Труды целителя Вэй

      Ну ещё бы Вэй Усянь не кинулся разбирать завалы. Цзинь Цзысюань даже и не сомневался, что тот так и поступит — хорошо хоть с применением заговоренных сеток и талисманов, а не голыми руками. Хотя с него бы сталось.              Просить его Вэй Усяню не пришлось — Цзинь Цзысюань присоединился к напарнику, вытаскивая и отбрасывая в сторону камни. Мерзкий лис господин Ли, видя как у них дело спорится, вытаскивал лишь самые крошечные камни, которые и ребенок бы спокойно мог унести, но не упускал возможности каждую минуту поторопить юношей:              — Ах, там же люди, скоре, скорее!              Когда стал появляться небольшой проем, Вэй Усянь направил магические сети так, чтобы они выдержали вес боковых камней и держали их на месте, образовывая коридор. Они пытались расчистить проход хотя бы для одного человека — так в шахту бы проник свежий воздух и можно было гуськом вынести раненых.              Углубляясь в завал, царапая руки об острые края породы, Цзинь Цзысюань не мог отделаться от странного ощущения, будто изломанные знаки на талисманах были ему знакомы. Он пытался отбросить эту мысль: ну, конечно же, какому заклинателю не знакомо начертание взрывного талисмана? Совсем юные его шиди часто шалили, подкладывая слабые версии таких талисманов в качестве шуток, пытясь напугать наследника Цзинь. Нашли, чем пугать конечно... Однако каждая следующая черта напоминала те, что он видел в семейных книгах и больше нигде.              Чем ближе они были к людям, тем слышимее им были стоны и хрипы. Поторапливания господина Ли приобрели оттенок искренней паники и он даже соизволил хвататься за камни потяжелее.               После одной палочки их усердной работы крики практически прекратились, хотя они определенно продвинулись глубже. Цзинь Цзысыюань настороженно оглянулся на Вэй Усяня — губы того были до белизны сжаты, а глаза буравили взглядом каждый следующий камень так, словно он был его личным врагом. Одобрительных взглядов от Вэй Усяня Цзинь Цзысюань ещё не удосужился получить, но увидеть такое выражение на его лице в свою сторону он хотел бы меньше всего на свете.               Спустя три палочки, когда солнце уже опустилось за горизонт и им пришлось достать осветительные талисманы, они наконец ввалились в основной зал шахты. В искусственном свете от бумажных талисманов заплясала пыль, резко взметнувшаяся от потока свежего воздуха и движений. В воздухе пахло металлом, кровью и испражнениями. Цзинь Цзысюань поднял талисман повыше и то, что он увидел, заставило его ощущать дурноту.               В зале собралось почти два десятка человек. Они привалились в разных позах к стенам и полу, порой и приобнявшись — юноши и седые мужчины, просто худые или откровенно тощие, в синяках и с открытыми ранами, кровь на которых уже перестала сворачиваться. Бледные от пыли и кровопотери, никто из них не шевельнулся когда в помещение ворвались спасители.               Цзинь Цзысюань не так часто в жизни видел мертвых людей. Почившего дедушку он видел мельком ещё ребенком, но запомнил жуткую, угнетающую неподвижность покойника, которого он помнил живым, странный цвет его лица, изменившиеся черты... У него не было той же медицинской подготовки, что и у Вэй Усяня, но определенно они вошли в братскую могилу.               Вэй Усянь, тем не менее, решительно двинулся к каждому из них, проверяя пульс и дыхание. Ожесточенно-сосредоточенное выражение его лица становилось все печальнее, каждое следующее едва теплое тело ставило зарубку на его личном перечне покойников. Бессмысленность его действий стала очевидна даже печально вздохнувшему господину Ли, потихоньку проходившему к дальней стене основного помещения, где были хаотично свалены кирки и лопаты. Вэй Усянь, двигаясь по часовой стрелке все больше и больше убеждался — вокруг лишь мертвые, те, чьи голоса они ещё недолго слышали сквозь завалы. Они так и не узнают кто из них откликнулся на зов Вэй Усяня и сколько людей продолжали звать на помощь, медленно умирая в темноте. Выпустив безвольную руку последнего покойника, Вэй Усянь издал звук, подозрительно похожий на придушенный всхлип. Цзинь Цзысюань отвернулся, не желая ставить юношу в неловкое положение. Он и сам чувствовал себя подавленным, а ведь он бы едва ли смог помочь больше, чем побыть на подхвате, пока Вэй Усянь спасал бы одного шахтера за другим. Что же чувствует целитель, не сумевший вовремя добраться до раненых?              Внимание Цзинь Цзысюаня привлек дальний отблеск света откуда-то из глубин шахты. Не отрывая вгляда от него, он потрепал Вэй Усяня по плечу. Ему пришлось сделать это несколько раз, прежде чем напарник нашел в себе силы посмотреть туда же, куда он показывал. И оба они увидели тень человека, спускавшегося вниз. В главном помещении господина Ли нигде не было видно.              Стало ясно, что главному прохиндею Молина требовалось попасть в шахту отнюдь не из-за товарищей. Но что же он хотел добыть там, где выработали золото, осталась лишь одна ртуть?..               