phantom

— Я расстался с Джеком, — заявляет Чонгук, заваливаясь к Юнги в дом. Он бросает вещи в прихожей, проходит в гостиную, не отлипая от телефона, и так же не глядя падает на диван, почти придавливая Юнги. Чонгук продолжает что-то печатать в мессенджере, и Юнги вздыхает. Нет, он не собирается кидаться к нему с утешениями и быть подушкой для слез. Но не потому, что не хочет или не может. Чонгуку просто это не нужно. Он заявляет о своем расставании, как о погоде за окном или походе в кино. — Дай угадаю, — Юнги снова вздыхает, — вы не сошлись в чем-то там и решили, что вам лучше быть друзьями. — Бинго! — Чонгук наконец отрывается от телефона. — Я голодный, хён. Есть чего перекусить? Получив отрицательный ответ, он бодро направляется на кухню: — Как ты еще не помер с голода? — ворчит по пути. Это настолько привычно и настолько по-чонгуковски, что Юнги не может не улыбнуться. — Тебе повезло, что я умею готовить. Что бы ты делал без меня, хён? — кричит Чонгук уже с кухни, и улыбка Юнги гаснет. Правда в том, что он действительно не знает. Они знакомы с Чонгуком уже пять лет, четыре из которых Юнги в него сильно и безнадежно. И — безответно. Чонгук пришел работать к ним в компанию еще совсем зеленым, когда Юнги сам проработал там уже пару лет. Обязанность наставника с какой-то радости упала именно на него, и он упирался до последнего, почти проев плешь Намджуну, но тот оказался непреклонен. Юнги ворчал, огрызался, грубил и выпускал колючки как мог, но у Чонгука есть особенность/дар/проклятие — можно назвать как угодно — очаровывать всех вокруг. Юнги сам не заметил, как попал под эти чары. Сначала как наставник, потому что у Чонгука горели глаза, он внимательно все слушал, схватывал на лету и был безумно талантливым. Потом как друг, потому что Чонгук был одним из самых светлых и преданных людей, которых Юнги вообще знал. А потом — потом случилось большее. Потому что, казалось, Чонгук был всем, чего Юнги когда-либо хотел. Но на тот момент, когда Юнги осознал свои чувства, Чонгук был в отношениях. А потом в других, и в третьих… Нет, несмотря на все это, легкомысленным и ветреным Чонгук не был, не бросал никого, разбивая сердца и заставляя страдать, не страдал сам, когда оставляли его. Все его отношения странным образом заканчивались тихой гладью, и никогда — штормом. Относился он к этому удивительно просто в противовес своей ответственности и серьезности. Сначала, конечно, он только старался показывать, что его это не особо задевает, а потом со временем стараться стало не нужно, Чонгук действительно воспринимал все спокойно. Но несмотря на это спокойствие, Юнги знал, что Чонгук в глубине души все равно надеется на встречу своего человека. — Может быть, это все не для меня, — говорил Чонгук весело, но улыбался грустно. — Так бывает, забей, хён, я в порядке. Юнги хотел стать тем, кто докажет, что по-другому может быть. Хочет до сих пор. Только есть одна проблема. Не маленькая, а вселенского масштаба — в Юнги Чонгук видит только друга, даже брата. Но не больше, никогда не больше. А дурацкое сердце почему-то надеется, что все равно есть возможность, какой бы крохотной она ни была. На одной из тусовок по поводу дня рождения кого-то из общей компании, Юнги решает дать себе шанс, бесконечно устав от этих чувств в одну сторону. Они веселятся, дурачатся, выпивают. Играют в бутылочку. По законам всех мелодрам и слащавых романов Чонгуку выпадает поцеловать Юнги, и тот думает: «Я признаюсь тебе после этого». Но Чонгук энтузиазм Юнги разделять отказывается. Отказывается категорично. — Вы