Лисица

– Выглядишь, как придурок, – бросает Чанбин, разглядывая на заспанном лице Хёнджина намёки на адекватную работоспособность. А то он заочно сочувствует всем его будущим пациентам. Тлеющая сигарета в его руках, выкуренная наполовину, так и норовит выпасть и устроить в больнице небольшой пожар. Хёнджин курит не часто, только когда в душу те самые кошки не только насрали, но ещё и наблевали. – Не выспался, – Хван трёт ладонью лоб, пережимает переносицу и смахивает отросшие пряди. Вспоминает, что хотел подстричься на ближайших выходных. Чанбин протяжно свистит, вытягивая из пачки сигарету и глубоко затягиваясь. – Весёлая ночка? Кто это? Неужели Чонин, нет, не говори, что ты посмел дотронуться до нашего мальчика. – Не неси хуйню, Бин-и, какой Чонин. – Твой интерн, забыл, что ли? – Да я… похуй, – машет рукой Хван и тушит окурок в пепельнице, которая являлась банкой, позаимствованной в процедурке полгода назад. – Не спал я ни с кем. Даже на одной кровати. Это и огорчает. – А у тебя кто-то был? – лицо Чанбина вытягивается от удивления, потому что на веку, что они знакомы, Хёнджин не был тем, кто одноразовый секс тащит к себе домой. Сам Чанбин у Хёнджина оставался пару раз, и то, потому что полночи обнимал унитаз, а выгонять такого у Хвана не хватало ни сил, ни желания, ни совести. – Ага. В гости зашёл, чаёк попить, но так и не остался. – А ты звал? – Блять, не поверишь, – смеётся Хёнджин истерично, от чудовищной эмоциональной усталости внутри себя, почти за живот хватаясь, – с первого же часа знакомства звал. А он всё «я тебе не вещь, я не продаюсь». – Значит, хуёво звал. – Это как? – Как ты обычно это делаешь. Будто тебе срать на людей вокруг себя. – Мне не срать на него. – А он об этом знает? – Не уверен, – чешет Хёнджин затылок и хмурится. У них с Феликсом дальше взаимных препираний и латаний бренного тела никогда не заходило. – Ну вот и не ной, что он не лезет к тебе в постель даже просто поспать. Будь я девушкой, я бы тоже не полез. – Да с девушками как-то… по-другому, что ли. – Всё с ними так же. И Хёнджин верит, потому что Чанбин натурал со стажем, а ещё кивает, как знаток женской психологии, и у Хёнджина нет сомнений ему не верить. День за днём крутятся вереницей, к этому Хёнджин тоже привык. Ко всему привыкаешь, когда сталкиваешься нос к носу с неизбежной реальностью, и Хёнджин даже засматривается на ошивающегося под боком Чонина. Из любопытства и потому что Чанбин так не вовремя сморозил лютую хуйню, а Хёнджин такую любит – вернее, его голова и жопа. На чём-то зацикливаться. Но Чонин улыбался, как улыбался с самого первого дня своей интернатуры, приносил кофе, учился новому и иногда в шутку называл Хёнджина нерадивым хёном. Это подкупало, но только до момента выхода из больницы. За её пределами с Чонином они никак не пересекались, а Хёнджин подумывал о домашнем животном. С большими лисьими ушами и хвостом. «Совсем ебанулся», – как сказал бы Чанбин, и, да, Хёнджин ебанулся. В свои тридцать купил длинношерстную чихуахуа, назвал Кками и теперь весь отдел хирургии не мог нарадоваться, когда доктор Хван подходил к ним с очередной фотографией своего щеночка и, как мамочки из отделения педиатрии, говорил «мы». Хёнджин задумался только один раз, что лисицы, возможно, не переносят собак. «Хотя оба тявкают одинаково». Хёнджин упорно душил в горле стойкое чувство одиночества и что он просрал нечто важное. Потому что даже номер Феликса не спросил. Спустя месяц, когда пальто стало ненужным с наступлением первого месяца лета, а на соседнем сидении прочно обосновался