Цель Зимнего солдата

Наступила долгая пауза. Брок открыто разглядывал его, будто вместо высокотехнологичного оружия внезапно увидел перед собой дубину первобытного человека. Баки почувствовал, как под этим внимательным взглядом иррациональный страх стал разливаться по венам, словно он снова Зимний, и в чем-то только что облажался. «Ты, сука, не смог! Из-за тебя я провалил задание!» — кто-то орет на Зимнего Солдата, но голос не Брока, а дальше боль под ребрами — Солдата начинают избивать. Зимний знает, что его вины в произошедшем нет, на нем просто срывают злость. В лицо летит тяжелый армейский ботинок и ломает Солдату нос, из разбитой губы сочится кровь. Баки порывался встать, сбежать, но по его телу будто прошел ток, и он повалился назад, гулко ударяясь о металл машины. В теле начала пульсировать боль прежних наказаний. От этого его никто не избавил. Баки почувствовал, как живая ладонь, которой он упирался в асфальт, начала позорно потеть. Брок продолжал пристально смотреть на него, изучая, оценивая реакцию на себя, ловя малейшие изменения, будто хотел что-то понять, а Баки становилось все хуже, хотя он и пытался не подавать вида. В какой-то момент Баки осознал, что сесть на землю было плохой идеей — это триггер. Внезапно спину обдало жаром, будто машина сзади загорелась. В голове неоновой вспышкой всплыло так некстати воспоминание. На Зимнего летит машина. Он не успевает увернуться от покореженного металла, лишь уходит немного в сторону, а дальше ощущает сильнейший удар: нога взрывается болью, и Солдат слышит треск собственных костей. Прошлое и настоящее для Баки слились в одно. Он почти ослеп, когда по нервам полоснула адская боль, рефлекторно сжал зубы, чтобы не заорать. Зимний подчиняется команде: «Командира нельзя упускать из вида». Он упорно ищет взглядом куратора, но перед глазами только красное марево. Вместо ноги месиво из костей и мяса, живая рука скользит по крови. Чувствовать такое для Баки было невыносимо, даже зашкаливающий в венах адреналин не спасал. Баки почти потерял сознание, когда, разрывая алую пелену, появилась чья-то рука. Появление этой руки странным образом его успокоило, и он схватился за нее. Брок рывком поставил его на ноги, выдергивая из всего разом: из воспоминаний, из Гидры, из прошлого. Баки с трудом удержал равновесие, но тут же нашел глазами Брока, по привычке убедился, что тот в порядке, и мрак начал отступать. Брок, по-прежнему, ничего не говорил, просто ждал, и вид у него был такой, будто с дубиной он все же не ошибся. Наконец, состояние Баки пришло в относительное равновесие. — Пойдем, выпьем, что ли, за встречу? — тут же сощурился Брок, стараясь скрыть истинное выражение лица. Но Баки отчетливо увидел, что Броку меньше всего хочется тащится с ним в бар, а вот то, что тот на самом деле хочет — так это свалить. И если бы не желание узнать, как много услышал и понял Барнс, тот был бы сейчас уже за километры отсюда. Никакой заботы и тепла в этом не было, простой расчёт. Брок не сочувствовал его прошлому, не собирался каяться, более того, от него за версту перло раздражением и хорошо скрытой злостью. «Какого хуя, Зимний, ты в бар за мной приперся?! Вали отсюда, и чтобы я тебя больше здесь не видел, или в кресло сядешь!» — слышит Солдат, вырастая из тьмы перед курящим на улице куратором. Они не друзья и так было всегда, то странное неуловимое чувство, которое иногда проскальзывает где-то внутри при взгляде на Брока, заставляя сердце болезненно сжаться — это не любовь, не дружеские отношения, а что это такое, Баки и сам не понимал. Они чужие друг другу, и всегда были — это Баки знал четко. Более того, Баки был уверен, что Брок его ненавидит. Возможно, сейчас самое время послать бывшего куратора, но что-то неведомое и рта не давало открыть. Баки вообще перестал понимать, что с ним происходит. Ему был нужен ответ. В итоге Барнс пришел к очевидному и простому выводу: до сих пор работают старые вбитые через боль приказы. Других вариантов он попросту не видел. Его когда-то лишили свободы выбора, и он до сих пор не восстановил свою способность решать самостоятельно, поэтому сейчас и не может отказать куратору, кивает, и