чего, ребята, — яростно отбивается он, — это же мой хён, я его старшим братом считаю! В итоге от него отстают с условием, что всю следующую неделю он будет выполнять мелкие хотелки старших, и Чонгук без раздумий соглашается. В тот вечер внутри Юнги что-то ломается так сильно, что он не может починить до сих пор. Чонгук в блаженном неведении чужих чувств, и Юнги оставляет все как есть — вешать ответственность на Чонгука — и терять его — за свое глупое сердце он не собирается. Он выбирает остаться другом — это лучше, чем вообще никем. Чонгук же продолжает попытки найти того самого и построить отношения все реже и реже, кажется, разочаровываясь в делах сердечных окончательно. Но вместе с тем, как растет его разочарование, растет его желание найти кого-то для «своего самого лучшего хёна». У этого абстрактного «кого-то» появляются реальные очертания, когда к их компании присоединяется Хосок, и энтузиазму Чонгука можно только позавидовать, он и слышать не хочет ничего против. — Я обязан сделать так, чтобы ты был счастлив! — приводит аргументы, и Юнги в этот момент самую малость хочется умереть. «Ты мог бы это сделать, только совсем не тем образом», — Юнги, конечно, вслух не говорит. И, в отличие от Чонгука, в отношения даже не пытается, потому что тот, кто ему нужен — всегда рядом. И всегда — не его. Чонгук управляется с готовкой за полчаса, и они ужинают в привычной спокойной обстановке. Чонгук как будто забывает о бывшем, едва переступив порог кухни, он увлеченно размышляет о делах компании, надеясь, что они вот-вот обойдут конкурентов и выйдут на первое место в рейтинге. Об этом уже с месяц ползут слухи в коллективе. Они ждут из-за границы неизвестного нового начальника их отдела с какими-то грандиозными идеями и проектами. Юнги, правда, пока относится к этому скептически и радости Чонгука не разделяет. Помимо приписываемых новому начальству супер профессиональных качеств, слухи ходят и о личных — богатый, избалованный, эгоистичный, придирчивый и высокомерный. Юнги не уверен, если это окажется правдой, перекроет ли подобное его профессионализм. Но его никто не спрашивал. Намджун лично одобрил кандидатуру. А Чонгук на все это только фыркает: — Да ну брось, хён. Не поверю ни одной бредне, пока он лично не докажет обратное. Проходит еще неделя, прежде чем им устраивают небольшое собрание и представляют нового сотрудника. Просим любить и жаловать. Ким Тэхён. Тот улыбается, вроде как даже дружелюбно, на что Юнги только кривит губы, перебрасывается со всеми парой слов, тормозит на разговор и перед ним с Чонгуком. И ничего в принципе не предвещает беды, пока Юнги не замечает, как Чонгук на него смотрит. И если, вопреки здравому смыслу и вообще всему, какая-то надежда в сердце Юнги еще тлела, то теперь что-то внутри шепчет, и шепчет, и шепчет о том, что это конец. Этим же вечером Чонгук снова зависает у Юнги и не может перестать — разрывать его сердце — говорить о нем. — Боже, он потрясающий, — стонет Чонгук мечтательно. — Почему из всех сплетен никто не обмолвился о его красоте. На свое сердце Юнги давно забивает, но не хочет, чтобы его разбили Чонгуку. — Не лезь в это, Гук — говорит он. — Я не хочу, чтобы ты пострадал, а так и будет. Знаю я таких личностей. Юнги не из тех, кто судит о людях по чужим, исковерканным тысячу раз словам, но к Тэхёну у него мгновенная неприязнь, и Юнги не спешит с этим бороться. Чонгук машет устало рукой. — Да ты не думай, хён, что мне крышу сорвало, и я ничего не понимаю. Где он, и где я. Но помечтать-то можно. Он такой… — Чонгук пытается подобрать слово, но