phantom

Намджун приезжает в Сеул впервые за семь лет. Чувствует себя странно. Когда-то давно в своём решении он не сомневался ни секунды, сейчас же… не имеет значения. Любые размышления об этом не приносят ничего, кроме головной боли. В городе все кажется знакомым и незнакомым одновременно. В первый вечер он долго бродит по улицам, дышит новой атмосферой, подмечает изменения, вспоминает места, где любил гулять раньше, друзей, с которыми пропадал на тцсовках, и — наткнувшись взглядом на афишу с информацией о концерте — его. Конечно же, его. Наверное, было бы странно не вспомнить. Неважно сколько прошло лет. Кто-то однажды ему сказал, что у сожаления нет срока давности. Концерт проходит в рамках тура. Юнги выпустил уже третий альбом. Подумать только… А когда-то он мечтал просто попасть на сцену хоть какого-нибудь клуба. Теперь стадионы собирает. Намджун сначала даже не поверил, когда ему попалась новость о первом альбоме. Его мальчик справился. Хотя удивляться было нечему. Разве могло быть иначе? Юнги самый сильный человек из всех, кого Намджун встречал. Он сразу же скачал альбом и прослушал, объясняя это самому себе банальным интересом. А потом долго стоял на улице и очень много курил, надеясь, что ледяной ветер, бьющий его по открытым рукам и лицу, поможет унять бурю внутри. Пока в голове обрывками не переставали возникать строчки. «Я не могу даже злиться. Посмотри, где я теперь». И Намджун смотрел. «Но хочешь честно? Некоторые уроки не хочется учить. От них хочется сдохнуть». И приходилось давиться честностью. «Я не могу даже ненавидеть. Посмотри, что от меня осталось». Слушать чужую боль, к которой ты был причастен напрямую, оказалось не так уж и просто. Намджун оставил его. В сложный период. Увидел возможность — и уехал. Тогда это не казалось какой-то большой трагедией. Не для Намджуна. В молодости все совершают ошибки, которые не кажутся таковыми сразу. А потом, конечно, догоняют и бьют с размахом последствиями. Потом смотришь на это под другим углом и думаешь — это я сделал? Только назад уже ничего повернуть нельзя. До приезда в Сеул Намджун даже был на одном из концертов Юнги, проходящих в его городе. Его тянула туда та же сила, которая заставила скачать альбом. К тому времени Намджун стал немного мудрее и уже не оправдывал собственные поступки любопытством. Он хотел увидеть Юнги, вколоть анестетик той части внутри, которая не забывала о прошлом. Тогда он стоял среди огромной толпы фанатов, смотрел на него, гордился, восхищался. Сожалел. Но чтобы подойти, не нашёл смелости. А теперь вот набрался. Непонятно зачем и почему именно сейчас. Слишком много воды утекло. Но что-то внутри скребется и требует объясниться. Поэтому Намджун идёт на вечеринку по случаю свадьбы своего давнего друга, который и пригласил его в Сеул. Идёт, зная, что Юнги приглашён тоже. Клуб принадлежит этому самому другу, он небольшой, но уютный. Намджуну здесь нравится, но настроения все равно нет. Он бродит тенью среди танцующих гостей, не танцует сам, отказывается от выпивки, нервно озираясь по сторонам. А потом это случается. Он сталкивается взглядом с Юнги, но не успевает за него зацепиться, потому что в следующую секунду — того уже нет. Можно было бы даже подумать, что показалось. Но он уверен в том, что видел его. И даже знает, где искать. Помнит, куда Юнги уходил, когда нужно было привести мысли в порядок и побыть в одиночестве. Намджун поднимается по лестнице, толкает дверь на крышу. Та оказывается не заперта, и он даже не удивляется этому факту, когда закрывает дверь за собой. И да, Юнги действительно там. Стоит к Намджуну спиной, опираясь локтями на высокий, доходящий до рёбер парапет крыши. Намджун не скрывает своего присутствия. Да и приходил он не для того, чтобы прятаться. Тревога накрывает внезапно, но он медленно подходит к замершей фигуре, становится в ту же позу рядом, смотрит на чужой профиль. Юнги выглядит спокойным, в отличие от самого Намджуна, хотя и немного усталым. Смотрит на горизонт и — не реагирует. Зато реагирует собственное сердце, вдруг начиная забывать, как стучать в ровном ритме. Молчание затягивается, но Намджуну непросто подобрать правильные фразы. Особенно когда его не хотят слушать. — Так и знал, что найду тебя здесь, — первые слова спустя семь лет. Юнги безразлично жмет плечами: — Поздравляю. Не поворачивает голову, не обращает внимания, как будто тут просто никого нет. Но, наверно, так и есть, его для Юнги действительно нет. Исчезнувший человек. Призрак прошлого. Пустое место. Намджун и не рассчитывал на счастливое воссоединение и тёплые обнимашки, но резаться о встреченный холод оказывается внезапно больно. — Даже не посмотришь на меня? — Не так Намджун хотел начать общение. Но с Юнги в целом мало когда что шло по плану. Он всегда был непредсказуемым. Был загадкой тогда, а сейчас и подавно. Зашифрованный манускрипт, ключ к прочтению которого кто-то спрятал, а саму рукопись потеряли. — Не горю желанием, — отвечает бесстрастно. Вот так просто. Честно. В лоб. Что-то