Сочувствие не всегда значит прощение, Поражения редко пахнут виной. Театральность для клоуна – вознесение, Как выражение чувств для них – бой Смех затерялся среди ликов страха
На одной из многочисленных — тревожно многочисленных — фотографий Джером сидел верхом на Брюсе, удерживая его за волосы и дико ухмыляясь. Они смотрелись удивительно гармонично вот так: непокорно вскинувшийся Брюс, плотно сжавший губы, с кровью на лице, не отрывающий глаз от своего противника, и словно окутывающий его со всех сторон Джером, с растрёпанными волосами и смягчившимися из-за освещения шрамами. Шея Брюса была обнажена, а руки упирались в пол в попытке удержать равновесие. Другая фотография демонстрировала противоположную по их положению картину: Брюс прижимал Джерома к полу своим весом, сжимая в руках его пиджак и изогнув губы в лёгкой, удивительно беззлобной улыбке. Более широкие ладони Джерома лежали поверх рук Брюса, а лицо у него было совершенно довольным. Там были десятки фотографий. То, как Джером обнимает Брюса за плечи, шепча ему что-то на ухо; моменты их борьбы, полной смеха, крови и сжатых кулаков; они, стоящие друг напротив друга в напряжении, готовые к драке, с поразительно довольными выражениями лица. Брюс не знал, что выглядел настолько дружелюбно в отношении известного во всём городе психопата и убийцы. Их драка и правда выглядела не борьбой, как таковой, а забавой, которую им обоим нравилось разделить друг с другом, чего не было на самом деле. Целью Брюса было задержать Джерома, а не повеселиться с ним, разбивая костяшки в кровь и оставляя на нём синяки. Заголовок «Проклятие Готэма сразило юного миллиардера Брюса Уэйна» не был с ним согласен. Статья на три страницы не делала никаких прямых громких заявлений, но намёки и неприлично огромное количество многозначительных пауз в конце предложений говорили громче слов. Брюс отложил газету с непроницаемым выражением лица и отмахнулся от беспокойства Альфреда. — Чушь, — спокойно сказал он, хотя внутри кипел от смеси эмоций, которые трудно было распознать. Он точно был зол. Но вместе с тем… смущён? — Статья посредственна и натянута. Нет смысла подавать в суд и раздувать из мухи слона. Только привлечём больше внимания. Альфред не был с ним согласен. Он отобрал у него газету и раскрыл её, разгладив тонкие страницы на столе. Брюс отодвинул свою утреннюю глазунью, чтобы бумага не попала на его тарелку. — «Принц Готэма храбро сразился с маньяком, но всё ли в этом сражении так просто, как кажется на первый взгляд?». — Альфред указал пальцем на прочитанные строчки, а потом — на обрезанную фотографию их лиц, находящихся в непосредственной близости. На ней Джером положил подбородок ему на плечо и запустил руку ему в волосы. — «Даже самые храбрые и праведные в нашем городе зачастую оказывались монстрами. Однако мы верим в защиту, которую полиция под руководством Джеймса Гордона обещает нам предоставить». Они намекают на то, что вы работаете с мистером Валеской. Это не какой-то пустяк. Брюс хмыкнул. Немного успокоившись и переварив абсурдность журналистской писанины, он пришёл к выводу, что статья скорее забавная, нежели катастрофически ужасающая, как показалось сначала. — Никто не поверит в это, Альфред, — подпёр подбородок рукой Брюс. — Ты сам говорил: они всегда будут писать обо мне. Плохое и хорошее, правдивое и лживое. Это не имеет значения. Альфред со вздохом сложил газету пополам — так, чтобы не было видно ни единой фотографии. Теперь он выглядел смерившимся, хотя хмурость всё ещё не покидала его лица. Брюс закончил с завтраком и решил связаться с Джеремайей, чтобы договориться