Ирис и Красная Гвоздика

Это утро мало чем отличалось от всех остальных. За исключением того, что Мириэль уже несколько месяцев не видела самого ненавистного человека в своей жизни. Это радовало. Дни сразу начали казаться приветливее и теплее, птицы пели красивее и звонче, а цветы благоухали, как никогда раньше. Жизнь казалась легче, как будто её протёрли от пыли, которая накопилась за столько лет. Не было тревоги, постоянного чувства опасности. Свои дни королева проводила в библиотеке при дворце, в которой было множество исторических и философских трудов. В Нуменоре было достаточно библиотек, но женщина никогда не покидала дворец. Мириэль всегда нравилось читать про то время, когда первого короля Нуменора ещё и в помине не было. Ей нравились красивые легенды про сражения и магию. Но отчего-то они казались ей ненастоящими — слишком приторными, притянутыми и нереалистичными, с чётким разделением на добро и зло. Скучно. Авторы работ любили оправдывать ужасные поступки эльдар чем угодно и любой ценой. А их любимое оправдание — во всём виноват Моргот. Но Мириэль считала, что авторы вековых трудов, желая обелить любимых детей Эру, просто нашли козла отпущения. О Враге Мира мало что известно кроме того, что он жаждал разрушений и власти. Может, эльфы просто скинули на него свои недостатки? Но королева точно этого не знала, такие мысли, скорее, пылились на задворках разума, как ненужная вещь много лет лежит на дне сундука. Слишком смелая мысль. Нуменорцы обожали эльфов, всегда равнялись на них и перенимали культуру старших детей Эру. Они нелестно отзывались о людях, живущих в Средиземье, называя их дикарями, как будто пытались любым способом приблизиться к прекрасным эльфам и быть как можно менее человечными. Многие нуменорцы стыдились своего происхождения и старались подражать эльфам, даже перенимая пафосную речь. Как один родственник королевы. Мириэль, окончив рутину, пришла в тронный зал. Она взглянула на пустующий трон — пожалуй, это лучшее, что она видела в своей жизни. Огромное и просторное помещение освещалось широкими окнами, которые поднимались до потолка. Одно из них было раскрыто, в зал врывался свежий воздух, но даже он не мог всколыхнуть старые тяжёлые гобелены, на которых были изображены сюжеты из истории Белерианда. Амандиль, родственник королевы, задумчиво стоял у окна, облокотившись о подоконник. Значит, вне замка что-то происходило. — Что-то случилось? Амандиль вздохнул. — А вы ещё не знаете? Король вернулся. Мир Мириэль как будто рухнул в этот момент. Женщина замерла на месте, не могла поверить, что счастливое время снова закончилось. Новый и свежий день тут же стал душным и рутинным. Мириэль старалась привлекать к себе как можно меньше внимания, старалась не попадаться на глаза, чтобы узурпатор не срывал на ней злость. В остальном же, никому до неё не было дела. Нуменорцы искали в дружбе только личную выгоду, а у Мириэль здесь нет никакой власти. Она истинная наследница, находящаяся в золотой клетке, которую ей построил узурпатор. — Но не радуйтесь так скоро… «О, не беспокойся, я и не начинала радоваться» — Наш мудрый король оступился. «Он оступился, когда не умер в детстве» — Ар-Фаразон не прислушался ко мне и пошёл в этот завоевательный поход. Он даже не подозревал, что ни один смертный не сможет совладать с врагом. Наш враг хитрец, настоящее зло без принципов. Слуга того, кто хотел разрушить мир. Король привёз в наш дом коварного чародея, в которого народ кидает камни, и правильно делает. Мириэль подошла к окну. Для неё торжественное шествие больше было похоже на похоронную процессию. Королева увидела самого ненавистного человека, он был облачен в великолепные доспехи, восседал на белом коне, а рядом с ним шел пленник в кандалах. Зигур. Она многое о нем слышала и читала, но представляла его себе немного иначе… Нет, совсем по-другому. Ей враг представлялся страшным и огромным чудовищем или скрюченным старым чародеем, но она видела только униженного молодого человека, который, если честно, издалека походил на деву. Хрупкое