Труды целителя Вэй

      Многого наставник Му не знал, он мог пересказать только более-менее достоверные слухи и то, что заметил сам, будучи самым высокопоставленным целителем в ордене. Осенью мадам Юй ходила в таком состоянии, будто грозовая туча решила пожить среди смертных и подходить к ней, а тем паче — тревожить, было столь же чревато. Она чуть ли не ежедневно рассылала тщательно запечатанные письма, расходуя бумаги в три раза больше Цзян-цзунчжу. Ещё до первых заморозков на пороге Ляньхуа У появились мадам Цзинь с сыном. Сперва их визит объяснялся желанием названных сестер повидаться, затем мадам Цзинь пожаловалась на зиму в башне Кои и их пригласили остаться до лета. Лето на пороге, а они и не собираются домой, и в письмах от его друзей из Ланьлина намеки были явные: Цзинь-цзунчжу теперь не просто развлекается с женщинами, он их оценивает. В его окружении показались даже те дамы, о которых он бы предпочел не вспоминать.              — Неужели он хочет лишить сына статуса наследника? — это было что-то неслыханное. Заклинатели сознательно изменяли течение своей ци, чтобы нарастить силу золотого ядра и достичь бессмертия. Заклинательницы, разумеется, делали то же самое, но личное долголетие и вечная молодость оборачивались тем, что им было труднее забеременеть. Чтобы заклинательница не скинула, ей приходилось менять привычное течение ци, попытки зачать, беременность и роды буквально лишали её возможности заниматься развитием золотого ядра. Год-два отсутствия тренировок — и несчастной потом приходилось тренироваться в удвоенном темпе, просто чтобы выйти на прежний уровень. При царившем в обществе маразматическом требовании, чтобы женщина была вечно юной девой и счастливой матерью одновременно, ни одна здравомыслящая заклинательница не могла допустить рождения более одного-двух детей. Малые кланы, понимая, что просто вымрут в стремлении возвыситься за счет увеличения силы будущих поколений, брали в жены слабых заклинательниц или вовсе простолюдинок. Этого вполне хватало — не то чтобы их цзунчжу могли похвастаться невероятными достижениями на пути совершенствования. Великие кланы подходили к вопросу заключения браков именно с точки зрения силы золотых ядер будущих супругов и их детей — потенциальный союз Цзысюаня и Яньли уже на этом моменте был неравноправен. Однако за Яньли стоял великий клан и она могла без ущерба для своего духовного развития родить много детей. Клану Цзинь это было выгодно — главная ветвь поредела донельзя из-за внутриклановых интриг. Сейчас из прямых потомков Цзинь Хуа по земле ходило лишь трое: Цзинь-цзунчжу, его сын и приснопамятный Цзинь Цзысюнь, первый в очереди на наследование, если Цзысюань отпадает. Цзинь Гуаньшаня и женили ведь на не самой родовитой девушке из боковой ветви клана Юй, чтобы их ветвь получила второе дыхание. Только брак не сложился, постель супругов стыла после зачатия сына, муж свое семя раскидывал по всей Поднебесной, а жена ударилась в тренировки, превзойдя в силе золотого ядра даже названную сестру. Увы, теперь мадам Цзинь даже при всем желании не смогла бы понести вновь — прошло слишком много времени после рождения её первенца, духовные каналы давно перестроились под сохранение молодости. Она и выглядела моложе, чем мадам Юй, решившаяся на вторые роды.              Иными словами, лучше уж хоть какой наследник, чем никакого, а лишить звания юношу, который уже выжил и получил образование — это чесать себе шею боевым кинжалом. Что же Цзысюань такого натворил? Неужели из-за фуцанлуна? Это понятно, если бы дракон разорил земли Ланьлина, но о нем никто ничего не слышал с тех пор, как зверь скрылся в водах Циньхуайхэ. Разорение ртутной шахты тоже можно было предъявить в списке обвинений Цзысюаню — клан Цзинь немало зарабатывал на поставках киновари для чернил, но та шахта точно была не единственным источником сырья.       Целитель Му покачал головой.       — Что на уме у главы Цзинь я утверждать не стану, но клан Мэйшань Юй напряжен.       Ещё бы не был! Столько долгосрочных договоров пойдет прахом, если брак будет расторгнут.       — Но ведь нет никакой гарантии, что новая жена родит именно сына?       — А он и не играет в кости, — выразительно приподнял брови мужчина. Вэй Усянь мгновение соображал, а потом сморщился:       — Он что, выбирает из тех, кто уже родил от него? Какая мерзость.       