о встрече. Чистый источник энергии, о котором они говорили вчера, казался прекрасной перспективой для города. Хотя, вероятно, стоил немного подождать. Вчерашний день для многих стал потрясением. Брюс привык к безумию своей жизни, её хаотичности, жестокости, а порой и опасности, но не для всех такое времяпровождение было привычным. Стоило дать Джеремайе передышку. Брюс провёл по шероховатой бумаге газеты рукой, прослеживая заломы, оставленные Альфредом, и неторопливо направился в кабинет, прихватив её с собой. Она беспокоила его — не так уж сильно, но ощутимо, но он не показывал это Альфреду. Брюс был уверен в своих принципах и убеждениях. Он знал, что поступать правильно было как его долгом, так и прихотью. Его связь с Джеромом была… неоднозначной. Он не ненавидел его, как должен был, но всегда был уверен в том, что, если это в его силах, он не позволит ему причинять людям вред. После этой статьи, взгляда со стороны, Брюс больше не был так уверен. Одна мысль о том, чтобы потакать Джерому в его потребности сеять хаос и боль, вызывала тошноту, и это немного успокоило его. Брюс открыл ящик, в котором спрятал осколок, и туда же бросил газету, даже не взглянув на блестящий, острый кусок зеркала и зелёную ткань, в которую он был обёрнут. Вероятно, ему тоже следовало сделать перерыв.***
Джером выбирал. Он знал, что выйти в свет так скоро после его выступления на площади и провала с дережаблем, вряд ли получится. У него не было плана, не было людей, потому что старина Ози предал его при первой возможности, а Тетч глупо-глупо попался полиции. Конечно, его культ всё ещё был с ним, но кровожадные, зачастую безработные и бедные, не отличающиеся умом последователи не годились на многое. Джером использовал их, как маленьких шпионов, которые легко сливались с толпой законопослушных граждан, знал, что может созвать их, чтобы использовать тем или иным способом или просто повеселиться, но на разработку новой стратегии, надёжного плана, который в очередной раз потрясёт весь Готэм, они не годились. Итак, Джером отложил эти хлопоты на потом и решил сосредоточиться на своём следующем образе. Он был шоуменом и одежда была важной составляющей его образа. К тому же, ему хотелось впечатлить Брюса в их следующую встречу. Поэтому он выбирал. Это должен был быть бросающийся в глаза образ, яркий и запоминающийся, каким был и сам Джером. Он накинул на плечи ярко-синий фрак с воротником и симметричной вышивкой на спине. Он покрутился перед зеркалом и задумчиво свёл брови к переносице. Ему шёл синий, но красный — больше. Однако он уже появлялся перед Брюсом в красном. Джером провёл по тяжёлому, плотному бархату фрака рукой и попробовал уложить волосы так, чтобы пряди не падали на лоб. Покрой брюк, которые он примерил, был сложным и жестким, необычной фактуры, и они идеально подходили к фраку. Он нашёл цилиндр с завязками впереди, декоративными заклёпками на верхней плоской части и пучком длинных, пушистых перьев и тут же нахлобучил его на голову. Джером взял в завершении трость и, выставив её перед собой, опять встал перед зеркалом. Получившийся образ был… недостаточно хорош. Брюс едва ли восхитился бы им. Скрипнув зубами в раздражении, Джером отбросил глупый цилиндр в сторону и упал на жёсткий, скрипучий диван, драматично раскинув руки в стороны. — Чем ты занят? Джером не поднял головы, хотя и удивился тому, что один из членов Легиона Ужасов наведался к нему. Решил поквитаться? Провал их плана произошёл исключительно из-за трусливой, подлой натуры Кобблпота, но Джером не спешил оправдываться. Он мог дать отпор, не прибегая к жалким