощущение к человеку, которого я хорошо знаю. Жень... — он подался вперёд, и огромных трудов стоило остаться на месте, позволив себя обнять. Замереть, не двигаясь. Что угодно, любое действие — и бездействие тоже — подле Джека было пыткой. Мало Джека — плохо, хочется ближе и больше; много — тоже ужасно, хочется оттолкнуть и исторгнуть его из себя; а если, как сейчас... Женя не сразу понял, что это захлёбывается и частит его собственное сердце. В глазах поплыло. Он вздёрнул руки, чтобы успеть схватиться ими за крепкие плечи, чуть не ухнул на спину от головокружения, глубоко вздохнул и задышал, его прорвало, будто плотину во время весеннего паводка. — Чувствуешь, а н-не должен, — прошептал он, захлёбываясь. — Врачи говорили, возможны остаточные явления, н-но это определённо угасание... Вопреки его словам, внутри развёртывалось что-то жаркое, пекло под рёбрами и мешало ровно дышать и ясно видеть. Пелена перед глазами повисла, будто туман, как в то утро, когда они встретились на озере. Туман — и Джек, морским чудовищем вспарывающий глубины озера, всё выше и выше к поверхности... Внезапно Джек охнул и зашипел, и Женя почти сразу понял почему: он слишком сильно сжал пальцы, те впились ему в плечи наверняка до синяков. — Ладно, хорошо, — неожиданно согласился Джек. — Как скажешь. Но тогда мы тем более можем лечь рядом. А вдруг я замёрзну ночью? Вдруг мне станет хуже? А ты, хоть и болен, по словам твоих врачей, но всё-таки тёплый. Пока. — Дурацкая шутка. И не разговаривай со мной, как с ребёнком, — буркнул Женя, немного отодвигаясь. Было обидно, что Джек отнёсся к его признанию, как к чему-то несущественному. Он же переживал. Нервничал. Ему некомфортно было всё это рассказывать. — И в мыслях не было. Я полностью серьёзен, — заверил его Джек, вот только хитринка из его глаз окончательно не ушла. — Ёпт, да говорю же, у меня даже бумага с диагнозом есть! — рыкнул Женя, чтобы придать больший вес своим словам. — А ты и рад, да? — Ничего я не рад! — А что тогда рядом лечь боишься? Что, думаешь, приставать начну? — Да скорее это я начну! — Откуда ты знаешь? Ты ведь ещё не пробовал! — Что не пробовал? — Приставать, конечно. Держишь меня на расстоянии всю дорогу. Женя моргнул, осмысливая. Ну... Да. Может, он и держится на расстоянии ото всех. Но это, во-первых, потому, что доктора рассказали ему, насколько он ущербен, во-вторых, потому что мало кому интересна лесничья жизнь и природа, а в-третьих, уж очень не хочется попасть впросак с Джеком. Если Женя неправильно поймёт его знаки, если примет желание дружить и просто общаться за что-то большее, то это ударит по нему гораздо сильнее... Почти так же сильно, как в тот раз, с трупом беглого заключённого. Доктора советовали избегать сильных потрясений. Несчастная любовь — это тоже потрясение. Да и счастливая — тоже, но разве ему может настолько повезти? — Джек... — Женя вздохнул. — Слушай. Ну... — он вдруг заметил, что они до сих пор обнимаются, и это его удивило. Обычно контакт с другим человеком начинал напрягать его уже секунд через десять. Сейчас же они провели, тесно сплетясь, не меньше минуты. — Слушаю, — прошептал Джек ему на ухо. — Давай просто... Ну... — Просто спать, — вздохнул Джек. — Да. — Но только рядом хочу. — Да, да, ладно, чёрт с тобой. Но просто спать. Джек тут же разжал руки и полез за одеялом и подушками, чтобы подтащить их поближе к пледам. А Женя посмотрел тем временем на его шею в вырезе футболки, на хрупкую выступающую косточку и залип на ней взглядом. Был бы смелее, ещё и носом бы в неё уткнулся, и накрыл губами, попытался поцеловать и прикусить. Наверное, Джеку бы понравилось... Джек неожиданно повёл рукой и почесал сперва шею, а затем и загривок. У Жени сделалось сухо во рту. Он сглотнул и отвёл взгляд. — Ну что, спать? — уточнил Джек, расправляя одеяло и опираясь на подушку поясницей. — Спокойной ночи, — поспешно ответил Женя, ложась ничком и почти сразу переворачиваясь на левый бок, к Джеку спиной. — Дом, свет! — скомандовал он искину модуля, и световые панели начали гаснуть. Джек завозился, устраиваясь ниже и шурша одеялом. Женя сжал в руке край пледа, что лежал подле него. Если бы это был Джек, то он... Руки сами собой принялись стискивать и месить мягкую ткань, забирая её во всё более жадные объятия. Женя так и стал засыпать, уткнувшись лицом в скомканный плед. Наверное, этого вполне достаточно. Он временами обнимал что-нибудь по ночам, обычно подушку, но после всех этих событий, повлиявших на него, заметил, что потребность в объятиях у него усилилась. Пледа на сегодня будет достаточно. Как бы он напугал, должно быть, Джека, если бы полез к нему руками посреди ночи. Вот бы... неудобно вышло...