phantom

Очередная рабочая неделя заканчивается усталостью и хандрой. Сейчас конец осени, и каждый вдох Тэхёна вне зависимости от его желания проходит в лёгкие сквозь сетку воспоминаний. Примерно в это же время год назад он уехал в, казалось, лучшую жизнь. Но с тех пор чувствует себя обманутым и опустошенным, хотя здесь у него все сложилось. Руководитель очередного открытого филиала компании, гордые отец и мать, своя квартира в центре города, хорошие друзья. И спрятанный за рёбрами, бережно хранимый кусочек прошлого. Тэхён тогда мотался по странам в поисках себя, нигде особо не задерживаясь, потому что средства позволяли. И Штаты были просто очередной временной остановкой. Чонгук же там родился и жил. Судьба свела их слишком неожиданно, слишком быстро и — слишком поздно. Или, может быть, рано? Это случилось на открытии нового ночного клуба. Тэхён просто искал развлечения. Увидел старого знакомого — Намджуна, болтающего с кем-то, кто стоял к нему спиной. Просто подошёл поздороваться. Просто столкнулся взглядом с незнакомцем и — просто пропал. — Познакомишь нас? — Это Чон Чонгук, ответственный за дизайн этого клуба. А это… — Очень приятно, Ким Тэхён, — перебивает тут же, пожимая чужую тёплую ладонь. — Удача сегодня на моей стороне. Даже не предполагал, что смогу встретить здесь такое сокровище. — Тэхён, боже, — в ужасе шепчет Намджун. — Пожалуйста, простите моего друга. — Всё в порядке, — Чонгук улыбается. — Вы делаете такие комплименты всем встреченным здесь корейцам? — Ох, что вы, — хватается за сердце. — Только особенным. — Боюсь представить, сколько таких особенных было. — Чонгук не обижен, не разочарован. Ему явно весело, и он просто развлекается. Тэхён откровенно наслаждается происходящим. — Боюсь огорчить вас, что только один. И я разговариваю с ним прямо сейчас. Намджун, видя, что все более чем в порядке, неловко прокашливается, чувствуя себя лишним в этой беседе. — Извините, меня там ждут, — неопределённо машет рукой, прежде чем уйти. Они снова смотрят друг другу в глаза. — Так на чем мы остановились? — говорит Тэхён, делая совсем небольшой шаг вперёд в личное пространство Чонгука. Тот не отстраняется и тихо смеётся, окончательно очаровывая Тэхёна. — Ваша прямолинейность вызывает восхищение, несмотря на то, что граничит с бестактностью. — Прошу простить меня, — и в голосе ноль раскаяния, — становлюсь совсем несносным, когда дело касается того, что мне нравится. Или кто, — голос падает до шёпота. Взгляд Чонгука смещается на его губы, и Тэхён даже дыхание задерживает. Компания из чётырех человек окликает Чонгука, разрушая магию момента. Тэхёну необъяснимо хочется оттеснить Чонгука себе за спину, загораживая ото всех. И он шокированно переваривает собственный порыв, не понимая, что за чертовщина с ним творится. Чонгука от него уводят, но он весь вечер ищет его взглядом среди людей. Он уверен, что эта встреча не последняя. Тэхёна уже тогда ждали в Японии. Не было никаких ссор и упреков, нет. Был все понимающий Чонгук. Он был младше на два года, но казался мудрее на сотню лет. «Это то, чего ты хочешь? Если для тебя так будет лучше, я не смею тебя держать». Они встречались на тот момент всего два месяца. Хотя слово «встречались» им точно не подходило. Чонгук знал, что это ненадолго. Тэхён знал, что не захочет остаться — мир слишком большой, чтобы привязывать себя к одному месту. Тэхён не знал только, что один человек может заменить все города мира. Они скорее просто были друг у друга. Временные попутчики на одном из жизненных отрезков. С Чонгуком было легко. Он каким-то образом понимал его намного лучше, чем куча других людей, знакомых с ним не один год. Было просто привыкнуть к нему. К завтракам, приготовленным специально для него, если Тэхён оставался на ночь, а Чонгук уходил на работу. К требовательным, почти яростным поцелуям, как будто его собирались съесть. К ворчанию за забытый зонт и мокрые ноги. К горячей ванне и теплому чаю после, чтобы не заболеть. К нежным касаниям губ, когда они встречались после рабочего дня. К улыбке и сияющим взглядам, предназначенным ему одному. К теплу, заботе, уюту. Сердце уже тогда все знало, с высокой колокольни наплевав на временные рамки, логику, разум. И оно говорило: «Это он. Притормози, идиот. Это он — тот самый». Но Тэхён горел новым делом так же сильно, как боялся привязанности. И в итоге как будто бы поступил правильно, и теперь — это его жизнь. Разве что «как будто» не