отговоркам. — Сценический образ важен для шоумена, мой страшный друг, — взмахнул тростью Джером. — Мне ведь нужно запомниться, не так ли? Невзрачный пиджак и мятая рубашка могли бы этому помешать. Джонатан не был впечатлён его словами, но Джером привык к его молчаливости и… мрачности. — Трость — атрибут Пингвина. Джером оскалился на это замечание и покрутил трость в руках. Джонатан стоял в дверях комнаты, не приближаясь и держа руки на виду. Это совершенно не убедило Джерома в чистоте его намерений. — С ней я выгляжу таким серьёзным, — заговорчески прошептал он, немного подаваясь вперёд и тихо посмеиваясь. — Эти синяки сделали тебя ещё более ужасающим, — заметил Джонатан Крейн. Джером надул губы в притворной обиде. Эти синяки, разбитый нос и лопнувшую губу ему подарил Брюс, и, сколько бы правды ни было в словах Джонатана, ему нравилось их разглядывать. — Хочешь сказать, я некрасив? — надул губы он, прекрасно осознавая, что это действие сделало его лицо ещё уродливее. Шрамы растягивали уголки его губ в вечной улыбке, а покраснения от ожогов, оставленных супом дяди Зака, всё ещё не прошли. Разбитая губа, опухшая и то и дело ноющая слабой, почти приятной болью, завершала картину. Он был уродлив. Недостоин такого человека, как Брюс. Хорошо, что его не волновали приличия. — Чем я обязан удовольствию видеть тебя, Страшила? — Я пришёл напомнить, что ты не выполнил своих обещаний. Джером пожал плечами. Он всё ещё крутил трость в руках. Плотные белые перчатки скрывали огрубевшую, покрытую ссадинами кожу рук. — О? Джонатан достал пузырёк, наполненный мутной тёмной жидкостью. Джером оглядел его, с интересом рассматривая оседающие на дно крупицы неизвестного вещества. — Это токсин страха. — Он вылил содержимое пробирки в портативный распылитель, который достал из складок своего костюма пугала, и направил его на Джерома. — Мы не погрузили весь город в страх. Но я мог бы погрузить в него тебя. Джером постучал указательным пальцем по губам, задумчиво его разглядывая. Джонатан стоял, не шевелясь, но всё ещё не нажимал на курок. Джером видел в нём колебания. — Откуда берётся эта нерешительность? — усмехнулся он, отбрасывая трость в сторону и опираясь локтями о колени. — Ты не напуган, — ровно произнёс Джонатан, не удивлённый, но всё ещё раздражённый этим фактом. Джером засмеялся и поднялся, чтобы снова посмотреть на себя в зеркале. В чёрных брюках и синем фраке, несмотря на эффектность, он выглядел блекло. Следовало добавить какую-нибудь изюминку. — Я не боюсь, — негромко сказал он, не поворачивая головы к Крейну. — Больше нет. Джонатан хмыкнул и ничего не ответил. Джером покрутился в одну, в другую сторону, примерил высокие бордовые сапоги с толстой подошвой, но всё ещё остался неудовлетворённым получившимся результатом. — Я научу тебя страху, — уверенно заявил Крейн, и Джером захихикал. — Ты мог бы попробовать. — Он встал напротив него и раскинул руки в стороны, отвлёкшись от своего занятия. — Давай, я готов. Крейн склонил голову набок и на этот раз без промедлений брызнул своим токсином прямо ему в лицо. Джером закашлялся, когда капли отвратительного на запах вещества попали ему в рот и носоглотку. Через пару секунд перед глазами начали плясать цветные пятна, а голос Крейна раздавался с громогласным эхом. — Жизнь без страха не имеет смысла. Джером мог бы с этим поспорить, но тут его взгляд упал на его собственное отражение. Он был на коленях и хватался за горло. Джером не помнил, как упал, но сейчас его волновало не это. Он подполз ближе и провёл пальцем по прохладной поверхности зеркала. Страшила остановился у него за спиной, рассматривая