Как будто подойти к лавке с фруктами, надкусить каждый плод, а потом взять тот, что оказался самым сладким. Вэй Усянь просто прикинул масштаб подковерных интриг, что разовьется в ходе таких смотрин и потерял дар речи. А ведь мачехе и сводному брату имеют право мстить и Цзысюань, и Цзысюнь, и те братья, которых отвергли, не говоря уже о внебрачных дочерях. Ходи да оглядывайся, будущий наследник Цзинь. Хотя нет, с чего бы ему сидеть на мягком месте ровно — наверняка он с матерью, дорвавшиеся до власти, будут методично уничтожать и запугивать всех потенциальных наследников. Вот это забота о будущем клана, ничего не скажешь! Цзинь Гуаньшань решил выступить поставщиком скандальных сплетен на годы вперед.       Вэй Усянь поднял взгляд на наставника с очевидным вопросом, тот немедля ответил:       — Здесь мадам Цзинь с сыном ничего не угрожает, но в такой ситуации стоит ожидать любой гадости. Будь осторожен и ты, хорошо?       Вэй Усянь кивнул. Целитель Му положил руку на плечо ученика и внимательно на него посмотрел.       — Я говорю не только о том, что тебе могут навредить, а-Сянь. Ты ещё молод, порывист и наперед не всегда думаешь. Твои действия во благо могут обернуться для тебя и других бедой. Пока все не утрясется, делай, что тебя попросили делать и не делай непрошенного, хорошо?       Вэй Усянь выразительно кивнул, широко улыбнувшись — беспокоиться, мол, не о чем.       — Так вы говорили, что у молодого господина Цзинь следы отравления ртутью, — поднял он взволновавший его вопрос.       — Не только ртутью, но в основном ей.       — «Не только»?!       — Ничего опасного для жизни, но тебе будет интересно.       Наставник потянулся к одной из полок, извлек оттуда деревянный короб с маленькими чашечками для алкоголя. Жестом он предложил Вэй Усяню разлить принесенное им вино. Тот так и сделал, подтянув в качестве закуски фрукты и очищенные семена лотоса.       — Когда они приехали сюда, молодой господин Цзинь смутил меня тем, что он не может нормально сформулировать сказанное — либо он говорит заученные фразы, либо брякает что-то удивительно грубое.       — Разве это не просто характер такой?       — Я так и подумал и все равно провел осмотр, когда он пришел ко мне. Слабость, головокружения, боли в костях, раздражительность, трудности с речью... Ты знал, что он красит волосы?       — Ранняя седина?! — Вэй Усянь вытаращился на наставника, вовсе забыв про вино. Наставник Му прищурился, негласно предложив поиграть в «угадай болячку» — любимую игру всех медиков. Вэй Усянь беззвучно забормотал, двигая пальцем в воздухе, словно развешивал перед внутренним зрением листочки с признаками недуга.       — Жалобы на работу желудка?       — Аппетит снижен, иногда боли в животе, — целитель Му ответил с насмешливой гримасой «ну что за вопрос ты задал?». В описании почти любой внутренней болезни будет нарушение работы желудка, слишком общий признак.       — Темные пятна на зубах?       — Немногочисленные, не зубная гниль, — тогда дело не в шахте, отравление ртутью давнее, причем малыми дозами.       — Боли роста?       — Возможно ещё сохраняются, их трудно отделить от тех, что беспокоят, — тц, опять не специфичный признак.       Вэй Усянь постучал по носу с воодушевлением подбирая заболевание.       — Волосы не только с сединой, но и сухие, да?       — Масла использует немало, — одобрительно покивал наставник.       — Головокружение из-за белокровия, ой, тьфу, малокровия? — быстро поправился Вэй Усянь. Вместе с целителем Му они зажмурились и потрясли руками в воздухе, чтобы отогнать неудачу. Белокровие среди заклинателей случалось крайне редко, но если уж ты понял, что с твоим больным такое, проще было подсыпать ему яд, чем пытаться вылечить. — Печень в блюдах избегает?       Целитель Му загадочно улыбнулся и отсалютовал чашечкой, осушил её, зажмурился и застонал, наслаждаясь вкусом знаменитого вина из Гусу.       — Не зря, не зря люди его хвалят, ох, не зря... Так вот, печень. Сам спроси. Это во-первых, — он поднял руку, прерывая зародившийся протест в ученике. — Во-вторых, раз уж у тебя уже случился опыт лечения отравления ртутью, будешь помогать мне готовить чай для молодого господина Цзинь. Там дело несложное, а мне надо дома почаще бывать — жена на сносях.       