Ирис и Красная Гвоздика

За всё время прибывания во дворце Майрон успел поимённо выучить почти всех вельмож и слуг. Какими бы незаметными ни были служанки королевы, но чародейству они не были обучены. Майрон позволял заметить себя лишь на мгновение — это было сродни зловещему предзнаменованию, ведь если люди будут вести размеренную жизнь, ни о чём не догадываясь, разве будет интересно уничтожать Нуменор? Майрона официально представляли перед двором, однако, майа не спешил искать союзников. Многие вельможи были негативно к нему настроены, как к врагу и слуге Моргота. Майрона волновало то, что участвовать в дворцовых интригах ему пока доводилось мало, и добивался он многого страхом и силой. В этот раз так не получится, поэтому Майрон представил дворец, как поле сражения. Он так долго был стратегом в Ангбанде и уже не мог думать иначе — дворцовые интриги представлялись ему нитью тонких хитросплетений, и лишь в его силах придумать коварный план. Ради Мелькора. Камышовый кот с золотыми глазами сел под столом, подогнув передние лапы. Майрон делал вид, что дремал, но на деле он был сосредоточен на разговоре смертных. — Посмотри под столом, — Ангвэ флегматично пожала плечами и присела на кровать. — Может, правда куда закатилось. Она откинула за спину кудрявые длинные тёмные волосы, а затем поправила платье. Сегодня её настроение было лёгким и расслабленным. Другая же девушка не отличалась спокойствием — она металась по комнате, сбрасывая всё на пол, копошась в сундуке с платьями в тщетной попытке что-то найти. — Я везде смотрела, дура! — огрызнулась Фелэквес. — Его кто-то украл. Наверняка это был Воримдиль, сейчас сидит и копье своё полирует, читая мои свитки. Она в отчаянии пнула ногой плетёный стул и сжала кулаки. — У тебя нет доказательств. — Он мужеложец! Ангвэ взглянула в её глаза невнятного голубо-зелёного цвета. Золотистые прямые эльфийские локоны растрепались и начали виться от влаги и жары. — Может, кошки украли, а? Их в последнее время так много во дворце бегает. Ангвэ язвительно улыбнулась, глядя на девушку. Фелэквес остановилась у стола и, схватив пустую чернильницу, метнула её в сторону служанки. Ангвэ увернулась, зато большое зеркало у стены разбилось. Дунладка опасливо начала отходить к двери, но нуменорка её остановила. Она всё ещё тяжело дышала от гнева и нервно сжимала кулаки. — Ангвэ, может быть такое, что свиток украл кто-то… Она в нерешительности замолчала, думая, как выразить мысль. — Саурон? Ага, делать ему больше нечего. Майрон польщённо заурчал. Если бы он мог, то рассмеялся бы над смертной, которая так легко теряет свои же творения, пусть даже такие жалкие. И отвратительные. Ему и самому было интересно решить эту загадку, просто ради того, чтобы почувствовать превосходство над смертными. — Может и он. Но если мой дед узнает о том, что я делаю, то запретит мне заниматься писательством. — Ну и что? Ты сама говорила, что это для тебя ничего не значит. Фелэквес, ну твоего создателя! Ты пишешь непристойности, развлекая тем самым двор, для тебя это просто развлечение, да? Сейчас же ты переживаешь, что старый хрыч тебе что-то запретит? Манера общения Ангвэ была грубоватой, Фелэквес цокнула языком и закатила глаза. Нет, прекрасные длинноволосые юноши из баллад не так общались. — Дед говорит, что благородная дама не должна этим заниматься. — Ладно, я не благородная дама, мне-то что, — хмыкнула дунладка. Фелэквес подошла к ней и взяла за руки, умоляюще заглядывая в её глаза: — Ты поможешь? Если кто-то узнает, что я пишу, то дед отошлёт меня домой и я никогда не найду себе хорошего мужа! Это будет