его с клиническим интересом. — Я понял, — прокаркал Джером, едва ворочая языком. Он сощурился и прикрыл глаза рукой, когда ему показалось, что его глазные яблоки вот-вот выпрыгнут из глазниц. — Я понял. — Ты понял что? — с мрачными нотками в голосе спросил Джонатан, и Джером не видел смысла скрывать от него своё озарение. — Платок. Страшила замер, его глаза, едва виднеющиеся в этом костюме, блестели в слабом свете ламп. — Что? — Шейный платок. И, — Джером махнул рукой, показывая всего себя, — мой образ станет идеален. Мне нужен шейный платок. Страшила выдохнул, и Джером, если бы не был так одурманен токсином, смог бы сказать, что уловил в этом звуке раздражение. Джонатан снова направил распылитель Джерому в лицо, чтобы увеличить дозу. Джером захохотал, когда капли токсина попали ему на лицо, и отвернулся, чтобы не видеть и не слышать ярких огней цирка, похотливых стонов, криков и искажённых злобой лиц, которые неизбежно стали к нему подкрадываться.***
Брюс напористо наступал на Альфреда, чувствуя, как бурлят в груди разочарование и волнение. Он нанёс ему прямой удар в челюсть и ухмыльнулся, когда Альфред пропустил его и кулак Брюса действительно достиг своей цели. Альфред коротко мотнул головой, и Брюс попытался нанести ещё один похожий удар, но мужчина перехватил его запястье, надавил чуть выше локтя и подкрутил кисть, эффективно совершив захват. Брюс застонал, когда понял, что произойдёт дальше. Альфред сделал шаг вперёд, отошёл немного в сторону и присел на одно колено. Брюс вынуждено опустился вместе с ним, стиснув зубы от боли. Альфред толкнул его, уложив грудью на пол, и завернул руку за спину, надёжно фиксируя её и его вместе с ней на месте. — Вы рассеяны, мастер Брюс, — заметил Альфред, отпуская его и помогая подняться. Брюс кивнул, понимая, что попался очень глупо и быстро. Его мысли были заняты не тренировкой, и ему не нравилось, каким невнимательным это его сделало. — Извини. — Брюс размял плечи и потёр запястье, которое всё ещё фантомно ныло от хватки Альфреда. — Давай ещё раз. Альфред оглядел его с поистине отсутствующим выражением лица. — Мы занимаемся уже около трёх часов. Если перерыв не нужен вам, он нужен мне. Брюс оглянулся и посмотрел на часы. Они и правда провели за тренировкой почти три часа. Сейчас, подумав об этом, Брюс действительно заметил, как сильно ноют у него мышцы, моля об отдыхе. — Хорошо. Тогда я пойду приведу себя в порядок, — сказал Брюс, чувствуя себя неловко из-за своей рассеянности. Он редко позволял себе быть настолько невнимательным. Брюс дождался кивка от Альфреда и поплёлся в свою комнату, чтобы принять душ. Он поднялся по лестнице, прошёл по широкому коридору, мягко ступая по толстому ковру и добрался, наконец, до своей спальни. Брюс взял свежее полотенце и запер за собой дверь ванной. Он устало провёл ладонью по лицу и посмотрел в зеркало. Синяки, оставленные ему Джеромом, заметно поблекли к радости Альфреда, для которого эти синяки были напоминанием о том, что Брюс в очередной раз побывал в смертельной опасности. Брюса же мало волновала собственная внешность. Куда сильнее его занимала тишина. Джервиса Тетча поймали в тот же день, когда Джером скрылся от полиции, а Освальда Кобблпота, который помог с предотвращением распространения неизвестного токсина, не вернули в Аркхем за его «заслуги». Насколько знал Брюс, сейчас он скрывался, чтобы не получить какую-нибудь глупую альтернативу вроде общественных работ или домашнего ареста, а капитан Гордон и не пытался искать его с должным рвением. Светлячка скрутили на месте, когда она пыталась последовать за Джеромом