выходит одно и то же, что Юнги уже слушает полчаса, — потрясающий… Юнги прикрывает глаза. Он уже ненавидит Ким Тэхёна. С этого дня для Юнги становится все сложнее. Больнее. А казалось бы, хуже не будет. Но как будто и этого недостаточно. На выходные назначается приветственная вечеринка, на которую обязывают прийти всех. Так сказать, знакомство в неформальной обстановке, сплочение коллектива, командный, мать его, дух. Юнги не хочется туда идти, ему хочется либо проспать вечно, пока этот кошмар не закончится, либо вышибить себе мозги, он правда не уверен — чего больше. Воодушевлением Чонгука можно заразиться, но Юнги удается только удушиться им. Он заезжает за Чонгуком — тот живет в квартире в двадцати минутах езды от дома Юнги, но для него это никогда не было проблемой. Когда Чонгук выходит из подъезда, он не может отвести от него взгляда. — Для начальника вырядился? — не удерживается от шпильки Юнги, когда Чонгук садится в машину. — Хёёён, — тянет тот, — не начинай. Мы же уже говорили об этом. — Я просто не хочу… Чонгук заканчивает за него сам: — Чтобы я пострадал, я знаю. Но успокойся, мне все равно ничего не светит, так что переживать не о чем. Переживать есть о чем, понимает Юнги, когда они приезжают на место, и Чонгук снова впадает в свой «он потрясающий» транс. Тэхён появляется в темно-сером, дорогущем даже на первый взгляд костюме, сидящем на нем идеально, с идеальной прической, идеальной харизмой и идеальной уверенностью в себе. И Юнги мутит от этой идеальности. А после — от взгляда Чонгука на этого «мистера совершенство». А спустя минуту — от взгляда «мистера совершенство» на Чонгука. Ему хочется уехать, но он не может, никак не может — не хочет — оставлять Чонгука одного, забывая, что Чонгук — давно не тот зеленый пацан, и что ему давно не нужны ни его советы, ни его защита. Он не может ходить приклеенным к Чонгуку двадцать четыре на семь только потому, что новое начальство ему не нравится. Только потому, что он ревнует. Вечер тянется бесконечно. Юнги отвлекается разговорами с друзьями и выпивкой, хотя изначально планировал уехать на своей машине. В какой-то момент он замечает Чонгука у стола с закусками, а потом к нему подходит Тэхён, и Юнги благодарен, что Чонгук стоит спиной и можно не видеть его выражение лица. Но видно Тэхёна. И Юнги не знает, что хуже. Тэхён Чонгуку мягко улыбается, наклоняется к нему, потому что музыка довольно громкая, аккуратно, даже осторожно придерживает за локоть, что-то говорит, и потом они оба смеются. Юнги сжимает кулаки и идёт к выходу, ловит на ходу сочувствующий взгляд Хосока, но ему все равно. На сегодня правда — хватит. Он вызывает такси и уезжает, написав Чонгуку смс. Следующие две недели Тэхён посвящает всех в детали нового проекта, раздает задания каждому, при необходимости организует личные встречи с исполнителями, решая те или иные вопросы. Он не ведет себя зазнавшимся. И не кажется деспотом. Знающим себе цену — да. Высокомерным и надменным — нет. Требовательным — безусловно. Придирающимся по пустякам — нет. И таких «нет» в процессе работы появляется все больше, опровергая все слухи. Но это не меняет отношения к нему Юнги, потому что Чонгук все больше вязнет в нем. В следующий раз они собираются неформально на юбилее генерального директора. Юнги снова заезжает за Чонгуком, отказываясь в этот раз комментировать его внешний вид. Чонгук прекрасен настолько, что трудно дышать. И Юнги хочет его себе — целиком и во всех смыслах. Он сжимает руль крепче и сосредоточенно смотрит на дорогу, почти с Чонгуком не разговаривая. Тот не замечает