зонтик, «а вдруг лисица замуж соберётся», Хёнджин решил, что до его бренной души никому не осталось дела. И начал готовить чуть меньше, чем на двоих. Наверно, именно так затухает надежда. Выходные обещали быть насыщенными за просмотром нового фильма от Марвел, прижиганием уходящей молодости со стаканом виски в руках и игрой с Кками в догонялки по всей квартире. Хёнджин их ждал, потому что слушать нотации Чанбина, как он его заебал светить своей хмурой рожей, смеха уже не оставалось. – Милая собачка, – кивает заместо приветствия Феликс из коридора и улыбается, когда чужой собачий язык проходится меж фаланг лисьих мальчиков. Хёнджин застывает в проёме, он вернулся с суток в залитую обеденным солнцем квартиру и мечтал заснуть на ещё одни сутки. – У меня была открыта дверь? – Нет, – ещё шире улыбается Феликс и подхватывает Кками на ручки. «Рычат они одинаково», – замечает Хёнджин. – «Ещё и ладят. А я волновался». – Тогда как… ты телепортнулся? – Ты пересмотрел фэнтези. Ещё предположения? – Мы на двадцатом этаже, ты не мог залезть через окно. – Я неплохо левитирую, но да, не настолько. – Ты… умеешь летать? – Тебя только это удивляет? – Замок не вырван с корнем, значит, это не взлом с целью грабежа внимания моей собаки. Феликс не сдерживает смешка, а Хёнджин, наконец, прикрыв за собой дверь, скидывает вещи и идёт в ванную мыть руки. Феликс не в крови. Феликс хуй пойми как в его квартире спустя хуеву тучу времени забирает всё внимание Кками, не имея ни малейшего представления, как часто Хёнджин о нём думал и засыпал, гадая, чтобы поменялось, если бы в тот вечер Хёнджин настоял на том, чтобы Феликс остался на ночь. – Я забрал ключи, всё просто, Шерлок, – приваливаясь плечом к косяку, говорит лисица и по-лисьи улыбается. Кками трется вокруг его ног, словно не чувствует, что перед его мокрым носом не человек вовсе. «А может быть, поэтому и трётся. Родню почуял». – Когда успел? – спрашивает Хёнджин, вытирая лицо полотенцем. Голова не варит, мозг шипит и в руках слабость. Хван ощущает себя на шестьдесят, а не тридцать, а когда-то мог не спать трое суток подряд, полтора из них оперируя. – У меня ведь было так много возможностей взять ключи. Ну подумай. – Когда я пошёл спать, а ты остался на кухне? – В точку. – Ну и, – Хёнджин обводит взглядом ванную и самодовольную мордашку Феликса, искрящуюся жизнью, – что ты здесь забыл? – И даже не пошутишь про долг? – Нет сил и настроения, – а ещё желания отталкивать, говорит себе Хёнджин. – Удивляешь, Хёнджин-а, – тянет лисица, к косяку спиной прислоняется, чтобы пропустить. Хёнджину до чёртиков хочется Феликса коснутся и убедится, что ему это не снится. И в галлюцинациях не видится. «Повода нет». – Так что ты здесь забыл, лисица? Феликс пожимает плечами, склоняя голову набок. – Пассия брата нашла мою квартиру, припёрлась и начала читать мораль. – А пассия – это?… – Хан Джисон. Не лисица, но тоже вечноживущая мразь. – Как ты лестно отзываешься о себе подобных. – Я не совсем одобряю их отношения, – хмурится Феликс и смотрит в спину уходящему в спальню Хвану, следуя за ним. – Пришлось потрепать, чтоб отъебался. Ну и искать место, где можно переждать бурю. – Бурю? – Хёнджин с недосыпа тормозит, цепляясь за пуговки на рубашке. А потом вспоминает Минхо и о ком они говорят, и усмехается. – Брат не обрадуется? – Он будет в ярости, – у Феликса определённо улыбка самого довольного животного, который сделал хуйню и быстро слинял с места происшествия. У Хёнджина теплом чувства разливаются в груди, когда он эту улыбку ловит на себе. А погода за