после прекращения их представления, а Виктор Фриз и Джонатан Крейн исчезли, никак не давая о себе знать. Итак, уже который день в Готэме господствовала тишина. Не мир и покой — это в конце концов был Готэм, — но никаких крупных преступлений с участием сбежавших из Аркхема преступников не было. Обычно подобные затишья возвещали бурю. — Капитан Гордон позвонил и предупредил о своём скором приезде, — сказал Альфред, когда Брюс через несколько часов спустился вниз, чтобы перекусить. — Кажется, у него есть к вам дело. Брюс сделал глоток из высокого стакана с холодным лимонадом и опёрся локтями о стол, наблюдая за тем, как Альфред готовит для них обед. — Если он наносит визит, а не довольствуется телефонным разговором, это что-то серьёзное. Они успели поесть и поговорить о плане тренировок Брюс на следующую неделю, прежде чем прибыл капитан Гордон. — Приятно видеть вас, капитан Гордон, — искренне улыбнулся Брюс, вежливо игнорируя явный дискомфорт и неуверенность Джима. Какие бы новости он не принёс, они не были приятными. — Мы задержали Джонатана Крейна пару дней назад, — начал он после того, как узнал, как дела у Брюса и закончил со светской беседой. — Он глупо попался. — Но это ещё не всё, — ровно сказал Брюс, подгоняя его к сути. Он не знал, что Страшила был схвачен, но знание того, что он был в руках полиции не сильно успокаивало. Как бы печально это ни было, Аркхем и камеры в полицейском участке множество раз доказывали свою ненадёжность. — Сегодня он рассказал нам кое-что. — Вы до сих пор держите его в участке? Если прошло несколько дней, его уже должны были переправить в Аркхем. Джим кивнул, его лицо было непроницаемым. — Нам нужно было узнать то, что он знал о Джероме и Фризе. Поэтому мы не обнародовали информацию о его аресте. — Джим поймал его взгляд и откинулся на спинку стула, который предпочёл креслу. — Его перевезут в Аркхем через пару часов. Брюс на мгновение застыл от пришедшей на ум догадки. Капитан Гордон не часто обращался к нему за помощью, предпочитая держать подальше от опасности, но это правило редко работало, когда дело касалось Джерома. — Вы узнали что-то о Джероме, — всё так же ровно констатировал Брюс. Капитан Гордон слабо улыбнулся, не обманутый спокойным тоном Брюса. Он знал, что внешняя невозмутимость молодого Уэйна зачастую скрывала пропасть эмоций. — Больше — мы его нашли.***
— Крейн подвергал его действию токсина страха на протяжении многих часов, — приглушённым голосом объяснял капитан Гордон, ведя его через заполненное людьми в форме фойе. Брюс заметил, что они направились не к камерам с решётками, а в сторону комнат для допросов. — Он был совершенно невменяем, когда мы его нашли. Более невменяем, чем обычно, — добавил Джим с кривой, горькой улыбкой. — Но как только он смог мыслить более ясно, потребовал разговора с тобой. — Они остановились перед дверью с небольшим решётчатым окном, и капитан Гордон развернулся, выглядя невероятно серьёзно. — Ты не обязан делать это, Брюс, и я благодарен, что ты согласился нам помочь. Ты помнишь все, о чём должен его спросить? Брюс кивнул, чувствуя, как ускоряется у него сердцебиение. Он нервничал от мысли увидеть Джерома прямо сейчас, поговорить с ним и вызнать у него всё, что требовалось полиции. Капитан Гордон кивнул и открыл для него дверь, напоследок сжав его плечо в немом знаке поддержки. — Если ты захочешь выйти, подай нам знак, хорошо? Мы будем за стеклом, и если что-то случится, сразу войдём. Брюс снова кивнул и решился посмотреть на Джерома. Он спокойно сидел за столом, с необычайно выпрямленной спиной, и не сводил глаз с Брюса. Его руки