Rescue Rangers

                 Вдох.         Бежать. Раз-два-три. Бежать.         Выдох.         Бежать. Раз-два-три. Бежать.         Вдох...         Земля под ногами крошится; оступившись, сбиваюсь с ритма и жадно глотаю воздух. Грудь разрывает от нехватки кислорода так, что хочется процарапать ребра, чтобы дать легким надышаться вволю. Можно отдать все, лишь бы только осесть на камни и содрать с глаз очки, потому что мерцание датчиков перед глазами вызывает одну только головную боль, и я уже совершенно не понимаю, как люди могут находить это удобным.         Ровно-невозмутимый голос Ястреба в динамиках сообщает о том, что пульс слишком сильно зашкаливает за норму, и что "для восстановления нормального функционирования" рекомендуется немедленная передышка.         Но табло на браслете часов демонстрирует совсем не то, что позволило бы сделать такую вот передышку.         Мало времени. Мало...         Все-таки, как бы я не храбрилась изначально, люди проходят дистанции на скорость намного – намного! – медленнее синтетиков. А теперь, когда Карт и Вартес отправились из сопровождения обратно на базу, все стало... несколько сложнее.         ...Вдох.         Бежать. Раз-два-три. Бежать.         Выдох.         - Карен... – звук в динамиках, превратившийся в какой-то сипящий полусвист, уже ничем не напоминает уверенно-звонкий голос Анны Хэтт. Торопливо оборачиваюсь, цепляясь руками за скалы, чтобы не упасть, щурюсь, раздраженно отгоняя темноту. – Карен... надо принимать стимы... Слишком... тяжело.         Стискиваю зубы.         Это средство оставлялось на "последний довод", но Анна права – больше в таким темпе на своих силах мы не протянем. А сбавлять темп нельзя – как чуть ранее бесстрастно сообщил "перфект", только так мы можем успеть дойти до Бурана.         - Принято, - на выдохе шепчу я. – Ястреб, иден... тификатор... стима.         Разница между вопросом и ответом составляет едва ли долю секунды.         - НЗ-859-Т. Восемь минут на активацию.         Мешком оседаю на камни; пальцы отыскивают на поясе виртуальные панели управления и, подрагивая, прощелкивают все незнакомые номера, пока взгляд, наконец не цепляется за нужные символы.         Нажимаю ввод.         Сердце колотится как безумное; у меня ни разу в жизни не было таких забегов. Даже в колледже я никогда не считала себя стайером, и все дистанции выше пятисот метров уже составляли для меня достаточную проблему.         Но то был колледж. А сейчас... добро пожаловать в жизнь, Карен.         Укол иглы инжектора практически неощутим, но вот сам стимулятор отзывается жгучей болью, как будто в вену заливают кислоту. Шиплю сквозь зубы, откидываю голову назад, пытаясь не слишком наваливаться на рюкзак. Черт его знает, насколько чувствительно это оборудование...         Стоило бы снять его, конечно, чтобы дать отдых спине, но мне отчего-то кажется, что потом надеть этот груз обратно будет намного сложнее. И да, конечно я в курсе, что ощущение, будто у меня на плечах уже появились просеки от лямок, определенно ложное.         Определенно, да.         Анна тяжело опускается рядом, жадно ловит губами воздух. С трудом поворачивает голову, морщится – жидкость стимулятора не слишком толерантна к болевым порогам людей. Ну что же... хоть бы подействовал.         - Восемь минут, - хрипло отзывается робопсихолог, словно в ответ моим мыслям. – По инструкции... нельзя двигаться.         Киваю.         Это хорошо, что по инструкции нельзя двигаться, это просто замечательно, это просто непередаваемо прекрасно, потому что сейчас даже эти восемь минут кажутся абсолютным раем и блаженством.         Какое счастье – просто сидеть на камнях и ничего не делать.         Просто дышать.         Взахлеб. Дышать.         - Как же он близко... – вдруг все еще хрипло, но уже гораздо более уверенно произносит Анна, и я осторожно поворачиваю к ней голову. Очки математизируют силуэт, облекают его в сетку теплового излучения и еще какого-то излучения, и мне приходится постараться, чтобы за всей этой матрицей увидеть человеческое лицо. – Я еще никогда не видела его так близко.         Я знаю, о чем она говорит.         Грааль.         Кратер Грааль, вершиной в серебристо-черных прожилках вздымающийся перед нами – и пусть на карте это еще расстояние как минимум в сутки – сейчас мне кажется, что я могла бы просто дотянуться до него рукой.         Что на самом деле – дай нам всего лишь каких-то полчаса, и мы бы уже добрались до самого его пика...         Это только иллюзия, Карен, ты же знаешь.         Это. Только. Иллюзия.         - Я могу его понять, - неожиданно отвечаю я. Щурюсь, восходящий Дейл слепит глаза, и даже стекла очков не могут полностью убрать излучение звезды. – Этого Мэтью Сорроу. Черт, на самом деле я даже слишком хорошо его понимаю, Анна! Ведь... если признаться честно, признаться самим себе – каждый из нас, из тех, кто работает и живет на Трассе – мечтают рано или поздно узнать, что за чудо хранит в себе этот гребаный кратер.         Робопсихолог сдавленно смеется.         - Как-то непочтительно вы о чуде отзываетесь, шеф. Но... да, пожалуй, вы правы. С другой стороны, чудо остается чудом лишь до тех пор, пока оно недосягаемо. Это как магия у Санта Клауса или фокусники в цирке. Пока ты не разгадал секрет – ты веришь в чудо. А потом... все. Может, лучше тогда и не разгадывать?..         Несколько секунд молчу, сосредоточенно глядя на сверкающую вершину, на которую еще никогда не ступала нога человека и не только человека.         Когда-нибудь, наверное, мы сможем подчинить себе и эту радиацию.         Или найдется еще один безумец-авантюрист вроде Сорроу, которому будет плевать на всю эту технику безопасности, на риск собственной жизни – и который сможет вспомнить времена альпинистов прошлого века и в одиночку покорить Грааль.         Что он там увидит?         Что он там найдет?         Бессмертие? Святое благословение? То, что вообще-не-поддается-описанию?         Или ничего?         Или Грааль – это всего лишь одна гора из миллиардов других гор и вершин, и то, что она носит подобное имя, вовсе не возводит ее в ранг божественного Олимпа? А все прочее – лишь глупые человеческие суеверия?         В таком случае разочарование было бы слишком жестоким.         В ухе чуть слышно пиликает таймер.         Время.         - Время, - непонятно зачем вслух повторяю я и поднимаюсь на ноги, сдавленно охнув от неожиданности. – Еж ты... черт!         Одно движение словно запускает невидимый механизм. Словно активирует скрытый где-то в недрах организма протонный двигатель.         Активирует энергию.         Энергия струится по венам вместо крови, энергия переполняет мышцы и связки, энергия обвивает жилы и сухожилия, стучит в сердце и насыщает легкие. И тебя нет, не было и не будет – есть только одна ожившая, чистая, совершенная энергия.         Воплощенная в человеческом теле.         В твоем теле.         Фактически срываюсь с места – не раздумывая, не сомневаясь – мысли словно догоняют потом, словно бы впервые в жизни не успевают за поступками. Ожидание невыносимо само по себе – ожидание и бездействие; каждый нейрон, каждый нерв зудит где-то под кожей, звенит от надрывно-отчаянного "давай-давай-давай".         Вперед! Быстрее. Быстрее. Быстрее.         Главное не останавливаться! Только не останавливаться, потому что энергия не может вот так взять и остановиться, потому что тогда энергия попросту разорвет на части это хрупкое, хлипкое человеческое тело...         Быстрее! Неважно направление, неважна цель.         Быстрее!         - Черт его подери! – в недавно сиплом от усталости голосе Анны дрожит тот же самый азарт-напряжение, и мне даже не надо оборачиваться: очки выводят на периферическое зрение догнавший меня силуэт, который может принадлежать только одному человеку. – Карен! Это потрясающе! Какого черта нам не выдают эти стимчики ежедневно?! Я бы на работу не просто ходила, я бы туда летала на крыльях!         Это, конечно же, риторический вопрос.         Потому что ничто не дается бесплатно. И энергетический стимулятор высасывает всю энергию организма, практически выжимая его досуха, высушивая, выпивая, как вампир – ради пары часов суперпроизводства. К тому же, почти все стимы вызывают привыкание не хуже наркотика – и пусть даже сейчас научились лечить и от такого, этот процесс "отвампиривания" никогда не бывает легким и приятным.         Но один раз можно.         Хотя бы для того, чтобы ощутить, что это такое. Чтобы словно внезапным и неожиданным откровением понять, на что же на самом деле способен твой кажущийся таким слабым и несовершенным человеческий организм.         Что на самом деле – если бы мы развили его до предела возможностей – мы не намного бы уступали тем же андроидам.         Прислушиваюсь к себе – можно ощутить, как под кожей работают налившиеся невесть откуда взявшейся силой связки мышц, заставляя тело рваться вперед. И таймер на наручном браслете становится почти неактуальным, потому что я отлично знаю – чувствую – что сейчас мы уже обгоняем время.         Пока что.         Пока не закончится действие НЗ-859-Т.         - Два с половиной часа, - невпопад сообщаю я, но робопсихолог отлично понимает. – Потом все станет намного хуже, чем было до этого. В идеале нам надо бы уже к этому моменту добраться до Бурана и установить "Пружинку". И потом валяться в отключке, пока техника выполняет свою работу.         В идеале, да. Но скоро начнется зона "швейцарского сыра", как поэтично окрестила сию местность Вилма, и придется основательно сбавить темп.         Если мы, конечно, не хотим закончить как Мэтью Сорроу.         - Вилма? – зову я.         - Слышу! – торопливо отзывается в наушниках голос оставшейся на базе социолога. – Так... еще приблизительно минут сорок, если я правильно понимаю радары. В очках должна быть встроена функция распознавания полостей, но все равно... умоляю, будьте осторожны!         - Будем, - весело обещает Анна, перелетая через какой-то валун.         Нда, теперь сходство с Риддиком, наверное, выглядит вообще феноменальным. Осталось лишь научиться убивать врагов голыми руками.         Когда в крови кипит НЗ-859-Т, хочется только радоваться и едва ли не кричать от переполняющего счастья. Потому что два чувства – всесилие и всемогущество – еще никогда не проявлялись настолько отчетливо.         Бежать.         Теперь счет на три уже не нужен – тело двигается само, само знает, когда сделать вдох и выдох, чтобы наполнить легкие кислородом.         Просто бежать.         Первую полость обнаружила Анна, наиболее банальным и простым методом – просто в какое-то мгновение нога, опустившись на ничем не отличавшуюся от предыдущих землю, не нашла опоры.         Точнее сказать – опора исчезла, раскрошилась, обнажив достаточно неприглядный и весьма глубоко уходящий куда-то в недра скалы провал.         Швейцарский сыр.         Все подножие Грааля напоминало этот самый "швейцарский сыр" – корка земли и лавы, которая осела на поверхности, очень успешно маскировала собой дыры и провалы, которых тут было просто неимоверное количество. Создавалось ощущение, что над кратером основательно поработала бригада то ли кротов, то ли дождевых червей, проев его как трухлявый пень.         На этом и попался Мэтью Сорроу – и ему еще невероятно повезло пройти так далеко.         - Вилма? – выдыхаю я, приложив изрядное усилие, чтобы замереть на месте. – Мы уже в "сырной" зоне. Как включить сканеры?         