со чанбин: надеюсь ты не подох
Хван смотрит на сообщение бегло, перечитывает пару раз, а Кками лезет облизать его ухо, и Хёнджин отмахивается.мудак хван: пока не пытался
Хёнджин никогда не пытался; насколько бы убогой не казалась ему жизнь, он её ценит. – Доброе утро, – доносится сбоку от развалившегося полулёжа Феликса, заставляя Хёнджин вздрогнуть и перевернутся набок. У Хёнджина умилительно заспанный взгляд и всё ещё достаточно ебательное лицо даже с красным отпечатком рельефа подушки на щеке; Феликс не дурак – Феликс факты признаёт. – Кыш. – Ахуел? – выгибает бровь лисица, строгий взгляд вбок кидает и ждёт ответа, занеся палец над смартфоном. Хёнджин кивает. Хёнджин не доверяет собственному подсознанию, и это абсолютно нормально для уже привыкшего Чанбина. – Лучше бы не просыпался, когда спишь зубами к стенке, ты даже милый. Хёнджин усмехается и клацает челюстью, заставляя Феликса закатить глаза. – Я купил продукты, пакеты стоят на стуле. – Сколько времени? Феликс исподлобья смотрит недоверчиво, не может понять, Хван действительно придурок или проблески здравого сознания – это выпавший гарант по милости божьей, счастливый билет и игра в рулетку. Русскую. Никогда не знаешь, что выпадет прямо сейчас. – Почти полночь. – Ты ел? Феликс мотает головой и делает вид, что его телефон – сосредоточение всего занимательного, что придумало человечество за последние двадцать лет. А Феликсу есть с чем сравнивать, он под ясным небом существует столько, что впору выходить в тираж. Хёнджин кивает, откидывает одеяло под звонкий скулёж выбирающей из-под завала собаки и, зачёсывая волосы, босыми пятками бредёт на кухню. У Хёнджина квартира минималистичная – и однажды обошлась в золотую копеечку – с панорамными окнами в пол и проглядывающейся со стороны спальни кухней. – Что едят лисицы? – А что едят люди? – Если прижмёт, даже людей, – Хёнджин открывает холодильник, метким броском выбрасывает в мусорку кусок познавшего блаженства того света сыра, завернутого в фольгу, и всё, до чего тянутся руки. – Ты пол-универмаг скупил, что ли? – спрашивает, когда вытаскивает из пакета три вида колбасы и ещё столько же мяса, четыре шоколадки и килограммов пять овощей. – Нет, а нужно было? – Феликсу благополучно до пизды, что бубнит Хван себе под нос, раскладывая продукты по полочкам. Курьер знатно ахуел ещё на сборе корзины с товаром, а Феликс искренне не понимает, что плохого в куске сырокопченой сёмги и замороженного минтая. – Пошучу, что ты растущий организм, которому нужно много жрать, чтоб не сконфузиться. – Будешь выёбываться – и я сожру тебя. – Не сожрёшь, – довольно улыбается Хёнджин, и до тошноты под рёбрами Феликса оказывается прав. Хван ни слова не говорит, что Феликс у него дома на лисьих правах проездом, потому что кто-то чересчур наглый и самоуверенный в том, что его не выгонят тапками под хвост; потому что рад до такой же пизды, засыпая рис в рисоварку, и включает чайник. Феликс сбоку подходит – Хёнджин не дёргается по выработанной привычке не показывать физически свои чувства и эмоции, не дело, когда руки дрожат, как у эпилептика в припадке, не дело, когда и голова в тумане чаще, чем он пьёт. – Что готовишь? – А что хочешь? – Не знаю, – Феликс пожимает плечами, смотрит, как точным, хирургически отточенным навыком Хёнджин нарезает лук. – Я не умею готовить. Зато могу спалить кухню. – Не только лисица, но ещё и вандал. Феликс хмурит лоб и садится за стол, оставляя колкость без ответа. Феликс жаворонок, и скоро его потянет в сон, а Хёнджин энергией пышет, его внутренний костёр помаленьку разгорается, и Феликс это нутром ощущает. – Почему ты решил завести собаку? – Подумал, что если я не могу завести одну конкретную