были закованы в наручники с длинными цепями, которые были привинчены к столу, поэтому он сложил их перед собой, выглядя возмутительно невинно. На нём была белая рубашка с оборками, рукава были широкими на плече, обтягивали предплечья и снова расширялись к манжетам — словно Джером достал рубашку прямиком из викторианской эпохи. Его волосы были в полном беспорядке, а лицо выглядело измождённым и почти серым. Он беспорядочно постукивал пальцем по столу и гремел цепями. Брюс подозревал, что он делал это только для того, чтобы пошуметь и хоть как-то развеять тягостную скуку ожидания. — Привет, — глухо сказал Брюс, подходя ближе и садясь напротив. Джером рассеянно моргнул и широко улыбнулся. Его шрамы натянулись, но искренность этого жеста и абсолютно очаровательное выражение, которое состроил Джером, сгладили любое физическое уродство. — Брюс, — выдохнул он, словно был на последнем издыхании и, наконец, смог добраться до того, что обещало спасение. — Я так рад тебя видеть. Брюс поражённо моргнул, удивлённый его прямотой и честностью. Джером перебирал в руках цепи, смотря на него с такой интенсивностью, что Брюсу стало неловко. — Я тоже рад видеть тебя, Джером, — дипломатично ответил Брюс, потакая полиции, которая ожидала от него определённой модели поведения. В связи с обретшей популярность теорией об их с Джеромом более близких, нежели было на самом деле, отношениях, было бы разумным не выходить за рамки и не демонстрировать что-то, что могло вызвать ещё больше подозрений. Джером как-то странно поник. Его плечи сгорбились, а губы скривились в странной гримасе, которая скорее походила на выражение печали, нежели радости или волнения, которые Джером так часто демонстрировал рядом с ним. — Это не так. Брюс приоткрыл рот от удивления, готовый возразить, но выражение лица Джерома остановило его. Он был словно… убит горем. Расстроен. И расстроен не так, что желал утопить Готэм в крови, чтобы выплеснуть свои обиду и гнев, а так, что был готов беспомощно расплакаться от несправедливости. — Джером, — осторожно позвал он и протянул руку, чтобы положить её на ладонь Джерома, несмотря на то, что капитан Гордон говорил ему избегать прямого физического контакта. — Что случилось? Джером долго молчал, и это молчание невероятно испугало Брюса. Он никогда не вёл себя тихо. Он привлекал к себе внимание, был ярким, эпатажным, создавал шоу, смеялся. Его невозможно было игнорировать. Тем ужаснее было видеть его таким закрытым в себе. Грустным. — Я… Я не… Где мой фрак? — неожиданно спросил он, подняв опущенную было голову. Его глаза лихорадочно шарили по допросной, и Брюс, наплевав на все предосторожности, твёрже обхватил его руку своей, привлекая к себе внимание и стараясь успокоить его одними взглядом и прикосновениями. Как ни странно, это сработало. Джером замер, глядя на их переплетённые руки. Его губы расплылись в улыбке. Брюс едва успел подавить порыв улыбнуться в ответ, чувствуя странный прилив веселья. Наблюдать за Джеромом, пока он был в таком состоянии, было… забавно. — Какой фрак? Джером откашлялся, посмотрел на свою руку, обтянутую белой рубашкой, и чему-то кивнул. — Синий. — Зачем он тебе сейчас? — спросил Брюс, стараясь разобраться в направлении мыслей Джерома. Каким бы сумасшедшим он ни был, в его действиях всегда был контекст и смысл. Зачастую извращённый, непонятный другим, но смысл. — В нём я выгляжу лучше, — капризно протянул он. — Я нравлюсь тебе без него? Брюс снова приоткрыл рот, не зная, что на это ответить. Он должен был быть милым с ним, чтобы разузнать всё, что капитан Гордон хотел знать… верно? — Эта рубашка