Анна, морщась, осторожно поднимается на ноги, ощупывает лодыжку и успокаивающе машет рукой – вывиха нет, все остальное пройдет.         - Слышу! – торопливо отзывается социолог. – Сейчас... Ястреб вышел на Трассу, а в этих инструкциях сам черт ногу сломит. Попытаюсь настроить сканеры удаленно... у вас на дисплее должна будет отобразиться картинка.         Несколько минут ничего не происходит.         Нетерпеливо переступаю с ноги на ногу – энергия все еще кипит и требует бежать дальше, но идти вслепую по такой местности – почти гарантированное самоубийство, и я усилием воли заставляю себя не двигаться.         Потому что вся поверхность выглядит одинаково.         Потому что я не представляю, насколько надежен камень подо мной.         Потому что любой шаг может обернуться продолжительным и очень непродуктивным полетом "к центру Земли", и, как бы я не любила Жюля Верна, в данной конкретной ситуации мне бы очень не хотелось проверять его теории на себе.         - Вилма... – вкрадчиво начинает робопсихолог, но тут, наконец, оживают дисплеи, и фраза обрывается коротким: - Черт.         Трясу головой, пытаясь заставить мозг поверить в реальность образов.         Потому что ничего, кроме аналогии с ВР у меня не возникает.         Потому что мир окрашивается в один багровый тон, и только отличия по этой самой багровости помогают немного сориентироваться.         - Чем темнее камень, тем плотнее под ним порода, - быстро сообщает Вилма. – На светлые лучше вообще не наступать... здесь как-то можно задать условия вычисления веса, но боюсь, у вас нет на это времени.         Очень правильно думает моя коллега.         Бегло оглядываюсь – повезло, здесь еще относительно безопасно. Анна уже кидает мне конец веревки; закрепляю так, как учил Вартес – наш вес приблизительно одинаков, но если промахнется один, то второй в связке теоретически должен будет суметь удержать.         Или сорвется следом.         Вот такая вот командная игра, Карен.         Длина веревки – пять метров, достаточно для относительного маневрирования. И уже забираясь на следующий "темный" валун, на короткое мгновение задумываюсь, как синтетики умудряются без проблем переключаться с одного режима зрения на другой? Или они видят во всех доступных режимах одновременно?         На попытку представить подобное мозг отвечает категоричным отказом.         - Свяжитесь с Бураном, - неожиданно говорит Анна. Машет мне рукой – здесь слишком много дыр, длины веревки недостаточно, приходится делать солидный крюк. – При нашем приближении он поймет, что это не андроиды. Я боюсь, что Первый Закон может приказать ему запустить программу самодеактивации.         Вздрагиваю, на миг сбившись с шага. Черт, как я об этом не подумала?!         Если цель нашего пребывания тут – Буран, то он вполне может взять и ликвидировать эту самую "цель", чтобы вынудить нас как можно быстрее повернуть обратно в безопасную зону. Первый Закон сильнее Третьего.         Но не тогда, когда в дело вступает мастер-ключ.         Переключая рацию на частоту Бурана, я мысленно радуюсь тому, что мастер-ключ спроектирован таким образом, что даже отключение всех слуховых сенсоров ничего не даст. Услышать заветное слово андроид может даже находясь в состоянии гибернации... собственно, это и предлагала сделать Анна, там, на базе.         Механизм, отвечающий за реакцию на мастер-ключ находится вне программирования, доступного для андроидов.         Порой это и к лучшему.         - Буран? – зову я. – Буран, ты меня слышишь?         Помехи заглушают связь – то ли скала действительно подошла слишком близко, то ли была повреждена рация, то ли это остаточная радиация сбивает волны. И мне приходится звать еще несколько раз, прежде чем приходит ответ.         - Слышу вас, Карен, - голос синтетика спокойно-безмятежный, как будто мы общаемся за чашкой кофе. - Сизый и Кречет уже добрались до базы?         - Да, - на выдохе отзываюсь я, огибая подозрительно светлую часть скалы. Веревка вновь натягивается, приходится распустить побольше. – Мэтью в безопасности... Его зовут Мэтью Сорроу, кстати.         - Я рад, - ровно сообщает Буран, и я знаю, что это сказано настолько искренне, насколько робот вообще может быть искренним. И тут же настораживается: я не сдерживаю короткого вскрика от неожиданности, когда часть камня осыпается под стопой куда-то в бездну. – Карен? Что случилось?         - Ничего особенного, - сквозь зубы бормочу я.         И говорю слово.         И через минуту вновь переключаюсь на общую частоту.         - Все в порядке? – осторожно осведомляется Анна.         Коротко вскидываю руку – да, в порядке, в совершенном и полном порядке, бежим, не останавливаемся. И не забываем, не забываем смотреть на уже пляшущие от напряжения перед глазами разнотонные багровые пятна.         Наверное, я потом всю жизнь буду видеть мир багровым.         - Здесь! – крик Вилмы раздается вместе с возгласом Анны – да и я сама теперь могу различить уже знакомый мне по картинке с дисплеев базы пейзаж. Вот здесь она – та самая расселина, в которую провалился Мэтью.         А вот здесь...         ...а здесь уползает куда-то между камней стальная змея троса.         - Время на исходе, - задыхаясь, говорит робопсихолог.         Да, я сама чувствую.         Что сердце начинает колотиться быстрее обычного, что темнота наползает на глаза и даже застилает слишком осточертевший багровый цвет – срок действия НЗ-859-Т заканчивается, и собрать себя в кучку из того желе, в которое очень скоро превратится наш организм, будет весьма и весьма проблематичным делом.         Нет, ничего подобного.         Мы успеем.         Мы уже слишком далеко зашли, чтобы все вот так взяло и закончилось.         - "Домкраты". "Пружинки".         - Делаю, - коротко отзывается Анна.         Скидываю рюкзак, плечи отзываются болью – все-таки пробежка с грузом дала о себе знать. Дальше – сложнее: вытащить нужную технику, попутно пытаясь вспомнить, какие же именно кнопки задавали активацию.         Нет, этим точно должны заниматься роботы, а не люди!         "Домкрат" и "Пружинка" создавались именно для работы с тяжеловесами, и используются спасателями, когда надо разобрать завалы, или вытащить что-то из-под груды камней. И – что меня радует намного сильнее – встроенные в них приборы сами определяют силу давления, необходимую для того, чтобы не развалить всю конструкцию к фигам.         Потому что если бы это пришлось делать мне, скорее всего так бы и случилось.         - Буран, - хрипло зову я; пульс уже начинает прыгать, надо торопиться. Рывком дотаскиваю "Домкрат" до узкой трещины, где скрылся трос, активирую – металлические "лапы" машины послушно впиваются в камень. – Буран, мы начинаем сдвигать. Приготовься.         - Принято, - безэмоционально отзывается синтетик.         Анна устанавливает свою часть машины с другой стороны – нам нужно создать баланс, чтобы ни приведи космос, не обрушить что-нибудь еще.         Для этого есть "Домкраты", которые держат скалу.         Теперь очередь "Пружинок".         Механизмы, напоминающие блины в семь сантиметров толщиной, как клин загоняются в трещину и отзываются довольным урчанием. По ободу вспыхивает серия лампочек-искр – это приступают к работе анализаторы давления, вычисляя оптимальную силу.         А потом слышится хруст, и скала начинает по миллиметру сдвигаться в сторону.         Медленно.         Очень-очень медленно.         - Сделано, - шепчет Анна, оседая рядом со мной на камни, словно из нее мгновенно выпили всю жизнь. – Теперь только... ждать...         Меня едва хватает на короткий кивок.         НЗ-859-Т вышел.         