телосложение, длинные рыжие волосы — на фоне короля он выглядел самым прекрасным созданием. — Но он не похож на врага. — К счастью, это легко объяснить. — Я думала, он выглядит внушительнее… Как чудовище, но он кажется обычным человеком, пусть и очень красивым. Мириэль подумала, вдруг, Саурон не такой уж и ужасный? Амандиль посмотрел на пленника с отвращением. — О, совратитель! Неужели, наш мудрый король потерян? Ясно как день, как он здесь оказался, — сказал он, усмехнувшись. — Что вы имеете ввиду? — Мириэль нахмурила брови и перевела взгляд на родственника. — Как же? Вы и сами это знаете. Королева, вы недостаточно хорошо исполняли свой супружеский долг, поэтому у этого падшего майа получилось соблазнить короля. Враг отдался королю, чтобы тот его пощадил, это в характере чародея, всё просто. Я уверен, что у Зигура нет принципов и он может с лёгкостью пойти на такое унижение. Впрочем, ему это даже нравится. Он же злодей. Мириэль сжала кулаки, услышав такое предположение. Амандиль знает о ненависти королевы к королю, знает, что Фаразон — узурпатор и насильник, но всё равно говорит такие вещи. И мудрый последователь эльфов высказывает не очень мудрые предположения. Мириэль, может, и очень эмпатична и судит людей по себе, но фантазии её родственника расходятся с действительностью. Ей вдруг стало жаль чародея. Да, он враг, но он ещё и возможная жертва Фаразона. Жертва, тяжёлым положением которой узурпатор воспользовался. Мириэль хорошо помнила первую брачную ночь, которую никак не получалось вытравить из памяти. Но она же так много читала о том, что Гортхаур — великий чародей, как он мог допустить такое? Королева отогнала от себя тревожные мысли. Это просто грязные и недостойные домыслы старого умалишенного дяди, все знатные люди нуменора смеются над дураком, и правильно делают. Должно быть, его разум уже увядает. Но несмотря на это, королеве хотелось найти кого-то со схожим опытом, хотелось верить, что она не одна. — Что же, я слышала где-то великую эльфийскую мудрость — каждый рассуждает о том, что ему знакомо. Кажется, в вашем случае это так, милый родственник, — проговорила Мириэль тихо, но так, чтобы дядя её услышал. Взгляд Амандиля выражал недоумение и обиду, смешанные с злостью, на что Мириэль слабо улыбнулась и пожала плечами. Амандиль только неодобрительно посмотрел на родственницу и покачал головой. Не найдя что сказать, он ушёл прочь. Он боится тёмного майа, поэтому вряд ли ещё когда-нибудь появится во дворце. Так даже спокойнее. До сегодняшнего дня Мириэль бесцельно слонялась по коридорам дворца, либо проводила время в библиотеке. Она знала наизусть многие истории, всё же, новые пока не случались. Но появление в Нуменоре очередного пленника дало королеве надежду. Вокруг него в первое время будет очень много шума, его будут тщательно охранять. Мириэль хотелось спуститься к чародею и поговорить с ним, хотя она и не знала, о чём. О чем угодно — о Белерианде, о большом мире, в котором королеве нет места, о старых легендах, в правдивости которых Мириэль сомневалась. Это идеальный шанс проверить на достоверность пыльные книги и нудные рассказы Амандиля! Зигур будет с ней говорить, он ведь пленник, что ему ещё делать? Даже майа сойдёт с ума от скуки и недостатка общения. Но для того, чтобы поговорить с Зигуром, надо будет подкупить часовых. Не беда, золото всегда есть во дворце. Король отнимает деньги у народа, прикрываясь войной и трудными временами. Он пирует, тратит золото на бесполезные завоевания и бессмысленную роскошь, пока люди не живут, а выживают. Но эти же люди верят в святость власти, верят, что король действует в их интересах, что так нужно. Народ смирился со своим положением, и пускай. Мириэль не чувствует жалости к людям, которые от неё отвернулись и поддержали узурпатора. Этим же вечером король устроил пир. К сожалению, Мириэль посадили за один стол с королём, прочая же шваль устроилась за столами, тянущимися вдоль зала. До Мириэли никому не было дела, оно же к лучшему, так спокойнее. Королева знала всех приближенных короля, но