несправедливо и жестоко, а такие тёмные твари, как Саурон, должны получать по заслугам. — Да-да, конечно, — отмахнулась Ангвэ, но, кажется, Фелэквес этот ответ устроил. Майрон зевнул, поняв, что только зря потратил время, слушая, как смертная печётся о том, что лишится одной из множества привилегий. Предсказуемо. Власть имущие всегда пекутся о подобном. Услышав, как скрипнула дверь, он поднялся и на мягких лапках гордо вышел из комнаты под крик: «Дикий кот!» В последнее время при дворе было смертельно скучно, никто не плёл интриг и заговоров, Майрон как мог оттягивал момент знакомства с историей Нуменора, поэтому держался к Фаразону как можно ближе. Временами, таким образом он пересекался с королевой и тогда еле заметно улыбался ей уголками губ. Тар-Мириэль, судя по её невозмутимому выражению лица, не понимала подобного жеста. Тем лучше. Майрон догадывался, что ради него королева поручила Ангвэ выкрасть работу той девчонки. Она держалась очень хорошо для смертной, всё же, они хоть и в большинстве своём жалкие, но услужливее и полезнее эльфов. Последние годятся только на корм волчатам. Майа вспоминал те дни, когда он охотился вместе с щенками варгов и обучал их всему, что сам знал и умел. Мелькор любил греться о Майрона в таком облике, он находил это милым. Майа особенно льстило то, что его вала с подобным трепетом относился только к нему. У Мелькора были приятельские отношения с Готмогом и орочьими генералами, но то другое, наедине с Майроном вала позволял себе быть слабым и любящим. Майрон бы отдал всё, чтобы снова почувствовать себя любимым. Вернувшись из мира грёз, он взглянул на Фаразона. Всё такой же мерзкий и жалкий смертный. Кажется, всё в нём было таким типичным для эрухини, но Майрона коробило от отвращения каждый раз, стоило ему оказаться рядом с королём. Майа объяснял это себе так — у смертного просто плохая энергетика, вот такой он отталкивающий. Естественно, несмотря на это, Майрон ему улыбался, смеялся над его шутками, восхвалял его мудрость. В иные времена Майрон был слабее, был менее опытен, но даже тогда он однажды разбил лицо майа, который просто фамильярно положил свою руку на его плечо. Со временем Майрон стал забывать о необходимости доказывать свою власть и свой статус. Он расслабился. И в душе его начало зреть презрение к самому себе. Ведь сейчас он позволяет смертному касаться себя. Майрону отвратителен нуменорский король, он бы с радостью запытал смертного до смерти, но не мог. Вместо этого он продолжал делать вид, что ему всё нравится, но майа не давал Фаразону пересечь черту, после которой жить станет совсем невыносимо. Что бы сказал Мелькор? Майрон был уверен, что вала его возненавидит, увидев в этом измену. И правильно сделает. Майа бы хотелось получить отрезвляющую пощёчину, чтобы кто-то сказал, что так жить нельзя, что надо бороться, ему надо быть сильным, иначе зачем ему быть? Приближённые Фаразона расслабились. Они не видят в Майроне угрозу, впрочем, как и весь двор. Пора эрухини напомнить о том, где их место. Майрон был морально вымотан от пребывания в компании Ар-Фаразона. Майа устало опустился в кресло, закинув ноги на стол. Он тяжело вздохнул и запрокинул голову, прикрыв глаза. Так он сидел несколько минут и давал себе немного времени отдохнуть. «Всё ради Мелькора» И, будучи в состоянии полной безнадёги и апатии, он сел за исторические труды о Нуменоре. Было скучно и нудно — каждый король блистательный и добродетельный, все как на подбор светлые, мудрые и добрые. Тошнотворное чтиво не уменьшилось — по уровню духоты, безысходности, лживости и отвращения оно могло потягаться со