его состояния — переписывается с кем-то по телефону, и по одной только его улыбке он понимает — с кем. И еще понимает, что все летит в пропасть, и что он ничего не может с этим сделать. Они приезжают вместе, но их растаскивают друг от друга почти мгновенно. Юнги тащат знакомиться с представителями другой фирмы — потенциального клиента. Чонгука утаскивает вернувшаяся из командировки как раз к сегодняшнему юбилею компания его друзей. Юнги издалека приглядывает за ним, после получаса утомивших его деловых бесед со скуки осматрвает пространство вокруг, а потом вдруг спотыкается взглядом о Тэхёна и — не может это контролировать — наблюдает уже за ним. Тот разговаривает с Хосоком. Тэхён что-то спрашивает, едва заметно указывая сначала на Чонгука, а потом на самого Юнги. Делая вид, что внимательно слушает компанию вокруг него, Юнги прячет собственный взгляд за бокалом шампанского, неспешно потягивая его. Хосок оглядывается на него, вновь поворачивается к Тэхёну и отрицательно машет головой, видимо, что-то при этом объясняя. Брови Тэхёна в удивлении приподнимаются, а потом он снова смотрит на Чонгука, и на его лице появляется та самая мягкая улыбка. Чонгук этого не видит, оживленно беседуя с кем-то из друзей. В целом Юнги представляет содержание разговора Тэхёна и Хосока. Судя по жестам и взглядам, Тэхён наверняка спрашивал что-то о том, встречается ли Чонгук с тем хмурым типом, который всегда рядом и сверлит всех убийственным взглядом, на что получил честный ответ от Хосока, что тот хмурый тип — жалкий влюбленный идиот, и это видят все, кроме Чонгука. Последний, кстати, все же замечает внимание начальства к своей персоне, он быстро что-то говорит друзьям, должно быть извиняясь и прощаясь, когда Тэхён приветственно кивает ему, а затем их вдруг тянет друг к другу сквозь кучу людей как ебаным магнитом. Они останавливаются непозволительно близко. Начинает играть музыка. Люди расходятся по парам для медленного танца. Тэхёну для этого не надо делать даже шага к Чонгуку, они и так стоят практически вплавленными в личное пространство друг друга. Тэхён увлекает Чонгука в танец, удерживая в объятиях так бережно, будто он создан из хрусталя. Чонгук смотрит на Тэхёна безотрывно, тот отвечает тем же. И становится совершенно очевидно, что вот в этом их мирке нет места ни для кого другого. — Перестань, — говорит материализовавшийся рядом Хосок. Он осторожно кладёт свою ладонь поверх его пальцев. До онемения стискивающих ножку бокала. Юнги вздрагивает и тяжело выдыхает. Постороннее тепло внезапно выдергивает его из окружения стремящихся сомкнуться и расплющить стен льда. — Что именно? — выходит раздражённей, чем хотелось бы. Хосок не заслуживает того, чтобы на нем срывались. Никто не заслуживает, это проблемы самого Юнги. Тепло чужой руки исчезает. Хосок кивает в сторону парочки с непонятной Юнги грустью в глазах. — Смотреть. Изводить себя, — и он, пусть даже справедливо, но все равно добивает. — Надеяться. Перестань, Юнги, — повторяет совсем тихо и уходит. Танец к этому времени заканчивается. Чонгук и Тэхён отстраняться не спешат. Одиночество и холод душат Юнги с новой силой. Он отворачивается. «Перестань», — звучит голос в его голове. Юнги в этот раз не уходит, нет. Он напивается так, что Чонгуку приходится самостоятельно доставлять его домой и оставаться на ночь, следя за самочувствием. Утром Юнги по этому поводу не испытывает ни малейших угрызений совести. — Ты падаешь в него, ты же осознаёшь, да? — в один из дней спрашивает Юнги. — Конечно да, — просто говорит Чонгук. — Ты знаешь… Я же почти