послушно идет за ним. Брок молча шел быстрым шагом, и Баки, погруженный в конфликт в голове, немного отстал. «Солдат, какого хуя ты еле тащишься?» — орет Брок, хотя Зимний бежит на пределе своих возможностей. Его бьют чем-то по ногам, и он валится на бетонный пол камеры. «Вставай! Спать что ли собрался?! — Брок дергает его за шиворот, поднимая. — Сука, да ты сдохнешь, если будешь так же валяться в реальной ситуации!». Баки от неожиданности споткнулся на ровном месте, и тут же лихорадочно стал соображать: Брок на людях не сможет ему ничего сделать, да и Баки сильнее, и коды больше не работают. Баки ненавидел себя за эти мысли, потому что это был страх в чистом виде, как на ладони была видна его собственная уязвимость. Он продолжал ненавидеть себя, и когда они вошли в бар из-за того, что позволил Броку выбрать столик, и даже толком не смог ответить на вопрос: — Какое пиво будешь? Эта встреча будто раскачала его воспоминания обо всех кураторах и лишила воли, хотя Брок вел себя вполне дружелюбно, если такое, конечно, можно было сказать о Броке. И при этом Баки даже смотреть на него не мог, взгляд постоянно соскальзывал на окружающие предметы. Понимание разъедало изнутри словно кислота: ничего не изменилось, он навсегда останется таким. Стоило ему встретить кого-то из прошлого, и он превратился в побитую собаку, которая жалобно скулит, но при этом преданно смотрит на хозяина, только что истязавшего ее. Странные мысли о цели Зимнего всего лишь выдумка. У Зимнего солдата не могло быть ничего своего. Он не мог сам выбирать и решать. Он лишь исполнитель воли хозяина. Эта встреча разрушила эфемерную надежду на то, что он даже в Гидре сохранял где-то глубоко внутри крохотную частицу своего «я». Заведение оказалось далеко не местной забегаловкой. Им даже принесли пиво в бокалах, но Брок настолько зло взглянул на официанта, что ему бокал тут же заменили на бутылку. Пиво на этот раз состояло из сплошной горечи, хотя обычно Баки различал даже малейшие оттенки вкуса. Брок сел напротив и сейчас пил прямо из бутылки. Баки помнил, что тот пьет именно так и никак иначе. Знакомым жестом Рамлоу держал бутылку: грубо, по-мужски и в то же время легко и непринужденно. Баки сосредоточился на его пальцах: сухих, с едва заметными шрамами. — Я так понимаю, Барнс, ты уже обо всем догадался? — вопрос Брок с умыслом сформулировал расплывчато, чтобы не сболтнуть лишнего и в то же время узнать, что понял противник. Баки подумал, что Рамлоу в первую очередь беспокоится о себе. Брок точно вне закона, и поэтому хочет узнать, не побежит ли Барнс докладывать о том, что видел его, в полицию. Логичный вывод после того, как Баки с Соколом спасали мир от Карли. Брок, видимо, реально думает, что Барнс стал теперь законопослушным гражданином и тянет не меньше, чем на Капитана Америку. — Все в прошлом… и ты тоже. Баки по-прежнему был не в состоянии смотреть ему в глаза, поэтому разговаривал с губами Брока, с его подбородком и шеей, при этом улавливая почти интуитивно, что Брока такой ответ не устроил. Рамлоу взял очередную бутылку, и наступила долгая пауза. Баки, действительно, не хотелось ворошить прошлое, что бы Брок там себе не думал. Не будет Барнс никому рассказывать, что видел бывшего куратора, да и, конечно, о том, как позорно валялся перед ним на асфальте. Снова сидеть перед психологом для Баки та еще «радость». Не нужна ему такая «помощь». Слово «помощь» ассоциативно привело Баки к другому выводу. Он ошибся: Брок не ради себя старается, ему лично все равно: поймают его или нет. И руку бывший куратор протянул, и в бар свихнувшегося Зимнего потащил ради Земо. «Ты хоть понимаешь, что если узнают, что ты никак не уймешься, то могут и смертную казнь применить?..» В голове всплыла недавно услышанная фраза и за ней: «Я бы все сделал ради него». Будто они идут логической цепочкой. Но вторая вспыхнула и растворилась в голове, совершенно ни к какому событию не привязанная. — Не беспокойся, о Земо я тоже ничего не скажу. Баки в деле с суперсолдатами на стороне барона. Рамлоу сразу расслабился, услышав то, что хотел. — Давно ты знаком с Земо? Баки старался поддерживать разговор, чтобы не выглядеть