одного человека она видела впервые — рыжеволосый и худой молодой человек с длинными тонкими пальцами. Он сильно отличался от нуменорцев, у него даже бороды не было, должно быть, это и есть Зигур. Во всяком случае, похож. Древний чародей хорошо сохранился, ему и не дашь больше двадцати лет. Он сидел слева от короля, а Мириэль справа. Гортхаур улыбался каждый раз, когда ловил на себе взгляд Фаразона, но когда король не видел, майа с каким-то хмурым и с тревожным видом смотрел в сторону. Он не хотел здесь находиться, и Мириэль его хорошо понимала. Чародей был отрешен, мало пил, хотя король настойчиво предлагал ему вино, и совсем не притрагивался к еде. На него смотрели многие нуменорцы, шептались, обсуждали, но больше были увлечены бессмысленными беседами и пиршеством. И прославлением сомнительных достижений короля, как же без этого! Майа на этом пиру был выставлен как какая-то диковинка с континента, для Фаразона майа — очередной трофей. Зигур выглядел… жалким? Мириэль читала о великом чародее, при упоминании которого эльфы испытывали ужас и панику. Но сейчас она ничего подобного не видела, врага действительно стало жалко. Неужели в этом прекрасном создании, может быть нечто жестокое и коварное? Майрон устало зевнул. Ему хотелось, чтобы пиршество скорее закончилось. Он устал. Его вытащили из Мордора, бросили на корабль, а теперь он сидит здесь, среди омерзительных смертных. А нуменорский дворец источал какую-то тревожность. Одинокие тёмные углы, висящие на стенах гобелены, которые изображали различные сюжеты из истории Арды, яркие цветные витражи, дорогие ковры с замысловатыми узорами, лежащие под ногами смертных. То и дело между столами сновали служанки, подавая гостям яства. Эти женщины выглядели сонными и замученными, к тому же, они плохо разговаривали на общем языке. Майрон почувствовал какую-то подавленность. Кусок в горло не лез, он бы с радостью поглотил всю пищу, которую ему предложили, но сейчас его просто тошнило от окружения. Не хотелось иметь что-то общее с нуменорцами, даже находиться в одном помещении с ними невыносимо. Майа скрестил руки на груди и с презрением оглядел нуменорцев. «Самый настоящий сброд, ещё тошнотворнее, чем эльфы. Тьма, чем я заслужил такое окружение?» Эти смертные поглощали пищу и вино в каких-то неадекватных количествах, больше походя на животных. Майрон отвернулся, не желая смотреть на людей, которые праздновали его поражение. Он посмотрел на королеву. «Интересно, почему она белее снега и не притрагивается к еде? Она ведь такая же, может, даже хуже. Наверняка предана Эру и валар, — подумал Майрон. — Эта женщина так отрешенно держится, наверняка брак короля и королевы был политическим, но супруги так и не полюбили друг друга» Ещё и эта неудобная одежда. После прибытия в Нуменор и позорного шествия, Майрона сразу помыли и одели. Майа не сопротивлялся, он был больше удивлён, чем возмущён. Майрон думал, что его кинут в темницу. Но у него забрали его старую одежду, в которой он был раньше, ту, что из Мордора. Ему не дали даже облачиться в то единственное, что здесь напоминало ему о доме. И даже кольцо забрали. Майрон сильно волновался насчёт этого, кто знает, в чьих руках оно сейчас? Ему выдали нечто неудобное. Какой-то нелепый длинный верх с вырезом на груди, под которым рубашки не было. Безвкусные узоры, бессмысленное их нагромождение, рукава не облегали руки, а оголяли и были просто свободно разрезаны. Отвратительно. Мало того, что неудобно, так ещё и глупо. Фаразон что-то рассказывал ему, но майа не слушал. Наверняка в его болтовне не было ничего осмысленного. Смертный был слишком близко. Он всё наклонялся к майа, который всем своим видом показывал, что ему нужно личное пространство. Майа не выражал ни увлеченности монологом смертного, ни симпатии к нему. Майрон подпер голову рукой и смотрел куда-то вдаль, пока король рассказывал майа о своих военных достижениях. Майрон тяжело вздохнул. Нуменорский климат сильно отличается от Мордорского. Здесь воздух влажный, солнце, кажется, светит ярче, чем где-либо в