покидает его мысли ни на один день. Джин, один из его близких друзей, заходит к нему в кабинет, предлагая провести вечер в баре. Тэхён соглашается сразу, даже несмотря на то, что настроения нет. Перспектива вернуться домой все равно хуже. В квартире его ждёт только одно — одиночество. После Японии была Австралия, а потом Корея, но за все время он даже не пытается начать какие-то отношения, не ищет их, не стремится, не желает вовсе. Сердце хочет только одного человека. Время для Тэхёна почему-то работает наоборот. Дни проходят чередой, но легче не становится, тоска не проходит, не гаснет, даже не думает утихать, вгрызается глубже и растёт, как будто он привязан к чужой душе, а пространство между ними связь эту лишь усиливает. Но, если быть честным, «как будто» здесь не нужно. Он добровольно привязал себя сам, даже если осознал это далеко не сразу. Когда уже было поздно. За весь год Тэхён звонит ему лишь однажды, когда приходят первые холода. Он долго стоит на кухне у открытого настежь окна и курит, не обращая внимания на стылый ветер. Внутри все равно холоднее. Когда он уезжал в аэропорт, погода была такой же. Тэхён не помнит о разнице во времени, дрожащими пальцами находит контакт, жмёт на вызов. Неуверенное «алло?» раздаётся спустя три гудка. — Не отключайся, пожалуйста, — это вместо приветствия. Просьба, на которую Тэхён не имеет права, но которую не может не озвучить. В ответ — молчание. Он и сам ничего не произносит, боясь разрушить это хрупкое что-то, и повисшая тишина — пугающе колючая. В ней он распознает только собственное сердце, сошедшее с ума, наконец услышав родное. Вызов ещё идёт. Раздаётся вздох и чуть дрожащее: — Зачем ты звонишь? Мне пусто, мне плохо, мне тут никак без тебя. Когда ты успел превратиться в мою зависимость? Почему с расстоянием и временем она становится сильнее? По каким законам это работает, скажи? Как можно было стать таким нужным за такой короткий срок? Мы же не в кино, ну разве такое случается в реальной жизни? Что ты сделал со мной? Что с тобой сделал я? — Я не знаю, — говорит вместо. Потому что сердце заходится истерическим хохотом, потому что сделанного не исправить. И снова молчание. Долгое. Холодное. А потом: — Ты нашёл, что искал? Вопрос понимается не сразу. Осознание того, что он действительно говорит с Чонгуком снова, тормозит все системы. Медленно начинает доходить. Ну точно же. Он улетел. В поисках, да. Чего-то. Он не может вспомнить. Как будто это было в другой жизни и не с ним. Но «как будто» не меняет реальность и не снимает ответственности. Деньги и успех? Они у него уже были. Новые впечатления? Их тоже хватало с лихвой. Свобода? Но он сам завернул ее в подарочную упаковку и вложил в чужую ладонь одним вечером: «Очень приятно, Ким Тэхён». Ни за одну причину не зацепиться. — А что я искал? Одиннадцать тысяч километров не мешают горечи в смехе Чонгука исполосовать всё нутро Тэхёна за мгновение. — Ты мне скажи. Тэхён бы и рад, вот только: — Я не знаю. — Это плохой ответ, Тэ. И ты… — голос в динамике срывается. Сердце Тэхёна следом. — Ты хоть на секунду можешь представить, каково это слышать мне? Зачем ты тогда вообще уходил? Чонгук задаёт вопросы — и все настолько же правильные, насколько болезненно-мучительные. Тэхён хотел бы ответить хоть на один, но значимость всего достигнутого меркнет, истлевает, исчезает с той же скоростью, с которой каждый аспект жизни поглощает оцепенение. Поэтому: — Я не знаю, — еле слышно. Чонгук заслуживает других ответов, но это все, что Тэхён может сказать искренне. Молчание сегодня их третий участник разговора. И самый громкий. — Позвони мне, когда будешь знать хоть что-то. А лучше… — пауза укладывается в сердце острым осколком и… — просто больше не звони. Не надо. Это жестоко, Тэ. — И проворачивается несколько раз. Чонгук отключается. Тэхён как будто промерзает изнутри, покрывшись ледяной коркой. Стоит ли говорить про «как будто»? Так оно и есть. Он пишет ему: «Прости меня». Сообщение не доставлено. В баре тепло и шумно. Тэхён не ощущает ни того, ни другого, расколотый пополам собственными мыслями. Они сидят не долго, но Джин успевает неплохо так опьянеть. Впрочем, удивляться нечему. Тэхён улыбается воспоминанию — это не Юнги с Хосоком, которые каждый раз при общих встречах пытаются перепить друг друга. Юнги сколько угодно может утверждать, что он более стойкий, но Тэхён знает, что далеко не всегда, и что в плохие дни Юнги может проиграть. Если