словами мудрых Эрессеа. Самыми интересными из этого списка были эпизоды с королевами и случаем, когда валар отдалились от острова. Жалкие валар, словно дети пытаются учить других детей. Все они, разумные создания, всего-навсего дети, а Эру — главный инфантил. Когда Майрон дошёл до правления Тар-Палантира, он резко захлопнул книгу. На сегодня хватит смертных и их удивительных историй, можно обязательно к этому вернуться, но позже. Сейчас Майрон чувствовал небывалую усталость — это даже хорошо. Он сможет быстро заснуть, а не ворочаться в кровати, оставшись наедине со своими тревожными мыслями и самокопанием. Майа снял с себя все золотые украшения и сбросил их на стол, а затем взгляд его зацепился за нечто старое и знакомое. Кольцо власти. У него забрали кольцо, как только признали пленником, думали, просто безделушка. Но тогда как оно здесь оказалось? А ведь когда Майрон вернулся в свои покои, даже не заметил чьего-то присутствия, оно было слабым и еле уловимым, значит, человек был здесь примерно несколько часов назад, майа не мог сказать точно, его не было здесь весь день. И тут Майрон услышал чьи-то аккуратные крадущиеся шаги и шелест шёлка, за которым последовал стук. За дверью оказалась Мириэль, державшая в руках подсвечник со свечой, наполовину сожженной. Майа позволил королеве войти и закрыл за ней дверь. — Моя королева, вы хоть понимаете, что прокрадываясь в покои тёмного майа под покровом ночи, можете навлечь на себя слухи? — недовольным, но всё ещё холодным тоном сказал Майрон и нахмурил брови. — Двор не отнесётся к этому с пониманием, а как отреагирует король? — Не тебе отчитывать меня. Я пришла с тем, что может тебя заинтересовать. Майрон перевёл взгляд на правую руку, которую королева держала за спиной. — И что же меня может заинтересовать по вашему мнению? — усмехнулся майа. Тар-Мириэль протянула ему свиток. Довольно толстый, покрытый в каких-то местах подтёками чернил. Это то, о чём майа думает? — Некто написал о тебе то, что тебе не понравится. Или же лишь пролил свет на действительность? Мириэль одернула руку, как только Майрон потянулся за свитком. С его губ тут же пропала ухмылка. — Мне нет дела о том, что обо мне думают завистники и критики. Во всей Арде мне не найдётся господ, и не смертным диктовать мне свои требования. — Возможно. Но с мнением некоторых ты должен считаться, а других топить, иначе они утопят тебя. Я подумала, тебе следует повысить свой авторитет среди нуменорцев. Майрон болезненно поморщился. — Я плох в политике и интригах. Я стратег и чародей. — Разработай стратегию. Ты ведь приплыл сюда, чтобы уничтожить Нуменор. Ты хочешь здесь всё исказить, или вырезать всех, не знаю, что ты задумал. Но я не могу этого допустить. Мириэль смотрела на него буквально снизу вверх, но казалось, будто вы она гордо возвышалась над чародеем. Майрон сложил руки на груди. — Вы обретаете очень опасного врага. — У меня нет подобной цели, Майрон. Я не ищу в тебе друга, но мне нужен сильный союзник. Я помогу тебе возвыситься в глазах вельмож и народа, а потом делай с ними, что угодно, но не смей рушить Нуменор. Майрон хмыкнул и ухмыльнулся, глядя на королеву, как змей на добычу. — А если откажу? Если просто убью вас здесь, моя королева? Майа склонился в ней, заглядывая в тёмные глаза. Мириэль не испугалась, она гордо подняла голову и поднесла к лицу майа свечу, желая отпугнуть его, однако тот и не шелохнулся. Заметив на лице королевы недоумение, Майрон довольно улыбнулся. — Я бывший майа Аулэ. Благодаря его наставлениям, я умею обращаться с огнём так, чтобы он не причинял мне вреда, и поверь, благодаря