перестал надеяться, я так давно мечтал испытать это чувство, что не хочу ничего с этим делать. Юнги пытается воззвать к здравому смыслу: — Даже если… — Да, хён. Даже если ему это не нужно, даже если он никогда не ответит взаимностью. Даже если потом придется собирать себя по частям. Он того стоит, понимаешь? Юнги с трудом сглатывает ком в горле. Если бы только Чонгук знал, насколько его понимание безгранично. На следующий день Юнги видит Чонгука в офисе только утром, а потом тот пропадает с поля зрения. Юнги поднимается с папкой документов на этаж выше, намереваясь после возвращения на рабочее место написать и спросить, все ли в порядке, но потом проходит по коридору мимо переговорной, и ответ находится сам собой. Помещение светлое и просторное, перегородка, отделяющая комнату от коридора, прозрачная, как и дверь. Они используют ее для быстрых совещаний, или раздачи заданий командам, или совместного решения срочных вопросов. Юнги притормаживает, зацепившись взглядом за того, кого искал. Чонгук сидит рядом с Тэхёном за длинным столом, перед ними — рабочий ноутбук Чонгука, тот смотрит в экран, указывая на что-то пальцем и продолжая о чем-то увлеченно рассказывать — Юнги знает, каким бывает Чонгук, генерирующий идеи. А Тэхён в ноутбук не смотрит. Он подпирает щёку ладонью и, явно пропуская большую часть информации, смотрит только на Чонгука. Но не так, как ожидает Юнги. Взгляд не жадный, не голодный, не оценивающий и не раздевающий. Ничего такого. Ничего пошлого и наглого, как бы Юнги ни пытался убедить себя в том, что Тэхён именно такой человек. Он скорее… нежный. Очарованный. Юнги понимает. Потому что не попасть под магию Чонгука, кажется, невозможно. Юнги сбрасывает оцепенение и проходит мимо — он тут явно лишний. Конечно же, на него никто не обращает внимание. На свой день рождения Чонгук собирает небольшую компанию у себя в квартире. Юнги вдруг кажется, что все как раньше, что он сможет насладиться присутствием и вниманием Чонгука — как раньше. Но как раньше уже ничего не может быть. Чонгук приглашает Тэхёна, и в том, что тот придет, у Юнги нет никаких сомнений. Из вариантов — не прийти самому, но черт возьми, настолько обижать Чонгука в его день рождения Юнги себе позволить не может. Квартира Чонгуку досталась от родителей. Она довольно просторная, в ней есть кухня, гостиная, две спальни и даже балкон с неплохим видом. Всего собирается человек десять. Чонгук выглядит непривычно взволнованным, и Юнги слишком хорошо знает причину. Он не хочет замечать, как улыбается Чонгук, когда приезжает Тэхён, не хочет, но замечает. Он старательно рисует улыбку на лице, не желая никому портить праздник. В компании Тэхёна, несмотря на то, что он их начальник, никто не чувствует себя некомфортно. Ближе к ночи все уже порядком пьяные и раскрепощенные, а Хосок вообще называет Тэхёна «своим в доску». И Юнги хотел бы продолжать отрицать, что Тэхён хороший человек, но смысла в этом самообмане нет. Он плохой для Юнги по одной простой причине с именем Чонгук. Юнги теряется в размышлениях, и он приходит в себя, только когда кто-то спрашивает, нет ли еще бутылки шампанского. Юнги осматривает гостиную, но не видит ни Чонгука, ни Тэхёна. Он идет на кухню и застывает у стены, прижавшись к ней, и не в состоянии развернуться и уйти. С такого угла его не видно, зато он видит все самое главное. Чонгук… Чонгук целует Тэхёна. Они чуть пошатываются, и Тэхён оказывается прижат к холодильнику. Руки Тэхёна на талии Чонгука, а сам он зарывается пальцами в его волосы. Поцелуй не выглядит нежным. Он выглядит так, как