под шумок не подмешает Хосоку в его стакан ещё что-то из алкоголя другой крепости. Хосок каждый раз на это ведётся, а организм Хосока каждый раз против таких подстав отчаянно бунтует. Юнги же, благородно вытаскивая ругающееся тело на свежий воздух, получает тысячу обвинений в жульничестве и обещание взять реванш. Уезжают они обычно вдвоём, домой к Юнги, и Тэхён уверен, что между этими двумя давно что-то есть, но тактично помалкивает и воздерживается от подколок. Он мог бы тоже делить вечера с кем-то. Раньше и правда мог. Джин вырывает его в действительность, очевидно, заметив состояние. — Слушай, ты здесь уже почти год живёшь, но как будто… — замолкает, отвлекаясь на глоток пива, и подпирает голову рукой. Тэхён вопросительно выгибает бровь. Ему всегда казалось, что он выстраивает образ уверенного и довольного всем человека достаточно убедительно, но, видимо, ошибался. — Как будто оставил что-то… — Джин машет рукой, пытаясь подобрать определение. — Не знаю, — сдаётся, — что-то ценное? И теперь не можешь найти свое место. Тэхён усмехается. Но только для того, чтобы не раскрошиться прямо здесь. Потому что Джин прав. — Не «как будто». И не просто что-то. — вытаскивает надрывное, невыносимое. — Всё, хён. Я оставил там всё. — Сочувствую, — пьяно выговаривает Джин и роняет голову на сложенные на столе руки. — Но ты тогда, уж прости, совсем дурной, — звучит приглушенно, и Тэхён едва может разобрать слова. — Почему же? — Потому что, — поднимает голову, почувствовав прилив сил к философской речи, — нужно либо ехать забирать свое «всё», либо отпускать и жить дальше. Тэхён думает об этом в такси, когда везёт Джина домой и дотаскивает его до квартиры, думает об этом на пути к своей. Думает ещё неделю, прежде чем купить билет. Хотя думать было не о чем изначально. Многообещающее «дальше» воплотить не получилось. И Тэхён знает точно — теперь, кончено, знает — не получится. От мыслей о возвращении начинает мутить — какой смысл, если возвращаться не к чему? Джин тащит его в аэропорт практически силой. Он прилетает субботним вечером, который встречает Тэхёна сыростью, серостью и тоской. Точно под стать настроению. Город приветствует мрачными тучами, вот-вот готовыми вбросить свое гостеприимство дождём. Люди снуют по тротуарам и спешат скорее попасть домой. Неоновые вывески манят в тепло. На дороге растянулись пробки. Тэхён глубоко вдыхает воздух, на секунды прикрыв глаза. Как будто и не уезжал, хотя целый год прошёл. Но это «как будто» вычеркнуть не получится. Как бы сильно ни хотелось. Он останавливается в отеле, отсыпается днем, вечерами ходит по улицам, надеясь на что-то. Случайную встречу, знак свыше? Он не знает. Нервы сдают на третьи сутки. На очередной прогулке он думает о том, что и так упустил слишком много времени, пока ноги ведут его к знакомому порогу. Единственному, к которому хотелось возвращаться. Он стучит в дверь. Дважды коротко, дважды с паузой, как всегда это делал — их условный знак. Не думает о том, что Чонгук может быть не один, не думает о том, что его могут не ждать, не помнить, не хотеть. Он думает об одном — позволь мне хотя бы просто тебя увидеть. Ему открывают почти сразу. Как будто Чонгук весь этот год спал настолько чутко, боясь пропустить заветные четыре удара. Чуть позже Тэхён узнает, что «как будто» в его предположении нужно было смело зачеркнуть. Чуть позже чувство вины не даст ему спать по ночам, а Чонгук будет сцеловывать его с губ, прижимая к себе крепче. Но это будет чуть позже. А пока ему открывают. И время перестаёт существовать. Чонгук. Всё тот же. Господи, даже в тех же серых пижамных штанах и своей любимой растянутой фиолетовой футболке. Сонный, мягкий, растрепанный после сна. Родной. Смотрит сначала испуганно, потом неверяще, встревоженно и следом — как будто с надеждой. И да, чуть позже Тэхён узнает, что и это «как будто» было лишним. — Чонгук, — говорит Тэхён вместо тысяч слов, которые обязательно скажет в будущем. Чонгук мягко улыбается ему, тянет руки, которые дрожат, и Тэхён наконец находит покой, себя, дом. Находит все абсолютно и — растворяется в объятиях. — Я тебя люблю, — говорит он то, что хранило его сердце так долго, и что должен был сказать уже очень давно. — Ты же понимаешь, что я тебя теперь не отпущу? — шепчет ему в шею Чонгук. И нет ничего желанней этих слов. — Не отпускай, — отстраняется только для того, чтобы спустя вечность коснуться его губ своими. — Никогда не отпускай.