Средиземье. И в Нуменоре теплее, Майрон не чувствовал жара вулкана, зато прекрасно ощущал жар от солнца. Майрону захотелось где-то скрыться от вечерней духоты. — …и в итоге передо мной пал даже Мордор. Кажется, Фаразон уже заканчивал свою очень интересную речь, но Майрон перебил его: — Я хочу подышать свежим воздухом. Здесь душно. Не дожидаясь ответа, Майрон вышел из-за стола и быстрым шагом направился прочь. К счастью, он запомнил пути, которыми его вели по дворцу, поэтому с лёгкостью отыскал выход. Майа сделал глубокий вдох. И правда, вне дворца дышалось легче. Он прислонился спиной к каменному изваянию какого-то правителя Нуменора. Вероятно, правителя, не будут же они у дворца ставить статуи валар. Так делают только сами валар. Майрон отошёл подальше. И правда, на человеке были богатые одежды, каких в Амане не носили, а голову его украшала корона, та же, которую носит нынешний король. Но у него были заостренные уши. С каких пор эти смертные уважают кого-то кроме себя? Ставить у входа изображение эльфа до ужаса странно, это точно какой-то правитель Нуменора, обожавший остроухих. Вдруг, Майрон услышал позади чьи-то шаги. Это был всего лишь Фаразон. Майрон снова взглянул на каменное изваяние. Оно было каким-то нереалистичным, но майа не мог сказать, почему. Возможно, дело в том, что изображение слишком идеализированное, выполнено по эльфийским стандартам. Возможно, смертный просто хотел приблизиться к своему идеалу — к эльфам. Омерзительно, достойно осуждения. - Это первый король Нуменора, Эльрос, я рассказывал, что он потомок Лютиэн, прекраснейшей эльфийки? Выражение лица майа изменилось на более раздражённое и недовольное — то ли от упоминания Лютиэн, то ли от того, что Фаразон снова открыл свой рот. — Избрал жизнь смертного, а его эгоистичный брат остался эльфом. — Конечно, я пересекался с Элрондом, когда пытался склонить на свою сторону квенди. Майа снова безразлично принялся разглядывать каменные изваяния. Он надеялся, что смертный включит голову и поймёт, что его пустая болтовня неинтересная и нудная. Но Фаразон только еле заметно приблизился к майа и положил ладонь на его бедро. Майрон от неожиданности и удивления не мог вымолвить ни слова. Он резко повернул голову и бросил на смертного взгляд, полный недоумения. — Я же говорил, что люблю привозить из захваченных территорий трофеи? Майрон насторожился. Он будто бы окаменел, не знал, как лучше поступить в этой ситуации. Да чего смертный вообще от него ждёт? Мелькор всегда говорил — доверяй своим чувствам, и сейчас майа чувствовал омерзение от прикосновений нуменорца. — Золото, древние богатства, хорошую сталь, самоцветы, женщин… «Тьма, пусть это будет не то, о чем я думаю, только этого мне сейчас не хватало» Майрона чуть не стошнило от одной мысли о том, чтобы разделить ложе с Фаразоном. Нуменорец взял Майрона за подбородок, заставив майа поднять на взгляд. — И ты сможешь спокойно жить в Нуменоре, если отдашься мне. Ты красив, красивее любой женщины… Но Майрон снова не дал королю договорить, ему было просто невыносимо слушать это. — Отвратительный мужлан! — зашипел Майрон, оттолкнув от себя нуменорца. — Ты правда думаешь, что я настолько сильно отчаялся, чтобы спать со смертным? Да я лучше проведу вечность в темнице. Майрон слишком поздно понял, что такая реакция могла повлечь за собой не самые лучшие последствия. — Ты… — король задрожал от гнева. — Ты здесь пленник и никто более! Как ты разговариваешь с королём Нуменора?! Раз так хочешь чахнуть в темнице, я исполню твоё желание. Майрона тут же схватили стражники, видимо, сбежавшиеся на истеричные вопли смертного. Но майа просто не мог заставить себя пойти на такое, он не только ненавидит Фаразона, но и всё ещё любит Мелькора. Майрон потерял всякую надежду на его возвращение, но он не может отпустить своего тёмного вала и принять его потерю. Майа также заметил, как обеспокоенно взглянула на него королева, которая пришла к этому моменту. Женщина хотела что-то сказать королю, но он только наградил её звонкой пощёчиной. Видимо, она хотела