Лгунья

      — Тис, волос единорога, одиннадцать дюймов, хлесткая… — Олливандер помолчал. — И достаточно своевольная. Сильна в заклинаниях… и порчах.       Джин Бонэм почти натянуто улыбнулась, наблюдая, как продавец бережно оборачивал палочку зелёным пергаментом. Она не фонтанировала эмоциями, как одиннадцатилетние волшебники, впервые приходившие за своей первой волшебной палочкой в лавку Оливандера, однако и в ней тоже теплился будто бы позабытый восторг, настигший её с приходом в это поистине волшебное место. И в момент вручения — теперь уже собственной — палочки он проклюнулся в виде этой почти натянутой улыбки.       — Надеюсь, вам не придется использовать её… в этих целях, — Олливандер закрыл коробку крышкой и придвинул её к краю прилавка. — Девять галлеонов, Дамблдор.       Джин скосила глаза на профессора. Тот подмигнул ей и, улыбнувшись мастеру волшебных палочек, отсчитал нужную сумму.       — Идёмте, мисс Бонэм, — он кивнул на прилавок. Джин, словно гончая, будто только и ждавшая команды хозяина, резко схватила коробку. До окончания этого дня оставалось совсем немного. Джин же считала, что речь шла о её нервных клетках, которых как раз практически не осталось.       Они двинулись к выходу из «Лавки Олливандера», и Джин на ходу сорвала крышку с упаковки. Разорванная бумага полетела на пол, но Бонэм и не заметила этого. По её телу разлилось тепло, — до того приятное чувство, — стоило пальцам коснуться гладко отполированной ручки. Теперь она в безопасности, подумала Джин. Уж теперь-то она сможет дать отпор в случае чего. Или в случае кого.        — Пора бы тебя приодеть, — сказал Дамблдор, толкая тёмную дверь с резной латунной ручкой. — В этих мантиях, сдаётся мне, еще Ровене Когтевран приходилось разгуливать, — он хмыкнул в бороду.       Джин опустила глаза на свой наряд. Он мог бы быть вполне сносным. Мантии и платья — они в каком угодно веке мантии и платья… Если бы не уродливые кружева, отвратительными рюшами оплетавшие её горло и грудь.       — …По правде говоря, я собирался сразу проводить тебя в магазинчик «Из рук в руки». Хорошее место, надо заметить, — продолжил её конвоир чуть повышая голос, оказавшись на улице. Да вот только это было ни к чему: Джин и без этого внимала каждому слову. — Благотворительному школьному фонду приходится нелегко в эти времена. Юных волшебников, которым требуется его помощь, становится всё больше и больше. Война… — он помолчал. — И лучше бы сильно не тратиться, но…       «Уценёнка, ну-ну, Джинкси. Тебе очень понравится», — сегодня голос в голове разбушевался. Его было слишком много, что в целом и в общем не могло её не радовать. И не расстраивать в то же время. Джин скрипнула зубами, чувствуя, как ком встает поперёк горла. Ношеные вещи — о, она и так только и делает, что донашивает старые школьные тряпки. Это отвратительно. Ни собственных вещей, ни имени. Её самой будто не существует.       — Но? — резко спросила она. Чересчур резко, о чём сразу и пожалела, заметив стальной блеск в глазах провожатого.       — Но будет нечестным держать от тебя в тайне. Твоя… известность… сослужила тебе добрую службу, — Дамблдор остановился и посмотрел на неё сверху вниз. — На этот раз.       — Фонд решил быть ко мне более благосклонным?       — Не фонд, — он поджал губы. — Твои… — было видно, что он пытался подобрать нужное слово. — Сопереживающие.       «Доброжелатели, Джинкси. Фанаты. О, да ты никак весьма и весьма популярна…» — голос в голове всё никак не мог заткнуться. Джин уже плюнула на это дело, решив игнорировать его, но раздражение копилось внутри с каждой репликой, звучавшей в сознании. И звучавшей ли на самом деле?       — Кто-то прислал мне денег?       — Пожертвовал, — мягко поправил Дамблдор. — Редакцию Пророка засыпали письмами. Лавер мне прислал с десяток громовещателей. Было бы неверным скрывать от тебя такое…       — Да уж!..       — Но, Джин, — старик нахмурился. — На твоем месте я бы не спешил ими пользоваться.       — Отчего же? — вспыхнула девушка.       — Никто не знает, что ждет нас в гря…       — Это мои деньги! — перебила Джин, злобно прищурившись. — Их прислали мне. И простите за откровенность, но я не хочу и дальше разгуливать по школе в старой, ношеной форме, профессор.       — Что ж, было бы ложью сказать, будто бы я не могу тебя понять, — голос Дамблдора снова стал мягким и успокаивающим. Как во время всех их многочисленных бесед, всех тех отвратительных сеансах легилименции. — И я не могу тебя винить за это. Но, поверь, девочка, не так важно, что на тебе надето… — лицо Джин Бонэм потемнело, но она быстро взяла себя в руки. — …Куда важнее, что у тебя внутри.       Она заставила губы растянуться в улыбке. Нужно было сгладить её предыдущий выпад.       — Я согласна с вами, профессор, — живо закивала она. — Но… мне бы так хотелось… У меня нет совсем ничего своего. Понимаете? Ни одежды, ни… имени. — Джин нахмурила бровки домиком, будто бы потупившись. — Разве это не пойдет мне только на пользу? К тому же… Кому не хочется чего-то нового? Разве не вы сами говорили: «положительные эмоции дают положительную динамику»? — Бонэм уже и не знала, какие аргументы приводить. Дамблдор хмыкнул и протянул руку, приглашая продолжить путь. Джин решила и дальше идти, не касаясь профессора.       — Что ж, ты лишний раз подтверждаешь мои догадки. Не скажу, что полностью согласен с тобой. Но идём, тебе следует в таком случае заглянуть к Мадам Малкин.       Джин покрепче сжала палочку в кармане мантии, послушно следуя за профессором. Косой переулок пестрел всевозможными волшебствами, завлекая новых посетителей в преддверии нового учебного года. В тот день людей на улице было много. Она ожидала, что торговая волшебная галерея под открытым воздухом — самое популярное место в эту августовскую пору. Но чтобы настолько… Целая толпа волшебников и волшебниц. Вот только было в них что-то… Не так.       В хмурых серых и чёрных мантиях они двигались монотонным вялым потоком. Почти безмолвно. Даже хруст дорожной пыли под их туфлями был громче однородного тихого гула голосов. Джин оглядела улицу. Мало у кого на лице здесь можно было заметить улыбку. Едва ли люди, отправлявшиеся за покупками, обыкновенно выглядели так. Даже у детей, путающихся подле родителей, брови были насуплены, а взгляд устремлен вовсе не на магазины или хотя бы других прохожих, а на ещё тёмную после дождя брусчатку. И они тоже молчали.       Это было так странно. Никакого смеха. Никакой суеты.       — А какой суммой я располагаю? — спросила Джин, мазнув глазами по эркерной витрине «Твилфитт и Таттинг». На ней торжественно были выставлены строгие плиссированные юбки ниже колена: бежевые, коричневые и серые. Белые сорочки с воротниками-стойками, накрахмаленными так сильно, что казалось они способны перерезать глотку. И мантии — величественные, спокойные. Никаких рюш и оборок. Прямой покрой, чуть расклешенные к низу рукава. Взгляд Джин прилип к медленно покачивающему головой манекену.       — Редакция передала нам около ста галлеонов.       Сто галлеонов! Бонэм резко повернулась к Дамблдору. Она не была сильна в расценках, но если палочка стоила девять… Да у неё оставалось ещё прилично денег в запасе!       — А сколько выделил фонд?       — Тридцать.       «Мило» — чуть было не сказала она вслух.       Людской поток уносил их прочь от горделивых манекенов «Твилфитт и Таттинг». И Джин, кинувшей на витрину последний, полный сожаления взгляд, пришлось ускорить шаг, чтобы не потеряться.       «А это была бы идея, Джинкси» — голос вновь дал о себе знать.       «Уйди, ты мешаешь», — мысленно огрызнулась она.       И без ехидного голоса в голове ей стало сейчас неуютно. Совсем не так она представляла себе волшебную торговую аллею. Вокруг было слишком тихо для такой людной улицы. Редкие прохожие здесь переговаривались. Большая их часть шла молча, словно сонные крысы, ведомые дудочкой крысолова. И эта тишина была Джин неприятна. И непонятна.       — Идет война, Джин, — словно прочитав её мысли, вдруг сказал Дамблдор. — В обоих мирах, и волшебном, и не волшебном. Никто не знает, что ждет нас всех дальше.       Джин и не заметила, как сама присоединилась к тем, кто изучал брусчатку под ногами.       — На твоем месте я бы всё же поберёг деньги, — профессор остановился у деревянной двери, изрезанной квадратами мелких окошек. — Мы пришли. Мадам Малкин будет снимать мерки, так что я удалюсь ненадолго, если не возражаешь.       — Конечно, — согласилась девушка, изрядно утомленная его постоянной компанией за минувшие недели. — А когда…       — Я успею вернуться, — улыбнулся Дамблдор её невысказанному вопросу.       — Да, — заторможенно кивнула Джин. — Конечно.       Профессор открыл перед ней дверь, впуская внутрь. И, подмигнув напоследок, нырнул обратно в поток прохожих. Джин отвернулась от двери, когда та закрылась. Магазин перед нею выглядел далеко не так лощено, как «Твилфитт и Таттинг».       Здесь было достаточно многолюдно, и опять неественно тихо для такого количества посетителей. Ровные ряды рей, привинченные к потолку, были увешаны волшебными одеждами блеклых цветов. Скромными, без каких бы то ни было украшений. И если в плотной уличной толпе рюши её наряда не были так заметны, то здесь старая мантия выглядела до того неуместно в своей помпезности, что Джин мгновенно почувствовала, как краска обожгла щёки. Она бы непременно сняла её в то же мгновение, если бы не знала, что то, что скрывается под ней выглядит куда хуже.       Никакого желания оставаться в центральном, широком проходе, дожидаясь, пока портниха сама подойдет к ней, у Джин не было. Потому она поспешила раздвинуть руками вешалки и нырнуть в боковой ряд. В нос ударил сильный запах выстиранной хлопковой ткани. Картонный ценник скребнул по щеке.       Бонэм оказалась перед плотно сдвинутыми друг к другу плечиками сорочками. Новыми, неношеными, ничейными. Рука потянулась к ним сама собою, и тонкие пальцы пробежались по торчащим воротникам. Никто не заботился здесь о том, чтобы что-то там крахмалить. Но ни цветами, ни фасоном здесь от «Твилфитт и Таттинг» ничего не отличалось. Выбор у волшебников был явно скуден.              Пальцы выхватили бирку и, зажав между указательным и средним, Джин перевернула её. «Пять галлеонов, — она выпустила ценник и тот безвольно повис на бичёвке, некрасиво оттопыривая воротник. — Не так уж и дешёво».       — Я могу помочь вам, мисс?.. — раздался позади женский голос. Усталый, хоть и пытающийся казаться приветливым.       Джин неспешно обернулась, ласково проводя рукой по манжетам сорочек. Женщина перед ней была ни молодой, ни старой. Её лицо было серым и осунувшимся, и Бонэм могла бы сказать наверняка, что ей меньше лет, чем кажется. Щёки казались впалыми. Через плечо была перекинута мерная лента. Волосы стянуты в тугой пучок. «Портная».       — Да, думаю, — Джин слабо улыбнулась. — Мне нужна школьная форма.       — Идёмте, — женщина махнула рукой куда-то девушке за спину. — Нужно снять мерки. Сколько комплектов вам нужно?       — А почём они? — Джин пропустила портниху вперёд.       — Зависит от ткани, мисс, — ответила та, даже не обернувшись. — От цвета.       «Цвета?» — удивлённо повторила Джин в своих мыслях. Портная остановилась неподалеку от прилавка, выдвинув откуда-то табурет. Джин поспешила к ней вдоль ровных, бесцветных рядов одежды.       — Обычная шерсть, кашемир или ангора?       — Простите?..       — Вы предпочитаете обычную шерсть, кашемир или ангору?       — А что сколько стоит?       — Юбка из шерсти от трёх до семи галлеонов. Это зависит от фасона, вязки и цвета, — женщина кивнула на табурет. — Вставайте. Кашемировые от пяти до десяти. Шерсть ангорского кролика в нынешние времена настоящая редкость. От…       — Обычная шерсть мне подойдет, — перебила её Джин, поднимаясь на табурет. И вдруг краем глаза заметила, что соседний отнюдь не пустует. Резко выпрямившись она отчеканила: — хотя знаете, покажите мне и кашемир, будьте добры.       Молодой человек, стоящий на табурете справа, криво усмехнулся, явно позабавленный ее словами — в здешней тишине прозвучавших слишком отчетливо. И Бонэм почувствовала, что лицо ее снова горит. Она смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы — высокого, худощавого, бледного, прекрасно одетого…И проклинала весь мир за то, как со стороны выглядела в тот момент она сама.       — Есть предпочтения по фасонам? Цвету?       Джин перевела взгляд на портную, смотрящую теперь на нее снизу вверх. Джинни задумалась. Но она не позволила паузе затянуться слишком надолго.       — Я посмотрю всё, что у вас есть.       Женщина безэмоционально кивнула, оставляя ожившую мерную ленту порхать вокруг посетительницы. Чему-то кивнув, она скрылась в плотных рядах свисающих с вешалок мантий. В этой части магазина теперь не осталось никого, кроме Джин и её соседа, вокруг которого также шелестела швейная лента.       — Приятно видеть Вас в добром здравии, мисс, — нарушил он ненадолго повисшую тишину. Джин резко повернулась к нему. Сердце пропустило удар. Зрачки расширились.       «Не стоит так реагировать, Джинкси, милая. Ты ведь во всех газетах», — порывом ехидства пронеслось в голове.       — Д-да, — выдавила она из себя в смятении. — Мне тоже приятно.       — Диппет не сильно озадачился вашими нарядами, верно? — и снова кривая усмешка заиграла на его губах.       — Откуда Вы?..       — Газеты.       «Газеты…» — практически синхронно с ним произнёс голос.       — Да, конечно, — она прикрыла глаза, злясь на собственную глупость.       — Не переживайте, средневековым тряпкам не по силам Вас испортить, — усмешка его вдруг превратилась в улыбку. И вполне доброжелательную. Это совсем сбило Джин с толку.       — Средневековые?.. — только и сумела зацепиться она, тщательно пытаясь побороть смятение.       — Да, кажется, мне доводилось видеть что-то похожее на портретах моих далеких пра-пра. И даже в них вы выглядите элегантно, как и положено леди.       — А-а, — протянула Бонэм, не уверенная теперь, что ей хочется продолжать этот разговор.       Послышался тихий шлепок — это мерная лента свалилась на табурет к ногам её соседа. Джин скосила глаза. Черные, идеально чистые туфли. Без единого залома, без единой черточки грязи.       «Кажется, «Твилфитт и Таттинг» Вам подошел куда бы больше». Она поглядела на собственные ноги. И обреченно закусила внутреннюю сторону щеки. «Позорище».       — Вы вспомнили? — его вопрос заставил Джин вновь поднять глаза. У него было красивое, точёное лицо. С немного непропорционально длинным носом. Но все равно красивое.       — Что?..       — В «Пророке» писали, — он посмотрел ей прямо в глаза, и ей это не понравилось, — будто Вы потеряли память, и Дамблдор забрал Вас в Хогвартс, чтобы вылечить. Так Вы вспомнили? Хоть что-нибудь?       — Я… — она запнулась, отводя взгляд. — Я не особенно хочу об этом разговаривать. Извините.       — О, простите меня, я идиот! — он вскинул ладони. — Разумеется, Вы не хотите.       Джин промолчала, молясь, чтобы вернулась его портная, и на этом их разговор был закончен. Вокруг шелестели мантии, скрежетали по реям вешалки. Тихо переговаривались покупатели. Бонэм чувствовала, что сосед разглядывает её. Совершенно беззастенчиво, и это её злило и… огорчало. Её древняя мантия, мерзкие стоптанные туфли, дурацкие кружева — наверняка, расскажет потом своим приятелям-богачам, какое на деле чучело эта «пациентка Бонэм из Пророка».       — Я просто хотел узнать… — вновь начал было он.       — Я не собираюсь давать интервью! — вспылила Джин, стискивая палочку в кармане.       «Полегче, Джинкси, милая…» — вновь начал свою шарманку голос, но...       «Заткнись и катись к чёрту!» — ...но ей это уже осточертело.       — …как я могу к Вам обращаться, — невозмутимо продолжил парень на соседнем табурете. Вместо ответа она одарила его колким взглядом.       — Быть знаменитостью не так-то просто, верно? — понимающе хмыкнул он, а затем вдруг резко наклонился к ней и заговорщески прошептал: — я не отправлю сову ни единой газете, слово джентльмена.       Улыбка, украсившая его лицо, была до того хулиганской, мальчишеской, милой, что Джин устыдилась собственной резкости. Кем она, действительно, возомнила себя?       — Никакая я не знаменитость, — стушевалась она.       — О, вот и неправда.       — Нет, действительно это не то, чем стоило бы…       — Да бросьте, мисс. Ваше лицо во всех газетах. Правда, колдография, что уж греха таить, совсем неудачная. Но даже на ней Вы прекрасны…       — Джинни! — выпалила она прежде, чем поняла, что сказала.       Её так смутило его внимание, его неуместные комплименты — ей, похожей на его средневековых «пра-пра» — ей сделалось так неспокойно и неуютно, что она даже не задумывалась, что ответить. Лишь бы прервать эти слащавые речи. Неуместные. Непривычные. Приятные?..       «Джинни? Какая еще Джинни?» — она нахмурилась собственным мыслям, хотя имя звучало знакомо. Правильно.       — То есть Джин, — неуверенно поправила она себя. Она уже ни в чем не была уверена. — Джин Бонэм. Бонэм — это…       — Не ваша фамилия, — закончил он за неё. — Я догадался. Значит, вспомнить её пока не удалось?       — Нет, — медленно ответила она.       — Ваши сорочки готовы, сэр, — Джин и не заметила, как к ним приблизилась ещё одна женщина — старше чем та, что беседовала с ней самой. — Мантии доставят вам к вечеру. Мерки мы зафиксировали.       — Ничего, ещё вспомните, — спускаясь с табурета мягко сказал парень, всё ещё обращаясь к Бонэм. — Джинни.       «Мерлин!»       — Спасибо, мадам Малкин, — он принял объёмный пергаментный сверток из рук, по всей видимости, хозяйки магазина. — Отец вышлет вам чек вечером.       — Вам спасибо, мистер Розье, — Розье?! Джин вдруг подумала, что сейчас она неэлегантным образом грохнется со стула. Женщина улыбнулась ему и повернулась к Бонэм, чьи глаза сделались размером с галлеоны. — Идемте за мной, мисс.       Джин не успела ему и слова сказать, как тот отвесил ей на прощанье короткий кивок и, вновь натянув кривую ухмылку, двинулся к выходу из магазина. Она хотела было окликнуть его, но вовремя себя одёрнула — это было бы до безобразия неприлично. Розье…       — ...Мисс? — позвала её мадам Малкин, и Джин отцепила взгляд от удаляющейся, обтянутой чёрным твидом спины. — Пройдёмте?       Бонэм с сожалением стиснула зубы и спрыгнула с табурета. Розье!       Портная успела возвести на прилавке целую стену из ровных стопок одежды. Джин стеклянным взглядом изучала башни из свитеров, сорочек и юбок. В то же время торговка, слишком прытко для своего усталого лица, срывала верхушки, разворачивала скучные монохромные одежды и левитировала их к Джин.       Бонэм коснулась зависшего в воздухе свитера. Одного, второго. Третьего. Где был кашемир, а где шерсть различить оказалось не трудно. Первый был мягким и невесомым. Вещи из него были скроены симпатичнее, имели более приятный оттенок серого или черного. В остальном свитеры не отличались ничем.       «Красивее, но едва ли теплее», — Джин приложила свитер к груди и заглянула в зеркало.       «Ты ведьма, Джинкси…» — согревающие чары, ну разумеется. А то она не знала. Как она могла забыть? Джин фыркнула. И застыла как вкопанная. Зато теперь появился иной вопрос: как у нее получилось вспомнить?       — Беру один такой, один такой, и один… м-м… такой, — отмерев, она положила вещи сверху на полуразобранные портной стопки.       — Поняла вас, — башня из свитеров тут же исчезла. — Есть ещё неплохие жилеты, если вас интересует теплая одежда…       — Давайте посмотрим.