лисицу, то с собакой проблем не будет, – усмехается Хван, кидает смешок за плечо, чтобы посмотреть, как Феликс на месте бесится с его слов. А Феликс челюсть до скрипа стискивает, скребя ногтями по столу. – Соболезную Кками всей своей тысячелетней душой, его хозяин – долбоёб. – А ты когда-нибудь заводил домашних животных? – Нет, – отрезает Феликс, почти молнии кидает промеж чужих лопаток и также быстро, как завёлся на гнев, успокаивается, пару раз с рычание выдохнув. – Но у Минхо есть три кота. Глупая идея заводить животных, они быстро умирают. – Люди тоже. Иногда даже раньше положенного срока. – Всем нам отведено конкретное время. Если кто-то умер, значит, его имя есть в списке. – Списке? Это тем, чем занимается твой брат – приходит по чью-то душу? – Нет, – Феликс мотает головой, объясняй теперь устройство вселенной, но он почему-то ни капли не против. – В мире много существ, о которых ты ещё не знаешь. – Блять, надеюсь, и не узнаю. – Его ты точно встретишь. Это хранитель реки Сандзу, он заправляет списком. А ещё, кажется, глаза даже на жопе имеет, видя то, чего ещё не произошло. – И твоё здесь нахождение он тоже видит? Феликс задумчиво поджимает губы и спустя минуту молчания, когда Хёнджин с неуёмным интересом оборачивается, согласно кивает. – Не хотел бы я иметь такого любовника, от него даже налево не сходишь. – Он, так-то, замужем. А ты у нас любитель пройтись по хуям? – с ноткой иронии спрашивает Феликс и бровь выгибает, пока Хёнджин заливисто смеётся, не сдерживаясь. – Мне бы хоть на один сходить, лисица. Феликс его смех не подхватывает, но, прикрывая сложёнными ладонями половину лица, краешком губ улыбается. – Подожди, но если имя каждого человека внесено в список, разве то, что ты убил человека, не должно быть предопределено? – Не совсем, – Феликс заминается – он-то думал, что Хёнджин давно все лишние вопросы выбросил из головы. Особенно тот разговор. «Умный, падла». – Нам не разрешено вмешиваться в чужую судьбу. – Но в мою вы без стука выбили дверь. – Это всё ещё была только твоя инициатива, - нараспев тянет Феликс. – И обычно мы стираем память у человека, чтобы глубоко не травмировать его реальным положением дел. – Так почему моя на месте? – Это временно, – лисица довольно скалится, пока Хёнджин, задумчиво жуя губу, думает, что не хотел бы всё забывать. В его жизни есть тысяча и одна вещей, которые он бы с радостью и прытью выложил на стол и начал вымаливать частичную амнезию, но Феликса – жаба горло душит забыть. – Ну так… вам нельзя вмешиваться – а дальше? – Когда лисица или кто-то ещё убивает человека – это никогда не прописано судьбой человека. Хранитель это видит, судьи загробного мира назначают наказание, хранитель следит за его исполнением. Всё. – То есть ты убил человека, который, возможно, побил бы рекорд долгожительство и вошёл бы в книгу рекордов Гиннеса? – Та придурошная уже побила всевозможные рекорды. – Она была не очень хорошим человеком? – Агитировала за возрождение мирового господства зла. – Поэтому ты не считаешь себя виноватым, – понимает Хёнджин, мычит, как ни в чём не бывало, и Феликс кивает. Не считает. Если своим поступком он отсрочил возрождение чего-то тёмного, с чем этот мир не справится, то он ни на секунду не считает, что заслуживает неделю провисеть на цепях в Аду. – А мою смерть хранитель тоже видит? – Так интересно узнать, когда подохнешь? – Честно? Не очень. Но человеческое любопытство такое обширное. – Меньше знаешь – крепче хуй. – Там не так говорится. – Да поебать, – довольно улыбается Феликс и подпирает щёку ладонью, вдыхая аромат чего-то вкусного и в соусе жареного. Хёнджин смертью окружён, и на прошлой неделе он пополнил своё личное кладбище, собственноручно