выступить в защиту Майрона. И его снова бросили в темнцу. Майа от недовольства ударил по железным прутьям, которые в месте удара расплавились. Часовой, приставленный к нему направил на него копье. Он явно не ожидал таких последствий гнева майа. Майрон только тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться. Он снова всё потерял, ему снова придётся спать на холодном полу и обходиться без пищи! У майа в голове проскользнула мысль о том, что можно было бы и отступить от своих идеалов и потерпеть. Но вряд ли Фаразон единожды воспользовался бы Майроном, он бы всё чаще насиловал майа, который каждый раз рисковал бы своим шатким положением. Майрон отогнал тревожные мысли. Всё же, он даже не мог просто взять и убить Фаразона. Нуменор бы всё равно пошёл войной на Мордор, сам майа рисковал лишиться тела, на воссоздание которого ушло бы очень много сил. У него просто не было другого выбора. Неужели, на этом всё? Майрон сел у стены. «Интересно, как там Келебримбор? Наверняка ждёт от меня письмо, но здесь у меня даже кольца нет, я не могу связаться с Келебримбором через осанвэ» Майрон прикрыл глаза. «И я до сих пор не могу найти девятого кольценосца. Я надеялся, что больше людей с востока поддержат меня. Вряд ли сейчас я найду кого-то достойного, придётся ждать, пока поколения королей сменятся» Вдруг, Майрон вздрогнул от чьего-то голоса. — Он не причинил тебе вреда? Мягкий женский голос был где-то рядом. Женщина держала факел, из-за чего майа, привыкший ко тьме, зажмурился. Её облик скрывал тёмный плащ с капюшоном. — Ради Тьмы, убери огонь! «Почему эрухини так нравится нарушать мой покой?!» — Прости, — она поставила факел в специальный держатель. — Но я не могу видеть в темноте. — Привыкнешь. — Ты тогда не притронулся к еде. Должно быть, сейчас ты голоден. Она нагнулась к Майрону, почти касаясь железных прутьев. На её щеке майа заметил синяк. Неужели королева решила навестить его? — Да, миледи, а вы были белее раскаленного металла и тоже не ели. Что, кусок в горло не лезет? Женщина прикрыла щеку ладонью. — Мне казалось, удар был слабее, — растерянно прошептала она. Майрон скучающе пожал плечами. — Что же, я Мириэль, королева Нуменора. — Интересно, что королеве понадобилось от Врага несвободных народов? Лицо Мириэль не выражало эмоций. Королева подала майа глиняную посуду, на которой лежала еда. Хлеб, мясо, даже несколько фруктов. — Мне кажется, даже враги Нуменора не должны страдать в плену. Майрон принял дар королевы, но взглянул на неё с недоверием. Ему очень не хотелось принимать помощь от смертной, особенно от нуменорки. Но теперь с майа творилось что-то странное, чего раньше не было. Теперь колдовать и пользоваться своими силами, как раньше, ему всё сложнее. Майрон считал, что это из-за ненависти Эру к Тьме и диссонансу. Поэтому творец, должно быть, наложил какое-то проклятье на умайар, из-за которого они теряют силы. А, может, это связано с поражением Мелькора. — Вам нечего бояться, я не причиню вреда, — проговорила она также мягко и убедительно. Мириэль дружелюбно улыбнулась. Майрон смотрел на неё с таким же презрением и недовольством, что и раньше. Хоть он и был пленником, но чувствовал себя выше королевы. — Благодарю, вы слишком добры для эрухини. — Для эрухини? — Мириэль растерялась, услышав его слова. — Но ведь дети Эру… — Да-да, дети Эру добрые и мудрые, благодарю вас за ваше крайне важное мнение, но подобные мысли не несут в себе ценности, так как являются ложными, — Майрон специально говорил быстро, чтобы женщина не успела ничего сказать. — Я прожил очень много лет и по этой хвалёной доброте аманская псина чуть не отделила мою голову от туловища. — Что? Мириэль не понимала, почему Саурон с ней так разговаривает, она же принесла ему пищу, ласково с ним общалась, так отчего он так груб с ней? Возможно, её надежды были ложными, и враг такой же, как все нуменорцы и, в особенности, такой же мерзкий, как и узурпатор. — Доброй ночи, королева. Я не намерен вести разговоры со смертными. Вы не способны на что-то большее, чем подражание эльфам.