Мелькору я отточил это умение до совершенства. Он резко выхватил из рук Мириэль свечу, которая тут же растаяла, и только огонь остался в руках майа. Красное пламя разгоралось, словно костёр, но смертная не могла оторвать взгляда от этого удивительного зрелища. — Я хочу видеть тебя в числе своих союзников, — твёрдо сказала Мириэль. — Мне не интересно, — с нажимом ответил майа. — В моих силах настроить двор против тебя. Если выберешь мою сторону, все полюбят тебя сильнее короля. — Мне не нужна любовь смертных. — Тебе придётся. И придётся оставить Нуменор. Майрон погасил пламя и устало потёр виски, опустившись в кресло. — О, Эру, какие же твои дети упёртые и своевольные бараны… И после этих слов он печально улыбнулся: — Будь по-твоему, королева. Я не трону Нуменор. В голове Майрона промелькнула мысль. Он отметил про себя, как сильно смертные в своей свободе воли похожи на Мелькора. И эта Мириэль такая же упрямая, как его тёмный вала. Может, эрухини и не так плохи, как Майрон думал? Мириэль сдержанно улыбнулась и протянула майа свиток. — Фелэквес написала здесь нечто. Нечто о тебе и Ар-Фаразоне. Майрон хотел было раскрыть свиток, но недоумённо поднял взгляд на королеву. Он мысленно чуть ли не отрёкся от тьмы и не начал молиться Эру. Лишь бы это было не то, о чём он думал, это слишком позорно. — Ваши слова звучат двусмысленно. — Она написала о вашей связи. Майрон смотрел на неё взглядом, в котором королева не могла прочитать ничего. — Точнее? — О том, как ты возлежал с Фаразоном. — Этого не было. Мириэль кивнула и выдохнула, будто бы ждала от Майрона этого ответа. — Почему она это сделала? Я не возлежал с ним, этого не было. Щеки Майрона порозовели то ли от смущения, то ли от гнева. Он смотрел на королеву взглядом, который выражал крайнее непонимание и ещё некий страх. В голове Майрона словно резкая вспышка света, появились воспоминания о тех случаях, когда Фаразон касался майа. — Возможно, слухи... Для всех загадка, как ты за столь короткий срок выбрался из темницы, прошёл ведь всего год. Но Майрон не желал слышать догадки, для него всё было очевидно, и он просто не мог смириться с тем, что смертные настолько неразумны. — Это не мои проблемы! — зашипел он. — Раз смертные не могут воспроизвести иной сценарий событий, это их проблемы, а вовсе не мои! Не моя вина в том, что свои сексуальные фантазии они приписывают мне! Мириэль покраснела от смущения. Зря она вообще заговорила про творения Фелэквес. — Верно. Но с этим надо что-то делать. — Я этой Фелэквес сердце выжгу. — Если станете с таким же рвением отрицать всё, то люди подумают, что вы просто стыдитесь произошедшего. Если ничего с этим не сделаете, то люди подумают, что произошедшее вам понравилось. — Какая-то безвыходная ситуация, — раздражённо фыркнул Майрон. — У людей с логикой проблемы? Мириэль стояла в довольно скованной позе, стараясь занимать как можно больше места. Майрон подумал, что такая резкая смена настроения могла смутить королеву. — Я с вами согласна, но опыт показывает, что так оно и бывает. Не знаю, как у вас в Мордоре, но в Нуменоре отношения признаются только между мужчиной и женщиной. Между людьми одного пола не может быть искренней и чистой любви, только… влечение, некая мания. И нуменорцы полагают, что в подобных отношениях один партнёр принимает роль женщины, а второй — мужчины. — А нуменорцы не могли бы полагать как-то получше? Мириэль пожала плечами. Майрон прикрыл лицо ладонью и тяжело вздохнул. — Эру… Я так понимаю, меня нуменорцы считают за женщину? Королева почувствовала себя виноватой. Она закусила губу и сложила руки на груди. — Скорее