остаётся прежним. Намджун молчит, а Юнги достаёт из кармана куртки сигареты и зажигалку. Щёлкает ею. Затягивается и снова смотрит вдаль. Всем собой даёт понять — мне всё равно, убирайся к черту. Видеть Юнги курящим непривычно. Намджун зачем-то помнит — тот терпеть не мог сигареты. Раньше. — Я и не знал, что ты… — Откуда бы тебе? — жёстко перебивает. И, в общем-то, да. Откуда бы. Он исчез из его жизни семь лет назад. Намджун понимает нежелание Юнги вести разговор, но так легко отступать не намерен. Пытаясь добиться чего? Если бы он сам себя понимал. — Ты изменился. Очень, — продолжает рассматривать профиль. Впервые так близко, и он не может отвести взгляд. Дело не в возрасте. Он помнит Юнги другим — с горящими глазами, дерзкой улыбкой и ласковой — для него одного. С колючими поцелуями, грубыми касаниями, но мягким «Джун», слетающим с искусанных губ. Юнги был пламенем. Намджун сейчас не видит ничего, кроме льда. Юнги выпускает дым в воздух. На лице всё то же безразличие. И в голосе. И весь он есть равнодушие. — Ага. Так бывает, прикинь? Все меняются. Иногда — даже если и не хотели. Ну, знаешь. Обстоятельства. Люди. Ощущается пощечиной. И чем-то гораздо более болезненным в районе сердца. Юнги этим чем-то и так в нем уже однажды покопался — ещё тогда, своим первым альбомом. Не то чтобы Намджуна кто-то засталял переслушивать его столько раз — одним он не ограничился. Он тогда не мог остановиться. Как будто наказывая себя таким образом, задыхаясь чужими — больными — эмоциями раз за разом: посмотри, что ты наделал. — Юнги, — начинает он и замечает, как рука с сигаретой слегка дёргается на собственном имени. — Чего ты хочешь? — снова грубо перебивает. Он делает последнюю затяжку. Достаёт вторую сигарету, собираясь поджечь. Он же ненавидел их… Намджун не выдерживает, вырывает её из чужих пальцев, сжимает в кулаке и выбрасывает. Ноль реакции. — Для начала — хотя бы твоего внимания, — знает, что уже просит бесконечно много. Как попросить о самом важном — даже не представляет. Юнги вскидывает бровь в удивлении и наконец — наконец — поворачивается к нему лицом. — Что такое, Джун? Теперь я стал достаточно беспроблемным и интересным для тебя? Очередь Намджуна дёргаться от своего имени. Слишком болезненное воспоминание о прошлом. В котором было много хорошего. В котором его любили. А правда всегда была жёсткой и невыносимо тяжёлой. Намджун отводит взгляд. — Перестань, пожалуйста, — готов умолять. — Я бы хотел… Юнги вдруг хрипло смеётся, касаясь переносицы пальцами, а потом отводит руку и смотрит в глаза. Что-то читает там. — Господи, что, серьёзно? Извиниться? Намджун его веселья не разделяет. Кивает. Юнги не скрывает ещё один смешок. — Ладно, давай я тебе все объясню. Хочешь извиниться? Извинения приняты. Хочешь получить прощение? Тогда ты не по адресу. Придётся тебе найти другой способ, чтобы заткнуть свою внезапно взбунтовавшуюся совесть. Если, конечно, она у тебя правда осталась. Намджун отшатывается, отступая на шаг. Юнги всегда был хорош в том, чтобы выбирать слова. Всегда в цель. Всегда больно. — Прошло столько лет, но ты не смог... — И не смогу. Ты не поймёшь. Некоторые вещи простить нельзя. — Юнги кидает на него нечитаемый взгляд. — Прощай, Намджун. Он так быстро обрывает разговор, разворачивается и уходит, что Намджун даже не сразу понимает, что происходит. Он догоняет Юнги уже у двери, ведущей на лестницу, хватает за запястье. — Юнги… — хотя даже не знает, что ещё тут можно сказать. Почему не может отпустить человека, чьё доверие однажды предал. Почему так жаждет внимания, зная, что его не хотят ни видеть, ни слышать. Почему так отчаянно цепляется, если ему явно дали понять, что предпочли бы вообще не вспоминать о его существовании. Чего он вообще хочет от того, кому в щепки разнес сердце и вычеркнул из своей жизни? Пожалуй, слишком много всего. Юнги оборачивается, выдергивая руку, и отталкивает его ладонью в грудь с такой силой, что приходится отступить, чтобы не упасть. — Сделай одолжение, — шипит с яростью, за секунду скидывая с себя все спокойствие, в которое мёртвой хваткой вцеплялся до этого, — исчезни туда, откуда приехал. Я надеюсь, это наша последняя встреча. Увидишь снова — не подходи. Подойдёшь — я тебя, блять, убью. Разбирайся со своими демонами сам. А теперь, как я и сказал — прощай. Дверь хлопает, оставляя Намджуна корчиться от шрапнели все ещё висящих в воздухе слов Юнги. Осознание того, что он стоит на крыше один, приходит не сразу. В груди снова — яростный шторм из чувств и памяти. Демоны ожидаемо принимают сторону Юнги и — не хотят его щадить. Он возвращается к парапету и делает то, что делал до этого Юнги — смотрит на горизонт, пытаясь успокоить сердце. Да, плохой идеей было поговорить. Не нужно было. Жил ведь столько лет без этого. Но разве он мог не попытаться? Впрочем, если он и хотел успокоения, то Юнги был прав — за этим не к нему. И Намджун не знает даже — а куда тогда? К кому? Может быть, ко времени. Жаль, что у некоторых сожалений нет срока давности.