И я растягиваюсь на земле, жадно хватая губами воздух. Глаза что закрывай, что ни закрывай – там одна темнота, и на короткий страшный миг кажется, что я уже никогда не смогу видеть снова. И мышцы кажутся вялыми и дряблыми, как желе – и даже поднять руку сейчас было бы неимоверным подвигом.         К счастью, это уже не требуется.         К счастью, теперь уже можно просто лежать и слушать, как с негромким скрежетом машины отвоевывают у скал миллиметры пространства.         А когда темнота в глазах рассеивается – я вижу Грааль.         Так близко.         Так неимоверно близко!..         Лежу и смотрю на вершину – она вся сверкает, она фактически в нескольких шагах – иди да возьми! Всего в дне пути... даже, наверное, короче – и пусть даже без стимулятора, но я бы смогла пройти, я бы смогла добраться до него, я бы смогла узнать, что там, я же так долго об этом мечтала...         ...я же так хотела туда добраться, я была готова все отдать за это!         Мой Грааль, мое вечное неизменное чудо, моя вера и идея – сейчас так ослепительно, ошеломляюще близко!         Я...         - Карен?         - Я бы дошла, - шепчу я, не сводя взгляда с сияющего пика. – Я бы дошла, Анна, честно, это не так сложно, это вполне реально... Я только отдохну немного после стима... Анна, вы же знаете, никто еще не подходил так близко к нему... никто не был так близко...         - Карен! – робопсихолог дотягивается, отчаянно хватает меня за руку, рывком заставляет обернуться. – Карен, даже не думайте, ясно! Это невозможно! И мы шли сюда ради Бурана, не ради Грааля! Мы шли сюда не за этим!..         Застываю.         Зачем я шла сюда?         Зачем, Карен?         Зачем я бросилась рисковать своей жизнью? Ради синтетика? Ради друга? Ради своей команды? Ради того, чтобы доказать всем – и в первую очередь себе самой – что я тоже могу пройти свою полосу препятствий?         Или...         Или ради чего-то еще?         Или все это – только отговорки, а настоящая причина вот – возвышается передо мной, недоступная, недосягаемая... А настоящая причина в том, что я, как и Мэтью Сорроу, на самом деле была готова на все ради своего чуда.         Ради своего Грааля.         - Карен, вы не пройдете! – Анна уже почти кричит. – Скоро начнется "прилив", сканеры пород перестанут работать! Сколько вы пройдете на чистой удаче, прежде чем под вами рухнет скала?! Это того не стоит, слышите?! Это не стоит вашей жизни!         Переворачиваюсь на живот, приподнимаюсь на локтях, запрокидываю голову. Грааль зовет и манит... а статистика удачного случая на самом деле – вещь непредсказуемая, и мне вполне может повезти... я же буду осторожной, я правда буду очень осторожной...         "Грааль – это искушение".         Так ты говорил, Мэтью Сорроу? Ты понял все намного раньше меня.         - Карен, - в шепоте Анны почти мольба. – "Пружинки" почти закончили работу... Нам еще надо разобраться с повреждениями Бурана, мне будет нужна ваша помощь. Карен, пожалуйста, послушайте меня...         Вдох...         Раз-два-три.         ...выдох.         Отворачиваюсь от вершины, аккуратно высвобождаю свою руку и сползаю ближе к трещине. Удовлетворенно гудят "Пружинки" – разлом уже достаточно широкий, чтобы в него мог протиснуться человек.         - Буран, приготовься, - произношу я, дотягиваясь до привода лебедки. И коротко уголком губ улыбаюсь Анне: - Мы успели. У нас еще вполне хватит времени на то, чтобы убраться из этой зоны радиации. Все в порядке, коллега.         Я, конечно, могла бы привести тебе сотни аргументов, почему "это того стоит". И жизнь, и даже больше, чем просто жизнь – потому что подлинная вера и подлинная идея всегда стоят больше, чем просто жизнь.         Но вот только...         ...вот только любое чудо, лишившееся своей тайны и ставшее доступным – перестает быть чудом.         И я не обрету свой Грааль.         Я навеки его потеряю.