перепуганным, запутавшимся ребенком в глазах Брока, хотя и понимал, что Рамлоу ни на секунду не обманула его актерская игра. Он-то в здравом уме. Но Баки упорно хотел показать, что справился, что Зимнего больше нет, для него это было важно, хотя, похоже Броку на это было наплевать. Брок внимательно на него посмотрел прежде, чем ответить, будто хотел сначала убедится, что бывший подопечный, действительно, не знает, и, удовлетворенный результатом, криво улыбнувшись, сказал: — Запал на принцессу? Хочешь трахнуть и не знаешь, как подкатить? Я тебе в таком деле не советчик. Как девку снять на углу, вот в этом я профи. Брок быстро облизал сухие губы, словно вспомнил какой-то очень жаркий момент. Сделал он это слишком уж демонстративно и наигранно, будто хотел отвлечь внимание от барона. Баки откуда-то знал, что Брок сейчас ломал комедию для него. Рамлоу что-то скрывал, прикрываясь напускной бравадой. Да не нужна Баки девка, и барон тоже не нужен. Он сейчас хотел бы вернутся в прошлое, пусть даже в холодную палатку, в тот момент, когда в полумраке губы Стива мягко касаются его кожи, и опускаются ниже. Каждое касание наполнено нежностью и осторожностью, от которых у Баки тут же потеплело внизу живота. Когда-то они были молодые, жадные, горячие. Им было постоянно мало друг друга: мало нежности, мало любви, которую они могли отдать друг другу. И сейчас они могли бы быть вместе, вспоминать прошлое, полагаться друг на друга, заботиться друг о друге, как раньше, но Стив решил иначе. И у Баки ничего не осталось. Воспоминания разлетелись осколками, когда у Брока зазвонил телефон. Баки осознал, что так и сидел все это время, глядя в бокал. Он, наконец, вернулся в реальность и заметил, что Брок смотрит на дергающуюся на дисплее трубку, не решаясь в присутствии Баки ответить. Наконец, он схватил телефон и быстро встал из-за стола с явным намерением поговорить на улице. Баки, удивляясь собственной храбрости, вцепился в его руку в последний момент; металлические пальцы сжались на запястье Рамлоу. — Здесь! Возьми трубку здесь! Ты никуда не пойдешь. Брок заколебался; в его глазах промелькнули такие знакомые злость и недовольство. Баки усилил давление на тонкую кость и готов был даже сломать, если понадобится. Он вспомнил, как сжимал руку Рамлоу раньше, и даже может сказать, как будут выглядеть синяки на запястье. Это было очень странно. С этим осознанием страх ушел; он перестал бояться куратора. Что-то неуловимо изменилось, и Баки показалось, что он знает, что именно — роли: жертвы и палача. Брок, матерясь, вернулся на место, сделал большой глоток уже из третьей бутылки, и поднял трубку. Он долго слушал и, наконец, сказал: — Хуевый план. Мы сядем вместе. Я не могу в одиночку штурмовать Рафт, я же тебе не Зимн… Он осекся, бросив быстрый взгляд на Баки. — Ты не один. Я пойду с тобой! Баки не смог удержать какой-то странный порыв героизма. Он осознавал, что творит несусветную глупость: второй раз побег Земо ему никто не простит. Очень разумно будет сейчас отказаться от этих слов, и тем не менее он был готов настаивать на своем. Ему отчего-то было важно пойти с Броком. Он не может оставить его одного. Рамлоу посмотрел на него, как на дауна. — Я что-нибудь придумаю, — сдержанно сказал он в трубку и, не слушая больше своего собеседника, положил ее на стол. — Барнс, тебе видимо здорово мозги Гидра повредила. Ты только что валялся размазанный по асфальту, а теперь собираешься штурмовать Рафт? При этом взгляд Брока стал брезгливо-сочувственным, будто он прямо сейчас готов взять Баки за руку и отвести лично к мозгоправу. Барнс в принципе был с ним согласен. Прежнего эффективного тандема Зимний и Командир больше нет, и сейчас Брок скорее выбивал его из нормального состояния, чем стабилизировал, но Баки был готов рискнуть. Что-то в прошлом Зимнего тягуче-нежное заставляло его сегодня делать глупости. — Как давно ты сотрудничаешь с Земо? — еще раз спросил Баки. Уж слишком виртуозно Брок попытался уйти от ответа в первый раз, возможно, именно там скрыто то, что заставляло Баки сегодня совершать идиотские поступки. И он, не раздумывая, довольно топорно и неуклюже продолжал лезть в чужую