вырыв могилу. Родственников у пациента не было, а потому никто не шипел в спину проклятья и не обвинял врача в безрукости, только Чонин, тяжело вздохнув, ассистируя операцию, видел, как вместе с заунывно пищащим аппаратом и сердцем пациента остановилось что-то и в глазах Хвана. Сейчас Хёнджин думает, что, если это было предопределено, зачем вообще пытаться идти наперекор судьбе. «В чём блять смысл моей работы, если уже давно решено, выживет человек или нет». Хёнджин будет дураком, если опустит руки. Спас он, на самом деле, гораздо больше людей, чем погубил. «У всех бывают плохие дни», – как добродушно говорит Чанбин, у которого таких плохих дней, как семь пятниц на неделе. Под его ответственность, как старшего, подкладывают раковых больных, но доктор Со не жалуется. Знает, что добродушный и исправно принимающий на свой счёт даже вырезание аппендикса с последующими осложнениями Хван не выдержит подобного стресса. «Он же и осложнения на свой счёт записывает, хоть сделал всё ювелирно, что не приебёшься». А Хёнджин как-то находит пути приебаться к самому себе. После позднего ужина или очень раннего завтрака, не забыв покормить Кками, который уже сопел в две маленькие ноздри на своей лежанке в уголке, Хёнджин подхватывает из мини-бара бутылку виски с роксом и укладывается на постели, подтянув ноутбук на середину кровати. Феликс в его доме – это чудо, в буквальном смысле слова, но о чём с ним говорить, Хёнджин пока не находит, а отказываться от кропотливо выстроенных в голове планов не намерен, даже если эта хмурая сытая лисица прямо сейчас штаны снимет. Ладно, со штанами Хван перегнул, но парочку уточняющих вопросов бы задал. – Марвел смотрел? Феликс неловко подсаживается на краю матраса, будто ему здесь не рады и его присутствие определённо лишнее. Феликс на вопрос мотает головой, он больше по игрушкам в телефоне и сопливым мелодрамам на экране. – Тогда задавай вопросы, если что-то непонятно. Я постараюсь объяснить. – Кто сказал, что я буду смотреть с тобой фильм? – А чем тебе ещё заниматься, лисица? – и Хёнджин усмехается абсолютно нагло, волосы зачёсывает и односолодовый виски ценой в одну прогнившую почку на чёрном рынке отпивает. Почки, даже прогнившие, хорошо ценятся. – Я уж найду, чем себя занять. Хёнджин кивает, принимает, как должное, откидывается на изголовье кровати и запускает фильм. Феликс раздражённо фыркает вбок, грызётся внутри себя с лисьей гордостью и что вот он, Хван Хёнджин, кусок человека с шикарными руками и непонятно чем в голове, всё ещё требует за спасение жизни только секс. Феликс не понимает, как можно быть таким упёртым дебилом. Приглушённый свет располагает ко сну, вдыхает уют в каждую клеточку тела, а Феликс исправно бросает взгляд на завязывающиеся события фильма на экране и смеющегося себе под нос Хёнджина. Когда Хёнджин не говорит, он действительно Феликсу нравится. – Бесишь, – кидает Феликс и присаживается к Хвану вплотную, чтобы экран не отсвечивал. Бедро Хёнджина даже через ткань домашних штанов горячее, а от виски лисица отказывается. – Перебесишься, – и Хёнджин мягко улыбается, перекидывая руку, чувствует как аккуратно, в каждом движении сомневаясь, Феликс укладывает голову ему на плечо.со чанбин: ты как? выпьем? чонин отправил меня домой, сказал, что он сам справится сегодня глухо как на кладбище в полночь мудак хван: не у меня гости со чанбин: тот парень? мудак хван: его зовут феликс да со чанбин: соболезную этому феликсу молю, хван, веди себя не как придурок, парниша буквально святой великомученик, если до сих пор рядом с тобой ошивается и расскажи потом, чо по чём мудак хван: мне ты так не сочувствуешь :/ может быть расскажу- тут чо по чём даже не пахнет