будто Чонгук ждал его годами и теперь не может насытиться. Хотя, по сути… Чонгук скользит одной рукой по чужой шее, груди и ниже, ныряя под футболку Тэхёна, и тот издает едва уловимый стон. Юнги тошнит. Ему нужно уйти немедленно, но ноги словно застыли в бетоне, а глаза прикованы к Чонгуку. Не его Чонгуку. Тэхён откидывает голову на дверцу и тяжело дышит, пока Чонгук выцеловывает его шею. — Чонгуки, — хрипит Тэхён, — притормози. Чонгук застывает, пряча лицо в изгибе шеи Тэхёна, и тот обнимает его, обхватывая двумя руками и максимально прижимая к себе. — Прости, — еле слышно бурчит Чонгук, — ты слишком… слишком. Тэхён смеется. — Не смей извиняться. Просто мы прилично выпили, а я… — он целует Чонгука в макушку, — а я хочу, чтобы все было правильно. — А говоришь не извиняться, когда я пошел по неправильному. Тэхён обнимает его еще крепче, как будто это возможно. — Эй, но кто сказал, что мне не понравилось? Теперь смеется Чонгук. Тем смехом, который для Юнги будет никогда не предназначен. Он тенью скользит обратно в гостиную, слыша обрывки разговора: — Давай просто постоим так еще немного. — А если кто-то войдет? — Вот вообще плевать. — Хорошо. Это хорошо. Нехорошо только Юнги. Он заваливается в ванную, чудом сдерживая тошноту, и умывается холодной водой несколько раз, пытаясь привести себя в чувства. От самого себя тошно тоже. Он не только плохой друг по умолчанию, потому что чувства его далеко не дружеские, он отвратительный человек, потому что Юнги вдруг думает о том, что не знает, сумел бы он остановиться, если бы Чонгук целовал его так. Тэхён вот смог. Гребаное совершенство во плоти. А в следующую секунду его затапливает злость и посещает ужасная, отвратительная мысль пойти и прямо сейчас выбить из Тэхёна всю душу, пусть он вообще ни в чем не виноват, а потом рассказать все Чонгуку. Господи, как он устал вариться в этом в одиночестве. Он снова плескает в лицо холодной водой и глубоко дышит. Это просто минута слабости. Он знал, конечно же он знал, что так будет. Но знание не помогает уменьшить боль совершенно. Юнги возвращается к остальным. Тэхён и Чонгук уже в гостиной, сидят на приличном расстоянии друг от друга. Юнги не смотрит ни на одного из них. Через час все начинают потихоньку разъезжаться. Тэхён тоже. Никто и не подозревает, что вообще происходило в другой комнате. Это просто Юнги знает, на чем акцентировать внимание, это просто он против воли замечает, как при прощании Тэхён держит руку Чонгука дольше положеного, несколько раз поглаживая его запястье большим пальцем. Юнги выходит — вываливается — из квартиры до того, как это прикосновение заканчивается. На улице его ждёт Хосок. — Я тебя отвезу, — больше утверждает, чем предлагает, и Юнги только сейчас припоминает, что Хосок вообще не пил. Можно отказаться. Можно снова остаться одному, как, в общем-то, и хотелось в течение всего вечера. Но на Юнги вдруг наваливается такая усталость, что он готов упасть прямо там, где стоит. — Хорошо, — не возражает. Не возражает и тогда, когда Хосок привозит его на место и заходит за ним в дом. Не возражает, когда дверь за ними закрывается, и его крепко обнимают. Он снова чувствует себя вырванным из лап зимы, сам прижимается ближе и полной грудью дышит этим теплом. Хосок мягко гладит его по спине. — Всё будет хорошо, — шепчет. И Юнги ещё никогда и никому не хотелось так сильно верить. Пока Хосок хозяйничает на кухне, организуя ночное чаепитие, Юнги сидит за столом и отписывается Чонгуку, который строчит сотню сообщений в минуту, спрашивая, точно ли все ли в порядке, и как он добрался. Юнги отвечает, что просто совсем немного устал и просто слишком много выпил.       «Ты так быстро ушёл, я начал переживать. Когда вышел провожать всех на улицу, тебя уже не было. На такси уехал?»       «Хосок отвёз. Всё хорошо».       «Ну если Хосооооок, тогда и правда хорошо, хён. Я бы сказал — замечательно». И отправляет кучу дурацких подмигивающих смайлов. Юнги закатывает глаза и откладывает телефон, возвращая внимание Хосоку. Тот обладает поистине исцеляющей аурой, потому что его присутствие оказывается анестетиком, заставляющим боль перестать кусаться и спрятать свои когти. Терять это ощущение совсем не хочется, хотя бы на сегодня. Хотя бы на одну чёртову ночь. Они пьют чай, не касаясь в разговоре никаких серьёзных тем. Этого сейчас и не требуется. После Хосок устраивается на диване — «куда ты поедешь, время вообще видел», — а Юнги, удостоверившись в том, что тот комфортно себя чувствует, отправляется к себе в спальню. Он отключается почти мгновенно. Ему ничего — и никто — не снится. Просыпается Юнги около десяти утра, благо ему никуда не нужно идти, полностью отдохнувшим и выспавшимся. Он слышит шум из кухни, восстанавливая события вчерашнего вечера, поднимается и идёт на источник звука. Запах потрясающий. Хосок орудует у плиты, сочиняя какой-то завтрак. Эта картина бьёт в грудину своей непривычностью. Кто-то — не Чонгук — остался в его доме. Не Чонгук на его кухне. И прямо сейчас не Чонгук готовит для него. — Доброе утро, — Хосок ему улыбается. — Надеюсь, ты не против… — указывает вокруг. Юнги прислушивается к себе. Непривычно? Да. Но неправильно ли? Он не уверен. — Нет, — наконец говорит Хосоку, позволяя себе улыбнуться в ответ, — абсолютно не против. Хосок прав. Нужно просто жить дальше. Жаль, что сказать всегда легче, чем сделать. Очередная рабочая неделя начинается совещанием с рабочей группой Юнги. Когда они заканчивают, Тэхён просит Юнги задержаться. Он даже уверен, что тема окажется не рабочей, но тут ничего удивительного. Уже пару недель Чонгук все реже забегает и остаётся с ночёвкой у него. И все чаще — у кое-кого другого. Оба всё прекрасно понимают. Какое-то время Тэхён сканирует его взглядом, прежде чем заговорить: — Если ты решишься признаться ему сейчас, я смогу понять. Но за него я буду грызть глотки, если потребуется. Юнги хмыкает. Он все гадал, когда и как состоится этот разговор. — Не потребуется. Я не собирался. Но это работает и в обратную сторону. Если он из-за тебя… Тэхён обрывает яростным: — Нет. И во взгляде Юнги читает больше, чем в слове. Юнги кивает и собирается уходить, не зная, что в данном случае можно ещё сказать, когда Тэхён снова удивляет его. — Спасибо, — бросает он тихое. Этого Юнги не ожидает. — За что? — За то, что был с ним все это время. Юнги читает в этом: «Теперь заботиться о нем — моя обязанность», и «Я никому не позволю забрать его», и «Я никому не позволю причинить ему боль». Уходит Юнги молча. Ему добавить больше нечего. Чонгук в надежных руках. Кажется, он все же нашел того самого. Остаётся только порадоваться за него. И — смириться с этим, когда Чонгук к Тэхёну переезжает окончательно. На ближайших выходных к нему — это незаметно стало чем-то вроде их маленькой традиции — заваливается Хосок. — Будем лечить твои душевные раны, — говорит он, доставая несколько бутылок выпивки и коробки с едой. — Может быть, тебе уже стоит отпустить и присмотреться к кому-то еще. Юнги больше не чувствует себя одиноким. Ему больше не холодно. — Может бы, ты прав, — отвечает он, не сводя с Хосока взгляда. — Может быть, действительно стоит.