жизнь, будто нащупывая дорогу на минном поле. — С какой стати я должен тебе выкладывать эту информацию? Ты теперь полицейский? И это допрос? — ощетинился Брок. Он махнул рукой официанту, и на столе появилась бутылка виски и один стакан. Поить Баки за свой счет Рамлоу явно был не намерен. Баки понял по реакции, что идет в верном направлении, но Брок так просто не сдастся. — Так как это случилось? — настойчиво повторил Баки. — Да, какое тебе дело?! Ты и в Гидре меня заебывал, и сейчас за пять минут сумел! Послушай, Барнс, чтобы ты знал, я сам вызвался быть твоим куратором. Еще мозги предыдущего не смыли со стены, а я уже стоял перед Пирсом и рапортовал, что готов и не подведу Гидру. У Пирса аж челюсть тогда отвисла и глаза округлились: «А вы Рамлоу оказывается камикадзе». Кураторам ты тогда шеи сворачивал, как цыплятам. Они тебя наказывали — ты им при удобном случае вышибал мозги. Их уже никто и не считал, даже по именам не помнили. Меня это не остановило, понимаешь, Барнс? Я хотел управлять игрушкой, которую звали Зимний солдат! Брок залпом выпил виски и с размаху впечатал стакан в стол. Баки понимал, что Брок перешел в нападение, чтобы отвязаться от него. Рамлоу не врал на счет убийств, хотя Баки и не мог вспомнить точно, кому и за что мстил Зимний солдат. Треск сломанных шейных позвонков для Солдата был привычным звуком, будто он всего лишь ломал очередную ветку, похожую на все предыдущие. И лишь Брок выбивался для Зимнего из общей массы кураторов. Вот почему из всех, кто остался в живых из Гидры, Баки встретил именно Рамлоу? Все в голове теперь еще больше перепуталось. — А ты ведь и тогда протянул мне руку и вытащил меня из-под машины, — вспомнил Баки, опровергая слова Брока, который сейчас намекнул, что стал куратором добровольно из-за собственных садистских наклонностей. Баки все еще искал логическое объяснение поведению Зимнего по отношению к Броку, и поэтому ввязался в этот пинг-понг с бывшим куратором. — Не обольщайся, — понял его задумку Рамлоу и вернул мяч. — Я берег дорогое, вверенное под расписку, оружие. Одной фразой Брок разрушил надежду на то, что относился к Зимнему лучше, чем другие, но Баки чувствовал, что была причина, почему Рамлоу так долго продержался рядом. Взгляд Баки упал на шрам, который начинался на шее и змейкой уходил под майку. И Баки вспомнил все, что случилось тогда у машины: — Ты ведь мог умереть, рядом с той машиной. Бензин растекся по асфальту. Ты вытащил меня, и заставил ползти. Я даже помню, как ты орал мне вслед: «Вперед, Солдат, не смей останавливаться, сука!» А сам при этом истекал кровью. Тебя задело: распороло шею куском железа. Я обернулся, только когда понял, что больше не слышу твоего голоса. Ты лежал без сознания. — И ты — идиот, блять, вернулся за мной! — Блять, Рамлоу, машина потом загорелась! Ты бы факелом стал! — Баки взбесила его реакция. — Именно, Барнс, она и должна была загореться, поэтому я орал тебе не останавливаться! Какого хуя ты поперся назад?! Ну почему ты такой липучий, Зимний? Брок на секунду забылся, уже явно теряя ясность мысли, потому что сжимал в руке очередной полный стакан виски, а рядом светилась прозрачностью почти пустая бутылка. — Приказ: «жизнь куратора в приоритете», — на автомате выдал Баки, не найдя более адекватного ответа. — Да, какая жизнь?! — разозлился Брок. — Ты их пачками убивал, да и я был почти мертв. Валил бы на базу! Брок уже был достаточно пьян, чтобы путать прошлое и настоящее: — Вали на базу, Зимний, какого хуя ты приперся? Баки встал. Действительно, что он здесь делает? Собрался ввязаться в историю, которая заведомо плохо кончится. Его даже порадовали собственные адекватные мысли, но тут Брок выдал: — И не смей меня больше топить! И это сработало, как очередной триггер. На плечо Зимнего давит тяжесть чужого тела. Кто-то дергается и орет в ухо, но связан настолько хорошо, что нести вполне удобно. А дальше Зимний топит человека в ванне с ледяной водой. Кубики льда плавают на поверхности. Баки снова сел, нервно схватил бокал и сделал глоток. Кажется, сейчас он поймет, кто этот человек, лицо которого пока видно лишь расплывчатым пятном, а голос звучит, как сплошной хрип.