всего... Некоторым людям сложно мыслить вне рамок и традиций. Несколько секунд майа молчал, собираясь с мыслями. Он несколько раз раздражённо вздохнул, нарушая тишину. «Ненавижу смертных» — Понятно. И чего ты от меня теперь хочешь? — Ничего. Я дала тебе шанс отыграться на Фелэквес. Майрон сузил глаза, с подозрением смотря на Мириэль. — А тебе-то она чем насолила? — Она сторонница короля. И она, мягко говоря, нелестно обо мне отзывается. — Её между ног ужалили? — Нет, зато об эльфах она отзывается хорошо. Майа усмехнулся. — Я не удивлён. — Я думаю, наш разговор на сегодня закончен. Доброй ночи — Да, ещё бы. Доброй, — саркастично ответил майа. Когда королева покинула покои Майрона, он выругался и, сжимая в руке свиток, подошёл к окну. Ночь располагала к полётам — на небе ни облачка, в море отражался свет бледной луны, зелёная листва шелестела из-за холодного сильного ветра. Майрон тяжело дышал, пытаясь избавиться от гнева, который охватил его сердце. Он прекрасно знал — лучше на трезвую голову решать проблемы, но сейчас хотелось обречь весь Нуменор на вечные страдания. На континенте одно его имя ввергало эрухини в ужас, а нуменорцы даже не считаются с майа. Они и не представляют, с кем связались. Майрон всегда считал, что лучше сковать врагов страхом, чем пытаться им доказать то, чего они не поймут. И совсем некстати Майрон услышал ещё один стук в дверь. Он подумал, что всё это время Мириэль упивалась его уязвлённым самолюбием и наслаждалась тем, в каком положении он находится. Эта наивная, верная валар надеется, что Майрон сдержит своё обещание, но он никогда не бывает честен с теми, кто отнял у него всё. На глазах майа навернулись слёзы — от собственного бессилия и безысходности. Он так не вовремя вспомнил тёплую улыбку своего вала. И он слишком стар для всего этого. — Прочь от меня, нуменорская сука, — прорычал он. Но через несколько секунд стук возобновится ещё более настойчиво. Майрон подлетел к двери и дёрнул её на себя, желая прогнать смертную, но за ней стоял Воримдиль. Он прижимал к себе несколько свитков. — О, Эру, — прошептал Майрон, — Воримдиль, я не знал, что это ты. Вся злость пропала в мгновение ока и гнев сменился милостью. Майрон пристыженно отвёл взгляд. — Сау... Майрон, я освободился от дел только сейчас. Я думаю, дело не терпит отлагательств, — тихо проговорил смертный. Майрон позволил ему пройти в комнату и тихо закрыл за ним дверь. — Понятия не имею, о чём ты. — Я просто понял, что до этого жил так, как жить нельзя, — Воримдиль даже не пытался скрыть волнение. — Я всегда оставался в стороне, терпел несправедливость и закрывал на неё глаза. Для нас ведь вы враг? Но для врага вы слишком хороши. Я не хочу быть вашим врагом, понимаете, никто раньше не относился ко мне с такой теплотой. Майрон удивлённо и немного смущённо смотрел на смертного. В пламенном свете множества свечей его лицо ещё больше походило на лицо Мелькора. Он говорил ужасные вещи, из-за которых Майрону хочетелось быть к нему ближе. А на лице Воримдиля читалось странное воодушевление. — Понятно… — И я выкрал у Фелэквес все её непристойные рукописи. Не нашёл там ничего про вас, но и этого хватит, чтобы поглумиться над ней и, может, шантажировать? Я узнал, что Эрехандвэ может отослать Фелэквес домой, чтобы она его не позорила, она ведь его внучка, вы знали? — Не думаю, что это разумно. Пусть будет ближе ко мне чтобы я мог её контролировать. — Да, вы правы, — кивнул Воримдиль, — но Фелэквес ведь не знает об этом? Майрон пожал плечами. Он опустился в кресло и потёр виски, вдруг почувствовав вековую усталость, будто тяжесть всего мира