выглядит замечательно, — решил остановиться на более-менее нейтральном ответе Брюс. — Ты ведёшь себя иначе. Брюс не знал, насколько разумным шагом было бы указать на это, но и молчать об этом он не мог. Джером был словно под действием каких-то веществ, и Брюсу это не нравилось, несмотря на то, каким забавным это было. — Мой страшный друг хотел научить меня страху. — Джером подался вперёд, шепча очень тихо. Настолько тихо, что Брюсу тоже пришлось податься вперёд и напрячь слух. — Но я показал ему, что смех намного сильнее. Брюс сглотнул, не желая думать о том, как тяжело, должно быть, пришлось Джерому в те часы, когда токсин разъедал его мозг, посылая галлюцинации и вызывая беспричинное чувство тревоги и страха. Капитан Гордон рассказывал ему об этом токсине и его действии. — Расскажи мне о планах Легиона Ужасов, — прямо сказал Брюс. Крейн явно предал Джерома, наверняка недовольный их провалом, и Брюс не видел причин, по которым Джером мог покрывать их. Джером откинулся на спинку стула, не выпуская рук Брюса из своих, из-за чего ему пришлось сильнее нагнуться над столом. — Ничего нет, — довольно ровно ответил Джером. — Они дураки. Хотели получить Готэм. Будто бы они не знают, что ты его защищаешь. У них нет ни единого шанса. Брюс в очередной раз покачал головой, удивлённый тем, как открыто и искренне говорил Джером. Ему одновременно и нравилась и не нравилась эта перемена. Джером не смеялся ни разу с тех пор, как Брюс открыл дверь. — Джером… — Нет никаких планов. Я собирался умереть после того, как газ распылился бы над площадью. Джонатан должен был отправить Джеремайе особую посылку, но… Ах, должно быть, он решил пойти за другим братом. — Он хихикнул. Я собирался умереть… Брюс прикрыл глаза и попытался сосредоточиться, старательно не вспоминая тот день. И подумать только, Джером хотел умереть. — Что за посылка? — осторожно спросил Брюс, замечая в глазах Джерома что-то прежнее, что-то от того себя, который смеялся раздражающе часто и скрывал за своей улыбкой всё, что сейчас так уязвимо обнажал. Действие токсина не было вечным, понял он. Джером придёт в себя, нужно было лишь подождать. — Посылка с приветом от меня. Она бы помогла ему раскрыть глаза на то, кем он является, но что предпочитает отрицать. Он бы стал тем, кто заменит меня. — Джером поправил воротник рубашки, громко звеня цепями и нелепо склоняясь ближе к столу, чтобы достать до воротниками скованными руками. Он отпустил ладони Брюса. — Но я не смог бросить тебя, Брюси. И поэтому я остался. Брюс покосился на стекло, за которым, как он знал, столяи капитан Гордон и другие полицейские, и подавил порыв пожевать губу от беспокойства. — Зачем ты звал меня, Джером? — нейтральным, ровным тоном поинтересовался он, уже собираясь уходить. Джером, до этого теребивший в руках пуговицу, поднял на него глаза и слабо улыбнулся. — Ты такой серьёзный, Брюс, — хрипло выдохнул он, и Брюс почувствовал, как сердце пропустило несколько ударов от того, каким тоном Джером произнёс его имя. — Ты — единственный, кто когда-либо защищал меня. Я хотел увидеть тебя, мой герой. Брюс сухо сглотнул и встал. Он не смотрел в сторону стекла, но чувствовал на себе тяжёлые взгляды. — Был рад повидаться с тобой, Джером. Джером помахал ему с широкой улыбкой. — Навещай меня почаще. Кто знает, когда я сбегу в следующий раз. Не хотелось бы увидеть тебя через годы. Брюс обернулся на Джерома, когда перед ним открыли дверь, и послал ему слабую улыбку. Джером громко засмеялся в ответ, не сводя с него глаз. — Ты хорошо справился, Брюс, — сказал капитан Гордон, и дверь за Брюсом с лязгом захлопнулась.