Гостиница "Алая нить"

      Призрачный город, не смотря на свое название, пришедшее от обитателей данного места — был живым. Он гудел сонмом голосов: резких и тихих, мелодичных и глухих. Рычание безобразных тварей сменялось смехом человекообразных.       Мужчина в алых, как кровь, одеяниях неспешно шел сквозь толпу, что кланяясь, расступалась пред ним, уступая место. Кто-то благоговейно шептал его имя, кто-то слова приветствия. Равнодушных или злых взглядов не было и в помине, только благодарность от того, что их приняли в этом месте, позволили жить и иметь крышу над головой. Даже после смерти и преображения, никто не желает быть неприкаянным. Город, стал подобием Призрачной Долины с её живыми-мертвецами или гостиницы Судеб, где Градоначальник Хуа Чэн — один из Четырех Бедствий — олицетворял собой фигуру стабильности. И пусть он не был рожден, как Владыки из рода Небесных демонов, не имел священной крови, что давала право на власть. Но пройдя жестокое перерождение на горе Тунлу, он получил право встать вровень с ними. Повелевать.       Молодой Князь спокойно и цепко смотрел на толпу пред собой, шагая в одном лишь ему ведомом направлении. Легкий перезвон украшений на одежде был еле слышим, серебристые бабочки словно искорки видимого шлейфа скользили вслед за своим хозяином. Шаг, другой, поклоны со всей стороны. Это тешит слегка самолюбие, но в то же время, Призрачный город это дань уважения, дань памяти чужим принципам, что стали родными. Духи и демоны, бывает тоже нуждаются в помощи. И это место, как отражение давно исчезнувшему. Ответственность.       Хуа Чэн слегка замедляет шаг, когда рядом с ним буквально из пустоты соткалась фигура в одеждах цвета цинь, разбавленных белым снегом и тёмным изумрудом вышитого бамбука. Вдвоем они неспешно шли к маленькой чайной, что пряталась меж домов увеселения. Местных духи-служки едва ли не стелясь от уважения к этим двоим, принесли свои скромные угощения, извиняясь за то, что не могут обслужить — в их понимании — своих дорогих гостей более достойно. На что получают успокаивающую улыбку, мелькнувшую когда шелковый веер был опушен на колени, да легкий наклон головы Градоначальника. Пиалы с ароматным чаем они берутся синхронно, в идентично элегантном движении.       — Ты вырос, мальчик, — замечает отстраненно Мастер, на что Хуа Чэн скромно опускает взгляд единственного видного глаза долу. Похвала приятна, заслуженная вдвойне.       — Спасибо, Учитель, — благодарность от чистого сердца. Последующее молчание было уютным для них двоих. Их некогда случайное знакомство и ученичество одного у другого, переросло в растянутую не в одно столетие дружбу. Им не нужно говорить о чем-то конкретном, чтобы просто насладиться обществом друг друга. Уютное молчание — тоже по своему очаровательно. Но сейчас оно неуместно. Хуа Чэн видит, как слегка недовольно или нет, скорее обеспокоенно, по музыкальному тонкие пальцы его Учителя постукивают по глиняной пиале, выбивая ноготками еле уловимый ритм.       — Что-то случилось? — интересуется Князь, мысленно перебираясь список того немного, что может взволновать хозяина гостиницы душ. И честно сказать, не находит. Шэнь Юань вообще редко позволяет своей мимике и телу показывать нервозное состояния. Что бы не случилось, он всегда безмятежно спокоен и холоден как нефрит. Даже если из Бездны рвутся на волю обезумевшие жаждой крови демоны, из горы Тунлу выползает очередной Князь, а Долина призраков развязывает войну. Гостиница душ всегда оказывается в стороне, даже если её Мастер в эпицентре.       — Угомони своих призраков, — наконец роняет бессмертный, — они пугают моих гостей. Точнее воруют.       В мягком голосе слышится укор, но Хуа Чэну чудиться иное. Он ощущает, что это не та тема, что волнует его Учителя.       — Как будто Старейшина И-лин против своего похищения, — замечает вполне справделиво демон. Вэй Усяня сложно было принудить к чему-либо при жизни, а уж после смерти и подавно. Но все равно кивает, давая понять, что просьбу услышал и передаст. Как и не высказанное то, что Тёмному заклинателю стоит в ближайшее время посетить убежище заблудших душ.        — Что происходит, Учитель? — как можно мягче интересуется Хуа Чэн и видит как зелёные глаза наливаются жидким солнечным огнём, приобретая отблески золота. И смолкают звуки Призрачного города. Он словно исчезает, оставляя только двух существ, сидящих за столом за чашками чая.       — Дай руку, — мягкий шелест слов и Князь протягивает ладонь вперёд, доверяя как никому другому. Даже когда дотрагиваются до сокровенной алой нити на пальце, заставляя ту вспыхнуть ярко и взвиться вокруг раздраженной змеей.       Хуа Чэн смотрит на то, как она взлетает вверх тончайшей паутинкой, ластиться и дразнит, показывая, что где-то там на другом конце есть тот, кто дороже жизни. Земной или загробной — не суть. Главное, что где-то там его Бог. Смешно, что демон поклоняется Небожителю и молитвы его слышат. Князь верит в то, что слышат.       Собеседник вглядывается в чужую судьбу, прислушивается к чему-то неведомому. Тревожный излом бровей и легкое поджатие губ в недовольстве. Собирателю цветов под кровавым дождем почти физически любопытно, что же такое видит его Учитель. Но не стремиться узнать. Он знает правила, которым подчиняется Шэнь Юань, хотя с виду и не скажешь, что они есть.       — Если я скажу, что встретив своего Бога, тебя ожидает смерть, — это не вопрос, но Хозяин гостиницы душ все равно говорит с вопросительной интонацией. Своеобразно предупреждает, завершая осмотр чужой судьбы.       — Я все равно шагну к нему на встречу и встану за его плечом, — не просто ответ, а своеобразная клятва. И Шэнь Юаню не нужно произносить вслух то, что карма у этого демона такова, чтобы всегда отдавать свою жизнь за божество. Он лишь качает головой и касается кончиками пальцев кромки своей пиалы. Мир взрывается какофонией звуков и голосов. Где весело поет призрачная флейта Старейшины И-лин. Щебечут словно райские птицы мертвые девы. Призрачный город продолжает жить своей жизнью.       — Тебе стоит озаботься накопителем, — отстраненно, словно и не совет на будущее вовсе, замечает Шэнь Юань. Но Хуа Чэн серьезно кивает, понимая намного больше, чем просто волнение своего Мастера.       Князь прикрывает глаз, обдумывая встречу, и отпивает из пиалы давно остывший чай. А стоило вновь взглянуть на мир, то оказалось, что за столом он уже один. Лишь лежит на краю забытый Учителем веер.       Пожалуй стоит попросить Вэй Усяня придумать очередной шедевр.