свалилась на его плечи. — Я слишком стар, чтобы заниматься такими мелочами, Воримдиль. Я не юное создание, которое должно трястись из-за своей репутации, я давно испачкал руки в крови. Меня не волнует мнение смертных, ведь терять мне нечего. — Но это другое! — Возможно. Майрон задумался — а что он, собственно, потеряет, если позабавится с привилегированными смертными? Ровным счётом ничего. Просто блажь, возможно, так ему станет легче. И тогда на лице Майрона снова появилась та хитрая улыбка, предвещающая ужасный и жестокий план. Он ведь здесь ради разрушения, так пускай Нуменор горит сверху. Майрону стало даже интересно, в какой момент валар обратят внимание на Нуменор и обратят ли? О, только ради этого стоит стремиться к абсолютной власти над островом. Чтобы творить любые зверства, всё, что взбредёт в голову, отыграться на смертных за то, что они приложили руку к изгнанию Мелькора. Майрона пьянила одна мысль о том, какое выражение лица будет у Манвэ, когда он узнает, во что некогда лучший майа Аулэ превратил Нуменор. — Знаешь, а ты прав, — несколько заговорческим тоном произнёс майа. — Стоит положить конец власти слабых и порочных людей. Он положил ладонь на плечо Воримдиля и ободряюще ему улыбнулся: — Я рад, что у меня есть такой союзник, как ты. Воримдиль благодарно кивнул. — Я ценю вашу доброту и хочу быть вам полезен. Ваша чистота равна вашему очарованию. Майа наклонился к смертному и одарил его коротким поцелуем. Невинным касанием, которое Воримдиль почувствовал на своих губах. Он изумлённо смотрел на Майрона, которого ранее считал недосягаемым идеалом. — Я хочу тебя наградить. И первый мой дар будет касаться твоих обидчиков, мой верный друг, — с придыханием произнёс Майрон. Ему хотелось позволить себе быть ближе к смертному, который так сильно напоминал ему Мелькора. Но именно из-за этого не мог. Майрон не мог признаться себе в том, что чувствует к нему что-то, несмотря на это хочет быть с Воримдилем, но считает, что этим он предаст своего возлюбленного вала. — Обидчиков? — Я в долгу не остаюсь. Ты говорил, что Фелэквес уничтожила твою репутацию, значит, я просто обязан всё исправить. Наконец, улыбка озарила лик Воримдиля и глаза его заискрились счастьем. — Я благодарю вас, Майрон. — Тар-Майрон. Отныне зови меня так. Фелэквес снова испортили настроение. Мерзкая девка из служанок королевы назвала эльфов остроухими глистами! Да как она смеет так говорить о них? Эльфы мудрые, благородные и добродетельные, а эта грязная шлюха ставит себя выше них. Ничего, Фелэквес всем расскажет о том, кем завистливая мразь была до того, как королева взяла её под своё крыло. Девушка рывком открыла дверь и также резко захлопнула её за собой. Она даже не заметила человека, стоящего у её туалетного столика. От удивления она застыла на месте. Мужчина рассматривал её украшения, которые плавились в его руках. — Стекло, — проговорил он перед тем, как сапфир в его руке треснул. — Что вы… — Пирит? Что за пошлость. Аккуратное витиеватое колечко расплавилось в его руках. Фелэквес не могла пошевелиться, но уже от возмущения, пока мужчина копался в её шкатулке с украшениями. Пламенно-рыжие волосы скрывали его ровную спину, бледная кожа в свете свечей как будто светилась изнутри, а глаза его были золотыми. Он был куда выше любого нуменорца. «Саурон», — пронеслось в голове девушки. Майа наконец обратил внимание на неё и слегка улыбнулся. Он держался по-змеиному спокойно, движения его были плавными и гипнотическими, как у змея. — Меня никто не предупредил о том, что мои недоброжелатели — дешёвки. Впрочем, можно было догадаться. Он говорил спокойно и размеренно, лисий прищур будто бы выжигал сердце Фелэквес. — Ничего не скажешь? — Я… — Что, членом подавилась? Фелэквес не ожидала такой прямоты и непристойности в словах, отчего не смогла вымолвить ни слова. Саурон поманил её свитком и выражение лица его стало ещё более лукавым. — Откуда это у вас? Она говорила тоненьким высоким голоском, и услышав его, майа усмехнулся. Его голос оставался сдержанным. — Нашёл. Он раскрыл свиток и откашлявшись, зачитал отрывок: «...