Они бесшумно последовали за ним в холодные горные породы, погасив осветительные талисманы, чтобы не выдать своего присутствия раньше времени. Чем глубже они погружались, тем резче в воздухе становился металлический запах. Ну так, недаром ртуть ведрами черпали... По сравнению с этим прогулка по залитом ртутью лесу выглядела так, будто какая-то небожительница нечаянно рассыпала свой бисер — никакой опасности, ходи да любуйся.              По пути попадались тела тех, кто не успел добраться до главного зала. В первый раз Вэй Усянь чуть не запнулся о такого в темноте. Цзинь Цзысюань спешно подхватил его и почти инстиктивно зажал его рот и нос ладонью — чтобы не сделал глубокий вдох. Даже в кромешной тьме он практически ощутил как вопросительно-насмешливо поднимается бровь Усяня, а вслед за теплым и влажным выдохом по коже ладони скользнул обильно смоченный слюной язык. Что ж, если Вэй Усянь таким образом играл на чувстве омерзения, возможно вспомнив подобный прием захвата от Цзян Ваньиня, то на нем такая методика не сработает. Цзинь Цзысюань сдержанно вернул юношу в вертикальное положение и полез за пазуху за платком, но вот от дальнейшего вопроса на ухо на грани слышимости он откровенно окаменел:              — Мне повезло, что Цзинь-гунцзы такой чистюля, а то этот недостойный мог бы ненароком ощутить вкус источника жизненной силы.               На несколько мяо Цзысюань застыл в недоумении, но потом до него дошло. Забыв как дышать, он судорожно полез рукой за пазуху поглубже, затем в другую сторону, потер себя по бокам, и с каждой мяо все больше осознавал свое ужасное положение — письма при нем не было. И столь же ясно у кого оно оказалось — этот шаньгуй, стоит поодаль да давится злобненьким смехом. Как, когда?!.. Если бы человеческая кожа могла светиться в темноте от прилива крови, лицо Цзысюаня сейчас освещало бы им путь не хуже добротного факела.               — Это...              — Чшшш, — также на ухо шепнул ему Вэй Усянь, стараясь использовать как можно меньше воздуха для разговора. — Лишь один вопрос — зачем ты здесь?              О, но разве ответ не очевиден?! Цзысюань знал что он будет здесь с того момента, как его сердце застыло на целый бесконечный миг, когда он заметил Вэй Усяня в начале учебы. Когда он увидел его старания при сборе трав и терпение в лечении самых несносных пациентов. Когда ему рассказали о том, как Вэй Усянь спас от верной смерти этого несносного Су Миншаня — буквально на лестнице, лишь с тем, что у него имелось при себе. Когда краем уха услышал там-сям разговоры о Молине, о котором его благородный лишь по бумагам батюшка упоминал, как об их золоторудной вотчине уже третье поколение. Наверняка даже золотая нить для вышивки его одежд сделана из молинского золота. Как будто он не предусмотрел защиту для своих богатств... И теперь, когда он увидел стиль заклятий, которыми были расписаны стены, он все больше убеждался, что начиная с его ванфу клан Цзинь присосался к Молину словно клещ. Идти дальше целителю было бы попросту опасно!               Вэй Усянь может и говорил о том, что не собирался прекращать идти по Пути Меча, но это только пока, до тех пор, пока ему не станет ясно, что нельзя гнаться за двумя зайцами. Отменная скаковая лошадь не может быть столь же вынослива, как породистая тягловая, они хороши каждая на своем месте. Нельзя быть столь одаренным небесами!               Средней руки заклинателем может стать любой адепт, но даже среди десятка средних заклинателей не найти того, кто станет хотя бы средним целителем. Сколь же ценен тот, кто может стать выдающимся! Цзинь Цзысюань своими глазами увидел, как невыносимо озорной мальчишка из Пристани — не то приемыш, не то слуга — становился образцом ума и сосредоточенности когда брался за лечение. Значит, в этом его дар и лучше ему сосредоточиться на том, в чем тот же Цзысюань даже сотую долю не поймет просиди он в библиотеке тысячу часов. Так ведь и было испокон веков — заклинатель сражается, целитель дожидается в тылу, затем лечит. Цзысюань готов встать рядом, защищать Усяня, рассчитывая на превосходное лечение после боя. Все на своем месте!              Разве это дурное намерение?..               Разве не стоит об этом говорить?               И Цзысюань сказал. Ох, он сказал:              — Как будто ты справишься без заклинателя под боком!              В темном горном проходе будто стало ещё холоднее, и, хотя Вэй Усянь ничего не ответил, Цзысюань все-таки почувствовал на себе тот самый испепеляющий взгляд.               Но, гуй побери, если слово вылетело, его не догнать и на четверке лошадей, сколь искусным наездником ты бы ни считался. Цзысюань почувствовал острую боль в груди и голове, глубочайшее разочарование в себе самом — третий, мать его, жених в Цзянху, а слова складывать так и не научился, чтобы не ляпнуть вот что-то такое!              — Вэй...              — Иди ты, — с горчинкой усмехнулся Вэй Усянь.               И сам скользнул вперед темной тенью. Цзинь Цзысюань сдавленно выдохнул, приложив руку ко лбу. Киноварная точка под средним пальцем ощущалась слабым выступом. Знак того, что он может контролировать эмоции и достигать своих целей — ха!       Достиг так достиг, нечего сказать.