Вэй Усянь нахмурился, склонил голову и запутавшись в собственной памяти стал считать на пальцах.       — Разве она не была на середине беременности, когда я уезжал?       — Так тот уже родился давно, третьего дня на ножки встал, — горделиво улыбнулся целитель Му. — А мы пятнадцатого ждем.       Вэй Усянь лишившись дара речи, низко наклонил голову перед наставником. Недаром он лично следит за здоровьем Цзян-цзунчжу.       Целитель, у которого четырнадцать живых детей от одной жены, определенно знает свое дело!              Приговорив один кувшин «Улыбки императора» наставник и ученик надели передники с белыми нарукавниками и принялись колдовать над травяными сборами. Отвар, что должен был пить каждый вечер Цзысюань, практически не отличался от того полоскания, что Вэй Ин научился делать для госпожи Ли, разве что доля чая пуэр была больше, а бобов мунг меньше — тем лучше, будет более приятно на вкус. Пока Вэй Усянь занимался своими травами, целитель Му поодаль поставил шесть маленьких глиняных баночек с крышечками возле печи с малым огнем. Уверенными движениями он брал то щепотку, то две сухих трав и ссыпал в ступку, где молниеносными движениями пестика превращал содержимое в крупный порошок и кидал в подогретую воду, помешивая то по часовой стрелке, то против. В самом конце, когда Вэй Усянь уже укутывал свой отвар, чтобы тот настаивался, он попросил, чтобы ученик достал ему сушеный корень нюбан. Хранился корень на другом конце помещения, под самым потолком, да ещё и нерадивые шиди заставили нужный ему сверток другими — давно их за уши никто не трепал!       Вернувшись со свертком, Вэй Усянь обнаружил, что запах от отвара его наставника неуловимо изменился, а баночек стало семь.       — Да, а-Сянь, спасибо. А теперь можешь пойти, поболтать со своими шиди. Не забудь зайти перед ужином за отваром для Цзинь-гунцзы.       У юноши возникло ощущение, что его хотят спровадить, чтобы он не увидел лишнего.              Впрочем, увидеть своих шиди хотелось не меньше.              Золотая бабочка облетела Ляньхуа У и в укромном павильоне над лотосовым озером собралась компания молодых людей. Каждый тащил на импровизированный обед кто что мог и героем дня был тот самый Юйлун, восхищавшийся стрельбой Цзысюаня — он добыл целую копченую свиную ногу. Мальчишки улюлюкали, потирая руки в предвкушении пиршества и тут явились Вэй Усянь и Цзян Чэн.       — Шисюны, а что же вы с пустыми руками? Мы вон сколько всего притащили.       Оба переглянулись и под одобрительный гул принялись доставать из складок ткани кувшин за кувшином, передавая «Улыбку императора» по кругу собравшихся — как раз на двадцать человек хватило.       — Как... Как?! Где вы их спрятали? Вы же должны были греметь как ростовщик.       Вэй Усянь с Цзян Чэном переглянулись с выражением лица «салаги» и, сохранив тайну, влили в себя по порции вина.       — Это вы и в Юньшэн Бучжичу так проносили, да?       — Конечно, — ответил Цзян Чэн.       — Ах ты, гулья задница! «Конечно»! А мне ты отказался таскать вино из Цайи, пока я помирал на учебе.       — Тебя кто-то заставлял помирать? — Цзян Чэн впился в кусок свинины, поданой ему одним из шиди. — Сам захотел, нет разве?       Вэй Усянь поднял руку, указывая пальцем ровно в макушку Цзян Чэна.       — Не совершайте моей ошибки, шиди, не верьте ему, этот человек чуть не заставил меня забыть вкус алкоголя.       Мальчишки зацокали, покачивая головами, не забывая набивать животы закусками. Их осуждающие взгляды лишили Цзян Чэна всякого аппетита и он отсел подальше, с ополовиненным кувшином вина.       — Ешьте сами.       Шиди неуверенно взглянули на Вэй Усяня, тот скорчился и махнул рукой.       — А мы и поедим, да? С удовольствием поедим, хрустя, чавкая и отрыгивая, а в особенности, знаешь что съедим? А вот этот арахис с пятью специями, ммм, вкуснятина! — Вэй Усянь поднял тарелку с закуской повыше, прекрасно зная, что Цзян Чэн от неё без ума. Уголок рта Цзян Чэна дернулся, но каким-то чудом он удержал себя в стороне. Вэй Усянь приподнял брови:       — Ах вот как? Ну тогда аааааааам, — и раззявил рот, будто готовый опрокинуть в себя всю тарелку разом. Конечно же, один удар сердца спустя любимое лакомство оказалось у Цзян Чэна в руках, а сам он вернулся в круг товарищей — как Вэй Усянь и задумал.       — Вот и не дуйся, — наставительно сказал он, подкладывая Цзян Чэну кусочки свинины. Тот фыркнул и поспешил положить в рот свой любимый арахис. — Так, а теперь у меня к вам есть вопрос!       Вэй Усянь поднял палочки и обвел ими собравшихся.       — Откуда взялся тут «шисюн Сюань» и почему вы его стали так называть?       Шиди обменялись взглядами, задумчиво почавкали и заговорили вразнобой:       — Приехал в конце осени и поначалу держался в стороне, мы старались к нему особо не лезть, своих дел полно.       — Мадам Юй как взбеленилась, мы тренировались от рассвета до заката! Чуть не умерли.       — И спустя пару дней он начал присоединяться к общим медитациям. Так мы его и поймали.       Цзысюань по их рассказам держался обособленно и молчаливо, словно его Лань Ванцзи покусал, но юньмэнские капельки не могли не найти трещинок в душе гостя — прошло не так много времени, как он под их уговорами вышел на тренировки с мечом, а потом взялся за лук.       — Сперва мы его «Цзинь-гунцзы» звали...       — Ну а как ещё?       -... а потом он однажды после долгого раздумья, сказал, что мы все товарищи на пути самосовершенствования, а значит — шисюны и шиди. Так и стал шисюном Сюанем.       — Ой, дашисюн Вэй, ты бы видел! Он эту фразу почти всю послеобеденную медитацию готовил. Я рядом сидел и видел — он не медитировал, а сосредоточенно беззвучно проговаривал то, что решил нам сказать.       — А ты почему не медитировал? — подкольнул его Вэй Усянь. Шиди закатил глаза, всосал порцию острой рисовой лапши и проговорил с набитым ртом:       — Он немного странный.       Другие соученики закивали: «Да-да, одинокий, грустный!». Вэй Усянь переглянулся с Цзян Чэном — возникло ли у него такое ощущение во время общения с ним в Юньшэне? Цзян Чэн, наслаждавшийся арахисом, неопределенно пожал плечами. Заговорил самый младший шиди, который находился в компании старших почти на птичьих правах:       — Вот я в семье один и понимаю его, он такой же. Поэтому как-то раз попросил его помочь мне с воздушным змеем на стрельбище, ну, как старшего брата, и он так влился в роль, что теперь прямо-таки лучший стрелок в ордене.       Вэй Усянь подцепил палочками самый аппетитный кусочек свинины и протянул мальчику со словами:       — Это за то, что проявил внимательность, — но едва мальчишка потянулся за угощением, как он отвел руку: — А это — за предательство. Кто это лучший стрелок в ордене?       Тут же его палочки опустели — Цзян Чэн перехватил угощение своими.       — Не мучь ребенка. На, — шиди быстро забрал свое угощение.       Вэй Усянь открыл рот, чтобы возмутиться, и ловким движением Цзян Чэн засунул другой кусок мяса ему чуть ли не в самую глотку. Пока Вэй Усянь пытался продлить свой век в подлунном мире под смех шиди, один из старших спросил:       — Дашисюн, а нам надо что-то делать с правым хвостовым. Ша Бочжань не сможет — сильный вывих плеча.       За несколько недельдо гонок потерять участника — это крайне неприятно. Вэй Усянь, продолжая кашлять, задумался и спросил:       — А правый хвостовой гостевым может быть?       — Ну, запрета на это нет, — переглянулись между собой шиди. — А у шисюна есть идеи?       — Есть один кандидат на уме.       К сожалению, долго их пиршество не продлилось. Вопли кухарок, которые нашли вора копченой свиной ноги и прочей провизии, вознеслись до небес — примерно туда же, куда спешно вспорхнули на мечах молодые заклинатели.              Письмо в Юньшэн Бучжичу Вэй Усянь писал, спрятавшись в хранилище трав, в обнимку с отваром для Цзинь Цзысюаня. Госпожа Юй лишила провинившихся ужина, раз уж они уже набили животы, так что юноша дожидался, когда его подопечный закончит трапезу, и с увлечением выводил строчку за строчкой. Он приглашал Лань Сичэня навестить Юньмэн во время фестиваля драконьих лодок, культурно обогатиться и получить незабываемый опыт правого хвостового гребца — навыков, уверял он, не требуется, задача проще, чем перевернуть ладонь.       Лукавил, конечно, но наследник Гусу Лань отличный фехтовальщик, уж как-нибудь выгребет. К его счастью, ответ пришел быстро и был положительным: «Удалось уговорить дядю, ожидайте меня с братом до конца недели».