***

      Дамблдор появился в магазинчике Малкин куда раньше, чем вопрос гардероба для Джин был закрыт. Она пересмотрела целый ворох вещей. От шерстяного ворса свербило в носу, от запаха порошка уже начинало мутить. Она исцарапала ценниками всю шею, а руки неприятно горели и казались жутко грязными от количества касавшихся их тканей... Но Джин Бонэм была довольна.       — Шестьдесят восемь галлеонов и девять сиклей, пожалуйста, — продавщица наконец озвучила итоговую цену, перевязав одежды и завернув их в упаковочную бумагу. О, профессор выглядел не слишком довольным. Он ничего не сказал, что Джин весьма обрадовало, только молча выложил на прилавок монеты. Те глухо звякнули в тишине. Джин вытянула из бумажного свертка на стеклянном столике мантию. И, аккуратно сложив, положила на её место ту, в которой пришлось ходить последние недели.       «Надеюсь больше никогда не увидеть эти мордедовы рюши», — теперь Бонэм практически была готова обозначить окончание дня. Облачившись в новую одежду прямо там — в магазинчике Малкин, она рассекла воздух палочкой, почти беззвучно прошептав:       — Локомотор, — и пирамидка из коробок поднялась в воздух, послушно последовав за волшебницей к выходу. Джин вдохнула пыльный воздух полной грудью. Да, она сотворила первое заклинание своей собственной палочкой. Магия растекалась по венам. Он ощущала её мощь. Её волнение внутри.       Они снова очутились на улице. В безликой, бесцветной толпе. Джин палочкой велела покупкам подняться выше. Людской поток равномерно покачивался из стороны в сторону, и, попав в него, Бонэм тоже пришлось раскачиваться из стороны в сторону, уткнувшись в спину шедшего впереди прохожего. Между его лопатками и ее носом не было и дюйма расстояния. «Наверное даже у заключенных больше личного пространства».       К счастью, все дела в Косом переулке у них с Дамблдором закончились. И все что им оставалось — найти менее многолюдное место для трансгрессии.       «И никакого Лютного, — с сожалением подумала Джин. — Даже глазком».       — Мисс Бонэм, следите за своими покупками, — раздался сверху голос профессора. Джин задрала голову. Коробки неспешно плыли позади. И, судя по вздернутым подбородкам, привлекали излишнее внимание. Она спешно призвала их ближе к себе. Не хватало еще, чтоб ее обворовали.       «Дура, вместо того, чтоб тряпки выбирать, надо было отыскать «Горбин и Бэркес!» — Джин стиснула палочку в кулаке, и сноп искр посыпался на старые туфли. Но сделанного не воротишь. А когда ей еще предстоит побывать в магическом Лондоне, сказать было сложно.       Она упустила Розье и не смогла попасть в Лютный переулок. Это не могло не злить.       А с другой стороны,она обзавелась собственной палочкой и новенькой, щегольской — относительно окружающих волшебниц — одеждой. Это слегка компенсировало её промахи. Дамблдор подхватил её под локоть и увёл в маленький проулок. И так и не сказав друг другу больше ни слова, они аппарировали в Хогсмит.