и тогда Саурон раздвинул ноги, соблазнительно маня в свои объятия короля. Он молил монарха быть грубее, Ар-Фаразон не сжерживался, он лишь думал о том, как наказать подлого и коварного врага за его наглость...» Пристыженная Фелэквес растерянно смотрела на врага, который перевёл на неё свой взгляд. — Я что-то не припомню подобного эпизода из своей жизни. Вы знаете обо мне больше, чем я сам? Фелэквес молчала. Она заметила, как кончики волос Саурона подрагивают, прямо как пламя в камине. Майа в мгновение ока очутился рядом с ней и со звоном опустил свою ладонь на её щёку, а второй рукой схватил её за волосы и потянул назад. — Отвечай! — крикнул он, обнажив острые клыки. — Нет, господин, я просто пошутила, при дворе это развлечение! Слёзы страха и ужаса душили нуменорку, пока Саурон упивался её отчаянием. Как быстро она сдалась. — И даже не станешь отрицать? Ах, развлечение… знаешь, в качестве развлечения я насаживал эльфов на колья. Остроухие умирали не сразу, иногда несколько дней стонали и молили о смерти, а я не отпускал их души в чертоги Мандоса и наблюдал за страданиями. Вот это — развлечение. А ты занимаешься ложью и клеветой, — Саурон облизнул пересохшие губы. Фелэквес показалось, будто язык его раздвоен, как у змеи. — Я ненавижу ложь и клевету в свою сторону. Майа отпустил девушку, и та упала на пол, больно ударившись головой. Фелэквес заскулила и потёрла место ушиба, шмыгая носом. — Вы посмотрите на эту неженку! Голова цела, значит, всё в порядке. Прекрати ныть. Он присел рядом с ней. И свиток в его руках объяло пламя. Оно быстро пожирало пергамент, оставляя после себя въедливый и неприятный запах гари. Как горелая кожа. — Ещё раз ты выкинешь что-то подобное — я сделаю с тобой всё то, чему ты подвергла меня в своих влажных фантазиях. И как ты тогда найдёшь себе достойного мужа? Чем ты станешь лучше шлюхи, оскорбившей твоих остроухих инфантилов? Знай же — я милосерден и позволю тебе жить. Отныне ты будешь сплетничать о том, что удобно мне, говорить то, что я хотел бы сказать, но ввиду приличия не могу. На прощание он мило улыбнулся. Выйдя за дверь, Майрон быстрым шагом направился в свои покои, а за ним последовала девушка, которая была в половину ниже него. — Жестоко, — прошептала она. Он бросил на неё мимолётный взгляд. Харадка. — Знаю. Но если бы Фелэквес изучала не только эльфов, но и силы тьмы, то знала бы, что тёмные владыки редко сдерживают обещания, которые дают своим врагам. — И всё же, это было излишне. Майрон сузил глаза и остановился в длинном коридоре, высматривая во тьме девушку. — Только Мелькор мне судья, а ты на него слабо похожа. — Я Джахиза. Королева хотела попросить вас не быть с Фелэквес слишком жестоким. — Я Гортхаур Жестокий, без вариантов, — усмехнулся Майрон, пожимая плечами. Джахиза пристальным взглядом прожигала его исподлобья. — Спокойно, я мужеложец, — майа примирительно приподнял руки и улыбнулся, — моё сердце отдано Морготу, ровно как и моё тело. Джахиза закатила глаза и недовольно фыркнула. — И утром королева хотела бы с вами поговорить в своём саду. Снова, — буркнула она перед тем, как сбежать во тьму.