окном портится быстрее, чем Хёнджин успевает домашние штаны натянуть. – Кажется, Джисон уже нажаловался. Как срать, – фырчит Феликс. Кками, прижимая уши к голове, пару раз тявкает – Хёнджин понимает, что тот хочет тоже под одеяло вместе с хозяином. Феликс брови вопросительно приподнимает, взглядом спрашивая, что ты хочешь от меня, маленький комок шерсти. – Мы идём спать, – отвечает Хёнджин и ставит свою собаку на край матраса, удобно устраивавшуюся на краю. – Хорошо. «А не похуй ли?» – думает Хван, когда понимает, что он уже мог предложить Феликсу всё, кроме нормального отношения. В чём-то Чанбин был прав. – Пойдёшь с нами? Феликс мнётся на месте, окидывая то Хёнджина, что на голову выше его самого, то постель и грозовые тучи. – У меня нет сменной одежды. Я налегке. – Я дам. – Да у тебя такой вид, что ты бы не только одежду дал. – Какой? – уточняет Хёнджин, вытаскивая из шкафа штаны и ещё одну футболку. Скоро он домашней одежды на Феликса не напасётся. – Усталый… что ли? Всесоглашающийся. – Может быть, – пропускает Хёнджин смешок и протягивает вещи, когда Феликс стягивает свои штаны с дырками и широкое худи. – Не я же имею счёт в банке. – Ой, а то тебе завидно. Зато людей спасаешь. – И не только людей. – Это уже кто на что горазд. Хёнджин без слов соглашается. Его действительно никто не просил, это он сам мимо проехать не смог, когда Феликса отбросило к его машине прямо посреди дороги неведомой силой, а тот в подарок оставил длинную такую царапину своими когтями. «Всё ещё не галлюцинация». За окном сверкает первая молния и громыхает гром, заставляя внутренности дрожать. А может это Феликс, который под одеяло забирается, ложась к Хёнджину лицом. – Почему ты сказал, что Джисон уже нажаловался? – Погода испортилась. – Это тоже как-то зависит от настроения лисиц? – хмурится Хван, тело, с макушки до пят, усталостью накрывает. – Нет, только от двух конкретных. Мы с братом особенные. – Типа… самые крутые на районе? – Типа самые крутые на горе. Хёнджин со смехом выдыхает, улыбаясь, и полусонным взглядом цепляется за каждую веснушку. За ровные нос и совсем не лисьи глаза, но такие глубокие, почти родные. Они же в страхе смотрели на Хёнджина, когда тот только выбежал из машины и взгромоздил Феликса себе на плечи, придерживая его за живот, чтобы ничего оттуда нужного не вывалилось. Хёнджин не хочет вспоминать. Препираться с Феликсом веселее. – Не потявкаешь? – Заткнись и спи уже, наконец. – А вдруг ты мне зубами в задницу вцепишься, пока я сплю? – Ты свою задницу видел? Там ничего нет. – И то верно. – Лисица, – тянет Хёнджин, потому что ему это обращение нравится. Это не кличка, лишь остаточная попытка не привязаться к Феликсу, как он привязывается ко всем, кто с ним общается регулярнее одного приёма в кабинете. А уж в квартире подавно. – Что? – Ты надолго? – Прогоняешь? – Даже если захочу тебя выгнать, Кками не позволит. – О, так у него есть имя, – и Феликсу до чёртиков, блять, приятно, что собака Хёнджина его приняла без эксцессов. Хотя порычать и когти выпустить в первые десять минут знакомства пришлось. – Ты надолго? – повторяет Хёнджин. Ему важно знать, сколько у него есть времени. – Пару дней… может быть. – Хорошо. – Это было важно? – Да. У меня в холодильнике мышь спилась и повесилась, мне нужно знать, сколько продуктов заказывать, чтобы мы оба не загрызли друг друга с голода. – Я закажу. Не загрызём. – А жаль, – сонно шепчет Хёнджин, одной ногой уже во сне. – Ты выглядишь вкусно. – Извращенец. Хёнджин согласно мычит. За окном бушует буря, но впервые не в его душе.